На перроне

                На перроне

Раннее утро. Первые солнечные лучи ласково и робко струятся сквозь нежное кружево листвы. На углу железнодорожной станции благоухает сирень. Дует прохладный ветерок. Весна.

Он посмотрел на часы. Всего лишь семь утра. Поезд придет только через пять часов. Надо чем-то себя занять. Он огляделся – шагах в пятидесяти было круглосуточное кафе. Хорошее начало дня. Он вдохнул пряный воздух, подхватил портфель и поднялся со скамьи.

Завтрак оказался сытным, кофе сносным, газета, как всегда, скучной и многословной. Говорили о внешней политике Гондураса, ценах на гречку, очередной пьяной выходке знаменитостей, попутно разыскивали родственников и предлагали отдать в добрые руки новорожденных котят.

На подоконнике надоедливо жужжала пригревшаяся на солнце муха. Путаясь в серых от пыли занавесках, она упрямо ползла на свет по грязной оконной раме. На середине пути, где деревянные балки делят стекло на квадраты, она срывалась вниз, со стуком падала на заляпанный подоконник и через несколько секунд начинала все сначала. Воспользоваться крыльями и вылететь в открытую форточку ей почему-то не приходило в голову.

Кофейная гуща, размазанная на блюдце, предсказывала что-то невнятное, связанное с дальней дорогой и неожиданной встречей. Бессмыслица.

Он посмотрел на часы – семь тридцать. Эх, скорее бы сесть в поезд, расслабиться, покачиваясь в такт вагону, и ни о чем не думать. Там будет новая жизнь, где ему больше не придется есть в таких забегаловках с мухами на стеклах, будут только лучшие рестораны и удобные кровати. Он женится, снимет домик у моря, будет каждый день гулять по берегу с собакой.

На выходные и праздники будут приезжать внуки, он научит их плавать и ловить рыбу. Дом будет просторным, с камином, места на всех хватит. Да, скорее бы уже поезд. Семь сорок пять.

Заметив его скучающий взгляд, официант предложил пройти в бильярдную – это на втором этаже. Да, посетители уже есть. Курить можно.

Вообще-то он больше любил шахматы, но делать все равно было нечего, так что он сыграл несколько партий с тучным потным мужиком, выпил две кружки разбавленного пива – на дне в комьях пены барахталась муха, может та самая, с оконного стекла. Какие же они все-таки живучие. Восемь двадцать.

Он решил скоротать время на улице. Расплатился, неторопливо пошел в сторону небольшого парка через несколько кварталов от вокзала. Ветер по-прежнему был теплым и нежным, стремительно набиравшее обороты солнце начинало припекать затылок. На тенистых аллеях парка женщина гуляла с собакой. Раньше как-то было не до этого, но теперь он тоже обязательно заведет себе четвероногого друга, маленького, пушистого. Нет, лучше большую овчарку – она будет приносить тапочки и бегать за палкой. Рекс – отличное имя для такого пса. Да, точно, это будет Рекс. Девять десять.

По натоптанной тропинке, ритмично дыша, пробежала команда человек из десяти. Он втянул живот и присоединился к ним. Вдох-выдох, вдох-выдох, руки параллельно земле, энергичнее. Минут через пять его прошиб пот, еще через десять - стали заплетаться ноги. Он остановился, отпустил живот, с удивлением огляделся: с детства ненавидел бег. Марафонцы скрылись за поворотом. Девять тридцать.

На выходе из парка продавали разливной лимонад и мороженое. Не то, чтобы он хотел есть или пить, но надо было чем-то себя занять, поэтому он купил и то, и другое, присел на скамейку тут же, выпил лимонад и заел его растаявшим мороженым. В натекшей у ботинок молочной лужице вперемешку с грязью беспомощно, но не без наслаждения барахтались две мухи. Десять ровно.

Мимо прошла небольшая компания с этюдниками наперевес. Раннее весеннее утро – лучше и не придумаешь для пейзажа, когда все вокруг так и просится на картину: и легкие облачка, и зеленый дымок новоявленной листвы, и солнце, играющее в прятки между прогретых стволов тополей, и паутина теней, и головокружительный аромат цветущих садов.

