Всё началось с арбузов. Повесть-гротеск

     Виктор Волков


          Всё началось с арбузов
    
                Повесть-гротеск



 

               

               





               
 
               
 
               











                Поэтессе
          Маргарите Астаниной
                посвящаю

      






Тимоха проснулся раньше петухов. Через окно на него ехидно смотрела круглая мордастая луна, похожая на бывшую тёщу. Нет, Тимохина тёща не умерла, а стала бывшей лишь потому, что её дочь Иринка, между прочим директор местного дома культуры, около года назад ушла от Тимохи, обозвав его на прощанье прохиндеем и алкашом.

Дрожащими руками Тимка обшарил пустые карманы. Денег в них не было, в доме — тоже; а расстроенный организм требовал заботы и новых инвестиционных вливаний в пересохшую глотку.

Допив огуречный рассол и выкурив сигарету, он взял мешок и отправился на огород, правда -  не на свой, а на соседский. Ползком, на ощупь, выбрал там пять крупных арбузов и понёс их к бабке Марфе, которая обслуживала клиентов круглосуточно и без перерыва на завтрак, обед и ужин. Совершив бартерную сделку, Тима вернулся домой без арбузов, зато с бутылкой самогона.

Начало рассветать. Настя тихо, чтобы не разбудить мужа, вышла доить корову. На крылечке своего дома сидел сосед Тимка, покуривая сигарету.
- Тебе то чего не спится? - Спросила она.
- Организм норму знает! Зато вы как коалы дрыхнете, а тем временем у вас арбузы воруют.
- Откуда ты знаешь?
- Да, я сам ночью с вашего огорода пацанов разогнал.
- Узнал кого-нибудь?
- Куда там? Темно ведь было.

Настя, подоив корову, разбудила мужа Димку.
- Иди, посмотри бахчу. Тимошка говорит, что там мальчишки побывали.
- Началось. - недовольно пробурчал муж. - И на кой хрен мы эти арбузы посадили!? Покоя теперь не будет!
- Надо оборвать самые крупные.
- Делай как знаешь.
- Да, ты же сегодня в райцентр едешь; вот и прихвати для сестры штук пять.
Димка задумчиво почесал репу.
- Однако, это килограммов на двадцать потянет.
- Ой, как тяжело! Не мужик ты что ли?
- Ладно, не скрипи баба, отвезу. А если не застану их дома?
- Ты же знаешь где Юрка работает.

Муж сестры, Юрка, из-под проворной кисти которого вышли многие афиши и вывески райцентра, работал художником в кинотеатре, - всего в сорока семи шагах от автобусной остановки.

Мастерская была завалена листами фанеры и картона, рамами и холстами, банками и бутылками, кистями и ещё чёрт знает чем. Даже при открытых окнах не выветривался специфический творческий запах.
Наступило время перекуса. Юрка помыл руки растворителем и обтёр о замызганный передник. Вдруг дверь мастерской распахнулась, и внутрь ввалился, взмыленный как ишак, Димка с мешком на спине.
- Привет, Юрка!
- Здорово, мешочник! Ого! Да, с тебя сейчас Сизифа писать можно. Каким ветром?
- Привёз часы в ремонт.
- Ладно, разгружайся, верблюд гималайский, иначе мозоли на горбу
натрёшь.
- Свинюшник у тебя здесь! Даже мешок некуда поставить.
Юрка бросил на пол чистую картонку:
- Ставь сюда.
- Вот тебе арбузы. Домой их сам попрёшь.
- Ой, спасибо превеликое! Арбузов на рынке полно, и цены низкие. На хрена ты их приволок?
- Мальчишки крадут, а я не филин чтобы ночами не спать.

Юрка достал из кармана горсть денег:
- Возьми, отмусоль на бутылку, и дуй в магазин. Закуски у меня здесь достаточно.
- Только я сперва зайду в часовую мастерскую.
- Ладно, вали, марафонец греческий! А я тут кое-что прикину.

Когда Димка вернулся, стол, покрытый чистой газетой, уже был сервирован малосольными огурчиками, плавлеными сырками и тушёнкой в полулитровой банке.
- А ты оказывается шустрый, когда дело до выпивки доходит. - Похвалил его Юрка. - Без тебя я тут извилиной шевельнул: могу арбузы от пацанов спасти.
- Как?
Юрка достал из мешка тёмно-зелёный арбуз без полосок.
- У меня есть светящаяся фосфорная краска под цвет арбуза. Представляешь? Этой краской я нарисую харю на арбузе. Днём её не будет заметно, зато ночью рожа засветится мертвенным сиянием.
- Ну, и что?
- Не сечёшь? Арбуз ты положишь на бахчу, а далее не сложно угадать, что случится с воришками.
- Обязательно обгадятся! - Мстительно засмеялся Димка. - Однако, у тебя голова!
- Ага! А у тебя — продолжение шеи. Шучу-шучу. Кого рисовать будем? Хочешь — Котовского?
- Нет. Надо кого-нибудь из наших сельских: так правдивее получится.
- Верно. Изображу я вашего завмага. Он лысый, голова шаром — в арбуз впишется и по форме и по размеру. Решено? Тогда наливай! Да, ты не волнуйся — после первой у меня глаз ещё острее становится.

