Сима и мыши

 Серафима сидела тише воды, ниже травы – опасалась розог. И было от чего: она уже вторую неделю все дни после уроков пропадала на карьере, за что уже не раз получала от отца на орехи. И потому, что приходила домой поздно и вся изгвазданная, как какая-нибудь малолетняя шантрапа по выражению мамы, и за то, что уровень оценок в её дневнике резко пополз вниз. Сима и раньше не отличалась особой усидчивостью: если перед уроком, что прочитывала – уже было хорошо, а «четвёрки» и «четвёрки с минусом» получала, в основном, за бойкость, хваткую память и неплохо подвешенный язык. Благо, что «минусы» в классный журнал не заносились, и общая успеваемость 5-го класса «А» никак не страдала. Неизменным «отлично» у девочки было только рисование и физкультура с музыкой.
Но сейчас… Серафима Хвалова начисто перестала интересоваться учебным процессом. За что и получила от отца розгой по мягкому месту после его официального разговора с классным руководителем, строгой Еленой Петровной, вызвавшей родителей девочки после очередного «неуда».

Что же так влекло на карьер бойкую девчушку? Как ни странно, это была… обычная семейка мыши-полёвки, которую она случайно обнаружила, играя с ровесниками здесь как-то в прятки. Вообще-то, всем ребятам было настрого запрещено появляться в опасном, по мнению родителей, месте. Но разве удержишь ребятню, особенно если им по 12-ть лет. Вот они и прибегали сюда после уроков поиграть в казаки-разбойники или прятки. Одноклассникам вскоре надоел, уже вдоль и поперёк исследованный ими карьер, и они нашли новое укромное местечко в ельнике за телятником, а Сима… Никому не поведав своей маленькой тайны, девочка каждый раз продолжала бегать после школы поглядеть мышек. И то кусочек хлеба из школьной столовой выкрошит бойкой семейке, то стянутого украдкой у матери из кухни пшена им насыплет – она всё больше и больше проникалась симпатией к грызунам.

Сима росла очень подвижной и любознательной: к своим 12-ти годам она уже имела за плечами и убегание из дома в трехдневный поход с приятелями, за что её тогда первый раз папа «угостил» розгами; и разборки с ближними соседями за стойкое поколачивание их пацана (Серафима тогда не сказала, что это стойкое поколачивание было  правомерным, так как Колька постоянно обижал их собственного цепного пса то стрельбой из рогатки, а то и чем поощутимее); и много чего ещё…
Поэтому, зная за собой несколько и «нераскрытых дел», Серафима старалась не привлекать внимание к очередным своим проделкам. Старалась, но получалось у неё это как-то не очень…

«Теперь вот и по математике съехала» - думала девочка, наблюдая за семейкой грызунов, а сама быстрыми чёткими штрихами внося в блокнот рисунок за рисунком. Она старалась не просто не шевелиться – не дышать даже, наблюдая за забавной мышиной вознёй. Хотя этого уже и не требовалось: за эти несколько дней мыши настолько привыкли к Симе, что принимали её то ли за неизбежную часть окружающего ландшафта, то ли и вовсе – за свою.

И сегодня, вернувшись раньше обычного, но такая же перемазанная, с ободранными коленями, она тихонько сидела на стуле перед дверью в родительскую комнату, ожидая очередного нагоняя. Светка Тарасова сообщила на перемене ей по секрету, что видела, как из кабинета директора выходила их классная с Серафиминой мамой – обе очень серьёзные.

  Сима сидела не шелохнувшись, каким-то глубинным внутренним чутьём ощущая, что сейчас должно произойти… что-то очень важное. Возможно даже такое, что круто изменит жизнь самой Серафимы.

Отворилась дверь, и из комнаты вышли родители. Оба. Вид у них был мягко говоря… странный.

- Ну, ты чего, доча, – пробасил отец, - почему нам ничего не рассказала?

- А что… я н-ничего, - промямлила девочка и, вжав голову в плечи, на всякий случай добавила, - это не я…

- Почему не сказала, - вступила в разговор мама, - что так хорошо рисуешь? И что твои работы отправили в район на конкурс. Какой, отец?

- Рисовательный, - с важным видом пояснил глава семейства.

- А… д-да, ничего особенного, - Сима пыталась заранее оправдываться за всё, чего ещё не случилось.

- В общем, так! – сказал, как отрезал отец. – Собирайся. Тебя приняли в художественную школу. Будешь жить в интернате в городе и учиться в студии… как её, мать?

- Рисовальной, - поддержала супруга мужа.

                ***

Прошло семь лет. Работы Серафимы Хваловой, молодой перспективной художницы, работающей в собственном уникальном жанре – живой мир в срезе перспективы времени – как она сама его называла, украшали крупнейшие галереи изобразительных искусств. В очередь на её выставки люди записывались за недели и выстаивали тысячные очереди.

И вот она, всё такая же худенькая, как и семь лет назад, подвижная, с глубокими вдумчивыми, смотрящими куда-то словно вглубь тебя глазами, приехала проведать родителей. Автобус выгрузил Серафиму у поворота к селу – дальше шла только просёлочная дорога. Водитель машины, свернувшей в эту же сторону, предложил подбросить попутчицу, не признав в ней ни бывшую одноклассницу, ни тем более, набирающую известность художницу, но девушка отказалась. Ей хотелось пройтись одной неспеша, воскрешая в памяти такие родные, а сейчас казавшиеся такими далёкими… в перспективе ушедшего времени, края. Взяв в руки пакет с гостинцами, Сима медленно начала подниматься в горку. Вон уже и карьер виден – как же всё тут изменилось…

Затаив дыхание, не глядя на путающийся подол модного платья и налипающую на кокетливые каблучки изящных туфелек грязь, художница карабкалась на самый верх. Интересно, найдёт или нет то самое место… Понятно, что мышиной семьи там уже и в помине нет, но всё же… всё же.

Ах, как ей хотелось найти хотя бы норку, хоть какое-то напоминание о том, что так волновало и радовало её тогда! Ведь это мыши изменили её жизнь, направив в совершенно неожиданное русло. Разве смела она, смешная неуклюжая девчонка, умеющая только пачкаться и разбивать колени…даже мечтать о подобном?

Вот приметный бугорок с углублением. Неужели? Да, нет, показалось…
Но внутри и впрямь копошилась уже, конечно, другая, новая мышиная жизнь!
Упав на колени, не обращая внимание на изгвазданное платье, Серафима достала из пакета кусочек недоеденной в дороге булки и, рассыпая крошки дрожащими пальцами прошептала в норку:

- Спасибо Вам, малыши!


Все события и действующие лица – плод фантазии автора.