Бог дураков

          Эсстор Батус шёл по жизни сквозь успех, оставляя за собой руины планов и возможностей, разорённые фирмы, безутешных любовниц, обманутых партнёров, неудовлетворённые иски, неисполненные приговоры и пустые тюремные камеры. И, в то же время, его активы постепенно, как нектар на пчелиных лапках, нарастали, давая возможность для новых предприятий, афёр и авантюр. Любопытство и живость характера не позволяли Эсси подолгу заниматься чем-то одним. Поэтому, как правило, уже на середине очередного бизнеса, хобби, или каприза он начинал скучать, осматриваться и быстро находил новый объект для применения своих разрушительных способностей.
          Когда ему стали тесны клетки земных параллелей и меридианов, Батус вырвался в космос, где быстро сумел напакостить оберонцам, апроносам из системы Астурбидан и замудонцам с Замудонии. Склонные к пространному анализу криминалисты планеты Тральфамадор1 напрасно ломали головы над устройством мыслительного аппарата Эсстора Батуса. Прагматичные жители Аранка2 издали специальный вердикт, запрещающий его присутствие на планете. За ним гонялись фискалы с Юпитера и наёмные убийцы Брескандора. Многие хотели, если не прикончить Батуса, то максимально (желательно вакуумной камерой) ограничить его бурную деятельность. Всё тщетно. Насмешливая Фортуна была благосклонна к шалостям своего любимца. Но и сама она постоянно подшучивала над Эсси, выдёргивая его из увлекательной действительности, полной авантюрного бизнеса, эротических извращений, кайфов и кумаров, и бросая в смерч невероятного.
           Поэтому неудивительно, что в результате одного из её капризов Эсси оказался во внепространственном и вневременном образование с дурацким названием Параломенграмон. И попал он туда незадолго до того, как нестабильный Параломенграмон неудержимо затягивало в одну из инфернальных чёрных дыр пространства. Его спутниками на этот раз были спившийся учёный Бергенкеркер и любовница Астарта, считавшая себя земным воплощением богини Венеры (что в действительности так и было).

*   *   *
           На фоне нарастающего гула воронки Бергенкеркер говорил на редкость трезво и спокойно. В его интонациях звучала бесстрастность каменной стены, о которую бесполезно ломаются любые копья и разбиваются лбы. Параломенграмону осталось существовать недолго, говорил он. Для них отсюда всего два пути: либо вместе с ним в чёрную дыру, либо к точке отправления.
- Что значит – к точке отправления? – возмутился Эсси. – Вы знаете, что я попал сюда из тюрьмы Синг-Синг?
- Это не имеет значения. Я могу спасти нас одним способом – возвращением  в точку, момент и состояние отправления.
- Момент и состояние? Да у меня в тот момент был неслабая ломка, – ошарашено сказал Эсси. – Не хочу я снова её переживать!
- Других вариантов нет, - сказал Бергенкеркер, извлекая из своей сумки два новых шлема. – Надевайте и активизируйте клавишу номер один. И не тяните время…
Батус и сам заметил, что пространство вокруг вздрагивает и зыбится, начинает медленно ползти по кругу. Кружение быстро нарастало и разрасталось вширь, втягивая в себя всё новые предметы. Потянулся прочь мусор с давно не метеного пола, закачались занавески на окнах, в открытую дверь влетел и закружился маленьким смерчем ворох листьев.
- Похоже на коллапс, - сказал Эсси Батус.
- Это он и есть! - крикнул Бергенкеркер. – Поспешите, иначе может случиться наложение сил…
- Постойте! – вскрикнул Эсси. – А как же Астарта? Что будет с ней?
- Не беспокойтесь, она вернётся к первоисточнику.
- Это куда?
- Нам некогда, мистер Батус!
- Это вам некогда, профессор! А я ведь так или иначе вернусь в Синг-Синг, так что…
- С вами можно закомплексовать! Ну, хорошо! Астарта, как земное воплощение Афродиты или, если хотите, Венеры, вернётся в свою сущность. Это вы хотели знать?
