Макарон. История одного преступления

                200 лет  назад ,11 ноября 1821 года, родился Фёдор Михайлович
                Достоевский.
                Интернет запестрел сообщениями об этом событии. Гугл по запросу
                «Достоевский» вываливает сведения из Википедиии,  предложения по
                продаже или скачиванию  его произведений, цитаты  и даже фирму
                «ДостАевский - круглосуточная бесплатная доставка еды на дом и
                офис».
                Я же вспомнил историю, которая произошла в деревне Паньково
                Орловской области где-то в середине 50-х годов.  История о
                преступлении и наказании, которая потрясла жителей всей округи и
                вызвала у них противоречивые чувства.
                .  Ноябрь 2021.               
      

                Глава1.  Макарон.

      Было тёплое  сентябрьское утро 67 года. Цветущий последним разнотравьем бабьего лета выгон  испарял  свежий дурманящий запах.
     Выгон - большая поляна, вокруг которой  в произвольном порядке стояли дома,  как захотелось их хозяевам. Деревня Паньково, что в 10 км от Орла, исстари, в отличие от близлежащих деревень, была так называемой казённой деревней и не имела, как соседние деревни, самодуров-помещиков, которым казалось остроумным называть свои деревни «Дураково» и «Обалдуево». Только при Советской власти название «Дураково» поменяли на «Новосёлово».

      Жители Паньково были трудолюбивыми индивидуалистами, коллективизация проходила в их деревне с большим сопротивлением.
      С 41 по 43 годы женщины, старики и дети пережили немецкую оккупацию. Многие молодые парни и мужики погибли в боях и концлагерях. Кто-то вернулся инвалидом.
       «Два сапога-пара» - Митя и Николай потеряли один правую ногу, другой — левую. Над ними подшучивали, что им повезло, так как они покупали одну пару сапог на двоих. Правда, Митя носил 41, а Николай — 44 размеры. Поэтому Митя вынужден был ходить в сапоге на 3 размера больше нужного.
        После войны в деревне было много молодых одиноких женщин, на которых и держался колхоз.  Работали от зари до зари. Даже на тракторе работала Шурка Карасиха. За труды получали не деньги, а трудодни, которые выдавали после сбора урожая натурой.
       Чтобы выжить, надо было держать домашнюю живность и свой огород. Огрубевшие, с обветренными лицами, в кирзовых сапогах и мужских пиджаках, оставшихся от мужей и братьев, женщины боролись за выживание.
        А пришедшие с фронта мужики пребывали в эйфории от осознания   факта, что они вернулись живыми и победителями. Посему крепко пили, а так как истосковавшиеся без мужиков женщины им не отказывали, то ещё и погуливали. Николай часто, в приподнятом алкоголем  настроении, пел : «И тот кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт...».
       
        Валентина, девчонка лет 15-ти была, дочь того самого Николая, который носил только один левый сапог, спешила  в соседнюю деревню, где была школа, для детей из близлежащих населённых пунктов.
      Навстречу ей шел худой, болезненного вида с нездоровым румянцем седой старик. Поравнявшись с Валентиной, он поздоровался, как принято в деревне, неважно знакомы вы или нет.
       Когда Валентина вернулась из школы, то в деревне уже знали о приезжем.
     - Мам, ты не знаешь, кто это приехал в деревню? Такой худой и старый.
     - Да это Макарон - ответила мать.
     - Какой, такой Макарон?
     - Да, наш деревенский. Мишка Ефимов.

       Когда началась война Катя  Ефимова осталась одна с 7-летним сыном. Муж с войны не вернулся, пропал без вести. Здоровья она была слабого, часто болела. После войны впроголодь перебивалась вместе с ребёнком. В 55 году  сыну Мише исполнился уже 21 год, но выглядел года на 4 моложе... Белобрысый, худой с  бледным лицом, к которому даже не приставал летний загар.  Из-за этого его , наверное, и наградили прозвищем Макарон.
       Миша был слаб и работал в колхозе на подхвате, куда пошлют. Своё хозяйство было скудное, излишков, которые можно было бы продать на рынке, не было. Летом донашивал старые отцовские вещи, а когда было холодно, одевал залатанную  и замызганную телогрейку. Старые кирзовые сапоги «просили каши». 
       Часто Миша мечтал, как его призовут в армию, выдадут новенькое обмундирование и после службы он завербуется на какую-нибудь стройку, будет получать зарплату деньгами, помогать матери, и покупать себе, что только захочется.  Но в Армию его не брали по каким-то причинам, связанными со здоровьем.
          .
                Глава 2. Валетиха.

