Хранитель этого мира

1
- Хрен ты лысый, Дженкинс!
- Почему это?!
Смитсон одним глотком допил содержимое своего стакана и, исподлобья взглянув на собеседника, произнёс:
- А вот, почему! Вчера ты мацал своими грязными лапами мою дочь! – глаза его грозно сверкали из-под низко опущенных всклокоченных бровей.
- У тебя крыша съехала! – убеждённо воскликнул Дженкинс. – Твоей крошке ещё и трёх лет не стукнуло! Я же не чмарь какой-нибудь!.. Да. Я зажал вчера вечером одну сочную киску у входа в эту забегаловку, но, Богом клянусь, ей было никак не меньше двадцати!
- Все люди – мои дети! – возопил Смитсон в праведном гневе, яростно вращая налившимися кровью белками глаз. – И я не позволю совращать, кого бы то ни было! Особенно тебе, рыжий похотливый демон!
- Ты точно перепил, братишка! – убеждённо заявил обескураженный таким поворотом обычной субботней попойки собеседник. – Поди, проспись, полегчает!.. Вот шиза полоумная, - оправдывал он своего собутыльника, обращаясь к остальным посетителям пивнушки, а затем снова стал увещевать товарища: - Поди-поди, не то кондрашка сцапает да не отпустит! Будешь потом в психушке к реальности возвращаться!.. Скажи на милость, с чего ты взял, что все люди, а значит, и я в их числе, являемся твоими детьми?
- Потому что я сын Господень! Я – Иисус! – с внезапной безапелляционностью и во весь свой хриплый голос ответствовал раскрасневшийся Смитсон.
Дженкинс вмиг протрезвел, хотя в нём уже и присутствовала добрая пинта виски и пара бутылок пива. Шутки резко закончились. Началась «белая горячка».
- Слышь, парень, я это… я сейчас! – спрыгивая со стула у барной стойки, пробормотал он. Холодная испарина покрыла буквально всё тело, вплоть до самых пяток.
Дженкинс вылетел на улицу как ошпаренный. На углу он нашёл таксофон и позвонил:
- Это госпиталь?.. Здесь – в «Лунатике» – сидит один тип и говорит, что он посланник Господа, миссия…. Да-да…. Нет, я сам в порядке!.. Я тоже думаю, что это от спиртного…. Да не помню я, сколько он выпил…. Что?.. Конечно, записывайте!.. Ист…
Продиктовать адрес Дженкинс не успел. Внезапно раздался раскат грома, и ослепительная зигзагообразная молния вонзилась в телефонную будку. Прозвучал взрыв. Осколки стекла и металла взметнулись к ночному звёздному небу.
Полицейский, расслабленно прислонившийся к кирпичной стене и спокойно куривший, оцепенел от ужаса: посреди столба дыма и пыли горел человек. Он горел безмолвно, не издавая ни единого звука, лишь вздёргивал руками, от которых во все стороны разлетались огненные брызги. Неожиданно человеческий факел упал и больше не шевелился. Дым понемногу развеялся, пыль опустилась на бетонное покрытие тротуара. Полицейский ринулся к стоящей неподалёку патрульной машине и стал срывающимся голосом звать в рацию сначала подкрепление, а затем и медицинскую помощь. После этого он немного пришёл в себя и решил приблизиться к пострадавшему.
Такого в своей жизни патрульный ещё не видел. Тело представляло собой жуткое зрелище: обожжённая, обуглившаяся кожа, спёкшаяся, местами даже поджарившаяся кровь, которая проступила там, где плоть была рассечена осколками, лопнувшие волдыри глубоких ожогов. Глаза трупа каким-то невообразимым чудом уцелели и теперь слепо уставились в безоблачную, утыканную звёздами небесную высь, словно возносили ей безмолвное проклятье за минуту назад низвергнутую убийственную молнию. От мертвеца исходил непереносимый смрад горелого мяса и жжёных волос. Полицейскому пришлось зажать нос, когда он наклонился, чтобы поискать что-нибудь из того, что помогло бы установить личность погибшего.
Служитель порядка был настолько увлечён своим занятием (к тому же его мозг неважно соображал из-за страшной вони, а ещё он расположился спиной к голове пострадавшего), что никак не мог заметить, как медленно, словно нехотя, разверзся обезображенный безгубый рот трупа. Когда рот раскрылся, изнутри бездыханного тела к нему ринулся мышечный стержень, заострённый на конце наподобие пики, блестя в свете уличных фонарей и светофора кровавыми переливами. Стержень вонзился в шею. Полицейский, пронзённый насквозь, в исступлении закричал. Его голова начала разбухать, раздуваться, будто воздушный шар, а затем с омерзительным треском лопнула, забрызгав асфальт кровью и мозгами. И всё это тут же исчезло.
Спустя минуту вернулся напарник, бегавший в круглосуточный маркет за кофе. Конечно, он не обнаружил никаких следов недавно разыгравшейся мистической трагедии. Не обнаружил он и своего товарища. Только их машина стояла у обочины с настежь распахнутыми передними дверцами.

2
Было пять часов утра. Неотвратимо надвигалось обычное начало нового рабочего дня. В такую рань в городе всё ещё пустынно и безлюдно. На улицах, освещенных электрическими фонарями, встречались лишь редкие мусоровозы да бездомные со своими извечными тележками, набитыми всяческими съедобными и несъедобными отбросами и хламом. Пусто было и на злополучном перекрёстке, поэтому никто не видел жуткого происшествия на перекрёстке у бара «Лунатик». Лишь молоденькая смазливая шлюшка Синди оказалась случайной свидетельницей этого невероятного кошмара.
Она стояла у раскрытого окна своей комнаты, где обычно принимала «гостей», спокойно курила тонкую длинную сигарету и просто ждала, когда её последний в эту ночь клиент, наконец, разденется и уляжется в постель. Девушка уже собиралась выбросить на тротуар окурок, так как за спиной раздался такой знакомый скрип пружин, когда в кабинку таксофона, в которой находился полупьяный, встрёпанный и явно чем-то всерьёз растревоженный мужчина, ударила молния. Она остолбенела, даже не чувствуя, как тлеющий огонёк сигареты уже добрался до фильтра и обжигает ей пальцы. Клиент окликнул Синди, но та и пошелохнулась.
- Синди! – настойчиво и громче позвал Дит (так звали высокого и хорошо сложённого парня негроидной расы). – Ты что, решила меня не обслуживать, детка? Но мы же, по-моему, обо всём нормально договорились. Хочешь деньги вперёд? Окей, я уже кладу их на тумбочку!
Девушка обернулась, и Дит испугался, заметив выражение её симпатичного смуглого лица, своими чертами недвусмысленно намекавшими на явное латиноамериканское происхождение.
- Что там? – медленно поднимаясь с постели, спросил парень. От нервов собственный голос стал таким сиплым, что Дит даже не узнал его.
- Т-там…, - попыталась ответить Синди, но не смогла и сорвалась в рыдания.
Содрогаясь всем своим обнажённым телом, она прижималась к Диту, а тот решительно ничего не соображал. Он вглядывался за окно, за которым всё было, как обычно, только растерянный пухлый полицейский с двумя стаканчиками кофе в руках торчал на перекрёстке, вертя головой по сторонам. Взрыва несостоявшийся клиент проститутки по непонятным причинам не слышал.