- Но Венера-Афродита – выдумка!
- Все мы чья-то выдумка, Батус! Надевайте шлем! Клавиша один. Быстрее! Я пошёл.
Он исчез мгновенно, как будто проглоченный вихревой воронкой. Она уже всосала половик, тянула со стола скатерть, рвала занавески с окон…
Эсси на мгновение замер, как часто поступал перед тем, как сделать очередную глупость. Он прекрасно знал: чтобы начать сомневаться, достаточно принять решение. Поэтому предпочитал этого не делать, а просто действовать - спонтанно, по наитию, как бог на душу положит, - то есть так, как действовал обычно. Эсси отпихнул ногой шлем и шагнул к двери.
Астарта стояла посреди поляны лицом навстречу ветру. Она театрально простёрла руки в небо, и весь её облик, от буйно распущенных волос до волнующих подколенных ямочек, дышал такой страстностью, что Эсси ещё прочнее утвердился в своём не до конца понятном намерении и встал перед ней на колени.
- Богиня! – страстно воскликнул Эсси. – Возьми меня с собой!
А потом было всасывание, верчение, парение и падение, но перед глазами Батуса, как при фотовспышке, застыли сияющие восторгом глаза Астарты и распахнутый на голой груди халатик.

 *   *   *
Афродита восседала на мраморном троне. Он слегка позеленел от времени, подлокотники покрылись паутинными трещинами, а верхний угол спинки и вовсе откололся, обнажая грубый излом.  Эсси Батус валялся на мраморных плитах у подножья трона. Плиты тоже растрескались и были усыпаны объедками и мусором. Эсси несколько раз пытался встать, но всякий раз был повержен обратно крылатым купидоном из личной охраны богини. Призрачные облака окружали Митикос – главную из трёх вершин Олимпа. Сквозь них утратившие веру смертные не могли лицезреть древних богов. Так наказал их Великий Зевс. Однако, гневные взоры олимпийцев тщетно искали сожаления и раскаяния людей, и осиротевшим богам оставалось только грустно существовать самим по себе. 
- У меня не было времени спросить, зачем ты за ней увязался, - с обворожительной улыбкой сказала Афродита. – Так зачем ты за ней увязался?
- Не знаю, - ответил Эсси. Он и в самом деле недоумевал, неужели простая игра гормонов толкнула его на такую глупость. В Синг Синге во всяком случае было бы привычнее.
- Неужели ты влюблён в Астарту?! Как романтично!
- Не я, а она в меня. Я так ошибался, о богиня! Что же теперь делать?
- Я думаю, тебе нужно помолиться Мому. Это бог дураков и глупости. О нём почти все забыли, то есть все глупцы и дураки, всякие спонтанные и непредсказуемые. Чего ещё от них ждать?! А прочие о нём никогда и не знали.
Тут она подняла палец, прислушиваясь, и оглядела облака вокруг. Эсси с неохотой отвлёкся от созерцания её просторного декольте и голых коленок, и тоже посмотрел вверх. В просвет облаков, неравномерно подёргивая ногами, впорхнул пожилой мужчина потасканного вида и в тиаре с облезшей позолотой. На пятках его божественных сандалий трепетали воробьиные крылышки.
- Приветствую тебя, богиня, - скучно сказал он, опускаясь на скамеечку около трона. – Сегодня ты прекраснее даже, чем в прошлую среду.
- Ко мне вернулась Астарта, - ответила Афродита и сделала ему глазки. – Она долгое время была в заточении у Параломенграмоне.
- Она что-то добавляет в тебе? – заинтересовался Гермес.
- Это ты сможешь оценить, когда захочешь.
- Я слышал эту историю. Инферналы совершенно перестали нас бояться. Торговля с ними невозможна. Арес говорит, что война – тоже. Остаётся только их игнорировать.