       По соседству жила старуха  Валетиха. Было ей за 60, но она была крепкого здоровья. Корова, поросята, куры и большой огород – всё это она одолевала  содержать, правда, в колхозе старалась не перетруждаться. Характер имела скверный  и склочный, язык – вредный. На деревне её не любили и старались с ней не связываться. Дочь у неё жила в городе и в Паньково не появлялась, так как они были в плохих отношениях. Только внук  на праздники навещал её и он вызывал у неё подобие родственных чувств, и она наделяла его  при отъезде съестными припасами.
       По выходным она, нагруженная наперевес мешками или корзинами, тащилась к автобусной остановке и ехала торговать на рынок. Все знали, что у Валетихи водились деньжата, и занимали кто на свадьбу, кто на поминки, а кто просто чтобы купить детям обновку к празднику.
      Деньги Валетиха давала, но взамен просила как бы проценты не деньгами, а отработкой по хозяйству: вскопать огород, заготовить сена, да мало ли что требуется по хозяйству.

       Миша был в мать тихий и добрый. Его любили деревенские собаки, даже когда у кого-нибудь с цепи убегала злобная собака, которая никого не подпускала, даже хозяев, то звали Мишу, и он приводил её с виляющим виновато хвостом и сажал на цепь.
       Миша любил мечтать. Не раз он мечтал о том, что если бы у него были деньги, то он купил бы себе конфеты в фантиках и селёдку- жирную такую, какую продавали из бочки в сельпо.       
       Матери бы купил тёплую шаль, ну и себе что-нибудь приодеться. В том же сельпо продавали такие красивые телогрейки с блестящими черными пуговицами и большими карманами.
        - А что если взять денег у Валетихи? С неё не убудет. Куда ей столько? Каждый выходной торгует на рынке.. 
        Днем и ночью его начала мучить эта мысль. Он представлял, как он пробирается к ней в дом, находит деньги и незамеченный уходит.
       - Нет, она их так прячет, что и не найдёшь. Надо заставить её сказать где лежат деньги. А чтобы она меня не узнала, надо забраться к ней ночью и прикрыть лицо повязкой .
       Эти мысли сводили его с ума, но всё чётче прорисовывались детали, всё убедительней звучало: «С неё не убудет…».

            
                Глава 3. Преступление.
            
       В субботу перед Пасхой он видел, как Валетиха с утра поехала с корзиной на рынок. И он решился.
       - Сегодня ночью.
     Луна в Пасхальную ночь то скрывалась за гонимыми ветром облаками, то ярко светила, как бы напоминая о божественном в этом мире, и лунные лучи сиянием своим славили Христа и его Воскрешение.
      Но Макарона не смутило то, что он выбрал  святое время для  задуманного им грешного дела. 
      Макарон приставил к соломенной крыше дома Валетихи кособокую лестницу, которую он ранее заприметил у сарая, взобрался на крышу над сенцами и царапая руки и обламывая ногти стал прорывать дыру в туго спрессованной соломе. Ему хватило небольшого отверстия, чтобы спуститься на пол в сенцах практически бесшумно, держась руками за балку низкого потолка  Дверь, ведущая наружу из сенцев была заперта на щеколду, а дверь в комнату  с лёгким скрипом открылась. .
          
       Валетиха спала на широкой лавке около протопленной на ночь русской печи. Сердце Макарона стучало так сильно и часто, что казалось, биение его было слышно. Макарон как во сне, как ему не раз представлялось ранее, подошел к Валетихе, толкнул её, и когда та недоуменно села на лавке, сказал хриплым голосом, стараясь придать ему басовитости и грубости:
      - Где деньги? Доставай!

