Дождь

В память о дорогом человеке, который жил на белом свете. Очень многое сделал в жизни. Смог бы еще больше, но жизнь распорядилась по-другому.

Ангел мой, будь со мной.
Ты впереди, я за тобой.

Дождь косыми линиям расчертил и разрезал пространство, капельками разлился по тротуару, образуя лужи в которых отражается серое небо с тучами. Ручейками бежит вдоль дороги и исчезает в дождевых сливах. Точка, тире и снова точка, и снова тире и бесконечные точки. Азбука Морзе. Послание  небес. Кому оно предназначено и до кого хотят каплями дождя достучаться?
А вдруг адресат не сможет расшифровать послание, разобраться в этих бесконечных точках и тире. Не сложатся они в предложения, не донесут всю глубину мысли. Что потом? Печаль и разочарование? Но для кого они станут более трагичными?
Может это дождь для меня одной. Это ты мне пишешь дождевыми каплями, а ветер доносит тучи.  Я каждый день жду весточку от тебя. Хотя прекрасно понимаю, что никогда не дождусь. Небо никогда не отдает назад то, что забрало на земле. Хотя нет – дождь. Он вернется на небо туманом, дыханием.
Точка, тире. А помнишь, как все начиналось? Я помню. На дворе стоял август. Люди расслабились от каждодневной жары. Единственное что спасало их – это ночной дождь. Он шел каждую ночь, а утром прекращался. Утро наступало с прохладой и чистотой. Даже воздух казался хрустальным. Еще немного, и зазвенит. Как же хорошо на улице. Все светилось и сияло. Деревья стояли мокрые. На листочках висели прозрачные дождинки, готовые в любой момент сорваться   и упасть на головы людям. Трава в скверах и парках казалась изумрудом. Да, что в парках, даже та, которая с большим трудом пробилась сквозь асфальт, уже не казалась бедной и несчастной. Она напиталась водой, пустила еще глубже корни и всей своей мощью потянулась к солнцу.
Как же вокруг было красиво и замечательно. Люди казались добрыми и приветливыми.
После работы я решила прогуляться по центру города, а потом на трамвае доехать до дому.
Иду, смотрю на проходящих мимо людей. Многие идут парами, и ведут между собой разговор, улыбаются. Видно, что им хорошо жить на белом свете. Между ними проносятся одиноко шагающие люди. Они выпадают из общей массы. Озабоченные или ничего не выражающие лица. Они не видят, что вокруг них происходит, не видят людей, птиц, солнце не может их разбудить, на нежность ветерка не обращают внимание. Вокруг них образовался вакуум. Несчастные люди. Не заметят, как старость с болезнями подкрадутся, а им и вспомнить то нечего. Жизнь их пролетела незаметно и они не оставили после себя ничего кроме вакуума.
Мне хорошо. Я, наверное, счастливый человек. Нет, не подумайте, у меня тоже бывают плохие моменты. Иногда опускаются руки, и хочется поплакать, уткнувшись в чье-нибудь плечо и начать жаловаться. Но такого плеча нет, да и не привыкла жаловаться. Поэтому беру себя в руки и продолжаю дальше жить и самостоятельно находить выход из всех ситуаций.
В моем городе везде высаживают розы и цветочки, бутоны которых напоминают разноцветные граммофончики. Как же приятно они пахнут. Их аромат разносится во все стороны на много метров. Но что самое интересное, цветы разные, но запахи их не перемешиваются. Каждый из цветков ведет свою сольную партию.
Вот и моя любимая скамейка. Она стоит под кустом сирени. Я не знаю почему, но на ней очень редко кто сидит. Но сегодня, по всей видимости, помечтать в одиночестве не получится. У меня будет сосед. Мне он мешать не станет. Посмотрела на него повнимательнее и вспомнила. Я его часто видела по выходным на площади. Он стоял в окружении толпы людей. Он все время, что-то говорил. Смотрела на него издалека и думала о том: «наверное, он очень умный и интересный собеседник раз вокруг него столько много народу. Интересно, о чем он говорит?» На этом все и заканчивалось. Я никогда не подхожу близко к большому скоплению людей. Не люблю толпиться среди народа и чтобы кто-то, пусть даже случайно, дотронулся бы  да меня. 
Подошла и села в небольшом отдалении от мужчины. Он посмотрел на меня и улыбнулся.
- Здравствуйте. А я вас знаю.
- Откуда вы меня знаете? – Удивленно спросила.
- Разве можно не заметить такую красивую девушку. Вы по выходным приходите на площадь и стоите от всех в стороне. Я давно за вами наблюдаю.
Сделал вид, что очень была удивлена такому ответу. Хотя наши взгляды иногда встречались, но я всегда первая, и почти сразу, отводила взгляд.
- Давайте познакомимся, - предложил мужчина.  – Меня зовут Михаил.  А вас милая барышня?
Меня так удивило такое обращение. Никто и никогда не называл меня милая барышня. В моей голове мысли, словно цифры счетчика, рванули вперед. Зачем знакомиться? Что ему от меня нужно? А может я ему понравилась? Он тоже очень симпатичный на вид. Возможно даже интеллигентный человек. Правда, по всей видимости, он старше меня. Да чего ты трусишь? Так никогда и ни с кем  не познакомишься и останешься в старых девах  с котенком в придачу.
- Давайте познакомимся. Меня зовут Фатима.
-  Очень приятно с вами познакомится Фатима.
Мимо проходили люди, а по улице ехали машины. Все куда-то спешили.
Вдали послушался стук барабанов и пение. Это кришнаиты отправились в свое шествие по улицам города. Они шли и танцевали. Какие они были нарядные. На женщинах надеты голубые и розовые сари, а на мужчинах оранжевые, широкие рубашки свободного покроя. На лбу белой краской у одних  нарисованы значки в виде двух белых полосок посередине лба и черной точки внизу или незамкнутый круг, а под ним тоже черная точка. Наверное, они обозначат их принадлежность к новому религиозному течению. На шеях висят гирлянды из живых цветов. Хотя это очень древняя религия, но они, разумеется, новое в моем городе.
Кришнаиты  подходили все ближе и ближе. Какие же они все радостные.
- Михаил, а вы случайно не знаете, что обозначает эта полоска и черная точка на лбу у этих людей?
- Знаю. Эта плоска - называется тилака. Священный знак, который последователи индуизма наносят на лоб. Он одновременно является символом принадлежности к определенной духовной традиции – касте или религиозной секте, которые, согласно ведическим писаниям защищает от злых духов и сил, а так же приносит удачу.
Черная точка называется пурма. Она обозначает бренность бытия и служит, напоминаем человеку о его ничтожной сущности и краткости жизни на земле. Незамкнутый круг – это символ вселенной, которая не имеет ни начала, ни конца
Когда наносят тилак на тело, то обязательно читают мантру.