Он внимательно посмотрел на золочёный «Потек Филипп» у себя на запястье, произвёл губами какие-то таинственные вычисления и вздохнул.
- Я скучал по тебе, и у меня есть немного времени.
- Мы с Астартой тоже соскучились, - улыбнулась Афродита.
- Отошли своего раба, или что там у тебя валяется.
- Ступай на кухню! – сказала Афродита Батусу. – Там тебя накормят. Аир, проводи его!
Маленький купидон вспорхнул над головой Батуса и тот почувствовал, как воздушный поток поднимает его над полом.
- Постой, постой! – закричал он. – Как это – на кухню? Разве я не твой… гость?! Ты что, забыла?
- Не хочешь ли ты стать на равную ногу с богами только потому, что ты переспал с Астартой?! Это был маленький каприз. Девочка просто скучала. Может быть, она снова соскучится по твоим безумствам, тогда я призову тебя к себе.
Купидон полетел прочь, и Эсси потащило следом, бия о встречные колонны. Последнее, что он увидел, была грубая хватка Гермеса за то самое место, которое он так любил у Астарты.

*   *   *
- Услышь меня и приди, великий Момус! Явись! Явись! Явись, чёрт побери! – сердито молился Эсси. – Не такой уж ты крутой бог, чтобы пренебрегать своими поклонниками. Ну, как там тебя? Доминус богус, спиритус сантис, тодалаэль… Услышь меня…
Неделя, проведённая на задворках Олимпа, отзывалась у Эсси внутри мучительной изжогой от божественных объедков, которыми его кормили, и ослаблением некоторых функций организма, поскольку Афродита, видимо по наущению Астарты, еженощно призывала его к себе. Но принимать его жалобы и молитвы до, после и в процессе любовных безумств она категорически отказывалась. Нельзя мешать любовь с бытовыми проблемами; мы ещё не пробовали позу «летящего колибри». В результате днём он или спал в травяном стогу на скотном дворе, или слонялся без дела в оливковых рощах вокруг её дворца. Окрестности Олимпа изобиловали развалинами каких-то храмов и Эсси бездумно забирался туда, бестолково пялился на мозаики и росписи, бил старинные амфоры и обламывал фрагменты от статуй, всерьёз подозревая, что весь этот антиквариат собран здесь для туристов вроде него. В одном из тёмных залов, освещённом только прожекторным лучом солнца, бившим сквозь пролом в потолке, он увидел на стене изображение бога с таким гнусным выражением на физиономии, что на память тут же пришёл совет Афродиты.
- Ну, где ты, Великий бог?! Не оставь в беде своего поклонника! Явись и помоги мне! Верую в тебя…
- М-да, - раздался из тёмного угла потрескивающий голос. – Вера творит чудеса! Даже такая вера, как у тебя.
- То ли ещё будет, - сказал Эсси, вглядываясь в темноту. – Это ты, Мом? Что ты там прячешься? Иди сюда, на свет. Поговорим, как два… спонтанных…
- Да как ты смеешь так обращаться ко мне?! – возмутился Мом. В его углу что-то вспыхнуло, треснуло и запахло палёным. Эсси успел разглядеть тощую фигуру с воздетыми вверх руками, и угол снова заполнила темнота.
- М-да, - печально сказал Мом, - отсутствие практики…
- Ты что, хотел меня испепелить?
- Слегка… Не могу же я позволить тебе безнаказанно говорить с богом в таком тоне.
- Ладно, мой лорд. Извини, я не привык говорить с богами. Что сделать, чтобы ты не сердился?
- Пади ниц!
Эсси отбросил ногой кожуру апельсина и раздавленный помидор, и распластался на каменном полу.
- Скажи: хвалю тебя, великий бог Момус!
- Хвалю тебя великий… Слушай, мне не удобно говорить лицом в пол.
- Стань на колени!
- На одно. Второе мне вчера вывихнула Афродита.
- Как это?
- В позе всадника.