3
Детектив Соколовски прибыл на место происшествия спустя восемь минут после несколько странноватого звонка патрульного, что дежурил на перекрёстке Ист-Сквер и Кросстон-Авеню. Машина медиков и насколько полицейских «Шевроле» уже были тут. Кто-то рутинными фразами пытался разогнать зевак, без которых никогда и ничего не обходится. Кто-то, разбившись на группки, с недоумёнными лицами что-то обсуждал. Время от времени они пожимали плечами или разводили руками. Соколовски припарковал свой «Туарег» и подошёл к ближайшей компании в полицейской форме, в которой был и коронер Норберт Торгуст.
- Добрый вечер, господа!
- Точнее, доброе утро, - не очень приветливо уточнил чей-то голос, но он не разобрал, чей.
- Здравствуйте, детектив! – поприветствовал его судебный медик и пожал протянутую руку, остальные с разной степенью охоты последовали его примеру. Конечно, репутация у меня не ахти – наглый, самоуверенный карьерист и откровенный хам, но за этой натянутой приветливостью скрывается что-то ещё, очень похожее на недоумение, подумал Соколовски.
- Вы уже осмотрели трупы, Норберт? И почему я не вижу никаких следов взрыва, о котором по телефону говорил патрульный?
- Да какие там трупы?! – досадливо ответил коронер. – Нет здесь ничего. Похоже, ему всё это померещилось. Короче говоря, ничего не понятно!
- А где Киров, который заявил об исчезновении своего напарника?
- Он там, - махнул Торгуст в сторону второй группы полицейских.
- Спасибо, - бросил Соколовски и, на ходу закуривая, направился в указанном направлении.
Мигалки на машинах были включены и на серых стенах близлежащих зданий танцевали разноцветные пятна. Эндрю Киров, завидев приближающегося детектива, сразу как-то скис, остальные с деловитым видом поспешили ретироваться.
- Так ты утверждаешь, что понятия не имеешь, куда мог подеваться со своего поста твой напарник?
Патрульный кивнул:
- Я отошёл на минутку взять нам кофе, а когда вернулся, его нигде не было.
- А до этого или после ты ничего подозрительного не замечал. Может, какие-то типы крутились поблизости или ещё что-нибудь?
Киров уверенно замотал головой:
- Здесь вообще было тихо, как на кладбище, поэтому мы и решили выпить по стаканчику горячего кофе, чтобы взбодриться. В «Лунатике» ему цены не сложат, поэтому я и побежал в маркет, что за углом.
- Как же тогда так вышло, что Стэнли поднял тревогу и говорил о какой-то молнии, ударившей в таксофон, который, как я вижу, стоит целёхонький, и о каком-то заживо сгоревшем человеке? Он, что, был под наркотиками?
- Как вы можете такое говорить? – взвился Киров.
- Ещё как могу! – отрезал детектив. – Как ещё объяснить его теперешнее отсутствие?.. Когда пришёл в себя, понял, что натворил дел, за которые свободно вылетит со службы, и принял единственно верное решение – исчезнуть на время, а потом придумать какое-нибудь удобоваримое объяснение. А ты его сейчас просто прикрываешь.
- Я, правда, не знаю, что со Стэнли и где он может быть! – жёстко сказал патрульный. – Думайте, что хотите!
- Окей, в участке всё подробно напишешь. Но не дай Бог, если в итоге окажется, что я прав!
Соколовски развернулся и тут увидел, как к огороженному полосатыми лентами перекрёстку выруливает до боли знакомый чёрный «Флитвуд» Стивена Ницше.
- Какого дьявола ему здесь надо? – выругался детектив себе под нос, неприязненно наблюдая, как агент Бюро Специальных Расследований с ухмылочкой приближается к нему.
- Тебя-то сюда чего принесло? – опуская любые приветствия, атаковал Соколовски.
- Просто проезжал мимо, - не снимая своей ухмылочки ответил спецагент и подал руку, которую детектив демонстративно проигнорировал.
- Это дело не входит в вашу юрисдикцию. Обычный несчастный случай, если таковой вообще произошёл.
- Вполне возможно. Но, Эд, ты ведь не можешь с уверенностью утверждать, что это не происки какой-нибудь террористической организации? К тому же, как мне известно, один из полицейских, и как раз именно тот, который сообщил о взрыве, бесследно исчез с места преступления.
- Ты же сам видишь, что никакого преступления нет. Ни следов взрыва, ни трупов – ничего!
Ницше убрал, наконец, с губ свою раздражающую ухмылочку и очень серьёзно произнёс:
- А вот это наши эксперты тщательнейшим образом и проверят. У нас есть оборудование, чтобы вылизать и просканировать здесь всё до микрона, уж поверь. Дело касается государственной безопасности. Так что, будь добр, угомонись и дай профессионалам спокойно работать.
От полного бессилия Соколовски до хруста в костяшках сжал кулаки.
- Единственное, что ты можешь сделать, это параллельно с нами заняться поисками пропавшего Клинта Стэнли. Но что-то мне подсказывает, они будут безрезультатными. Человек стал свидетелем чего-то такого, что не позволяет ему остаться в живых. И, думаю, вряд ли за него потребуют выкуп.
Детектив со злостью сплюнул под ноги спецагента. Слюна метко приземлилась буквально в сантиметре от носков его идеально вычищенных туфель. Соколовски не сдержал удовлетворённой улыбки, развернулся и двинул к своей машине. «Вот подъехал комиссар, пускай он теперь со всем этим дерьмом и разбирается!», злорадно подумал он и жёстоко хлопнул дверцей.

