Девочка из созвездия Рака Глава 17

Вторая книга дилогии "Предисловие к себе

Глава 17
               

Всё самое хорошее в жизни приходит неожиданно.  Накануне 14 февраля, Дня святого Валентина – праздника всех влюблённых и даже тех, кто только хочет любить – раздался долгожданный звонок из Москвы.
Всё сбылось, исполнилось и свершилось! И не было больше никаких проблем. И что делать дальше, Марина тоже знала.
День святого Валентина, вернее, вечер, она, отклонив все приглашения, решила провести в обществе свалившегося, как снег на голову, Льва Романовича. Сказанное им как-то в шутку – «Я твой самый большой друг» –  наполнилось особым смыслом только теперь. А поначалу Марина так и воспринимала это его высказывание: рост метр девяносто, косая сажень в плечах, большие крепкие руки и прочие достоинства сильного, атлетически сложенного мужчины.
Этот роман, пока ещё только платонический, был не похож на все прежние любовные коллизии, через которые пришлось пройти Марине за тот отрезок времени, который был ограничен с одной стороны её детскими и юношескими влюблённостями, а с другой – неудачным замужеством и трагически оборвавшейся связью с Вадимом.
Дальше шли долгие два года, когда слова «любовь» и «влюблённость» казались ей  кощунством, когда без сожаления и даже с какой-то  изощренной жестокостью Марина выдёргивала, словно сорняки, малейшие проявления своей женской сущности, которые могли рано или поздно закончиться новой трагедией.
Профессор Лев Озеров встретился на её пути, когда Марина меньше всего желала этой встречи и больше всего в ней нуждалась. И  она приняла это, как подарок свыше. И почему-то вспомнила слова испанки во время их встречи: «Не надо его искать, он сам тебя найдёт».
Как-то раз, в начале их знакомства, Марина пригласила Озерова в музей и познакомила его с Виолеттой. Она была очень удивлена и обескуражена, когда увидела, как настороженно и даже холодно   та отнеслась к её профессору. Впрочем, Лев Романович не обиделся, он пригласил подруг в ресторан, и весь вечер развлекал их умными и приятными разговорами. К концу встречи Виолетта была очарована не меньше Марины, она сменила гнев на милость и с радостью приняла профессора в круг своих знакомых.
И вот этот звонок из Москвы. А потом встреча на вокзале, куда Марина, бросив все свои редакционные дела, примчалась задолго до прихода поезда.
Лев Романович снял номер «люкс» в гостинице «Юбилейной». Марина впервые встречала праздник всех влюбленных с дорогим ей человеком и была на вершине счастья.
Они поужинали в ресторане и поднялись в номер, где был накрыт праздничный стол, который венчала великолепная роза в узкой хрустальной вазе. Всю дорогу не прекращался спор о том, надо ли канонизировать святого Валентина, и бескорыстно ли он помогал влюблённым?
У Льва Романовича была своя точка зрения на этот исторический момент. И когда он с известной долей юмора передавал свою трактовку жизни и смерти опального итальянского священника, Марина не могла удержаться от комментариев:
- Поистине святой Валентин превзошёл даже Христа! Господь наш воскрес лишь на третий день, а Валентин тут же вознесся на небо и стал главным божеством всех влюблённых. Не мешало бы и всплакнуть. Ведь именно 14 февраля одна тысяча какого-то там года…
- Одна тысяча двести шестьдесят второго.
- Вот-вот, одна тысяча двести шестьдесят второго года – римский император велел казнить не в меру сострадательного священника, а сотни мужчин и женщин – молодых и старых, красивых и не очень, умных и глупых…
- Все, кому он помогал обольщать и обольщаться с помощью написанных им любовных писем, стали оплакивать сочинителя! – с мефистофельской улыбкой закончил начатую фразу Лев Романович.
Он помог Марине раздеться и широким жестом пригласил к столу.
– Если разобраться – кто такой был святой Валентин, чтоб о нём жалеть? Всех привечал, всем потакал, для всех писал свои «валентинки». Сводник был, одним словом, этот святой Валентин. За это и поплатился. Да ну его! Съешь лучше вот это.
Лев Романович протянул Марине искусно надрезанную в виде короны половинку яблока.
- По логике это я должна была угостить вас яблоком, – засмеялась Марина.
- Ну, уж нет! До кой поры женщины будут распоряжаться яблоками и соблазнять ими доверчивых мужчин? Сегодня всё будет наоборот. Лев Романович поднялся и торжественно произнёс:
- От Льва в честь святого… Славия. Не знаю, есть ли такой святой, но что поделаешь, если моё имя не рифмуется с бедным Валентином. Хороший всё-таки был святой – всех влюблённых понимал. Нас с тобой тоже бы понял. Хотя любовное письмо я тебе и без него напишу. Даже в стихах. Хочешь?
- Очень хочу!
- Давай скорей ручку и бумагу, и можешь воочию наблюдать муки творчества и рождение очередного поэтического шедевра. Тебе, как журналисту, это пригодится, когда будешь писать о поэтах и… влюблённых.
- Вы это серьёзно?
- Конечно. Ведь сегодня – праздник. А ты как думаешь?
- Я тоже думаю, что праздник, – улыбнулась Марина. – Хотя праздником этот день стал гораздо позже, когда влюблённые сами, без святого Валентина, научились  сочинять любовные письма и достигли в этом таких вершин, что сама Любовь, наконец, сказала: «Ладно, пусть будет праздник, раз им так хочется».
Лев Романович рассмеялся:
- Это в мой огород камешек?
- Ну что вы! Ни в коем случае. Я просто жажду получить вот к этой розе… – Марина посмотрела на розу в хрустальной вазе, – любовную записку.
-Ну,  тогда жди, – Озеров встал и прошёл в другую комнату.
Через минуту он вернулся, держа в руках сложенный пополам лист  бумаги.
- Готово!.. Почтальон мчался на перекладных весь день, чтобы успеть вручить спрятанный на груди конверт с любовным письмом единственной и неповторимой.
Марина взяла протянутый ей лист, развернула и увидела, что её не разыгрывают. Двенадцать поэтических строк во славу святого Валентина, во славу любви, во славу её, Марины, держала она в своих руках.
- Я прочитаю?
- Нет, лучше я, – Лев Романович взял листок из её рук и начал «читать», глядя ей прямо в глаза:

Конечно, мы зависим от природы,
Но я другое понял, наконец:
Что может потепление погоды
Идти от наших любящих сердец.
Я к вам пришёл совсем не по морозу
В прекрасный день святого Валентина.
И я дарю вам розовую розу,
Чтобы исчезла дней унылых тина.
Сегодня ты под стать самой Венере,
И почему тепло – пусть сердце знает:
От жарких тел и от страстей без меры,
Возможно, лёд в твоей душе растает.

Марина сияла. Никогда еще она не чувствовала себя такой красивой и желанной.
- Как хорошо!
- Кому хорошо?
- Мне хорошо.
- Оттаяло сердечко?
- Потрогай, – ответила Марина и сама удивилась, как легко она перешла на «ты».
- Ну, тогда и в самом деле хорошо, – Лев Романович привлёк Марину к себе и поцеловал в губы.
А потом они танцевали. Волшебный голос испанского певца Хулио Иглесиаса уносил их на лёгких крыльях любви куда-то далеко-далеко, откуда не было пути назад, по крайней мере, в ближайшие несколько часов.
Марина была абсолютно счастлива. Как бы теперь ни складывались обстоятельства, она больше не потеряет себя. Никогда.
Её лишь мучили угрызения совести, что она так ничего и не рассказала Льву  Романовичу про Вадима. Но как-нибудь в другой  раз. Не сейчас.  Сегодня такой хороший вечер! И она так влюблена!