- Ладно, хватит! Ты можешь опошлить любую процедуру.
Темнота в углу поредела и рассеялась. Эсси увидел худого бога, босого и в потрёпанной тунике. Момус пугливо посмотрел по сторонам, вздохнул и изобразил руками непонятную фигуру. Позади него с легким шипением возникло потёртое кресло, и бог дураков царственно опустился в него. Закинув ногу за ногу, он ткнул пальцем в Батуса.
- Рассказывай! Нет, нет, не поднимайся! Меня устраивает твоя поза. Так что там у тебя?
Момус начал хихикать с первых слов его исповеди, а под конец хохотал истерически, до судорог, как от щекотки.
- Помоги мне вернуться домой.
- С какой это стати?!
- Я молюсь тебе.
- Впервые в жизни, по необходимости.
- Все молятся по необходимости.
- Вот что! Мне давно не приносили жертв. Принеси мне жертву!
- Откуда?
- Не откуда, а что? Лучше всего, конечно, барана покрупнее. Ах, помню, какого барана преподнёс мне Агамемнон за идею Троянского коня. Этот прикол – лучший за всю историю глупости.
- Но где я возьму тебе барана?
- Укради на скотном дворе! Когда тебя за это изобьют плетьми, это увеличит ценность жертвы.
- А меня точно изобьют?
- Уж ты мне поверь. Я всё-таки бог!
- И после этого ты мне поможешь?
- Ты что, торгуешься с богом?!!!
- Давай, всё-таки что-нибудь поменьше. Мне совсем не нужен Троянский конь.
- Как знать? Впрочем, хорошая курица вполне сгодится. Так и быть.
Добыть курицу на заполненном всякой живностью птичьем дворе Афродиты оказалось не сложно, но обещанные Момусом плети от сторожа-зефира он всё-таки получил.
*   *   *
- Значит – вернуться в твоё время, - мечтательно говорил Момус, поигрывая куриным пёрышком. - Варианты спонтанного решения проблемы таковы: обратиться к Зевсу, только он меня последнее время не принимает, после одного случая… Значит – это не пойдёт. Дальше – обратиться к Дельфийскому оракулу.
- Зачем богам оракулы? По-моему, они только передают волю богов…
- Лучше не говори, чего не знаешь, смертный. У богов тоже есть свои боги, но тебе этого не понять, - гордо сказал Момус.- Можно ещё обратиться к Хроносу. Только вот Зевс засадил его в Тартар…
Ничего этого Эсстор Батус, конечно не знал, и не зная, что сказать, глупо уставился на бога глупости. Момус, видимо, понял его обалделый вид и поэтому пояснил:
- Хронос – папа Зевса, от Реи. Ему предсказали, что его дети свергнут его с Олимпа, вот он и глотал их по одному по мере рождения - Деметру, Геру, Аида, Посейдона. Зевс единственный уцелел потому, что Рея его спрятала. Когда он подрос, то заставил папу отрыгнуть своих братишек и сестрёнок, а его самого низвергнул в Тартар. А путь туда только через Хаос, - задумчиво закончил он.
- А что это за хрень такая – хаос и таратар…? – начал Эсси, но Момус, всё более увлекаясь идеей, продолжал рассуждать, как будто Батуса вовсе не существовало.
- Чтобы войти в Хаос, нужно сначала пустить его в этот мир, - он кривил тонкие губы в коварной и гнусной усмешке, - а для этого надо предварительно этот мир встряхнуть, запугать, обестолковить, запутать, короче, нарушить его покой. Из непонятного возникает паника, в панике нарушается сопротивляемость и могут появиться лазейки для низших. Это как трещина в лодке – вода обязательно просочится. А пока Зевс будет её затыкать, мы проберёмся в Хаос. Я им покажу, как забывать о возможностях великого Момуса! Следуй за мной смертный!

