мои друзья на Прозе!

Сожженный роман


Мария30   http://proza.ru/2021/05/26/1633


Это казалось самым большим потрясением, встретившимся у него на жизненном пути до этого момента. Петр стоял бессильно опустив руки, провожая траурными мыслями горстку пепла, заботливо сметаемую хозяйкой. Как, и при каких условиях его роман попал в топку еще предстояло узнать, но это все уже было неважно! Его больше нет! А может и нет больше самого Петра? Кем он является по существу без этого, долго лелеянного произведения? Просто человек? Просто студент? Просто друг…
А так, он был писатель, и какой именно он уже не узнает… а может он мог стать великим, а теперь ему просто не хватит сил написать что-то еще. Эта мысль пугала его подобно тому, как фантазия, освободившаяся от оков разума своего хозяина, может пугать маленького ребенка. Тот факт, что его кто-то обобрал, рождал в нем ярость и желание излить это чувство, которое не рекомендуется держать в себе, и он выбежал на улицу. Попадись сию же минуту ему на пути хоть кто-то с намерением его спровоцировать, и он ощутил бы всю силу переживаний Петра, но такого счастливчика не нашлось. Петр остановился, надо было подумать, как в целом это могло случиться. Не каждый день рукописи отправляются на прогулку в печку, не давая об этом знать своему хозяину! Пришлось воскресить в памяти вчерашний день. День, надо сказать, был весьма незаурядный! В своем литературном обществе он слыл задирой, что прощалось ввиду его юных лет, и чересчур амбициозным, что подпитывалось его легким слогом. Как бы то ни было, поводов для споров у него было всегда предостаточно, и общество к этому весьма располагало!
Взять хотя бы Александра, то же студента литературного факультета, уже второй год он твердит что пишет что-то гениальное, и требует соответствующего отношения. А откуда нам знать, что это хоть чего-то стоит? Ни строчки! Понимаете? Ни строчки за целый год он не прочел своим друзьям. А в спорах он держится всегда будто чуть выше. Уже этого достаточно для самых резких высказываний в его адрес. Но он не один кто имел доступ к его рукописи. Живя в студенческом общежитии будь готов к любому вмешательству в твою личную жизнь. Жизнь в таких местах просто не бывает личной, она, как бы, становится слегка общественной. И даже, казалось бы, твоя комната, на деле, является гостиной, а иногда и спальней мало знакомых тебе людей… Но эти люди раньше хотя бы ничего не жгли, во всяком случае, не предназначенного для сожжения.
Так мысли Петра блуждали от одного товарища к другому, идти с обвинениями не имея на руках прямых доказательств было бессмысленно. А ведь именно сегодня он обещал зачитать первые главы своего романа перед внушительной, в своем количестве, публикой. Что же делать? Он будет выглядеть как Александр, утверждая, что забыл или не хочет его пока читать. И тут он решил рассказать все как есть! Его роман был сожжен! И конечно же, это неоспоримый факт, из зависти перед его гением!
Вчерашний вечер, перешедший в попойку и драку с оскорблениями, включать в свое заявление решительно не стоит, подумал Петр, чтобы не бросить тень на непреложность того факта, что сожжен роман из зависти, а не из мести.
 С этими мыслями Петр направился в литературное кафе, где уже, наверное, собирались его товарищи, в ожидании чтения. Гордость перед уничтоженной, бесчестной рукой, книгой начинала переполнять его! Утренняя тревога о том, как воспримут его книгу сменилась чувством достоинства неоспоримой жертвы. Переступая порог кафе, он окинул сидящих в нем людей грустным, возможно даже чересчур наигранным, убитым горем взглядом. Его ждали, поэтому не заметить этого взгляда никто не мог. Вопросительный рокот пробежал по столикам. В руках у Петра не было ни чего, что могло бы напоминать рукопись. Все же Петр встал на импровизированную сцену и приступил к лишь слегка сформировавшейся в его голове речи.
- «Мои дорогие друзья!» - начал он слегка торжественно – «сегодня я пришел не с пустыми руками, как и обещал. На моих руках пепел любимого детища! Несмываемое свидетельство зависти к моему творению! Еще не остыла зола поглотившая мысль, невозвратимо убитую невежественной рукой… Чем был этот роман спросите вы? Всем для меня, и многим для общества!» - При этих словах голос Петра чуть вздрогнул, возможно даже сильнее чем следовало, но кто это заметит в свете таких горестных событий! И Петр продолжал:
- «Люди никогда не узнают всю силу мысли, которую, нет, не я, а само провидение вложило мне в уши. Я никогда не сумею повторить этого романа, да и возможно ли это?! Ведь то было не мастерство, приобретаемое с годами, а голос истинного вдохновения!» - При этих словах вздрогнув он умолк.
Наступило молчание. Потом аплодисменты, друзья литераторы просто не знали, как выразить свое сочувствие перед создателем неоспоримо гениального романа. Люди обступили Петра, и каждый стал успокаивать его по-своему. Одни утверждали, что по всем признакам, это было уникальное произведение, оно несомненно вошло бы в историю мировой литературы, что подлец, который сжег его, достоин самой высокой кары. Другой успокаивал Петра, что свет озаривший его однажды не может уйти бесследно, и что крупицы его гения будут иметь отражение в последующих произведениях, увековечивая тем уничтоженный роман, как верх его творчества. Много еще одобрительных слов в тот день услышал Петр, никогда еще он не видел столько уважения в глазах товарищей. Горечь от утраты рукописи совсем уже покинула его, уступив место блаженству, с которым он принимал поздравления с написанием гениального, хоть и сожженного романа. День был длинный, но светлый и радостный. Уставший и полностью умиротворенный Петр вернулся домой. Никогда ранее он не ощущал себя в центре внимания настолько как в этот день. Скинув верхнюю одежду он счастливо кинулся на кровать. Что-то больно впилось ему в спину… Петр поерзал, и страшная догадка проскользнула ему в голову. Вскочив как ошпаренный он откинул покрывало и там, к своему удивлению, Петр обнаружил стопку листов, перетянутую бечевкой, которая являлась его романом.
Кто-то подшутил над ним, обставив все так, чтобы по всем признакам Петр решил, что книги больше нет… А теперь этот кто-то вернул ее! Она вновь жива, вновь с ним. Его гениальное произведение! Гениальное ли? ...
Петр задумался и сел на кровать перебирая лист за листом свое творение. Каждая ошибка, каждый промах текста, как никогда явственно стал выступать перед ним. Мысли путались. Петр вновь вспоминал этот день. Казалось, сегодня он и сам уверовал в свой роман, и совершенно искренне принимал, как соболезнования, так и поздравления. А что теперь? Он держит его в руках, и гордится ему вроде бы и нечем. Мимолетное чувство глубокого отвращения подтолкнуло Петра к неожиданному поступку. Встав с постели, он подошел к топке, почти постоянно согревающую его комнату в холодное время года, и кинул в нее рукопись. Она вспыхнула, унося с собой сомнения и переживания. Чувство спокойствия и умиротворения, испытанное Петром сегодня, вернулось, и он лег в постель, почти сразу же заснув с мыслью о том, с каким достоинством встретят его завтра в литературном кафе.