Чудовища

- Да, да, вы не ослышались, дорогой Вадим Павлович, она чудовище, - это я о своей прекрасной, умной, энергичной супруге, Алевтине Фёдоровне!
- Ну что вы, любезный Константин Глебович! Ну как вы можете, я ведь немножко влюблён в вашу подругу по жизни, полную достоинств и с такой безупречной фигурой!
- Ах, вы знаете, как они, ну и она умеет подавать себя! Сплошная иллюзия! Обман! Она совершенно не тот человек, которого вы знаете, сколько и меня. Годы своё дело сделали, словно речка, некогда полноводная и стремительная, вдруг усохла, обнажив неприглядное дно из сплошных камней и мерзкого ила, в котором живут речные монстры.
Двое мужчин пили виски из внушительной бутыли на специальной качающейся подставке: чуть нагни и в подставленный стакан польётся зажигательная жидкость. Было комфортно, их никто не тревожил, но если что-нибудь было надо хозяин дома зычно окликал:
- Любезная Алевтина Федоровна, у нас кое-что кончилось, придите сменить тарелки.
«Тарелки» он произнёс так тихо, что только сидящий против него за придвижным столиком старый товарищ мог догадаться только по губам.
Женщина пришла тихо, словно на цыпочках, смиренно собрала лишнее со столика и, гостеприимно улыбнувшись гостю, вернулась с новым набором посуды с нарезанным сыром, копчёной колбасы, ломтиками сала и, конечно, ржаного хлеба.
- Если что ещё желаете, я подам. Константин, у тебя давление к вечеру, помни.
Она ушла, оставив запах хороших французских духов и ещё чего-то, что нравится одиноким мужчинам, давно не общавшимся с дамами. Не женщина, а кладезь всяческих достоинств!
Так, примерно, и выразился Вадим Павлович.
Константин Глебович поморщился, словно плеснул себе в стакан, по ошибке, сильный раствор лимонной кислоты. Но выпил… виски.
- Это всё их кривляние. Мы уже давно с ней нормально не общаемся. Один на один. Для меня она – «корова», я же - «тварь». А ведь как было прекрасно до первого сердечного приступа и я ушёл с работы. Я покинул, да ты знаешь должность директора-распорядителя своей фирмы.  На следующий же день после приступа она заявила, что я ничтожество, с которым очень намаялась за всю жизнь!
- Не может быть, - как бы механически отозвался Вадим Павлович. И пристально посмотрел на своего друга и признался себе, что в высокомерной позе держаться и говорить его визави немного похож на тварь. Ну, если выразиться с юмором и безобидно – «тварьку». Он представил оставшихся наедине супругов и их обмен мнениями друг о друге и передёрнул плечами. Нет, нет, Алевтинушка, как он называл всегда при встрече жену друга, не может быть вульгарной и грубой!
Они говорили долго. И почти опустошили бутыль. Константин Глебович не выдержал и уже потихоньку посапывал.   Вадим Павлович разобрал диван в его кабинете и проводил к нему товарища, а сам тихо собрав свою куртку с плащом, трость вышел в зал. Алевтина Фёдоровна тотчас же вышла к нему:
- Вы уходите?
- Да мне пора. Вызову такси и уеду.
- Опрометчиво, Косте может быть плохо, он не слушается, а вы не остановили его с вашим виски. Я их, правда, немного разбавила, но и этого достаточно через полчаса для 170 давления. Не покидайте его, хотя бы полчаса-час, замерим ему и вызовете такси, а то я вам постелю в гостевой на втором этаже.
- Ну, право не знаю. Как-то не подумал о его давлении. Мы же с ним прошли все огни-воды и хорошо знаем способности друг друга.
- И всё-таки не торопитесь.
Они немного посидели за чаем в гостиной и поговорили о том, о сём. А потом женщина ушла к мужу с тонометром.
И вернулась с тихой улыбкой:
- Нет, слава Богу, всё в норме. Спит и причмокивает, как ребёнок!
Это тронуло Вадима Павловича, он улыбнулся:
- Как прекрасно вы о нём сказали. У вас, между вами всё правильно? Он по-прежнему вас боготворит?
Лицо супруги друга немного нахмурилось:
- Вроде бы да.
- Почему вроде?
- Вы же знаете, сколько нам? Впрочем, как и вам. Есть, конечно, старческие отклонения. Ну это не существенно, давайте забудем.
- Давайте. Кстати, я сегодня ему признался, что боготворил вас всегда и мечтал, чтобы вы были моей женой.
- Правда?
Лицо Алевтины Фёдоровны прояснилось, расцвело и стало таким молодым, что у мужчины ёкнуло сердце и он, не давая себе отчёта, притянул женщину к себе и страстно поцеловал.
И в страхе и растерянности хотел оттолкнуть её от себя, но Алевтина Фёдоровна ещё сильнее прижалась к нему и зашептала:
- Не покидайте меня, умоляю, он – чудовище! Он издевается надо мной, и мы собрались разводиться. Даже не знаем, как сказать об этом детям!
- Не может быть.
- Может, не оставляйте меня одну. Пойдёмте наверх, всё это невозможно, но я давно мечтала о вас, как о мужчине! Больше у меня никого нет! Нет! И не может быть!
Видя её отчаяние, Вадим Павлович бережно взял её под руку и повёл к лестнице. Они поднялись в спальную.
Он подвел женщину к кровати, и хотел оставить, несмотря ещё на яростно стучащее в груди сердце, но Алевтина Фёдоровна потянула его к себе, и стала лихорадочно снимать с себя одежду, помогая и Вадим Павловичу раздеться.
Она была прекрасной, время не тронуло её тело и её призыв к себе был непреодолимым.
- Но как же, он мне друг? Что ему скажу?
- Вы уже всё сказали, у меня давно не было с ним ни трепетной, ни холодной близости. А я ещё человек! Я ещё женщина!
Сопротивляться её призыву не было сил. Ударить её по лицу, гневно назвать оскорбительным словом, хлопнуть дверью? Но в Вадиме Павловиче мало что сопротивлялось предательству друга. Ну да, пили, ездили в командировки, бывало вместе же находили женщин. Вадим Павлович оправдывал себя, что был холост и он по-прежнему любил Алевтину Фёдоровну. Ну если у них доходит до развода… Если они – чудовища… То он не против одного из них.
Они лежали в постели после множества сближений и уже думали о следующем, когда в двери показался только что проснувшийся Константин Глебович. Он посмотрел на них и улыбнулся:
- Хорошо вам? И мне при виде вас хорошо. 
Он присел на край кровати:
- Не красней друг! Я всегда знал, что ты любишь мою Алевтину. Она ещё может жить столько, сколько для счастья хватит.
- Но…- попытался вставить его друг, встав с постели с обернутой вокруг тела простынёй.
- Я ухожу, я болен раком и мне осталось чуть-чуть. Нас разведёт смерть! А вы будьте счастливы! И я буду … там… в кайфе. Живите!
Он встал и пошатываясь, вышел. За дверью раздался стук упавшего с лестницы человека.