4
Он вернулся в участок, где, как обычно, царил полный хаос, который с общей негласной договорённости было принято именовать рабочей обстановкой. Соколовски, всё ещё трясясь от неподвластной ему межведомственной ярости, упал за свой стол и вывалил на него груду папок с текущими делами. Детектив собирался выпить кофе, а затем заняться одним из них, но тут звякнул телефон и он, готовый наорать на любого, кто посмел его побеспокоить в седьмом часу утра, сорвал трубку:
- Слушаю!
- Это Синди, Эд, - услышал он нежный голос с едва уловимым пуэрториканским акцентом на другом конце провода. Раздражение и ненависть ко всему миру смыло, словно весенним ливнем.
- Привет! Счастлив тебя слышать!
- Я звоню тебе по поводу этой истории на перекрёстке, ты ведь, наверняка, в курсе.
Детектив выпрямился на своём вращающемся кресле и напрягся всем телом.
- У тебя есть важная информация?
- Это не телефонный разговор…. Я вообще сомневаюсь, стоит ли об этом кому-либо рассказывать…. Всё как-то… странно…. Можно я приеду к тебе в участок?
- Конечно! За тобой заехать?
- Нет. Я, в принципе, уже еду и через минуту буду.
- Я тебя встречу! – бросил Соколовски в трубку и сорвался с места.
Когда он выбежал на улицу, увидел, как подъезжает такси. Детектив сам распахнул для Синди дверцу, со словами «сдачи не надо» протянул водителю двадцатку, подхватил девушку под руку и буквально поволок её за собой. Войдя в здание, он сказал дежурному:
- Мне срочно нужен свободный кабинет. Где я могу спокойно поговорить со свидетелем?
Наконец они уединились в комнате для допросов.
- Ну, что у тебя есть? – набросился Соколовски на своего давнишнего информатора. – Выкладывай всё. Всё! Даже то, что считаешь игрой воспалённого воображения!

5
Было около семи часов утра. Мэри, мурлыча под нос популярную мелодию, как обычно, когда ждала супруга с ночного дежурства, готовила ему завтрак. Их сынишка Джек возился в детской со своей любимой железной дорогой. Сегодня у Клинта был выходной, и они собирались выехать за город отдохнуть. Поэтому параллельно Мэри делала ещё сэндвичи и картофельный салат для пикника. Поэтому и Джек вскочил ни свет, ни заря и с нетерпением ждал прихода отца.
Раздался звонок в дверь. Мальчик вскрикнул «Папа пришёл!» и вылетел в прихожую. Мэри, подойдя к двери, на всякий случай спросила:
- Кто там?
Муж всегда открывал своим ключом, но иногда забывал его дома. Она окинула взглядом столик у вешалки и обнаружила, что в этот раз сработала прогрессирующая забывчивость супруга – связка ключей висела на крючке, на который он обычно вешал свою форменную фуражку.
За дверью низкий мужской голос ответил:
- Полиция. Откройте, пожалуйста!
Мэри поспешила отпереть и тут же взволнованно обратилась к высокому смуглолицему молодому сержанту полиции, стоявшему на пороге:
- Что с Клинтом?! – Нехорошее предчувствие заставило женщину произнести именно эту фразу.
- Нет, мэм, всё в порядке. – Незнакомец решительно вступил в прихожую и захлопнул дверь.
Мэри растерянно смотрела на него, а пятилетний Джек с любопытством разглядывал «незнакомого дядю».
- Вам что-нибудь нужно, сержант? – чувствуя себя хозяйкой положения, спросила Мэри.
- Меня зовут Палач! – резко сказал мнимый полицейский и из его горла вырвался жуткий звериный рык.
В руке мужчины блеснул мачете. Женщина взвизгнула и бросилась к малышу, но Палач схватил её и отшвырнул в сторону с такой силой, что та, ударившись головой о стену, потеряла сознание и медленно сползла на пол. За ней на обоях оставался ярко-кровавый след. Убийца занёс над жертвой свой тесак и одним взмахом рассёк череп Мэри надвое.
- Мама! – закричал мальчик.
Палач устремил на Джека свой равнодушный взор. Он выглядел и действовал, словно машина, запрограммированная на причинение боли и убийство. Малыш, не прекращая истошно визжать, в ужасе кинулся из прихожей. Убийца спокойно извлёк из-за пазухи тройной крюк на длинном шнуре и неторопливо проследовал за убегающей жертвой.
Он нашёл мальчика в родительской спальне, где тот прятался, забившись под кровать. Палач распластался на полу и пополз за Джеком. Мальчик сумел увернуться от растопыренных пальцев безжалостной твари. Он выскользнул из-под кровати и побежал на балкон, откуда принялся громко звать на помощь. Но тут малыш услышал приближающиеся сзади тяжёлые шаги и хриплое дыхание. Джек обернулся. Его глаза были полны слёз. Он взмолился тоненьким голосочком:
- Дяденька! Не надо!
Но Палач только расхохотался утробным замораживающим кровь хохотом, а затем метнул в мальчика свой крюк, который легко вонзился в нежную детскую плоть. Голосовые связки Джека разорвались от истошного вопля нестерпимой боли и неописуемого ужаса. Убийца, волоча за собой несчастного истекающего кровью ребёнка, направился на кухню. Там он открыл дверцу духовки, пустил на полную катушку газ и засунул голову мальчика внутрь. Малыш долго корчился и извивался, вдыхая отравляющую смесь. Наконец, его тельце обмякло.
- Умри с миром! – прорычал Палач, и тут же все исчезло, словно и не бывало: жестоко убитый мальчик, его мать с раскроенной надвое головой, их убийца, следы кровавого преступления.