Закусив, Юрка приступил к работе и через час её закончил.
- Вот и всё! А теперь, Димка, пойдём в сортир.
- В сортир!? Вместе!! Да, ты …!
- Я не знаю о чём ты подумал, но всё равно я имел в виду совершенно иное.
Юрка осторожно взял арбуз и вышел из мастерской. В туалете он положил своё творение на крышку унитаза, и попросил Димку выключить свет. Из темноты зловеще засияло мурло завмага. Димка похолодел и  покрылся мурашками.
Из райцентра он вернулся к обеденному времени. Насти дома не было. Димка отнёс арбуз на огород, плотно поел, и завалился немножко вздремнуть, примерно до ужина.

Тимоха выключил телевизор, принял стопочку самогона, и хрустя огурчиком вышел на крыльцо. В это время откуда-то возвращалась домой соседка.
- Настюха, обожди! - Окликнул он её.
- Тебе чего, Тима?
- Ну, прямо беда с вашей бахчой! Грачи тут недавно налетели, чуть было арбузы не поклевали. Представляешь какие нахальные птицы? Я целых полчаса их отгонял.
- Спасибо, Тимоша! Можешь взять себе несколько арбузов.
Тимофей немного помялся, как будто обдумывая поступившее предложение.
- Ну, ладно, Настя. Так и быть. Разгружу вас маленько.

Доев огурец, он уже легально отправился на соседский огород, и наполнил там мешок самыми лучшими арбузами, среди которых оказался и Димкин подкидыш. Вернувшись домой, Тима уселся на крылечке и призадумался о том, как бы реализовать привалившую вдруг добычу. На бабку Марфу рассчитывать уже не стоило — она и те арбузы едва согласилась взять.

Стояла жара. По улице вяло, с высунутым языком плелась собака; в тени вверх пузом млела кошка, а здоровенный и наглый гусак выгонял из глубокой лужи уток.

«Тут я ничего не высижу. - Сделал вывод Тимка. - Иногда и предложение рождает спрос. Попытаюсь пожалуй впарить арбузы тётке Наталии.» Пока без товара, с разведывательной целью, он направился, огибая лужу, к жившей напротив тётке Наталии, тёще завмага Плотоядова Филимона Фомича.

Вдруг мордастый гусак, выскочив из лужи, без всякой видимой причины больно щипнул Тимоху за ногу, и с победным кличем снова погнался за нерасторопными утками. Жирная гусыня, загоравшая на травке, одобрительно загоготала, а маленькие гусята запищали дружно
и радостно. Тима же виртуозно выругался и обозвал гусака козлом.

Подойдя к дому тётки Наташи, он присел на скамейку под окном, задрал штанину и начал рассматривать гусиный укус. Из открытого окна отчётливо доносились голоса хозяйки и её дочери, жены Филимона, Раиски. Тимка затих и навострил уши. Для такого проныры любая конфиденциальная информация могла обернуться источником выгоды.

Райка возмущалась кобелиным поведением супруга:
- Ну, как мне, маманя, удержать этого бегемота при себе? Так и норовит каждую бабу за ляжки или за сиськи потискать! А меня — нет! Почему?
- Почему, почему …  – Со вздохом ответила Наталия. - Да потому, что у тебя нет ни того ни другого. Тебе надо пожирнее питаться, чтобы всё нужное наросло.
- Не поможет это: тут дело в конституции — костистая она у меня очень.
- Ну, тебя занесло дурищу! Оказывается конституция виновата!
- Мама, я говорю о своём телосложении.
- Ладно, не дрыгайся, дочка. Уж коли не можешь своими прелестями удержать, то воздействуй через пищеварительную систему. Пожрать-то вкусно он ох как любит. Приготовь на ужин что-нибудь особенное.
- Окрошку и яичницу?
- Ага, сама ешь это! Ты же знаешь как твой бегемот страстно любит свиной холодец с хреном, но жаль -  приготовить не из чего. Значит так, подадим к ужину пельмени со сметаной, рыбку красную, грибочки маринованные, колбаску сырокопчёную, сыр швейцарский и самогон от бабки Марфы, а из курицы состряпаем цыплёнка в табаке.