- Мантру? – удивленно спросила я.- А что это?
- Мантра – это своего рода молитва. Тилак существует много и поэтому у  каждой своя из них  мантра. Ведь тилак наносят не только на лоб, но и на другие части тела.
- Когда наносят на лоб, то обязательно читают мантру «Ом Кешавая намах».
- Как интересно. А как переводится на русский язык эта мантра или хотя бы что она обозначает.
- В «Махабхарате» Сам Господь объясняет значение имени Кеша  - Он источник сияния Брахмана. Сияние Его трансцендентного тела. Господь уничтожил Кеши – демона в образе огромного коня. Этот демон олицетворяет гордыню и тщеславие - «Я -  великий преданный  и гуру».
Возможно, этот знак обозначает чистоту помыслов. Ясность ума и не затененность его тщеславием и гордостью.
Хотя возможно есть и другое объяснение этого знака.
- Вы очень интересно рассказываете. Я ничего не знаю про это направление в индуизме. Вообще-то, я небольшой знаток в области религии. Расскажите еще что-нибудь.
- Хорошо, если вы никуда не торопитесь. Давайте я вам расскажу немного о Раме, Сити, Лакшмане и летающей обезьяне Ханумане.
- Расскажите. А кто такая летающая обезьяна?
- Летающая обезьяна Ханумане – слуга царя обезьян Сугривы. Он стал другом Рамы и его брата Лакшмана.
Индийский океан. Волны на протяжении многих тысячелетий выбрасывают песок на берег. И там, на самом  краю индии, в океане  есть острова. Они идут друг за другом, и упираются в гористую землю Ланку. Говорят что эти острова остатки моста, который с помощью Океана создали Рома и летающие обезьяны – войны Ханумана.
В Индии, когда, очень давно жил могущественный повелитель богатого и сильного государства царь – раджа. Столицей этого государства был город Айодхья. У царя было несколько жен и несколько сыновей – Рама и Лакшман. Братья очень любили друг друга…
Каким замечательным рассказчиком оказался Михаил. Я сидела и внимательно слушала легенду о Раме и Сите, о его родном брате Лакшмане и гордой обезьяне Ханумане. О большой любви Савитры, которая силой своей верности  спасла мужа от смерти. Бог смерти Яма, глядя на верность Савитры к мужу Сатьяване, не стал забирать его душу в загробный мир. О верной дружбе двух братьев ястребов Младший брат - ястреб заслонил своей грудью старшего брата Джатай – короля ястребов от испепеляющих лучей солнца,  злом демоне Раване – царя ракшасов, демона из демонов и великой битве обезьян с ракшасами и победе Рамы в битве с Кумбкахабры. И о, как  том  и Бог смерти Яма, и Богиня зла Кале раздвинули облака и наблюдали за битвой. Каждый из них ждал своего часа.
- После окончания битвы, - продолжил Константин, - счастливый Рама заложил воздушную колесницу, и они вместе с Ситой взошли на колесницу. Рядом встали Лакшмана и Сугрива. Кони взвились в небо и, под прощальный крик обезьян устремились в обратный путь. Рядом с колесницей несся как туча верный Хануман  - сын ветра, похожий сразу на льва и на птицу.
Константин замолчал на время, а потом прочитал мантру:
«Харе Кришна, Харе Кришна,
Кришна, Кришна, Харе, Харе
Харе Рама, Харе Рама,
Рама, Рама, Харе, Харе».
- Красивая легенда.
- А что вы сейчас прочитали? 
- Это одна из главных мантр. Кришна и Рама – это имена Бога, которые переводят с санскрита как Всепривлекающий и Всерадующий. Получается «О Всепривлекающий и Всерадующий Бог, о духовная энергия Бога! Прошу, позволь мне преданно служить Тебе».
- А что такое Харе? – спросила я.
- Харе – это одно из имен Радхи. Радха одна из женских форм Бога. Она описывается как вечная возлюбленная.
- Все очень интересно и неожиданно
- Фатима, завтра суббота. Если вы не против,  давайте завтра вечером встретимся, и я вас поближе познакомлю с кришнаитами. На площади Репина, вернее в ее районе есть кафе кришнаитов. Там они собираются на свои собрания. Мне кажется, вам будет интересно их  послушать. Недавно из Индии приехал великий гуру. Наверное он будет на службе.
- Вы же меня совсем не знаете, а приглашаете.
- Вот и познакомимся поближе. Придете?
Я подумала. Собственно говоря, на завтра у меня совсем нет никаких планов. Почему бы и нет.
- Давайте встретимся. А во сколько и где?
- В пять часов вечера у метро «Гостиный Двор». Можем встретиться на этом месте. Как вам удобно.
- Хорошо. Лучше у Гостинки. Там идет тройка. Можно на ней доехать до площади Репино.
Уже поздно. Мне пора домой. До завтра.
- Я вас провожу, - сказал Константин, - можно?
- Можно. Пойдемте на метро.
Вот так, любовь Рамы и Сити сделала нас немного ближе друг к другу. Сделан первый шаг навстречу. Его всегда делать трудно – это неизвестность, возможно даже риск. Но кто не рискует, тот сидит в девках и на бобах. Как на это смотрят мужчины, я не знаю. Может быть точно так же.
Все же счастливый я человек.
Дни сменяли друг друга. Время веселой речкой бежало вперед по камешкам под названием жизнь к великому и безбрежному океану любви.
Наступила осень. Художница осень щедро разбрызгала яркие краски, и превратила клены в пламя, березки окрасила в желтый цвет – цвет солнца и жизни. Потому что жизнь должна быть солнечной. Оставила природе зеленый цвет. Он, как символ надежды на то, что обязательно придет весна и все плохое останется в прошлом. Впереди ожидает только хорошее – дурманящая сирень, черемуха с морозом, звон колокольчиков и пьянящий хмель любви.
Мы бродили по аллеи парка. Неубранная дворниками листва приятно шуршала под ногами. Редкие птицы тихо сидели на веточках и с любопытством смотрели на нас. Обнаглевшие белки клянчили орешки. Семечки их уже не устраивали.
Вокруг тишина. Только ты и я.
- Смотри, рябина. Как много ее в нынешнем году. Интересно, а снегири прилетят к нам в парки. Константин, вы заметили, что последнее время в городе стало очень мало птиц. Даже вороны куда-то подевались. Только в парках можно увидеть и услышать пение синичек, чириканье воробьев. Трясогузки редко появляются. Правда, голубей много, да чайки стали хозяевами города.