6
Он усадил Синди на стул, поставил на металлическом столе перед ней включенный диктофон и сказал:
- Начинай!
Пока девушка рассказывала в подробностях всё, что видела, стоя у раскрытого окна, Соколовски, нервно теребил в пальцах авторучку и ходил из угла в угол. Когда она закончила, он резко перегнулся к ней через стол, опершись в столешницу кулаками, и спросил:
- А ты уверена, что всё это тебе не приснилось или не привиделось?
- Всё было именно так, как я рассказала! – с обидой в голосе ответила Синди и закурила.
- Ты же понимаешь, что это похоже на галлюцинацию?
- Понимаю.
- Придётся отправить тебя на медицинскую экспертизу. У тебя возьмут анализы крови и мочи.
- Да хоть кала, Эд!.. Я ничего не выдумываю! Зачем мне тогда вообще было приходить сюда?!
- Хорошо-хорошо, успокойся. Я тебе верю. Пока можешь идти.
Девушка поднялась, медленно подошла к двери, но открывать не стала, а наоборот, защёлкнула внутренний замок. Соколовски удивлённо на неё посмотрел. В ней вдруг что-то неуловимо изменилось, да и в себе он неожиданно ощутил какие-то трансформации. Она присела на краешек стола и закинула ногу на ногу. Короткая джинсовая юбочка почти не прикрывала того, что выше середины её соблазнительных бедёр.
Детектив подошёл к кокетливо улыбающейся девушке. Его мозг буквально отключился, место осталось только бессознательному вожделению, желанию здесь, и сейчас овладеть этим идеальным телом. Она раздвинула к нему навстречу свои точёные ноги, а когда он оказался между ними, скрестила голени на его пояснице.
Соколовски не заметил, как остался совершенно без одежды, но думать, в какой именно момент разделся, не хотелось. Хотелось лишь одного – секса, и он, оттянув немного в сторону её трусики, восторженно вставил свой член во влагалище. Синди стонала от блаженства, что заводило его всё больше и больше. Язык детектива находился между губами девушки. Она удерживала его зубами и ласкала своим языком.
В экстазе Соколовски почувствовал, что острые коготки любовницы неспешно впиваются в спину. Они вонзались глубже и глубже. Детективу стало больно. Он попытался высвободиться, но тщетно – его крепко держали ногами. Сказать ей о своей боли Соколовски не имел возможности, оставалось только громко стонать и выпучивать глаза. Флёр сексуального помрачения слетел с его разума. Он осознал всё свое бессилие, безвольно опустил руки и заплакал.
Когти уже впились до костей. Одновременно с этим в его член потекла какая-то огненная жидкость, которая начала изливаться из влагалища. Девушка невидящим взглядом уставилась в полезшие из орбит и молящие о пощаде глаза детектива. Жидкий огонь продолжал струиться, распирая пенис и плавя его изнутри. Он через семенные протоки прокладывал себе дорогу к яичкам, собирался в мошонке. Мошонка наполнялась, оттягивалась всё ниже и ниже к полу, набухала. Соколовски уже чувствовал запах палёных волос и кожи. Мошонка дымилась. Наконец, она разорвалась, и сжигающая жидкость разбрызгалась по его голеням и щиколоткам, превращая их в угли.
И тут детективу откусили язык. Рот был свободен. Соколовски попытался позвать на помощь, но ему не удалось извлечь из себя даже громкого стона. Кровь из разорванных сосудов понеслась потоками и залила глотку. Он судорожно сглатывал её, чтобы освободить голосовые связки, но она текла слишком обильно.
Тогда он мысленно взмолился: «Господи, пошли мне смерть! Прекрати эти мучения!». Но вместо избавления, Соколовски получил новое страдание. Из сосков девушки выдвинулись два стальных стержня и вонзились в его грудь. Внутри тела на их концах, словно лепестки цветка, раскрылись ножи-пропеллеры, которые стали вращаться и перемалывать лёгкие и сердце детектива. «Будь ты проклят, Боже!», в последней ярости подумал он, не понимая, почему до сих пор не умер или, хотя бы, не потерял сознания или не сошёл с ума.
Соколовски всё ещё смотрел в эти застывшие в желании убить глаза, когда из них выскочили две кобры и растерзали его глазные яблоки. Только после этого разум детектива помутился, погрузился во тьму и он сразу же скончался.
Синди, словно очнувшись, резким толчком отшвырнула от себя обезображенный труп и выплюнула язык. А спустя мгновение в комнате для допросов не осталось даже намёка, что здесь только что произошло.

7
Комиссар О’Риордан сидел в аппаратной и в двадцатый раз пересматривал видеозапись из комнаты допросов, на которой неизвестная женщина не укладывающимся в голове образом терзает и умерщвляет детектива Соколовски. Рядом, раздражающе листая в мобильнике электронную переписку, расположился его заместитель Франк Митчелл. На мониторе творилось нечто из ряда вон выходящее, а затем, словно по взмаху волшебной палочки, всё исчезало. Криминалисты исследовали каждый уголок помещения, но не нашли ни капли крови, ни волоска, ничего, за что можно было бы зацепиться.
В дверь стукнули и в неё без ожидания разрешения втиснулись тучные телеса главы отдела видео-аудио экспертизы Марона Шекли. От него разило потом, он тяжко отдувался и сопел.
- Шеф, мои ребята ничего не обнаружили. На записи всё, как мы уже видели. Ни единой секундочки не удалено. Я ничерта не понимаю.
- Удивил! – нервно прокомментировал комиссар. – Но ты ведь знаешь, что так быть не может!
- Не может, - подтвердил Шекли. – Однако…
- Имеем то, что имеем, - вставился Митчелл, перебивая руководителя экспертного отдела, но, не отрываясь от дисплея своего телефона.
Полковник О’Риордан порывисто встал, практически отшвыривая от себя стул:
- Если объяснений нет, значит, мы их плохо ищем или не знаем, где искать! – рявкнул он. – Все по местам!.. Это дело ставится в разряд наиболее приоритетных. Вы должны накопать мне что-то прежде, чем накопает Бюро Специальных Расследований! Вам ясно?
- Так точно, сэр! – одновременно ответили Шекли и Митчелл, поспешно запихнувший мобильник в карман пиджака.
- Тогда, почему вы ещё здесь?! – побагровел комиссар и, не дожидаясь, пока подчинённые ринутся выполнять его распоряжение, выскочил в коридор и стремительным шагом направился в свой кабинет. Сзади его нагнал слащавый голос заместителя:
- Сэр, мне очень жаль, что с Эдом случилось такое. Вы же знаете, как я уважал его профессионализм.
- Франк, - не оборачиваясь, бросил О’Риордан. – Мне бы сейчас хотелось побыть одному!
- Но, сэр, - не унимался Митчелл. – Вы так любили его. Он был почти, что сыном для вас. Вы опекали Соколовски с тех пор, как погиб его отец – ваш друг…
- Франк! – Комиссар остановился, подошёл вплотную к своему заместителю и, вынужденный снова повысить голос, тыча пальцем тому в грудь, веско произнёс: - Я хочу остаться один!
Он вошёл в кабинет и бесцеремонно захлопнул дверь прямо пред носом надоедливого жополиза. Однако данный факт ничуть не смутил долговязого Митчелла. Заместитель просто вошёл следом.
- Убирайся вон, болван! – простонал комиссар, схватившись руками за голову, и повалился в кресло за своим рабочим столом.
- Нет, сэр, я не уйду, - нагло ответствовал тот. – Я не могу уйти, потому что не могу оставить вас в таком ужасном состоянии…. Я восхищён вашим мужеством и самообладанием. И должен сказать, что нисколько не сомневаюсь в том, что это жестокое испытание судьбы не выведет вас из строя!
 О’Риордан вскипел. Он вскочил и подлетел к недалёкому умом подхалиму со стиснутыми кулаками. Полковник занёс правую руку, чтобы треснуть того, как следует, по челюсти, но его апперкот был мастерски перехвачен. Из кисти Митчелла появились живые трепещущие корешки. Они пронзили руку комиссара, а тот стоял окаменевший и безмолвный от ужаса и болевого шока. Корни с отвратительным хрустом и треском разрываемых тканей продирались сквозь мышцы и сосуды. Вскоре из ушей, рта, ноздрей пожилого мужчины проросли молодые сочные побеги с зелёными листочками. Белки глаз стали салатовыми, кожа сморщилась, посерела и приобрела вид древесной коры.
Митчелл убрал свою руку. О’Риордан был уже мёртв как человек, но как молоденькая акация, он был живее всех живых. Заместитель сотворил из воздуха вместительную кадку с землёй и воткнул в неё новоявленное деревце. Деревце сразу пустило корни и зацвело. По кабинету распространился приторно-сладкий медовый аромат. Митчелл удовлетворённо улыбнулся и исчез, а вместе с ним исчезла и запись убийства детектива Соколовски.