У Тимохи, сидевшего под окном, от такого меню слюна во рту запенилась, в животе заурчало, а в голове возникло мысленное
пожелание, чтобы к столу подали вместо невинной курицы наглого плечистого гусака. 

- Но, маманя, если я таким способом буду удерживать мужа, то придётся ежедневно готовить разные изыски, а на хрена мне это надо?
- Да, ты права. Ладно, сегодня приготовь, а там видно будет. Вот, если бы у вас дети были, то они бы укрепили семью.
- Да, где же их взять!? Не рождаются никак, и не ясно по какой причине.
- Погоди, дочка, погоди! Меня кажется осенило. Ты Герасима пришлого знаешь?
-Это который приехал весной невесть откуда и поселился в пустующей избе?
- Он самый. О нём мне бабка Марфа сегодня такое рассказала!
- Ну, и что же это «такое»?
- Будто он колдун, целитель и экстрасенс, и что он ей, бабке Марфе, всего за бутылку первача и достойную закусь заряжает канистру самогона чакрой, живительной для любого организма. Я и сама, для пробы, купила литр чакрированного изделия, правда, - с наценкой за особую полезность. Вполне справедливо.
- К чему ты об этом?
- А, к тому! Может Герасим какой либо мистической процедурой  от бесплодия избавит.
- Чепуха! Марфа придумала всё, чтобы самогона больше и дороже продавать, а теперь распускает рекламные слухи.
- Не знаю, но под лежачий камень вода не течёт. Счастье надо искать, ловить его, а поймав, держать крепко-крепко.
- Ну, ладно, я согласна.
 
Герасим, откушав под стопочку Марфиного первача витаминный обед из легко доступных компонентов, добытых собственным трудом с чужих огородов, покуривал самокрутку из элитных сортов местного табака.

Нервозно-возбуждённый Тимоха, без стука ворвавшись в его апартаменты, произвёл на Герасима негативное впечатление.
- Ты чего это, Тимка, влетел сюда как дизентерийный в сортир?
- Время — деньги, Герасим! Извини, не до этикета. Кстати, сейчас о тебе такое узнал! Неужели правда?
- Ага, вот ты о чём! Да, самогон я действительно могу заряжать; и бабскую детородность восстанавливаю. Впрочем, однажды врача-нарколога от алкоголизма вылечил. Хочешь, и тебя вылечу?
- Не пугай так. Трезвого бытия моё сознание не выдержит.
- Тогда живи как знаешь. А что ты мне собрался предложить?

Тимка торопливо изложил план корыстного действия по спасению Раиски от бесплодия.
- Ты, Герасим, проси десять тысяч рублёв за работу, выпивки побольше, ну, и пожрать без ограничения в масштабах и калориях.
- Ага, учи учёного!
- Навар, надеюсь, пополам.
- Хренушки! Обойдёшься четвертью дохода. Ладно, Тима, не психуй. Я обеспечу тебе возможность самому поучаствовать в целительном процессе. А там сколько наваришь — всё твоё. Как у тебя в штанах, механизм рабочий?
- Ежели мяса поем или сметаны, то ого-го!
- Будь готов, Тима! Дело ответственное! После сеанса с Филимоновой бабой я скажу ей, что для фиксации результата необходимо проделать повторную процедуру с мужиком помоложе её, и предложу твою персону, как наиболее совместимую по чакре. Усёк?
- Ага. А ты ей ещё скажи, Герасим, чтобы она предварительно накормила чем я попрошу, и на опохмелку дала самогона.
- Фу, Тимоха! Это слишком примитивно, по-прохиндейски, и не в духе великого целителя. Но я предупрежу, что если ты уйдёшь от неё недовольный чем либо, то космические потусторонние чакры замкнутся в искривлённом псевдогипергаллактическом пространстве, и тогда придётся расклинивать ситуацию хирургическим способом.
- Однако же — лихо! - Восторженно удивился Тимка.
- Только не наглей слишком! - Предостерёг Герасим. - Иначе она тебя просто выгонит.
- Попрошу три тысячи рублей и жареного поросёнка за раскрутку квазимезона фактора пси.
- Ого, растёшь на глазах! Ладно, иди Тимка к себе и сиди на крылечке, жди своей очереди.
Проводив Тимоху, Герасим переоделся в чистую одежду, брызнул на себя одеколоном, расчесал шевелюру и бороду, и вышел из дома.

Тётка Наталия заставила дочку выпить полстакана заряженного самогона; и та, уже оправившись от испуга, жадно пялилась маслянистыми глазками на початую бутылку.
- Эх, мужичка бы сейчас!
- Своего что ли?
- А-а-а! Какая разница. Неужели экстрасенс Герасим не ощущает моего настырного желания?