 - Не знаю. Условия для нормальной жизни стали для птиц плохими. Или чайки с голубями их постепенно вытесняют. Я читал статью, почему исчезли воробьи. Они ведь обычно живут под навесами крыш, на чердаке строят гнезда. А сейчас дома строят без навесов, и чердаков нет. Птицам негде строить гнезда, выводить птенчиков и пережидать холодное время года. Еды стало мало в городе и поэтому, ближе к зиме,  они улетают  туда, где есть еда. Обычно в сельскую местность. Там есть чем разживиться.
- Наверное, так оно и есть. Какая же все-таки красивая рябина. У Пастернака есть стихи.
Рябина украшает каждый сад.
Как радость, восстающая из тягот,
На ней прохладно-кожисты висят
Тяжелые соплодья крупных ягод.
- Красивые стихи. Но мне больше нравиться Есенин. Он ближе мне. У него есть стихотворение «Грубым дается радость». Эти стихи были им написаны в трудный период жизни. Творчество его перестали признавать, многие друзья начали отворачиваться от поэта. Да и сам он заблудился. Одинокая душа, для чего и ради чего дальше жить он не знал.
И Михаил прочитал стихотворение.
Грубым дается радость,
Нежным дается печаль.
Мне никого не надо,
Мне никого не жаль…
Как замечательно он читал Есенина.
…Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак,
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак…
После того как Михаил прочитал до конца стихотворение я сказала:
- Знаешь, у меня был случай с Есениным. Я тогда училась в школе, и Есенин был включен в школьную программу. Учительница литературы Евгения Исааковна, я не знаю, сколько ей было на тот момент лет, но скорее всего школу и институт закончила в то время, когда поэзия Есенина была запрещена, имя было предано забвению. Как только не называли тогда его творчество. Но не в этом суть. Время прошло, отношение к творчеству Есенина изменилось. Он стал талантливым русским поэтом и его включили в программу. Сказали, что теперь можно спокойно и без страха  читать стихи и изучать его творчество.
Только не изменилась наша учительница. Толи страх за чтение стихов Есенина в ней так и остался. Может быть, она не понимала и не принимала его творчество. Ведь не каждый любит его творчество, возможно просто не любила стихи. Но когда подошло время изучать Есенина, я помню, сколько в голосе ее было злобы, раздражения и презрения к его творчеству. Она говорила не о его таланте, не читала и не анализировала его стихи, а просто все время напирала на то, что пьяница, кабацкий поэт, развратник, на его связь и Айседорой Дункан. Она старалась скрыть свои чувства к его стихам и самому поэту, но у нее не получалось. Мы даже не учили его стихи. Так, пробежались галопом по его творчеству.
Мне у Есенина нравятся его «Персидские напевы». Стихи были опубликованы в газетах «Бакинский рабочий», «Заря Востока». Есенин не только сделался своим человеком в газете «Бакинский рабочий», он еще помогал молодым поэтам – правил их стихи, давал ценные советы по стихосложению.
Нефть на воде –
Как одеяло перса,
И вечер по небу
Рассыпал звездный куль.
Но я готов поклясться
Чистым сердцем,
Что фонари прекрасней звезд в Баку.
Есенин влюбился и заболел этим городом.
Поэт одно время жил не далеко от того места, где я жила тогда со своей семьей. Его поселили в Мардакянах, в одной из лучших ханских даче нефтепромышленника Муртузы Мухтарова – с огромным садом, фонтаном и всякими восточными изысками. Настоящая иллюзия востока. И ей пришлось отвести нас и показать где он жил. Экскурсия к Есенину. Я представляю, как ей было тяжело переступить через свои взгляды и навязанное мнение и противно от того, что не могла она не могла отказаться от поездки. Наверное, поездка была запланирована в программе по изучению творчества Есенина, и ей ничего не оставалось делать.
- Ты жила в Баку? – Михаил удивился.
- Да, какое-то время жила. А теперь живу здесь. Это моя родина. Хотя иногда вспоминаю город, и даже тянет приехать, пройтись по улицам, искупаться в Каспийском море. Забавно.
- Нет, отчего же. Я вот тоже родился в Заярске. Правда, этого города уже нет на карте. Там теперь плещется вода. Затопили город, когда строили Братскую ГЭС. У каждого своя дорога и свои встречи на пути. Вот и мы с тобой встретились.
- Тихо как. Наверное, скоро пойдет дождь. Он также тихо будет капать с небес. А у меня нет зонтика. Я его как всегда забыла дома. А это первый признак того,  что пойдет дождь. Будем мы с тобой мокнуть под осенним дождем. А потом заболеем и умрем в один день – как Ромео и Джульетта.
Константин посмотрел на меня и сказал:
- Не станем мокнуть. Дождя не будет, а если будет, я спрячу тебя от него и мы не умрем в один день как Ромео и Джульетта. Смотри пруд. Сколько уток плавает. Давай покормим.
Мы подошли к пруду. Утки увидели нас и рванули  к берегу. Они давно для себя уяснили – люди стоят на берегу, то значит, станут кормить.
- Лебеди плывут к нам. Откуда они? Утки, наверное, их боятся. Видишь, расплываются в разные стороны.
Они стояли и кормили птиц. Ведь сказал писатель, что мы в ответе за тех, кого приручили. Диких птиц, которые в это время должны были собраться в стаи и улететь в теплые края. А они вместо этого  клянчат корм. Они уверены,  что так будет всегда. И совсем неважно, какое время года. Им сам факт приближения зимы не страшен. Есть человек – есть еда.
Михаил смотрел на Фатиму и улыбался. Как же ему повезло встретить такую девушку. Стройная и гибкая как русская березка, красота персидской царевны – брови как крыло ласточки, большие темные глаза в которых сияет солнечные зайчики. А как посмотрит, сердце от счастья  замирает и хочется петь. Умная и рассудительная. Если чего и не знает – то совсем  не стесняется об этом говорить.  Ведь всего знать невозможно. Не строит из себя всезнайку. Кроткий нрав и неподдельная детская радость и удивление, а еще очень легкая на подъем.
Михаилу с Фатимой было легко и просто. Наверное, он нашел свою половинку. Интересно, а что думает о нем Тимушка. Таким именем он ее теперь мысленно называл. Он никогда об этом не спрашивал. Они уже почти два месяца виделись почти каждый день. Михаил  встречал ее с работы, и они шли гулять по городу. Заходили в кофе,  подолгу сидели за столиком, разговаривали или просто молча, смотрели друг на друга  и застенчиво улыбались.
В один из таких вечеров Михаил набрался сил и спросил:
- Фатима, я никогда тебя не спрашивал про твою жизнь. Расскажите немного о себе.
Я посмотрела в его глаза и поняла, что это не праздное любопытство. Ему действительно интересно знать обо мне, а мне не страшно было рассказывать. Чувствовала, наверное, что он не обратит во зло все сказанное мною.