8
Роберт Палмер, корреспондент одной из наиболее популярных газет, притормозил у порога особняка, принадлежащего его большому другу бакалавру истории Томайо Миядзаки. Несмотря на своё характерное имя и выразительную фамилию, он был только наполовину японцем. По матери историк имел австрийское происхождение. Его покойный отец некогда входил в число боссов знаменитого мафиозного клана и сумел оставить сыну внушительное состояние, благодаря чему Томайо жил в собственное удовольствие.
Хозяин дома заметил автомобиль Палмера из окна столовой, где в это время по давно заведённой привычке завтракал. Он встал из-за стола, и, насколько позволяла ему его тучная фигура, поспешил навстречу Роберту, уже входящему в обеденный зал.
- Привет, дружище! – воскликнул журналист.
- Рад тебя видеть! – улыбаясь, ответил толстяк и пожал крепкую широкую кисть. Когда он улыбался, его чёрные реденькие и тонкие усики смешно топорщились, а и без того узкие прорези глаз за мощными линзами очков казались ещё уже.
- Есть очень любопытное дельце для тебя.
- Заинтриговал. Завтракать будешь?
- Нет, я не голоден.
- Тогда я точно знаю, что от рюмочки коньяку и от хорошей сигары ты ни за что не откажешься!
Палмер заразительно расхохотался:
- Змей-искуситель! Конечно, не откажусь, даже не смотря на девять утра!
Они прошли в кабинет историка, уставленный вдоль стен стеллажами, на которых покоились тысячи фолиантов всех времён и народов. Миядзаки усадил друга в кресло, а сам достал из бара бутылку двенадцатилетнего «Курвуазье» и два пузатых бокала. Пока он шёл к своему поражающему помпезностью рабочему столу, стекло весело позвякивало, от чего у Роберта всё больше и больше улучшалось настроение. Толстяк поставил ношу на столешницу и шумно упал в кресло напротив.
- Сейчас сделаем по глоточку и расслабимся. Так мне лучше думается, - сказал он, разливая коньяк.
- Твоё здоровье! – объявил Палмер, отпивая приличный глоток.
- За тебя! – ответил историк и поступил точно так же. – Итак?
- Зная твоё увлечение всякими таинственными, необъяснимыми, мистическими происшествиями, думаю, эта история тебя заинтересует. Возможно, ты даже сможешь найти ей адекватное объяснение.
Миядзаки взял из коробки, стоявшей на столе, толстую сигару и жестом пригласил друга последовать его примеру. Они закурили и журналист продолжил:
- Не будь ты настолько увлечён своей античностью и хоть иногда следил за новостями, ты бы уже и сам занялся разгадыванием этого ребуса. Но у тебя есть я, и я не позволю твоему мозгу зачахнуть над чтением древних манускриптов.
- Не томи, - простонал толстяк.
- Так вот. Последние двое суток в городе происходят поистине странные события. Люди фиксируют чудовищные преступления и несчастные случаи, но при этом по факту оказывается, что никаких доказательств, что хоть что-то из того, свидетелями чего они становились, действительно происходило, нет. Иногда следы происшествий обнаружить, всё-таки, удаётся, однако в скором времени они, словно испаряются. Исчезают погибшие, свидетели, улики. В общем, полная мистификация.
С лица Миядзаки вдруг исчезло выражение неподдельной заинтересованности. Он вдруг стал явно встревоженным и весь подался вперёд:
- А теперь рассказывай всё, что знаешь, до мельчайших подробностей и постарайся ничего не упускать! – тоном, не допускающим ни шуток, ни возражений произнёс историк.
Палмер впервые видел друга таким собранным и энергичным. Он стал похож на охотничьего пса, почуявшую дичь. Журналист автоматически подчинился и выложил всю, имеющуюся в его распоряжении информацию. Миядзаки слушал, молча, не перебивая и ни о чём не спрашивая. При этом оба позабыли о дорогом напитке в своих бокалах, а их сигары погасли.
Когда Роберт закончил, историк яростно выругался:
- Дьявол!
Палмер непонимающе заморгал на него своими белёсыми ресницами.
- Меня заблокировали! Теперь понятно, почему я уже двое суток ничегошеньки не ощущаю!
- Ты о чём?!
Томайо проигнорировал вопрос. Он рывком вскочил и стремительно переместился к участку стены, на котором красовался изысканный ковёр с коллекцией старинного холодного оружия. От толстого увальня в нём не осталось ничего, кроме пухлой оболочки. Роберт, поражённый до мозга костей, только и мог, что округлившимися глазами наблюдать за действиями друга.
Миядзаки прикоснулся к одному из клинков, и журналист увидел, как сверху вниз по ковру прошла трещина, которая мгновенно разошлась в стороны. В стене открылся проход, наполненный жёлтым сиянием. На мгновение Палмеру показалось, что он ослеп, настолько ярким был свет, лившийся оттуда. Ему захотелось зажмуриться, но профессиональное любопытство перевесило инстинкт самосохранения. Он продолжал смотреть, отчаянно борясь с резью в глазах.
Роберт смутно сумел разглядеть округлый силуэт, который скользнул в сияющий проход, а спустя секунду слепящее золотое свечение резко выключилось, и перед его взором предстал человек в костюме ниндзя голубого цвета. Из-за правого плеча выглядывала рукоять меча ниндзято. У журналиста создалось ощущение, что этот воин-лазутчик был порождением только что исчезнувшего потустороннего света.
Ниндзя опустился на колени и в сложном переплетении соединил пальцы рук. Он медленно, не разрывая хитроумного замка, поднял ладони над головой и закричал. Крик его был способен заглушить рёв Ниагарского водопада. Чтобы не оглохнуть, Палмеру пришлось заткнуть уши. Огромное витражное окно кабинета от невероятной звуковой волны лопнуло и разлетелось мелкими цветными осколками. И тут же в помещение ворвался шквальный ветер, но его остервенелый свист, переходящий в вой тысячи волков, не смог заглушить голос человека в голубом.
Со стола слетели и упали на пол все предметы, а потом рухнул и сам стол. Кресло, в котором сидел ошарашенный, перепуганный до полусмерти журналист, отбросило к стене и перевернуло вместе с ним. Книжные полки были крепко привинчены и, хотя и сотрясались под натиском шквала, но держались, зато книги, словно обезумевшие птицы, шурша крыльями-страницами, метались в пространстве кабинета. Палмер, свернувшись калачиком под «крышей» своего спасительного кресла, боялся даже выглядывать наружу, только цепко держался за подлокотник.
Ветряной водоворот не продлился и дольше минуты, но Роберт за эту минуту успел прожить целый кошмарный час. Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Через пустую оконную раму светило солнце и проникали звонкие птичьи трели, но он продолжал лежать, боясь пошевелиться. Ему было страшно вылезать из своего сомнительного укрытия, ведь там – снаружи – находился этот фантастический персонаж – ниндзя с рёвом разрушительной силы. В голове Палмера творился полнейший сумбур, мысли скакали, словно необъезженные мустанги по прерии, и главное, к чему они возвращался снова и снова – куда подевался Томайо Миядзаки?
- Ну, и что ты там валяешься? – услышал журналист.
Глаза его полезли на лоб. Это был знакомый голос толстяка-историка. Сразу наступило облегчение. Роберт скинул с себя кресло и принял вертикальное положение. Но каково было его удивление, когда он увидел перед собой не старинного приятеля, а всё того же высокого, стройного, широкоплечего человека в одежде японского шпиона прежних эпох.
- Кто ты? – спросил Палмер, бессильно понимая, что если ниндзя решит его прикончить, нет ни единого шанса спасти свою шкуру.
- Да я это, я! – воскликнул Миядзаки и стянул вниз повязку, скрывающую нижнюю половину лица.
- Томайо?!
- А кто же ещё? – светло, как развеселившийся ребёнок, засмеялся тот.