В это время в открытое окно просунулась бородатая физиономия Герасима и завороженно уставилась на бутылку и аппетитно порезанное свиное сало. Тётка Наталия побледнела и толкнула локтем Раиску. Дочка же, напротив, порозовела ещё более и ласково спросила:
- Ты, Герасим, к нам по какому либо делу, али так, по зову души?
Герасим хотел сказать, что по зову желудка, но сдержался, и не отрывая взгляд от сала, словно обращаясь к нему, ответил:
- Спал я сейчас после обеда, и приснилось мне, что вы в отчаянии руки заламываете, волосы на голове рвёте и срочно призываете меня на помощь.
- А ты знаешь, что мне от тебя надо? - Нагловато спросила Раиска.
- Твоя неистово вопиющая чакра донесла до моей утонченной экстрасенсорной души твои чаяния и надежды. Но тут в наличии случай крайне тяжелый и возможно безнадежно запущенный. Так что сами понимаете, мои энергетические затраты …
- Короче! На сколько потянет? - Деловито спросила тётка Наталия.
- Всего лишь на пятнадцать тысяч, плюс энергоёмкое питание, плюс комфорт и безопасность на всё время таинственной процедуры. Поэтому, Наталия, придётся тебе постоять на шухере возле калитки. В дом никого не впускать!

Пора уж автору открыть некоторые сведения из последних лет интересной жизни Герасима.
Герасим Булкин, бывший хореограф балетной группы «Порхающие страусы» недавно, как говорится «с чистой совестью», вышел на свободу из мест её лишения. Не найдя в городе радушного приёма и достойной работы, рванул пройдоха в сельскую местность, где поселился в заброшенном доме. Здесь сблизился с бабкой Марфой ради извлечения выгоды из её высоко рентабельного производства.

Так за что же наш герой попал на зону?
Предновогодним вечером, в знак протеста против неблагодарного руководства, которое и в этом году не оценило его заслуги на культурном поприще и даже народного артиста не присвоило, Герасим стибрил из гримёрки норковую шубу прима-балерины, пока та на сцене изображала из себя мятущуюся в каком-то поиске страстную натуру.

Пропивать шубу в одиночку было крайне неприлично в дружном балетном коллективе, и хореограф пригласил тоскующего без денег  администратора. Но незыблемые культурные традиции прославленного коллектива требовали в подобной ситуации наличия третьего собутыльника; и приятели, щёлкая пальцами по горлу, стали знаками посылать визуальные сигналы дирижеру в оркестровой яме.

Дирижер, которому уже осточертело махание палочкой, радостно потёр руки и заорал во всё горло: «Герасим, позови сюда Чумаченко!» - причём в тот момент, когда балерина изображала сексуальный экстаз. Публика с восторгом поддержала голос из ямы: «Чумаченко, сюда! Даёшь Чумаченко! Подать Чумаченко! Веди его, Герасим!». 

Театрального пожарного Чумаченко приятели отыскали в каком-то закутке, где он мусолил и щекотал усищами предполагаемые груди истощённой балерины. Когда приятели привели упирающегося пожарного в оркестровую яму, дирижер сунул ему в руку палочку:
- Будь человеком, Чумаченко, отмахай сегодня за меня, как обычно.
- Как обычно бывает в обычные дни. - Пробурчал пожарный. - А сегодня Новый год наступает.
- Ладно, убедил. Значит с меня две бутылки, но только после получки. Ну, я пошел. А тебе, Чумаченко, разрешаю флейтисту разок по морде съездить, если он снова начнёт пончики жевать.

Укомплектованная тройка вместе с шубой поспешила в самый демократичный ресторан города, где гардеробщик Аркаша, бывший товаровед, принимал от населения краденое за четверть суммы от оценочной стоимости товара и выдавал клиентам вместо денег талоны, имевшие равноправное хождение внутри ресторана наравне с другой валютой.

За полночь, когда уже был встречен Новый год и на столе остались только объедки и пустая посуда, дирижер и администратор, заеденные до полусмерти взбунтовавшейся совестью, прямо из ресторана позвонили в милицию и доложили о краже Герасимом норковой шубы, о чём они, доверчивые простаки, догадались, естественно, лишь тогда,  когда всё было выпито и съедено. В результате бедолага хореограф всего два часа наступившего Нового года провёл на свободе. Но зато -  как!