Вот чем он займется, когда уедет отсюда. Помнится, в детстве он очень любил рисовать, даже несколько лет ходил в художественную школу, учителя говорили, что талант определенно есть, надо только его развивать. Он стал всерьез задумываться о поступлении в академию, но как-то все закрутилось, и он сначала оказался на экономическом факультете, а потом в местном отделении коммерческого банка. «Старший специалист аналитического отдела» - пропуск с указанием должности все еще лежал у него в портфеле. Но завтра, даже сегодня вечером он уже будет не нужен. Десять двадцать пять.

В городе начали открываться первые магазинчики, и от нечего делать он пошел разглядывать витрины. Обувной магазин, магазин одежды, аптека, книжный. За стеклом последнего стоял большой глобус, вращающийся вокруг своей оси. Африка, Европа, Америка, Азия, Океания – в начальной школе он проштудировал весь атлас мира, даже сделал закладки, куда поедет с первой зарплаты: кажется, это была Бразилия. Да, точно она. Он хотел покорить дикие джунгли Амазонии, увидеть своими глазами страшную красоту ее флоры и фауны. Друзья как-то подарили ему настенную карту мира, она до сих пор висит у него в комнате с красной булавкой, воткнутой в  Геленджик – там жила его бабушка, и он гостил у нее пару раз. Но очень скоро он наверстает упущенное, Амазония все еще ждет его.

Возбужденный предстоящими планами он посмотрел на часы: одиннадцать пятнадцать. Как быстро пролетели часы ожидания! Сейчас он дойдет до вокзала, (это займет минут двадцать), а там - боже мой – кажется, он уже ощущает поток воздуха, гонимый приближающимся поездом, слышит свист и лязганье тормозов. Всего лишь каких-нибудь полчаса терпения, и он устремится навстречу новой жизни.
Как на крыльях он пролетел мимо аптеки, магазина одежды, обувного магазина, кадрами из фильма промелькнули в поле зрения парк, скамейка, где он сидел, продавец мороженого и лимонада, потом перекресток с пешеходами, круглосуточное кафе. Он с разбегу завернул за угол – и вот он, вокзал, обитель его надежд и планов. Одиннадцать сорок две. 

Он начал отмерять шагами платформу, симметрично расставленные столбы и скамейки, казалось, шагали вместе с ним. Пять шагов, десять, пятнадцать – и обратно. От радостного напряжения вспотели ладони, раскаленные полуденным солнцем рельсы слепили глаза. Он зажмурился, весь превратившись в слух. Вдалеке, точно большая пчела, гудел поезд. Он торопливо распахнул глаза – нет, показалось. Одиннадцать пятьдесят пять.

Вспотевшие ладони плохо держали портфель – он зажал его подмышкой. Нервно подергивалась, пробегая круг за кругом, секундная стрелка. Четыре минуты, три, две с половиной…

«Уважаемые пассажиры! По техническим причинам поезд отменен. Информацию о следующем поезде узнавайте в билетной кассе. Приносим извинения за доставленные неудобства».

Столбы и скамейки перестали шагать, секундная стрелка замедлила бег. Ладони больше не потели и могли нести портфель. Он поправил галстук. Ну что ж, значит он придет сюда завтра. Непременно. В конце концов он все равно отсюда уедет.
В привокзальном кафе начали подавать комплексный обед. Да, поесть было бы неплохо. В ожидании заказа он сел за столик и стал смотреть в окно. На подоконнике надоедливо жужжала пригревшаяся на солнце муха. Путаясь в серых от пыли занавесках, она упрямо ползла на свет по грязной оконной раме. На середине пути, где деревянные балки делят стекло на квадраты, она срывалась вниз, со стуком падала на заляпанный подоконник и через несколько секунд начинала все сначала. Воспользоваться крыльями и вылететь в открытую форточку ей почему-то не приходило в голову.