9
Когда журналист пришёл в себя окончательно, он, естественно, сразу потребовал разъяснений. Они сидели в гостиной. Палмер порцию за порцией заливал в себя виски, бутылку которого щедро вручил ему волшебным образом преобразившийся друг. Сказать, что ему было непривычно смотреть на Томайо в этом легендарном костюме, который он видел только в фильмах, и в новом теле, значит, ничего не сказать.
- Думаю, тебе не стоит рассказывать о теории параллельных миров, - начал ниндзя, ещё недавно умело притворявшийся специалистом по античности. – Скажу лишь, что придя к этой идее, люди не представляют, что попали в яблочко. Существование сопряжённых Вселенных – это реальность, не требующая доказательств. Причём их огромное множество и они тесно связаны друг с другом, но непосредственный контакт между мирами недопустим по целому ряду важных причин. Прежде всего, он может повлечь за собой необратимые изменения в самих контактирующих образованиях. Каждая Вселенная существует в собственном временном слое и случайное пересечение этих слоёв чревато катастрофическими метаморфозами в обоих мирах. Возможна, и это наиболее опасное последствие взаимопроникновения, трансформация исторически сложившегося прошлого, что, конечно, отразится и на настоящем, и на будущем. Грубо говоря: текущая цивилизация погибает, а вместо неё возникает её отвратительно искажённая пародия, не представляющая даже экспериментального интереса. Появляется цивилизация-зомби, у которой есть только путь самоуничтожения.
Миядзаки закурил сигару и поменял местами ноги, положенные одна на другую. Роберт осушил стакан, налил себе ещё виски и тоже закурил.
- Сопряжённые Земли коренным образом отличаются по своей природе. Ты не можешь даже вообразить, насколько сильно, порой, они чужды друг другу. И, кстати, биологические различия – это всего лишь малая толика всех имеющихся вариаций. Но, не смотря ни на что, вы – жители параллельных миров – продолжаете являться землянами. Однако есть измерения с повышенным уровнем агрессивности, миры-завоеватели. Они постоянно атакуют своих соседей, и, почему-то, чаще всего объектом экспансии становится именно ваше измерение. Возможно, вы представляете для них особенно лёгкую и лакомую добычу.
Ниндзя выпустил несколько колечек сизого дыма и продолжил:
- Если нападение завершается успехом, мир, чьё время подверглось заражению прошлого, по истечению каких-то тридцати-сорока лет вымирает, точнее, вымирает его цивилизация. Тогда агрессоры свободно приходят в захваченное измерение и заселяют его. Такое уже происходило со многими тысячами миров. Ты спросишь, почему твоя Земля до сих пор ещё не колонизирована извне? Всё очень просто – вам везло с Хранителями. Видишь ли, когда-то, чтобы обеспечить защиту каждого из параллельных измерений от подобного рода посягательств, в них поселили специальных существ, которые должны были выполнять функции защитников.
- Кто поселил? – не выдержала душа журналиста.
- Ну, скажем, существуют силы, для которых важно сохранить разнообразие и равновесие сопряжённых Вселенных. Зачем это им нужно – выше человеческого понимания, но они проявляют свою заботу с самого момента зарождения жизни на вашей планете. Так вот, Роберт, последние две тысячи лет именно я выполняю миссию Хранителя этого мира.
К этому моменту Палмер уже успел наполовину опустошить бутылку и только-только начал пьянеть, но, услышав это заявление, снова протрезвел. Конечно, после всего, что произошло с ним за последние часы, внутренне он был готов к любому повороту событий, однако оказалось, что к такой новости достаточно подготовленным быть нельзя. Ещё бы, ведь в течение нескольких лет Роберт тесно общался с каким-то вечным существом, а не с другом японского происхождения.
Хранитель улыбнулся:
- Улавливаю твоё замешательство и хочу сразу ответить на мучающий тебя сейчас вопрос, - сказал он. – Моё тело, которое ты видел до преображения, и это тело – не более чем оболочка, позволяющая мне спокойно существовать в этом измерении. Настоящий облик моей расы сильно отличается от того, что ты даже в состоянии себе вообразить. Поэтому не стоит просить меня показать, как я выгляжу на самом деле. Твоя психика этого просто не выдержит.
- Окей, - растерянно пробормотал журналист.
- Информация, которой ты со мной сегодня поделился, говорит только об одном: меня заключили в энергетический кокон, закрывающий от меня доверенный мне мир. И нет сомнений в злонамеренности умысла тех, кто это сделал. Если бы ни ты, я до самого конца мог оставаться в полном неведении. Мне пришлось экстренно активировать себя. Извини, что тебе пришлось стать невольным свидетелем этого. Поверь, я приложил максимум усилий, чтобы обезопасить тебя. Но даже сейчас я чувствую, что блок, поставленный вокруг меня, не снялся полностью. Это может значить лишь одно – вашей цивилизации грозит реальная угроза, угроза, каких ещё не бывало. Очень похоже, что на ваше измерение наступают несколько миров одновременно.
- А как же Хранители?
- Хранители, мой друг, обязаны защищать только свои слои реальности. Причём среди нас есть немало тех, кто готов на всё, ради их процветания. Так что, очень скоро туго придётся и вашему миру, и мне, ведь нам предстоит глобальное сражение. Проникновение идёт буквально со всех направлений. А теперь тебе нужно убираться из моего дома, а мне пора приступать к исполнению своего долга.
Палмер вскочил и отшвырнул от себя виски:
- Я останусь с тобой!
- Нет! – отрезал Хранитель. – Моя миссия несёт смертельную опасность!
- Смертельная опасность, как ты сам недавно сказал, грозит с недавних пор всему моему миру. Так, чем же я рискую, если мне больше нечем рисковать?
- Пожалуй, ты прав, - опустив голову, согласился историк Томайо Миядзаки.