Уже два часа они спускались по невообразимым извилинам подземных разломов Сколио – второй по вредности вершины Олимпа. Боги не любили заглядывать на неё из-за фекального веяния сероводорода, сочащегося из недр горы. Там спал опальный гигант Вулкан. Сейчас этот запах становился всё сильнее, достигая степени застоялой вонючести. Напрасно Эсси зажимал нос душистым платком Афродиты (похищенным в её спальне прошлой ночью), дыхание Вулкана, казалось, проникало в него через все прочие отверстия и даже сквозь кожу.
Момус как будто не испытывал никаких неудобств. Кривляясь и прыгая рыжим клоуном с камня на камень, он всё глубже уводил Батуса в горные подвалы Вулкана.
Эсси измерял время и расстояние степенью онемения своих конечностей (его «Зодиак» беззастенчиво отобрал один из купидонов Афродиты). Когда ноги перестали полностью разгибаться, а удержаться за камни стало возможно только усилиями обеих рук, он понял, что пришло время отдыха. Но тут Момус остановился и, обернувшись, поднял палец. Из недр послышался далёкий, похожий на рокот камнепада храп с необыкновенно широкой амплитудой.
- Вулкан! – с непонятной гордостью произнёс Мом. – Когда мой Вулкан храпит, трясутся горы, а когда пускает ветры – поднимается буря!
- Мне надо отдохнуть, - сказал Эсси, привалившись к скале. – И придумай, как нам обойти эту пропасть.
Из края в край пещеры дорогу им перекрывал тектонический провал. Изломанные, как мятая бумага, стены уходили вниз под небольшим уклоном, но спуститься по ним было явно не по батусовым силам, тем более что пропасть в сотне метров вниз уходила куда-то вправо.
- А нам и не надо её обходить! – сказал Момус. – Нам туда!
Он заглянул в пропасть, потом бросил прикидочный взгляд на Батуса и мановением своей шкодливой руки заключил его в прозрачный шар с двойной воздушной оболочкой.
- Немного адреналина! – крикнул он и смертельным пыром отправил шар в пропасть. Внутри сферы не было никаких креплений, и Эсси швыряло из стороны в сторону, вопреки всем его попыткам хоть как-то удержаться за гладкие стенки. Шар отскакивал от стен пропасти, бился об уступы, на мгновение зависал в свободном полёте, и Эсси поневоле повторял его движения, отскакивая и биясь об упругий и жёсткий пластик. Он сразу перестал понимать, где верх, где низ, и видеть что-нибудь, кроме беспорядочного мельтешения. Несмотря на большой жизненный опыт, сравнить этот полёт Эсси было не с чем, и он успел подумать, что в будущем, в какой-нибудь аварии, любые кувыркания будут несравнимы с этой фантастической болтанкой. Финишный удар припечатал его к нижней части оболочки, которая тут же отшвырнула его вверх, и в это мгновение шар исчез. Пришлось падать вниз на камни, причём головой вперёд, чего Эсси особенно не любил… Он опять ударился головой, но каждая такая встряска, как ни странно, укрепляла мозги Эсстора, и последнее время он даже несколько раз пытался думать. Если так пойдёт дальше…
- Какого чёрта?! – крикнул Батус. Он вскочил раньше, чем Мом успел сунуть ему за ворот пещерную мокрицу.
Момус глуповато хохотнул и, видимо решив на время оставить его в покое, с гиканьем унёсся вглубь пещеры, перескакивая с камня на камень. Вскоре он вернулся. Довольный результатами своей разведки, он победоносно размахивал над головой грязной верёвкой, которая, как оказалось, была оброненным волоском из бороды Вулкана.
*   *   *
Вулкан спал на постели из ещё не остывших лавовых потоков. Они почему-то напомнили Эсси турецкое Паму-калле и толстозадую гречанку, которую он снял там прямо в бассейне Клеопатры. Только в отличие от памукалейских белопенных образований, постель опального гиганта была красно-бурого цвета и дымилась. Вулкан оказался не таким огромным, каким представлял его Эсси по красочным описаниям бога вранья. Свободно раскинувшись во сне под сводами громадной пещеры, он занимал пространство не больше футбольного поля, а до его носа Эсси, при желании, мог бы свободно добросить камень даже своей усталой рукой. Грудь гиганта мощными толчками в такт барабанному храпу, вспухала и опадала, испуская испорченный воздух, и тогда по пещере проносился сероводородный сквозняк, от которого у Эсси каменели ноздри.