А у Льва Романовича были свои представления о любви. Как человек опытный и много повидавший на своём веку, он считал, что каждая любовь проходит, по крайней мере, три стадии – зарождение чувств, зенит счастья и конец ожиданий. Как всё в жизни, любовь бурно развивается, пышно расцветает и неизбежно стареет.
Что поделаешь, такова жизнь. Проходят месяцы, годы, бурная пламенная страсть неизбежно теряет свою прежнюю силу, и даже в самых счастливых случаях, когда мужчина и женщина словно созданы друг для друга, наступает охлаждение.
В своих любовных опытах Озеров придерживался старой персидской добродетели: осмысливал своим трезвым умом то, о чём кричало в своём опьянении его восторженное сердце. Преданный   слуга своим влечениям и страстям, Лев Романович, благодаря трезвости рассудка, всегда оставался хозяином положения.
Что касается Марины, то она была ему интересна и как женщина, и как личность. Импонировало и то, что она была намного моложе его, а значит, нуждалась в его советах, в его покровительстве.
- Да, Мариночка, а как у тебя с твоим поклонником? С Игорем, которого так нахваливала Виолетта? – как бы невзначай спросил вдруг Лев Романович, когда после танца они присели на диван.
- Никак. Телефонный роман. Он звонит, я не отвечаю. Думаю, скоро ему это надоест, и он сделает правильный вывод.
- Но ведь Игорь довольно перспективный молодой человек, собирается  в Германию. А вдруг всё сложится. Мне так хочется, чтобы ты была счастлива. В конце концов, ты всегда можешь изменить ход событий, повернуть их в свою сторону.
Марина сняла руку Льва Романовича со своего плеча и откинулась на спинку дивана. Жёсткая складочка прорезала переносицу. Она нервно сжала руки:
- Вы что, в самом деле, считаете, что я могу женить на себе человека, которого не люблю, уехать с ним в Германию и там его бросить?! Ну, нет, для этого у меня слишком больная совесть. Надеюсь, вы не приняли всерьёз все мои бредни насчет того, почему я стала такой? Почему похоронила себя в этой жизни, потеряла себя? Оскорбилась из-за того, что бывший муж перестал видеть во мне женщину? Какая чушь!
Озеров недоуменно поднял бровь.
- Вот как! Значит, были какие-то другие причины?
- Были. Я боялась потерять вас, поэтому и не сказала всей правды. Вернее, скрыла её. Мне казалось, что вы станете меня презирать. В то самое время, когда мне больше всего нужны были ваши поддержка и внимание.
Марина на мгновение умолкла, словно испугавшись внезапно вырвавшегося признания.
- Что же ты замолчала?
- Всё не так просто. Долгое время я считала себя виновной в смерти одного человека. Мы любили друг друга. Он хотел, чтобы я вышла за него замуж. Но вначале я была по горло сыта ещё своим прежним замужеством, а потом мне показалось, что любовь ушла. Я сказала ему об этом и предложила расстаться. Совсем не думала, что будет дальше, как он к этому отнесётся? Он уехал на Алтай, там работали его друзья, геологи. Они спускались на плотах по  горной реке, перевозили какое-то оборудование. У одного из порогов плот перевернулся. Спаслись все, кроме Вадима. Потом мне сказали, что он и не стремился спастись…
Рассказывая это, Марина не выдержала и заплакала. Но слёзы не скатились по щекам, а повернули вспять и растеклись по радужной оболочке глаз, превратив и без того зелёные глаза Марины в настоящие изумруды. И было странно видеть на искажённом страданием женском лице эти красивые холодные камни.
Озеров почувствовал, как больно сжалось его сердце. Эх, некстати завёл он этот разговор… Боже мой, какую тяжесть держала Марина у себя на сердце! Так вот в чём дело, а вовсе не в  женских капризах. Как он мог поверить в её легковесные признания, как мог так обмануться?
- И тогда ты решила похоронить себя?
- Да! Да!  – сквозь рыдания выкрикнула Марина.
Слёзы потоком хлынули из её глаз, смывая боль и холод. Зелёные глаза Марины вновь стали живыми и тёплыми.
- Совсем умереть я не могла, не могла оставить сына, – громко, в полный голос, говорила Марина, словно боясь, что её не услышат. – И тогда я отказалась от всего живого, от всех радостей. Похоронила, замуровала себя. Ты знаешь, какая это страшная вещь – потерять себя. Страшная и неправдоподобная. Как тебе это сказать? Меня больше не было. Та Марина, которую ты знаешь теперь, перестала существовать, умерла. И эта смерть продолжалась долгих два года.
- Смерть не может продолжаться, Мариночка. Смерть наступает один раз.
- Нет, может. А потом пришёл ты и снял с меня это проклятие.  Когда ты рядом, всё прекрасно, но стоит мне остаться одной…
Лев Романович обнял Марину и бережно, как ребёнка, прижал к себе.
- Не плачь, моя милая девочка, успокойся. Всё  пройдёт. Иногда нам кажется, что жить в этом мире невозможно, но ведь больше негде. Не я это сказал. Просто и легко, наверное, живётся только тем, у кого нет комплекса вины. Именно из таких людей  выходят  предатели и вожди.
- А я? Разве я не предала Вадима?
- Конечно, нет. Просто у вас были разные требования к любви. И любовь сыграла с вами злую шутку.
- Будь она проклята!
- Не говори так… Ведь сегодня день святого Валентина. А любовь – она  выше проклятий. Как выше проклятий жизнь и смерть.
- Но ведь у вас всё по-другому, –  Марина опять перешла на «вы». – Вы никогда не смешиваете чувственные наслаждения и душевные переживания. Вам просто неведомы муки любви.
- Да, муки любви мне неведомы. Но зато я очень хорошо знаю, что такое любовь.
- О, как мне хочется быть похожей на вас!
- Будь сама собой… И перестань мне говорить «вы».
- Это я от избытка чувств.
- О, не лукавь. От избытка чувств говорят совсем другое, – погрозил пальцем Лев Романович.
Он снова привлёк Марину к себе. И она, вся пылая и горя желанием, понимала, что  готова  без остатка – и душой, и телом – отдаться этому человеку, готова  слиться с ним воедино. Её чувственность была настолько сильной, что Лев  Романович и сам вдруг потерял контроль над собой.
Ему хватило нескольких минут, чтобы раздеть Марину и отнести в другую комнату на широкую, почти королевскую, кровать. 
Никогда в жизни он не любил женщину так страстно, никогда не отдавал женщине столько любви и нежности, как в эту ночь. Ночь святого Валентина.
(Продолжение следует)