- Я даже не знаю, что и говорить. Живу по принципу «я никого не обижаю и стараюсь никому не мешать жить».
- Интересный принцип. Но такого не бывает. Обязательно, хоть иногда, не потому что специально или по злобе  обидите или создадите жизненные трудности для кого то. Мир так устроен. Часто бывает, что твои интересы  идут в разрез интересам людей, с которыми живешь или общаешься подолгу службы.
- Я не знаю, - немного подумав, ответила я, - но если такое случается, я всегда первая иду навстречу. Не люблю конфликтов и недомолвок.
А по жизни я живу с мамой и бабушкой. Отец у меня живет далеко, в теплых странах. Ты уже, наверное, понял, где он живет. Мама с ним давно развелась. Я с ним не общаюсь. Он не изъявляет желания, да и я не хочу. Слишком много он плохого сделал за свою жизнь, Когда мы жили вместе, он много сделал плохого, и я не могу его простить. Вот, что еще сказать. Где я работаю, ты знаешь. Не так давно был печальный жизненный  опыт. Долгое время встречалась с человеком, а он взял и бросил меня ради своей карьеры. Ему очень захотелось уехать работать в далекую страну. Туда где жарко и рядом Атлантический океан.
- А что нельзя было тебя взять с собой?
- Нельзя. Я же не жена ему была, а так любовница. Он ведь был женатый. Наобещал кучу всего, а потом отказался от своих обещаний. Ладно, я человек стойкий, меня сложно сломать. Вот теперь свободная как птица в полете, живу в радости и надежде, что счастье не обойдет стороной. И еще, я много чего люблю в жизни делать, но больше всего на свете я люблю море. Если я его долго не вижу, то начинаю болеть душой, и мне становится плохо.
- А как же наш залив. Он почти как море.
- Нет, - ответила я, - это лужа.  У него совсем другой цвет и запах чужой. И совсем нет волн. Так, одно название. Я бы с пребольшим удовольствием уехала жить на Тихий океан. Вот это мощь, сила. Только это мечты.
- Знаете, Фатима, я ведь в прошлом был моряком и ходил в рейсы по Черному морю. Обстоятельства заставили уйти с флота. А так бы я, наверное, и сейчас бы ходил в море.
- А что заставило вас оставить флот? Семейные обстоятельства. Я ведь в далеком прошлом был женатым человеком. Но у нас не получилась совместная жизнь, и нам пришлось расстаться. Расставались долго и мучительно. Мне пришлось уехать жить в другой город, а потом появилась возможность жить в Ленинграде. Жена не разрешала встречаться с нашим сыном, а потом вышла замуж, и тайно от меня оформила отцом на своего второго мужа. Вот так в одночасье я решился и семьи, и сына. Но алименты я ей плачу.
Я подумала и спросила:
- А вы не пытались опротестовать решение об отцовстве. Ведь это нарушение законно. Так нельзя было делать.
- Да, хотел, но бывшая жена просила этого не делать. Не портить жизнь нашему сыну. Отец у ребенка должен быть один. И это ее второй муж. Тем более он считает сына своим родным и очень хорошо к нему относиться. Для меня на тот момент, да я думаю и сейчас, важнее всего спокойствие сына.  Да он не знает, что у него есть настоящий отец, но ведь я знаю. Я его не забываю и регулярно посылаю ему подарки. Правда, на имя бывшей жены приходят посылки. А как она их дарит - я не знаю. Но это уже неважно. Ему хорошо, а это самое главное. А вы давно расстались?
- Почти два года. Хотя порой,  кажется что недавно. А для меня целая жизнь. Было время подумать и принять правильное решение. И я его приняла. Ждать его не стану и любить больше не буду. Просто иногда бывает очень больно. Но ведь так всегда происходит. Раны не сразу зарастают. Зато жизненного  опыта у меня прибавилось. Давайте не станем больше говорить о грустном.
После они долго бродили по улицам. Зажглись фонари, у домов включилась подсветка – теплый, белый свет. На первый план вышли колонны. Они как будто взлетели вверх. Лепка превратилась в загадочные иероглифы, а атланты стали более грозными. Кажется, еще миг и они сойдут на землю, подхватив с собой хрупких кариатид и канефор, и пойдут гулять с ними по широкому проспекту или усядутся в скверике на скамейку. Устали они целый день стоять и подпирать небесный свод своими могучими плечами, а канефоры держать на голове корзины со священными плодами и цветами в честь Афины и Артемиды. Крыши домов повисли над пропастью.  Они кажутся легкими, почти невесомыми. Ветер подует и унесет их в дальние дали.
Постепенно в городе становится тише. Уставшие от работы люди ушли домой спать.  Только редкие прохожие попадаются нам на пути. Это такие же влюбленные, как и мы. Время влюбленным не указ. У них свое времяисчисление.
Пошел дождь. Сначала редкие капельки посыпались с неба. Потом их становилось все больше и больше. Вот она - настоящая Ленинградская погода. А мы все шли и шли, держась за руки. Нам было хорошо и спокойно. Не страшен дождь. Мы не сахарные – мы влюбленные под одним дождем.
В один из воскресных дней, когда солнце еще не опустилось за горизонт, и луна не вступила в свои права, а время уходить еще настало, решила спросить:
- Миша, расскажите что-нибудь про себя.  Расскажите про Заярск.
- Что я могу про него рассказать. Я ведь прожил в Заярске первые семь лет своей жизни. У меня родители были репрессированы. Мама во время войны попала  и была вывезена немцами в Германию. В Берлине ее определили в семью, где она помогала по хозяйству. Ей повезло. Она попала в нормальную немецкую семью. Может быть, они понимали, что война когда-нибудь закончится. Но и победа будет не за немцами. Ее никто не обижал, и  не голодала. Правда, работать приходилось много.
- Откуда она родам и как ее зовут? – спросила я.