Завмаг, Филимон Фомич Плотоядов, привычно хлопнул по заднице продавщицу Дашку, и с удовольствием наблюдая за угасающими колебаниями мякоти, предложил:
- Ну что, Дарья, может на обед прервёмся?
- Знаю я твой обед! Опять на мешки с мукой потащишь?
- А куда же ещё? Ведь на сахаре и крупах не так мягко.
- Не могу я сейчас: возбудимости нет, а меланхолия с самого утра. И вообще, Филимоша, неужто тебе своей жены мало?
- Мало. Настоящая дама должна занимать обширное место в трёхмерном пространстве, а не на плоскости.
- А чего же ты не бросаешь Райку? Взял бы в жены крупногабаритную.
- Не выгодно. Раиска и ест мало, и работает справно; но особенно тёщу терять жалко — такой холодец с хреном готовит! Не холодец, а симфония!
- И на твоём огороде трудится. Не так ли?
- Случается, но не задарма же. А пиво теперь охладилось. - Достаёт из холодильника кроме пива большую свиную голову.
- Ты уходишь совсем?
- Чего ждать, коль у тебя меланхолическое настроение? Дарья, а ты взбодришься, если высокие отношения перенесём с мешков муки на кровать в твоей спальне? Ага, глазки заблестели! Понял! 

Филимон, нежно чмокнув свиную голову в пятачину, сунул её в мешок, проглотил залпом пиво, отработанным шлепком всколыхнул Дашкины прелести, и не дожидаясь их успокоения, вышел из магазина.

Тимоха сидел на крыльце злой и голодный: злой — потому что Герасим очень уж задерживался на процедуре, и наивно было думать, что он уйдёт не сожрав всё подчистую; голодный — потому что расчётливо берёг драгоценное желудочное пространство для кулинарных шедевров тётки Наталии, а свои огурцы никуда не денутся,
их и потом можно съесть.

Вдруг Тимка насторожился и заволновался: по другой стороне улицы, приближаясь к стоящей на стреме тётке Наталии шел Плотоядов. Поравнявшись с тёщей, завмаг сбросил с плеча мешок:
- Привет, тёща!
- Здравствуй, зятёк.
- Фу, ну и жарища. Сейчас только на пляже млеть. Раиска не у тебя?
- Нет, она наверное на огороде.
- Вот это правильно. В такую погоду картошку полоть самое милое дело. У тебя найдётся чем перекусить? На работе замотался, проголодался как волк.
- Что ты, что ты? - Перепугалась тётка Наталия. - Ничегошеньки нету. Представляешь, вдруг такой аппетит с утра налетел, всё что было зараз съела.
- Бывает. По себе знаю. Кстати, у меня тут голова свинячья. Сможешь наварить мне к ужину холодца? С хренком.
«Ага, - с твоим бы, чтоб не кобелился.» - Подумала тёща, но вслух сказала:
- Ладно, сделаю.
- Молодчина, тёща! Можешь взять себе от головы нижнюю челюсть и уши тоже! - Расщедрился завмаг.

Тем временем Тимоха, растянув и оттопырив пальцами уши, пытался расслышать разговор тёщи и зятя, но горластый гусак, продолжая свои козни, так гоготал в эфирное пространство, что полностью заглушал прямую трансляцию с другой стороны улицы.

Между тем из открытого окна дома до слуха Плотоядова донеслись
охи-вздохи и прочие звуки специфического характера. Перепуганная тётка Наталия, встретив вопросительный взгляд зятя, мгновенно проявила незаурядную изворотливость и пояснила:
- Это в телевизоре дон Мартино сеньориту Розанну … того самого …
- Окучивает. - Ухмыльнулся Филимон.

Тимоха каким-то чутьём понял, что тётке Наталии нужна помощь. Он бесстрашно преодолел гусиную территорию.
- О, кого я вижу! Привет, Филимон Фомич! Ну и жарища, блин. Сдохнуть можно.
- Да, Тимка, печёт. Охладиться бы …
- Ага, арбузов холодненьких хочешь?
- Конечно  хочет. - Поспешно встряла тётка Наталия. - Веди его Тимоша к себе, угости арбузом.
- Так ведь я не угощаю, а продаю оптом целый мешок. Арбузы медовые, натурально узбекские.
- Ну да, конечно узбекские, ежели считать узбеками Димку с Настей! - Засмеялся завмаг.
- А ты не смейся, Филимон. - Вмешалась находчивая тёща. - Им действительно в прошлом году родственники из Самарканда арбузные семена прислали.

Из окна дома усилились стоны и скрип кровати. Увидев растерянное лицо Тимохи, завмаг пошловато хохотнул:
- Ну, и молоток этот дон Мигель!
- Дон Мартино. - Поправила тёща. - А дон Мигель в это время на работе.
- Да, бывает и такое …, а тебе, Тимка, слабо с доном Мартино тягаться!
- Поживём — увидим. - Буркнул уязвлённый Тимоша. - Теперь, Фомич, пойдём ко мне за арбузами?
- Ладно, но куплю арбузы только при условии, что ты сам донесёшь их до моего дома.