10
Ниндзя в голубом костюме вёл машину в абсолютно безбашенном стиле. Он не обращал внимания на смену цветов огней светофоров и дорожную разметку. Даже на вой сирен и мигание полицейского эскорта, уже через несколько минут такой езды образовавшегося в хвосте его «Мазерати», он тоже плевал.
- Что ты намерен делать? – спросил Палмер, съежившись в пассажирском кресле и мысленно молясь, чтобы ремень безопасности, перекинутый поперёк тела, выдержал и не разорвался, когда они, наконец, врежутся во что-нибудь.
- Твоему любопытству нет предела? – вопросом на вопрос ответил Хранитель, сосредоточенно вращая рулевое колесо.
Журналист обречённо вздохнул.
- Первым делом, - произнёс экстремальный водитель. – Мы сделаем так, чтобы больше в наш мир не прошёл тот, кому здесь не место, а затем пригласим сюда того, кто за всё это в ответе, и постараемся заставить прекратить, затеянное им или ими безобразие.
Он жёстко вильнул, объезжая неизвестно откуда вынырнувшую на проезжую часть старушку с тележкой, доверху нагруженной всевозможным хламом, и закончил:
- Но самое главное сейчас, это найти открытый портал между мирами.
- Проще некуда, - иронично прокомментировал Палмер и ещё сильней вжался в сиденье.
Полицейские машины отстали так же неожиданно, как и повисли на хвосте. Ниндзя в голубом уверенно, практически не сбавляя ходу, припарковался у ворот Центрального городского кладбища. Они выбрались из салона. Роберт едва поспевал за стремительно вышагивающим Хранителем.
Хотя была суббота, и стоял солнечный погожий денёк, людей среди могил, надгробий и склепов практически не было. Лишь кое-где обнаруживались крестящиеся или присевшие фигурки в преимущественно чёрных одеяниях.
Палмер, непривыкший передвигаться пешком, и тем боле настолько энергично, не выдержал и взмолился:
- А мы не можем нестись чуть помедленней?
- Нет, - веско отрезал Хранитель, даже не обернувшись.
Какие претензии, тяжело дыша, подумал журналист известного издания, сам ведь напросился, на кого теперь пенять?
Вскоре они добрались до самой старой и наиболее запущенной части кладбища. Здесь всё уже давным-давно поросло можжевеловыми кустами, а дубы и сосны выглядели на сто лет, не меньше. Среди всего этого одичалого запустения странно было увидеть круглое земляное пятно, на котором совершенно ничего не росло. Роберт без лишних подсказок понял, что они, наконец, добрались, и остановился. Он согнулся, упершись ладонями в колени, и попытался отдышаться, но так, чтобы случайно не выплюнуть лёгкие. Однако события, в которые Роберт оказался втянутым, причём абсолютно не вопреки своему желанию, развивались с такой калейдоскопической скоростью, что не оставалось времени на что-либо, кроме непосредственной фиксации происходящего.
Томайо Миядзаки – ниндзя, призванный хранить этот мир от посягательств со стороны иных измерений, вынул из-за пазухи голубой мешочек, развязал узелок, запустил внутрь руку и уже через секунду начал разбрасывать вокруг себя какую-то розовую пыльцу, которую доставал из него. Вскоре в результате этих его действий на подозрительно неплодородном пятачке образовался розовый круг. Внутри него с помощью всё той же пыльцы из мешочка Хранитель отметил центр, в который, предварительно спрятав свои вспомогательные средства обратно за пазуху, и встал.
- Лучше бы тебе пойти прогуляться, - приказным тоном произнёс Томайо. В серьезности его предложения сомневаться повода не было.
- Я боюсь, если сейчас уйду, то пропущу нечто такое, чего больше никогда в жизни увидеть не удастся.
- Поверь, мой друг, во Вселенной есть столько всего, чего ты никогда не сможешь увидеть, что об этой мелочи едва ли стоит сожалеть. Уходи!
Палмер, не без усилия затаптывая в себе амбиции пронырливого искателя горячих новостей, развернулся и, засунув руки в карманы с видом мальчишки, которому отказали в сладком за ужином, потопал прочь.
- Да не расстраивайся ты так, - услышал он смеющийся голос друга. – До ночи здесь вообще ничего интересного происходить не будет. Мне нужно полное одиночество, чтобы правильно подготовиться. Вернёшься к полуночи, и будет тебе счастье!

11
Ночь была на удивление ясной. Такие ночи случаются всего две-три за год. В небе было видно, наверное, все звёзды от самого края галактики. Сияла полная Луна. Роберт спешил, крепко сжимая в руке, оказавшийся ненужным фонарик, и поминутно ощупывал прохладную сталь «Беретты», болтавшейся во внутреннем кармане пиджака. Поджилки тряслись. Время от времени накатывали нервные неконтролируемые смешки. Воздух был освежающим, даже сырым, но зуб на зуб не попадал не от этого. Зубы цокали друг о друга из-за тревожного предвкушения предстоящей необычной опасности. Он думал о том, что если уж ему сейчас так страшно, то как же страшно будет, когда всё начнётся? Но предвкушение приключения, которого не переживал до него ещё ни один человек на Земле, было возбуждающе приятным, как страшилки, рассказываемые детьми друг дружке ночью у костра. Щекочущие нервы мурашки носились от затылка к ягодицам и обратно.
Наконец, он добрался до знакомой пустынной полянки. Томайо Миядзаки сидел на корточках посреди нарисованного им круга. Роберт видел только его спину. Розовая пыльца таинственно поблёскивала в лунном свете. Где-то недалеко завывали и лаяли собаки. Центральное кладбище, вопреки своему названию, располагалось на западной окраине города. Практически сразу за его каменной оградой мирно дремала небольшая деревенька.
Палмер покосился на часы. Было без четверти 00.
Ему вдруг вспомнился этот невероятно долгий, почти резиновый день, проведённый в томительном ожидании. Он вспомнил все чашки кофе, выпитые сегодня, а их было бесконечное множество, и массу бессмысленных встреч и разговоров. А вечер вообще пришлось размазывать, словно крохотный кусочек сливочного масла по колоссальному ломтю багета длиной с экватор.
- Ты в порядке? – спросил Хранитель, не поворачивая головы.
- Да, - вздрогнув от неожиданности, ответил Палмер. – Если не считать ссадин на ладонях. Представляешь, я забыл, что кладбище после десяти запирают. Пришлось карабкаться через трёхметровую стену.
- Тайны требуют определённой платы от каждого, кто желает к ним приобщиться. Пусть это будет самая большая неприятность для тебя сегодня. А теперь, если хочешь остаться жив, подойди ко мне и встань на моё место в центре этого круга.
Роберт послушно подчинился.
- Что бы ты ни увидел, как бы страшно тебе не было, как бы сильно тебе ни хотелось, ни в коем случае не выходи за границу защитного круга. Розовая пыль излучает особое поле, сквозь которое могут проходить только жители этого мира. Существ из иных измерений оно не пропустит. Понял?
- Да, - ответил журналист. Он бросил фонарик на землю и вынул пистолет.
- Обычное оружие в данной ситуации будет бесполезным. Но если тебе так спокойней, можешь палить во всё, что двинется в твою сторону, кроме меня, разумеется. А вот это, - Хранитель вручил другу короткий деревянный кол. – Точно сработает. Используй его только в крайнем случае.
- А как я пойму, что крайний случай уже наступил?
- Поверь, когда он наступит, ты не ошибёшься!