- Анна Никитична. Она родилась в Моздоке. Дочь терского казака Никиты Багаевского. Хозяйство большое, по тем меркам жили зажиточно. Своим трудом богатство наживали. Семья была большая, насчитывала десять душ. У мамы были две сестры и три брата. Все они старшее нее. Первая продразверстка подкосила маминого отца, а потом голод косой скосил половину семьи. Отобрали почти все зерновые, увели скотину.   Кушать было нечего. По чистой случайности, когда отбирали зерно, проглядели целый мешок зерна, оставленного для посева. Сберегли его, а потом засеяли поле и собрали первый урожай.   Прошло время, и ее отец со старшими сыновьями смогли снова поднять на ноги хозяйство. Если бы их не трогали, то они встали б на ноги во весь рост. Но тут нагрянуло расказачивание. Снова все отобрали, маминого отца и двух ее братьев расстреляли, а семью по миру пустили. Только благодаря стараниям ее мамы – Домны Пантелеевны часть семьи сохранилась. Только сама Домна Пантелеевна  вскорости умерла, и мама со старшим братом остались вдвоем. Во время Отечественной войны, Моздок был под немцами. Они отправили в Германию почти всех девушек. Так моя мама оказалась в Германии, а точнее в Берлине. Ее определи жить в семью к одним немцам. Она была там в прислугах. Рассказывала, что немцы к ней относились хорошо и никогда не обижали. После освобождения Берлина, мама оказалась в англо-американской зоне. Вместо того чтобы отправить ее на родину в Моздок, она на товарном поезде приехала в Заярск в Ангарский ГУЛАГ. За то, что оказалась в Берлине в англо-американской зоне заочно была осуждена и получила десять лет лагерей. Посчитали что она шпионка. Когда она спросила за что. Ответ был прост и понятен. Было бы за что – то расстреляли бы.
- А что было потом?
- Мама работала на лесоповале – рубила и корчевала тайгу. Тяжело ей было. Только встреча с моим отцом сделала ее жизнь менее тяжелой и спокойной.
Отец мой тоже сидел в этом лагере. Потомственный казак только донской. Его посадили по статье связь с белыми и как казака. Получил он пятнадцать лет. Только это было еще до войны. На фронте он воевал, а сидел в это время в Ангарском ГУЛАГЕ. Он хорошо там устроился. Работал счетоводом, потом еще кем-то при  начальнике лагеря.  Звали его Юрий Михайлович.
- Тебе дали имя в честь деда.
- Да. В семье моего отца всегда так делали.
Я родился в лагере. Мама говорила, что роды принимала медсестра. Был я с ней совсем недолго, а потом меня определили в детский дом при лагере. Был такой  дом для детей политически осужденных. Мама приходила ко мне только покормить, а потом когда я стал подрастать, только один раз в неделю, а потом один раз в месяц. На тот момент ее, по протекции отца, перевели на кухню в посудомойки.
Когда маму освободили, мне шел пятый год. И мы с ней устроились жить в  бараке. Она уходила на работу, а я оставался один дома.
- Как один дома? – удивилась я.  – Ты же совсем маленьким был.
- Тогда я считался уже большим. Да и все равно меня пристроить было некуда.
Забыл сказать, наш барак находился недалеко от дороги, по которой под усиленной охраной заключенные шли на работу. Они работали на строительстве железной дороги.  Заключенных я не боялся. Они у меня вызывали чувство сострадания. Я ведь, по сути, тоже часть своего детства провел под охраной. Детский дом стоял на территории лагеря для женщин и его также охраняли военные с ружьями. Нас детей никто и никогда не обижал. Наоборот, о нас все заботились. Ведь большинство из персонала детского дома были беременные женщины-заключенные или те, кто недавно родил.
Миша ненадолго замолчал. Видно было, что в мыслях он где-то очень далеко
Я больше ничего не могла сказать, только качала головой в недоумении. Одно дело читать про те времена, а другое дело слушать от человека, который жил в это время и на своей шкуре все испытал.
- Расскажи еще что-нибудь. – Попросила я.
- Я тебя совсем заговорил. Все о себе да, о себе.
- Нет, что ты. Мне очень интересно.
- Хорошо, слушай. Только говорить почти нечего. Мне было мало  лет, и я не очень хорошо помню. Так, обрывки из детства. Помню, когда еще жил в детском доме нас кормили блинами со сливочным маслом. Вкусно было. Я до сих пор помню этот вкус масло, которое от горячих блинов становилось мягким и растекалось по блину.
Ангара быстрая река и достаточно холодная даже летом. Мне нравилось летом купаться. Нырнешь под воду, на дне уцепишься за камень, перевернешься на спину и смотришь со дна реки на солнце  и на небо. Когда дыхание начинает перехватывать, только тогда отпускаешь из рук камень.
- А ты в тайгу ходил?
- Конечно, она ведь совсем рядом была. Только долго в тайге не пробудешь. Мошкара может заесть. Мне мама сшила специальную защитную маску от мошкары. Я в Заярске пошел в школу. Мы с мамой очень хорошо жили вдвоем.
- А почему вдвоем? А где был отец.
- Я не знаю. Он никогда к нам не приходил. Отец не присутствовал в моей жизни, меня это совсем не волновала. Мама никогда не унывала. Любила петь песни и читать стихи.
Проучился два года, а потом мы,  почему то уехали из Заярска. Очень долго ехали на поезде.
Так я оказался в Ставропольском крае в Шпаковке. А через полгода к нам приехал отец. Мне он показался древним стариком. Он же на двадцать лет был старше мамы.  Я его тогда впервые увидел. Он мне совсем не понравился и все никак не мог понять, чего хорошего нашла в нем мама.
О себе он рассказывать не любил. Знаю только что он как и мама - потомственный казак, служил во время Гражданской войны на стороне то белых, то красных. Его как Григория Мелехова в разные стороны шарахало, пока не оказался в лагере.
Мама его побаивалась, а может так проявлялось уважение и благодарность за ее жизнь в лагере. Не знаю почему, но я это чувствовал. Когда ему исполнилось шестьдесят лет – родилась моя младшая сестра Наташа. У нас разница с сестрой в тринадцать лет. Но я тогда уже не жил с родителями. Я жил в Ставрополе учился и работал.
Вот и вся моя история.
 - У тебя родители живы?
- Нет. Мама умерла, когда Наташе было двенадцать лет. И всю заботу о дочери отец взял на себя. Через четыре года умер и он. Наташа осталась одна в доме. За ней приглядывала мамина близкая подруга.  Помогала ей по хозяйству и вела расход денег, которые ей оставил отец, и те деньги, которые я давал с каждой получки. Мамина подруга жила с нами по соседству, а я к ней приезжал очень часто.
- А что было потом с Наташей?
- Потом она выскочила замуж, родила сына и через три года, после совместной жизни, развелась с мужем. Сейчас она живет в пригороде – в ленинградской области. Я тебя с ней обязательно познакомлю.
- В Шпаковке у вас остались какие-нибудь близкие люди?
- Нет. Только я и Наташа. Больше близких людей у нас нет. Еще правда племянник. Со стороны мамы все родственники погибли после революции и Великой Отечественной войны. Хотя на тот момент у нее оставался только один старший брат пал смертью храбрых в битве за Сталинград. А про родственников отца я ничего не знаю. Известно только, что когда он приезжал в Ленинград по делам, то останавливался у своего родственника актера Царева. Он был двоюродным братом. Так как отец сидел, то ниточка это оборвалась, и отец больше с ним не общался и писем они друг другу не писали.