Филимон и Тимоха, согнутый под тяжестью мешка перпендикулярно самому себе, направились к дому завмага. Раззадоренный неукротимой страстью неведомых ему дона Мартино и сеньориты Розанны, Плотоядов с вождением разжигал в воспалённом воображении сюжеты крайне аморального содержания.
Вот бы завалиться к Дашке домой на сутки или двое, мечтал он. Только как истолкуют его отсутствие жена и тёща? Начнут поиски с привлечением милиции, с опросом населения, и найдут его в постели у Дашки. А на хрена ему нужна такая компрометирующая известность?

Когда они дошли до дома завмага, Филимон решился:
- Тимофей, ты должен понять меня как мужик мужика.
- Понимаю. Приспичило? Ничем помочь не могу.
- Можешь. Будь другом, передай Райке, что меня супер срочно вызвали в область на особо важный научный симпозиум руководящих работников торговли и общепита, сроком на 2-3 дня, где я должен сделать доклад об особенностях хранения сыпучих продуктов в подсобных помещениях магазинов. Пусть она не волнуется и ест холодец не дожидаясь меня.
- Скажи всё это ей по телефону.
- Ага, придумал. Она сто вопросов задаст, на которые я не смогу ответить.
- Ладно, Фомич, сделаю, если за арбузы заплатишь вдвойне.
- Пользуешься ситуацией?
- И за доставку — тоже.
- Грабёж! Ну, ладно-ладно, согласен.

Завмаг отнёс мешок в дом, выложил из него арбузы и засунул их под кровать в спальне. Собрал в сумку всё что нужно командированному куда-то снабженцу или бывалому хахалю и поспешил в магазин выдавливать из Дашки неуместную сейчас меланхолию. 
Предварительно размявшись на мешках с мукой, ударный коллектив торговой точки, порознь, для сокрытия порочных намерений, удалился на новое место дислокации, оставив на двери записку со с ссылкой на некую всегдашнюю и загадочную «техническую» причину нерабочего состояния магазина.

Вернувшись от Филимона, Тимоха застал тётку Наталию там же, у калитки на шухере, а значит Герасим всё ещё выправлял чакру Раиске.
«Будет там торчать прохиндей пока самогон и жрачка не закончатся» - с неприязнью подумал Тимка, хотя сам поступил бы точно также.
Он сообщил тётке Наталии о срочном отбытии завмага на жизненно  важный и небывало научный симпозиум; разрешил ей покинуть пост, и предложил немедленно заняться приготовлением холодца, поскольку процесс этот затратный по времени, а фиксация первичного результата чакроправки решающим дублем требует изобилия пищевой энергии, комфортной среды, и душевной радости чакроправщика-дублёра. А какая же душевная радость без свиного холодца? Поскольку чистка во втором чтении состоится в доме Раиски, то питие и еду, без жмотства, в полном объёме и ассортименте, надо доставить туда к наступлению темноты.

Чтобы унять голод и сберечь место в животе, Тимошка, сидя на крыльце, медленно жевал огурец и много курил.
Наконец, с приближением сумерек, из дома напротив вышел Герасим. Удлинённые до колен, карманы его широченных штанов оттопыривались от честно заработанного пропитания. Даже не взглянув на Тимоху, он, придерживая штаны за пояс, грузной походкой поплёлся домой.
Спустя полтора часа, когда совсем стемнело, гусыня с гусятами ушли спать, а мордастый гусак остался на болоте, видимо предчувствуя интересное развитие событий.
Раиска с двумя, судя по всему, тяжёлыми вёдрами вышла за калитку и направилась к своему дому.
Тимоша искренне порадовался предполагаемой наполненности ведер, и приступил к переодеванию себя для соответствия дресс-коду предстоящего визита. Жаль, конечно, что он не имеет многофункциональных штанов с модифицированными карманами. Ну, и хрен с ними! Тимка возьмёт два вместительных пакета. Вот, так!   

Тем временем трудовой коллектив сельповского магазина, отдыхавший прежде в неприспособленном помещении на мешках с мукой высшего сорта, теперь предавался экстазу покруче дона Мартино и сеньориты Розанны из телевизора тёщи, на натуральной пуховой перине сделанной ещё прабабкой Дашки в разгульные времена НЭПа.

Придя домой, Раиска быстро сервировала стол, отведя центральное место успевшему уже остыть свиному холодцу. Первичный этап чакрования понравился ей настолько, что она благодарила счастливый случай, забравший Филимошку на научную конференцию, или — симпозиум? Ах, какая хрен разница! Лишь бы задержали его подольше. Стесняясь своей худобы, вообще-то красивая на лицо Райка, решила чакриться в полной темноте, дабы не вызвать отторжения у
лекаря-дублёра своей истощённой плотью; хотя Герасим при дневном свете с удовольствием исполнил акт человеколюбия без всяких признаков недовольства.
Надев чулки в сеточку, туфли на шпильках и эротическое бельё, купленное для возбуждения Фильки, но так и не сработавшее по назначению (и чего этому бегемоту надо? - чего-чего!? полноты ощущений!), Раиска преобразилась в очень соблазнительную и желанную даже даму.