12
Ниндзя в голубом стоял в двух шагах от защитного круга, загораживая Палмера спиной. Он вытащил из ножен свой меч и, держа его клинком вниз, спокойно смотрел в одну точку перед собой. Так продолжалось уже более получаса. За это время не произошло совершенно ничего, но журналист чувствовал, как ежесекундно растёт нервное напряжение, уверенно приближая его к состоянию истерики.
Как-то постепенно и незаметно для себя Роберт погрузился в странную прострацию, поэтому не заметил, когда и откуда появился первый зомби. Живой труп бесшумно подкрался к Хранителю сзади. Только тогда журналист очнулся, но не успел предупредительно вскрикнуть. Впрочем, как оказалось, Миядзаки и не нуждался в этом. В самый последний миг он сделал молниеносный разворот и нанёс сокрушительный удар. Разрубленное пополам тело упало, задымилось, а затем вспыхнуло. И тут, будто смерть товарища была своеобразной командой для остальных, живые мертвецы попёрли со всех сторон.
Угрожающе сверкал, со свистом рассекая воздух, короткий, но смертоносный клинок ниндзято, отовсюду неслись хрипы и звероподобное рычание, летели на землю отрубленные головы и конечности, вспыхивали поверженные враги. Палмер наблюдал, судорожно сжимая в руках кол и вспотевшую рукоятку «Беретты», за бойней, устроенной одиноким ниндзя для целой армии зомби. Он с ужасом думал, что будет, если у Хранителя не хватит сил справиться со всеми этими монстрами, чьё число почему-то никак не убавлялось. Вдруг ему показалось, что два живых трупа повисли на плечах Миядзаки и уже готовились вгрызться ему в шею.
- Томайо, я иду! – заорал Роберт и бросился за пределы круга, чтобы спасти друга. По дороге он палил в изувеченные тленом кровожадные пасти и отчаянно махал колом. Нескольких тварей удалось убить, но добраться до Хранителя ему не дали. Его повалили, и он почувствовал невыносимую боль от множества вцепившихся в тело голодных гнилых челюстей.

13
Битва закончилась. Все зомби из живых трупов превратились в обычных мертвецов и сгорели. Миядзаки, чьи голубые одежды теперь стали кроваво-чёрными, подошёл к бездыханному другу.
- Почему? Почему ты меня не послушал? Если бы ты знал, как мне горько видеть тебя таким!.. И всё-таки спасибо тебе. Ты был бесстрашным человеком, настоящим воином.
Ниндзя опустился на колени и медленно занёс над остановившимся сердцем Роберта кол. Внезапно по всему мёртвому телу прокатилась мелкая дрожь, и оно открыло свои глаза. Но это уже был не Роберт Палмер и Хранитель без раздумий вонзил в него кусок заострённой осины.
- Ты вновь заступился за них? – раздался, словно отовсюду, твёрдый голос, резко чеканящий звуки. С неба ударил концентрированный сноп золотистого сияния и залил человека, сидящего над трупом друга.
Хранитель порывисто встал и, гордо глядя вперёд, ответил:
- Да, Демиург! Я всегда до конца исполняю свой долг!
- Но на этот раз ты совершил ошибку.
- Долг не имеет положительного или отрицательного значения! Долг – это путь!
- Их цивилизация движется к гибели. Скоро они сами себя истребят. Зачем откладывать неизбежное? Зачем продлевать агонию человечества?
- Шанс на иной исход есть всегда!
- Но только не в их случае, Хранитель. Кроме того, они не только погибнут сами, но и погубят весь свой мир – Землю, на которой живут в своём измерении. После их самоуничтожения она станет непригодной для других цивилизаций.
- Но это их мир, их Земля!
- Ты заблуждаешься. Все мы – только гости великой Вселенной, а гости должны относиться с подобающим уважением к имуществу, так милостиво принимающего их хозяина. Этот народ не ведает уважения, поэтому было решено предать его казни. Так мы спасём планету и заселим её новой цивилизацией.
- Но так нельзя!
- Уходи, Хранитель, пока у тебя ещё есть возможность! Мы дадим тебе другой мир!
- Мне не нужен другой! Я поклялся защищать этот, и пройду с ним до самого конца, если придётся!
- Опомнись! Ты противишься воли Совета! Ты будешь уничтожен вместе со своим человечеством!
- Я был готов к этому с самого начала, - спокойно сказал Хранитель. – Если нужно, ради своих людей я сражусь даже с тобой, Демиург, и погибну, достойно завершив путь моего долга!
Воцарилась тишина. Хранитель терпеливо ждал. Прошла вечность, прежде чем чеканный голос раздался снова:
- Мы дадим твоему миру шанс, который ты так для него просишь! Раз уж такой безупречный Хранитель, каковым являешься ты, готов пойти против воли высших существ и принять смерть, защищая его от тех, от кого защититься невозможно, значит, ты знаешь об этой цивилизации что-то, чего не в состоянии познать мы. Значит, это человечество стоит твоей великой жертвы. А теперь прощай!
Столб небесного света исчез. Хранитель, обессиленный пережитым напряжением сегодняшней ночи, как подкошенный рухнул на землю.

14
Роберт Палмер, корреспондент одной из наиболее популярных газет, притормозил у порога особняка, принадлежащего его большому другу бакалавру истории Томайо Миядзаки. Хозяин дома заметил автомобиль Палмера из окна столовой, где в это время по давно заведённой привычке завтракал. Он встал из-за стола и поспешил навстречу Роберту, уже входящему в обеденный зал.
- Привет, дружище! – воскликнул журналист, но мгновенно осёкся. С протянутой рукой и широко улыбаясь, к нему шёл очень похожий на Томайо, но другой человек.
Миядзаки заметил обескураженное выражение лица Роберта, глянул вниз на свой толстый живот, которого почему-то сейчас не оказалось на месте, и с досадой подумал: «Проклятье! Оболочку забыл сменить!».

1997 год