Я смотрела на этого веселого и жизнерадостного человека и не могла поверить какая большая доля тяжести легла на его плечи. Жизнь – она такая странная штука, кому-то дается очень легко и свободно. Вокруг такого человека распускаются цветы и все благоухает. Жизнь подается ему на блюдечке с золотой каемочкой, а кому-то только черствый пряник раз в месяц. Без поддержки и опоры идет такой человек по жизни и ни на что не жалуется. С достоинством принимает все тяготы и невзгоды. Они его закаляют и делают стойким.
После это разговора, когда Миша рассказал мне про свое детство и своих родственников, он мне стал как-то ближе и роднее. Теперь была  понятно грусть в его глазах, которая тенью пробегала, когда он смотрел на меня.
- Все, больше не станем сегодня предаваться воспоминаниям, а лучше пойдем пить чай.
- Давай пить чай, - согласилась я, - тем более у нас есть такие замечательные пирожные.
- Да, а откуда у нас пирожные. У меня в буфете только сухарики ванильные.
Я улыбнулась в ответ.
- Я забыла сказать, что когда шла к тебе, то по дороге купила эти замечательные эклеры и александрийские полоски.
Мы пили чай в его комнате похожей на коридор или прямоугольный шкаф со скошенным одним углом в виде эркера, в которое было вставлено широкое и высокое окно. Вокруг нас стояла старинная мебель – шкаф с громадным зеркалом, вмонтированным в дверцу, тахта неизвестно какого года, этажерки из красного дерева с резными ножками и роскошный буфет и фантастическими цветами на дверцах. Казалось, время остановилось. Как у Маргариты, для которой все время была полночь, а для меня вечер, заход солнца и тишина нарушаемая тиканьем часов на стене. Павел Буре не торопился отбивать время, он просто не передвигал стрелки. Он тоже хотел, чтобы мы насладились этим вечером.
Что было потом. Потом скромная свадьба на даче и очень долгая жизнь впереди со всеми радостями и невзгодами. Как говорится, вместе всегда и во всем…
- Родная, у меня сильно сегодня болит горло. Посмотри, оно, наверное, красное.
Да, оно действительно было красное…
…Больница. Еще одна. Сколько их уже было и сколько будет впереди известно только одному Господу богу. Время. Я потеряла ему счет. У дней отсутствовали часы и минуты. Свет и темнота определяли, какое за окном в данный момент время суток – день или ночь. Я не знала, какой  сейчас день недели, а про число и подавно забыла.
Светлый коридор, вдоль которого в ряд, одна за другой стоят двери, за которыми палаты с болью, страхами, надеждами и отчаянием. Мимо палат, безликой толпой проходят врачи, проносятся медсестры и медбратья. Они все куда-то и зачем то спешат, торопятся. Некоторые из них на мгновение залетают в палату, тормозят у кровати, бросают в пространство совершенно ничего не значащие слова, и снова убегают.
С нами было точно также. Чтобы я ни спрашивала, какие бы вопросы не задавала, на все у них были одни и те же ответы – нет, еще раз нет, никогда не будет, не надейтесь. Говорили с такой уверенностью в голосе, как будто сам Всевышний поделился с ними своими планами или каждый из них в одночасье превращался в бога, в руках которого ниточки жизни всех людей на земле. Пусть своими языками мелят что хотят. Я давно перестала слушать этих новоявленных пророков человеческих судеб. Верила только своему сердцу, а оно выстукивало мне – обязательно верь, не отчаивайся и не опускай руки. Борись изо всех сил, ведь твоя вера вселяет веру и в Мишу. Я точно знала, что все обязательно будет хорошо и ему станет легче, и он обязательно выйдет победителем из этой схватки с болезнью. Ведь надежда всегда умирает последней, и мне еще очень рано хоронить и справлять по ней поминки. Жизнь не заканчивается и до последней черты далеко.
Палата, куда положили Мишу последний раз, выходила окнами в больничный сад, где росли огромные и старые тополя. Они превратились в стражей душевного покоя для больных людей, вселяли в каждого из них уверенность, что до конца их земной жизни еще очень далеко и у каждого есть еще шанс на выздоровление. Пусть зыбкий, эфемерный, но он существует реально.
 У этих деревьев-великанов в каждом стволе, в каждой ветке жила бесконечность, переходящая в вечность.
Тополя были  моей опорой и поддержкой. Когда силы покидали, то  казалось, что они тихо шепчут - «успокойся, не отчаивайся, ты сильная, они все  ошибаются, людям это свойственно». Я верила им, и на душе сразу же становилось легче.
День зарождался так же, как и все предыдущие дни на этой и предыдущей недели. И снова время. Неумолимое и жестокое время. Кто тебя придумал, кто заставил всех и все вертеться вокруг тебя. Хотя, если быть предельно честной, мне было все равно.
Проснулась от резкого, пронзительного звонка будильника и сразу испугалась, как бы ни разбудил больных в палате. Миша лежал тихо, наверно спал, если состояние, в котором он пребывал все последние время после операции, второй за последние четыре дня, можно назвать сном. Я лежала на кушетке, которая стояла вплотную с его кроватью. В моей руке – его рука. Я всю ночь так и продержала его за руку. Мне было страшно отпускать ее даже на секунду. Сейчас ничего не поделаешь, нужно идти на работу. Начальство пошло мне на встречу и разрешило забегать на работу только на один час. Сделала часть работы и можно уходить.  Вскочила и помчалась на работу, для того, чтобы потом с еще большей скоростью вернуться назад в больницу.
За окнами стояла поздняя осень, которая доползла до середины ноября. Обычно в это время снег уже лежит на земле, деревья и кусты все укутаны теплым, белоснежным одеялом. Но в этом году снег не спешил спрятать серость и грязь городских улиц и дворов.
Снег.  Когда же пойдет снег. На улице без него холодно. Морозный воздух звенит проводами, ветер лезет в каждые щели, стучит в закрытые окна квартир, пытается открыть и сорвать с петель двери.
Где-то  в глубине, скорее всего там, где живет душа, прочно и надолго обосновался мороз и студеный ветер. Кажется, что пройдет еще немного времени, совсем чуть-чуть, и я превращусь в сосульку, которая в любой момент  может сорваться с высоты, упасть, разбиться  об тротуар, рассыпаться на мельчайшие кусочки.
Я мчалась по тротуару, торопилась, постоянно подгоняя себя – быстрее, быстрее, чего ты возишься. Вот, сейчас, поднимусь на третий этаж, открою дверь в палату, а там Костя пришел в себя и открыл глаза. Наши взгляды встретятся, и я пойму, что все страшное – позади, кризис миновал.
В тот день я вернулась намного раньше, чем обычно, но чудо не произошло. Тяжело вздохнула. Делать  нечего – нужно снова набраться сил и ждать. Села на кушетку, которая совсем еще недавно служила кроватью и стала смотреть на мужа. Как же сильно я его люблю. Отдала бы все на свете, лишь бы он выздоровел.