Пришедший с визитом Тимоха, утратив от неожиданности дар речи, с вожделением смотрел то на Райку, то — на приготовленные яства, уже неуверенный в начальном своём предпочтении.
- Сперва — я, потом — самогон и холодец. - Уточнила его мысли Раиска.
- Чисто для дела мне необходимы калории, и даже — килокалории по сто штук на каждый килограмм моего веса. - Возразил Тимка.
- Ладно, заряжайся, но самогон — потом! - Властно сказала Райка, уходя в спальню. - Поспеши, Тимошка!

Возбуждённый Тимка на одном дыхании умял миску пельменей со сметаной, разделся догола и ринулся в спальню. Раиска в своём козырном белье и даже в туфлях вальяжно возлежала на кровати.
- Выключи свет! - Велела она.
В темноте Тимоха залёг в постель и начал хищно хватать Райку за вполне сносные ляжки.
- Тимоша, мне самой раздеться, или ты разденешь меня?
- И разую и раздену, и обую и одену, и разую …. - Приговаривал Тимоха, оголяя до нуля чрезвычайно довольную, дорвавшуюся до долгожданного счастья Раечку. Ей уже стала по-фигу всякая чакра, и привередливый бегемот Филька, и вообще всё-всё кроме текущего сейчас процесса.

Не будем смаковать в подробностях пикантные детали события, но о главном сюжетном загибе рассказать придётся. 
Мощные низкочастотные колебания чакрального происхождения передались от кровати к полу; доски пола привели в движение арбузы, один из которых — тот самый — выкатился на середину спальни и уставился в темноте жуткой зелёной рожей Филимошки на скрипевшую бесстыдно кровать. Вдруг скрип замер и перепуганный до онемения Тимоха как из катапульты вылетел из спальни, сгрёб в охапку оставленные на кухне шмотки, беспощадно оторвал зубами достойный кусок от цыплёнка-табака, инстинктивно прихватил бутылку самогона и, сопровождаемый реактивным визгом Райки, выбежал наружу. 
Приближаясь к своему дому, он заметил в болоте ехидного гусака, заоравшего вдруг истошным голосом, как бы призывая всех обитателей улицы полюбоваться на совершенно голого Тиму, подумавшего на бегу: «Хорошо, хоть надменная гусыня и несовершеннолетние гусята не видят его в таком похабном виде».

Заперев дверь на засов, Тимоха, ради активации аналитического мышления и разумного восприятия сомнительной реальности, отхлебнул из бутылки 83 грамма первача. Внутренний голос подсказал, что надо определить боевые потери. Перебрав унесённые шмотки, Тима с ужасом обнаружил недостачу в наличии мало изношенных, купленных в позапрошлом году носков. Где они теперь? Забыты на кухне у Райки, или потеряны на маршруте панического бегства? Да, унылый итог получается. Вот, приедут полицейские с сыскной собакой и по запаху носков доберутся до Тимохи. Тогда уж хрен отвертишься от обвинения в  жестоком убийстве и расчленении тела Филимошки.
Душа Тимки ушла в пятки: кто-то громко стучал в дверь.

Раиска, сопроводив реактивным визгом убегающего целителя, зажмурившись, чтобы не лишиться чувств от вида Филькиной башки, нашла вслепую выключатель и зажгла свет. С опаской приоткрыв глаза, она, вместо зловещей головы, увидела на полу вполне миролюбивый арбуз достойный съедения. Трижды включив и выключив свет, Райка поняла, что Филькино мурло нарисовано на арбузе светящейся краской. Посмеявшись от души 3 минуты 14 секунд, Раиска засунула в сумку арбуз, холодец и надела на себя всю эротическую оснастку снятую с неё в постели Тимохой, глотнула из бутылки 91 грамм первача, щедро  куснула расплющенного и уже потерпевшего от Тимошкиных зубов цыплёнка-табака и вышла из дома. 