       В эту минуту лунный свет, прорвавшийся сквозь облака, осветил через небольшие оконца его  тощую фигуру, блеснул на лезвии ножа, который он достал для острастки, и снова исчез, закрытый гонимым ветром облаком.
       Валетиха, пережившая немецкую оккупацию и видавшая много чего на своём веку, ничуть не испугалась, а вскочила и стала кричать:
       - Ишь, что удумал, Макарон! Щас возьму ухват, да промеж глаз тебе. Думаешь тряпку на морду намотал, и я тебя не узнаю? Да я тебя по голосу узнала, расхрипелся тут. Вот милицию вызову, да в тюрьму тебя..
      
       Макарон растерялся: такое развитие событий он не предусмотрел. Тюрьма, а как же мать одна-то будет. Комом подкатила злоба к этой жадной и глупой старухе, которая хочет погубить их с матерью. Не помня себя, он начал тыкать  ножом в грудь и живот Валетихи, пока та не упала.
     - Теперь уж, всё равно – прорвалась мысль сквозь шум в голове и  застывший в его ушах визг Валетихи.
      Неожиданно быстро он нашёл  небольшую железную банку из-под  чая, в которой лежали деньги. Макарон схватил деньги, и чуть не споткнувшись об истекающую кровью старуху,  выбежал в сенцы, повернул щеколду и шатаясь как пьяный, пошел домой, приговаривая:
      -С неё не убудет… .

      Утром, на Пасху приехал внук с куличом. Валетиха лежала на пороге распахнутой двери сенцев, за ней тянулся кровавый след. Она пыталась выбраться из дома, чтобы позвать на помощь, но сумела проползти не более 10 метров и умерла от потери крови.
      Внук вызвал милицию, и его арестовали по подозрению в убийстве своей бабушки.   


                Глава 4. Наказание.

      Когда Макарон узнал, что арестовали Валетихиного внука, он успокоился и, наконец, решился пересчитать деньги, которые он засунул за стропилу своего дома. Грязных, помятых бумажек было в сумме немного, но для Макарона, не держащего в своих руках большей, чем необходимо на покупку хлеба, сумма показалась значительной. Выждав ещё три дня, он решился на покупки.
      В сельпо он купил приглянувшуюся ему телогрейку, две селёдки, которые завернули в пергаментную бумагу,  полкило шоколадных конфет, которые давно лежали на полке, не востребованные по причине их дороговизны, и пузырёк духов «Красная Москва» для мамы. Дома  он развернул фантик и  обнаружил, что конфета покрыта сизоватым налётом.
       Когда Макарон в новой телогрейке гордо прошёлся по деревне, на него сразу же донесли в милицию, ибо денег на такую роскошь Макарон взять нигде не мог, кроме как у убитой Валетихи.  Внука отпустили, а Макарона тут же арестовали. Он не отпирался и на следственном эксперименте с отстранённым видом рассказал и показал, как всё было.  Нож, брошенный им в речушку, он долго доставал, раздевшись, из ледяной воды. Пасха была в 55 году в середине апреля. 
Осудили его на 15 лет.

       Деревенские где-то даже жалели Макарона и осуждали Валетиху:
   - Ну отдала бы деньги, кто её за язык тянул? Потом заявила бы в милицию, ей бы всё вернули. Парню бы дали года два, и сама была бы жива!.
         

                Эпилог.
        Макарон отсидел в тюрьме 10 лет  вместо назначенных ему 15. Тяжело заболел туберкулёзом и был отпущен умирать домой. Остановился он в Орле у своих дальних родственников. В тот день, когда его встретила Валентина, он приехал навестить могилу своей матери, которая недолго прожила после его ареста, прошёлся по деревне ни с кем не общаясь , постоял перед своим домом, в котором жили теперь чужие люди , и так же тихо как появился , уехал.
       Спустя несколько месяцев кто-то принёс известие, что он скончался в городской больнице в отделении для больных туберкулёзом. Было ему 33 года.

      (Рисунок из Интернет).