Утро набирало силу, надувалось как воздушный шар. Больные в палате спали и наверно видели радужные сны, в которых они все, без исключения, были счастливые, веселые и самое главное – здоровые. Я задумалась, и мои мысли вернули меня на много лет назад, в один из множества дней, когда мы сидели в своей комнате на Литейном. Вечер. Дети играют в соседней комнате, а мы ведем бесконечные разговоры обо все на свете – о танках, о мировой войне, о смысле жизни, вспоминали свою прошлую жизнь, строили планы на будущее, и, разумеется, о Кастанеде. Вернее, об его учении, о котором он написал в своих книгах. Оно превратилось в путеводную звезду, которая помогала не сбиться с правильного пути и не потеряться на  бескрайних просторах человеческой жизни. По-другому начали оценивать те или иные события, происходящие в нашей жизни. Как нам казалось, на тот момент, стали принимать правильные решения, лучше контролировать себя и свои эмоции. А еще, мы разговаривали о том, куда и как уходит после смерти душа человека, и вообще, что такое смерть. Тема разговора совсем не страшная. Да, и что такое смерть – скачек  из одного состояния в другое. Люди, по большому счету, не смерти бояться, а прежде всего неизвестности. Ведь никто не знает, чего их ожидает, когда  смерть опустит свою косу и все превратит в неважность и пустоту. На самом деле, смерть – это не ужас и страх. Если правильно к ней относиться, то она может стать твоим советчиком, стимулом в жизни, заставит ценить каждую секунду пребывания на Земле. Нужно просто ценить свою жизнь, наполнить ее смыслом, совершенствоваться, и обязательно стремится к знаниям. Когда тебе становиться плохо, ситуация вышла из-под контроля, не знаешь чего делать потому, что кажется - наступил конец. Обратись к смерти, и она скажет тебе: «Я же тебя еще не коснулась, чего так переживаешь и мучаешься. Живи дальше, а решение само придет». Смерть нужно уважать, а не шарахаться от нее как от прокаженной. В мире все существует в паре, которая является сутью целого. Жизнь и Смерть – две противоположности одного. Это и есть Бог.
Смерть – это взрыв, в результате которого кокон трескается и высвобождается внутренняя энергия и душа уходит в мир вечного блаженства или бесконечной тоски. Туда, где в одном случае есть действие, а в другом  - прозябание.
Возникает вопрос – как и посредством чего или кого душа перемещается через бескрайние просторы другого жизненного пространства к своему последнему причалу. Она не может как воздушный шарик или самолет улететь с Земли в другую жизнь. Скорее всего, душа перевоплощается в птицу и уносится на ее крыльях туда, где ее ждали на протяжении всей ее земной жизни. У каждого человека  есть своя птица, которая реально существует на Земле. Человек сам выбирает, кто из них станет для него кораблем в его последнем путешествии. У Миши была такая птица – ворона. Самая обыкновенная, городская, никем не приметная ворона. Но в этом ее счастье. Быть незаметной, значит – быть вне опасности.
Хотя, если честно, я раньше не любила ворон. Память прошлых событий упорно вызывали отвращение к этой птице. На моих глазах две вороны, налету, в клочья разорвали воробья, а потом остальные вороны, летевшие вместе с ними, приняли участие в пирушке. Злая птица, волк среди птиц. Они спокойно могут забить до смерти своего же собрата по стаи. Мне всегда казалось, что они могут нападать только на маленьких и слабых существ, рыться своими острыми клювами в помойках и бессмысленно каркать. Прошло время, и жизнь  изменила мое мнение об этой птице. Они стали для меня друзьями, собеседниками, советчиками и превратились в милых симпатяг – умных и смешных существ.
Ворона странная и загадочная птица. На протяжении многих лет живет рядом с человеком. Вся на виду, но в, то, же самое время, никто и никогда не обращает на нее никакого внимания. Раньше у людей отношение к этой птице было несколько иным. Она была вестником богов и связывающим  звеном между жизнью и смертью, символом исцеления. Можно с уверенностью сказать, что ворона, в каком-то смысле – птица мистическая. Но, к великому сожалению, с высоты своего прежнего положения свалилась в помойку.
За окнами темно. В палате все спят. Пришла медсестра, разбудила больных и провела обычные процедуры, кому надо – поставила капельницу, сделала уколы, и ушла восвояси. Мише тоже поставили капельницу. Бедные руки, бедные вены. Сколько вам еще нужно перенести, чтобы наконец-то наступило исцеление. Лекарство перемешалось с кровью, проникая во все клеточки, даря надежду на излечение, но которое почему-то не наступало. После ухода медсестры, я стала внимательно следить за тем, как бежит по трубочке лекарство, чтобы иголка, от случайного движения я рукой, не проткнула и не порвала вену, чтобы лекарство не ушло под кожу. Если вдруг такое произойдет, самой ничего не предпринимать. Просто вентилем перекрыть систему и бежать к медсестре – за помощью. Я была очень внимательна. Сегодня все прошло благополучно.
Снова пришла медсестра, отсоединила систему и ушла, оставив меня наедине со своими мыслями,  понесли в голове ураганом. Их было так много, что мозг отказывался воспринимать и анализировать. Нужно срочно успокоиться и взять себя в руки, иначе не смогу остановить это нескончаемый поток. Я подошла к окну, посмотрела на деревья, которые мирно раскачивались, шумели ветками и шуршали еще не опавшими листьями. Но то, что я увидела, повергло меня в легкое замешательство. На всех деревьях, и практически на каждой ветке, сидели вороны. Вороны везде. Казалось, им уже скоро негде будет сидеть, а они все летели и летели. Их становилось все больше и больше.  Создавалось впечатление, что все вороны города, решили в одночасье, встреться и провести совещание на высшем уровне. Ветки деревья перестали выдерживать вес ворон и стали прогибаться под их тяжестью. Вороны  устраивались на ветках,  стали чистили перышки и тихо разговаривали друг с другом, изредка издавая громкие гортанные звуки, а некоторые сразу засыпали, прятали свои головы под крыло.
Время никогда не стоит на месте. Наступило время  обхода врачей. Все замерли в ожидании. Я ждала врача, как Господа Бога. Вдруг он скажет на этот раз, что все идет замечательно, наступил переломный момент в его состоянии и Миша не только придет в себя, а что организм начал снова бороться. Осталось совсем немного. Все оказалось напрасным, ожидания не оправдались. Все осталось по-прежнему. Все не так. Ничего и никак. Ну и ладно, я  знаю, что все будет хорошо. Необходимо просто набраться сил и ждать…ждать…ждать… Нельзя терять надежду. И я надеялась. Покормила Мишу через трубочку, и снова начались  ожидания.