Стук в дверь повторился ещё громче. Тимошка съёжившись от страха, плюхнулся в постель, спрятал голову под подушку и уткнулся носом в свои носки. О, счастье: выходит, что ходил он к Райке вообще без носков, а значит и вещественных улик там не оставил. Немного приободрившись, Тима беззвучно, на цыпочках, добрался до двери, стук в которую продолжался всё настойчивее.
- Кого чёрт принёс в такое время!? - Нарочито грозно спросил он, держа в руке стальную кочергу.
- Сеньориту Розанну! - Ответила ехидно Райка.
- Ты одна пришла?
- Ну, как тебе сказать … открывай же, дурень, не бойся.
Успокоенный бодрым голосом Раиски, Тимоха открыл дверь, и даже оживился при виде тяжёлой сумки в её руке.
- Чего у тебя там? - Нетерпеливо спросил он.
- Голова моего мужа.
- Шутишь?
- Ага, шучу. Кроме того покажу тебе занятный фокус.
Райка выложила на стол холодец, самогон и арбуз.
- Спасибо за такой фокус! - Обрадовался Тимоха.
- А теперь смотри на арбуз! - Потребовала Раиска и выключила свет.
Тимка взвизгнул как реактивный самолёт на взлёте, а Райка включила свет. Процедура повторилась несколько раз, пока Тимоха не перестал визжать.
- И кто же придумал такую хрень? - Удивился он.
- Наверное — мой бегемот, а за это мы его скушаем. - И разделала голову на ломти.
После запоздалого, но сытного ужина Раиска весьма обыденно спросила:
- Мне самой раздеться или ты разденешь меня?
Длинношеий гусак, подсматривавший в окно, не расслышал, что ответил Тимоха. Свет на кухне погас, а парочка перешла в спальню, где окна были зашторены.

Тем временем Филька Плотоядов ощутил не только плюсы, но и минусы огромной пуховой перины: в летнюю жару погружение в такое ложе можно приравнять к посещению парилки. Завмаг даже слегка взгрустнул по привычным мешкам с пшеничной мукой мельничной фабрики имени … Стоп, автор! На хрена делать дармовую рекламу данной мельнице, тем более, что за два месяца умеренной эксплуатации протёрлись до дыр два мешка с мукой высшего и первого сортов. Но, честно говоря, виноват в этом вовсе не производитель ходового продукта, а сеть розничной торговли в лице конкретного трудового коллектива, динамически воздействовавшего на мешки с мукой посредством широкой спины продавщицы Дашки.
Однако, хорошо всё, что хорошо кончается.


Через сутки Филимон вернулся с симпозиума довольный плодотворным общением с коллегами, и с приятным удивлением отметил позитивное преображение чакры в своей Раиске. Жена похорошела, во взгляде появилась дерзость и дразнящий плутовской
огонёк, гипнотически манящий в мир похоти. Этой же ночью состоялся тесный семейный контакт, положивший начало взаимному сближению заинтересованных сторон. Мешки с мукой всё чаще оказывались не у дел, ну, вы понимаете в каком смысле, хотя население продолжало охотно покупать продукцию мельницы имени …

Продавщица Дашка, заметив растущее отчуждение завмага, стала подавать косвенные знаки внимания догадливому Герасиму. И настал день когда она пригласила его на совсем ещё не истёртые мешки с мукой высшего сорта мельничной фабрики имени … Молчу-молчу! Вот вам, господа, и гигиена питания! Как можно приглашать постороннего и даже небритого человека в подсобку, где, по сюжету, неизбежен его физический контакт не только с принимающей стороной, но и с пищевыми продуктами первой необходимости? Плотоядов сразу же пресёк такую непростительную вольность, штрафанув Дашку на пятьсот рублей. Действительно, как можно так неуважительно отнестись к памятному месту, где они за годы совместного труда протёрли до дыр не один десяток мешков с мукой и сахаром, пригласив туда какого-то прохиндея!

А вышеупомянутый прохиндей так охмурил Дашку, что она позвала его на сожительство в свой дом. В благодарность за это экс-хореограф обещал Дашке сделать из неё прима-балерину межрайонного масштаба.
Ежевечерне, после рабочего дня, под музыку Иоганна Штрауса-сына (25.10.1825 — 03.06.1899) Дашка до одури вертелась волчком на одной ноге, а другой ногой призывно махала Герасиму.
После семинедельной тренировки, на фоне балетной диеты, она значительно похудела и научилась подпрыгивать во время вращения вокруг своей вертикальной оси. Однако, садиться на шпагат, как это делают в Большом театре и даже в Мариинке, у неё ещё не получалось. А прохиндей Герасим уже зондировал в разных инстанциях возможность создания балетной труппы при местном доме культуры, потрясая в областных кабинетах настоящим дипломом хореографа. И, как ни странно, вытряс разрешение и деньги, обещав через год поставить балет «Ромео и Джульетта» на сельской сцене.

Между тем время шло и добросовестно отчакренная по полной программе Раиска в нормальный срок родила тройню долгожданных малышей мужского пола. Какой-то умник заметил, что один мальчик похож на Герасима, другой — на Тимоху, а третий — даже на Филимона, но другие люди ничего такого не увидели. 

Гусиное семейство, без потерь пережившее зиму, снова оккупировало оттаявшее болото, а повзрослевшие гусята научились так громко орать, что проходившие мимо утки закрывали крыльями уши.
Не таким ли способом гуси спасли Рим?