Прошло немного времени, и я стала наблюдать странную картину. Миша начал махать руками, как будто кого-то отгонял от себя или выполнял сложные движения руками, исполняя непонятный для меня танец. Казалось, что он жестами зовет меня. Я старалась успокоить его, но у меня ничего не получалось.  Он много часов подряд двигал руками. Приходил врач, смотрел на него, беспомощно топтался на месте, пожимал плечами и уходил, потерев напоследок подбородок. Да, и что он мог сказать или сделать.
Мишенька, мое солнышко, мой самый дорогой и любимый человек. Почему все так произошло? Почему все так получилось? За что тебе такие мучения? Я задавала  вопросы и не могла найти на них ответы.
Я смотрела и не узнавала его. Как он изменился. Худой, остались одна кожа да кости. Громадные глаза, в которых не было ни одной искорки жизни – одна сплошная боль и страх. Они потухли. Совсем еще недавно – это был красивый мужчина, на которого засматривались женщины. Немного кошачьи глаза сияли своей серо-синей бесконечностью. В них жило питерское небо после дождя. Самые лучшие глаза в мире, в которых жили нежность и любовь. У него добрая душа, чуткое и мягкое сердце, в котором живет верность и честность, я и наши мальчики.
Став большим, он так и остался в душе веселым и задорным мальчишкой. Он не просто муж, таких мужей больше нет на белом свете. Он - надежный друг. Я раньше не понимала и не верила в такое выражение «с ним, как за каменной стеной». Так вот, с ним было  как за каменной стеной. В горе и в радости – опора и поддержка. А теперь он лежит  - больной и слабый. Мысли его блуждают где-то далеко и высоко. Я теперь для него опора и поддержка. Никогда не забуду его взгляд полный тоски, безнадежности и отчаяния. Он, молча, смотрел на меня, а глаза просили – помоги, спаси. Сделай что-нибудь, мне больно, мне плохо, я боюсь. Если бы я могла, я бы горы перевернула для этого. Но горы не спасли бы его, я ничего не могла сделать, не могла излечить его, убрать боль.  Я могла только вселить в него уверенность и спокойствие, поддержать, убедить, что лечение идет правильно и все скоро будет хорошо.
Наступил вечер, а Миша все не приходил в себя, сознание не возвращалось к нему. Правда, перестал двигать руками. За окном темно. Птицы никуда не улетели. Они замерли на ветках, превратились в мрачные плоские фигуры, раскачивающиеся на ветру вместе с ветками. Вдруг, краешком правого глаза, увидела, как мимо нашего окна, напротив которого лежал Миша, пролетела белая тряпка, напоминающая женскую ночную рубашку. Удивилась, откуда она взялась, откуда ее могло сорвать? В саду и на задворках больницы нет натянутых веревок, на которых бы сушили белье. Все окна в палатах закрыты и,  случайно никто не мог ее  уронить. Ветра практически не было, а ее трепало как будто за окном дует страшный ветер. Самое странное произошло потом. Через некоторое время, рубашка исчезла, испарилась. Куда делась? Откуда взялась? Один Бог знает.
Мне вдруг стало очень страшно. Внутри все затряслось, заходило ходуном, на тело навалилась тяжесть. Казалось, что меня гнет к полу и сжимает бока. С Мишей творится что-то непонятное. Дыхание стало слабым и редким. Вдох, а выдоха нет. Возникло впечатление, что жизненные силы покидают его. Я быстро позвала врача. Врач пришел, посмотрел, пощупал пульс у виска и на шее. Посмотрел на меня, и все стало сразу понятно – смерть пришла. Не смотря ни на что, врач и медсестра засуетились, начали бороться за его жизнь, Сделали уколы для поддержания работы сердца и дыхания, поставили капельницу, но результатов не было никаких.
 Они выполняли свой врачебный долг, а я молила бога. Чтобы он не забирал его у меня. Вдруг я почувствовала чье-то постороннее присутствие – мощное, сильное, громадное. Подняла глаза и увидела, что в комнате появилась женщина в белом платье похожее на балдахин. Лица я не видела. Вначале она стояла у Костиной кровати и не шевелилась, а потом начала танцевать. Она танцевала долго, самозабвенно, исполняя сложные танцевальные движения, а потом  сделал выпад и  ниоткуда вылетел шар похожий на кулак. Мгновение, и мне послышалось, что вдруг что-то треснуло и, из Миши полетели миллиарды разноцветных шариков, переливающихся всеми цветами. Они рассыпались, раскатились по полу. Я не могу описать, что это были за цвета. Палитра настолько разнообразная и  в жизни никогда не видела таких цветов и оттенков.
В комнату ворвался ветер. Хотя все окна закрыты. Он закружился, загудел, подхватил шарики, образовав из них воронку, в которую втянул белую женщину и со всем этим исчез. Следом за ним вспыхнул яркий огонь и мощный поток вырвался из того места, где у Миши живот. Потом все стихло, замерло и успокоилось, как будто ничего вовсе и не было.
Ровно в семь часов вечера Миша решил уйти туда, где нет боли и вечный покой. За два последних года он устал, измучился. У него не осталось больше сил дальше бороться за свою жизнь. Наверное, ему там будет хорошо. Я знаю, что после смерти жизнь не заканчивается, она просто становится иной, меняет свое качество, приобретает совершенно другой смысл. Скорее всего, ставит новые задачи и у нее появляются иные устремления. Там намного лучше, чем на Земле. Как же может быть иначе. Для чего тогда нужны все эти страдания на Земле?
Когда его увозили из палаты  на каталке, я случайна, посмотрела в окно. Вороны, которые на протяжении целой недели сидели на ветках и никуда не улетали, вдруг как по сигналу  невидимого дирижера, сорвались и с шумом унеслись в темноту. Странно. Птицы, кроме ночных, не летают в темноте.
Может  тогда, на Литейном, духи нам сказали правду. Мишина душа превратилась в ворону и улетела туда, где он сможет приобрести  покой. Все эти вороны, просто прилетели и ждали его.  Упорно ждали, чтобы стать провожатыми в его последнем полете в вечность.  День закончился его полетом, которого никто не хотел, чтобы он совершился.
На кладбище, не далеко от могилы, возвышалось одинокое дерево. Пока мы там находились, на ветке сидела одна единственная ворона и смотрела на меня. Посидела немного, а как все закончилось – каркнула, как будто попрощалась со мной и улетела.
Вот и все. Вокруг одни точки – большие и жирные.
За окном снова идет дождь. Точка, тире, точка и снова тире, за которым последовали одни точки. Это с нами говорят те, кто нам дороже  всех на белом свете…