Момус легко вспрыгнул на кисть гиганта, пробежал по руке, влез на плечо и, хватаясь за кустистую бороду, взобрался на щёку. Эсси не решился последовать за ним и, спотыкаясь о мелкие камни, отошёл назад под прикрытие приведшей их пещеры. Момус в это время нахально таскал Вулкана за верёвочные ресницы и отбивал чечётку на его скуле.
- Вставай, восстань, поднимись, грешная тварь! – орал он.
Гигант неожиданно открыл глаза, и Мом, не успевший отпустить его ресницы, перелетел на лоб, потом опять на скулу и, прокатившись по щеке, едва удержался за поросль усов. Вулкан чихнул с грохотом артиллерийского залпа и стал подниматься.
- Эй, эй! Полегче, ты, громадина! – закричал Мом и с гиканьем бросился вниз по набирающему крутизну склону Вулканова торса.
Гигант сел, покряхтывая и почёсываясь, отчего из-под его каменных ногтей летели белые искры, потянулся и с кононадным грохотом отрыгнул язык пламени, едва не подпаливший Момуса.
- Великий Зевс, - пророкотал он, - опять этот Момус.
Без особого энтузиазма он попытался прихлопнуть Мома ладонью, но весёлый бог ловко отпрыгнул в сторону.
- Вот как ты встречаешь гостей, подземный громовержец?! – крикнул он. Он подобострастно захихикал и спрыгнул ещё на сажень вниз
- Как ты меня назвал? – между закопченными усами и обгорелой бородой Вулкана сверкнула беломраморная улыбка. – Ты умеешь польстить, негодяй.
- Какая лесть?! Здесь, в своём царстве, ты не менее могуч и велик, чем старый метатель молний у себя на облаках. Они там, - лукавый бог ткнул пальцем вверх, - забыли о твоей мощи.
Вулкан сокрушённо закивал головой, и с последним кивком его взгляд упёрся в Батуса.
- Глазам не верю! Ты привёл мне смертного! Я их не ел со времён Помпеи.
- И не думай! Всё равно тебе он на один зубок. Лучше мы с его помощью сыграем славную шутку над старикашкой Зевсом и напомним олимпийцам, кто является владыкой недр…
Услышав предложение Мома, Вулкан пришёл в такой восторг, что на поверхности Сколио ударил новый гейзер горчичного газа.
- Вали всё на меня! – весело говорил Момус, похлопывая Вулкана по каменному ногтю правой ноги. – Истинная мудрость не боится показаться глупой. Пусть старикашка Зевс немного встряхнётся.
Извержение Момус назначил на утро, когда психика богов и людей ещё не огрубела после объятий Морфея. К тому же у Эсси от кувыркания в шаре сделалось расстройство желудка. Он отказался от наколдованного Момусом ужина и засел в одной из ближайших расселин. Благо ещё больше испортить воздух пещеры было невозможно…
  *   *   *
Извержение Сколио Мом и Батус наблюдали с третьей вершины Олимпа. Вулкан театрально, словно снимая шляпу перед публикой, сорвал снежную шапку горной вершины и выдал в небо паровозную струю дыма вперемешку с роем раскалённых искр. Видеоэффекты он сопровождал утробным рокотом из недр горы и нервным тремором её склонов. Выждав артистическую паузу с нарастающим изнутри клокотом закипания, он отрыгнул в небо горсть камней и раскалённого пепла и выдал нагора первую партию рыжей лавы. Сколио с сорванной крышей стал похож перегретую кастрюлю, из которой через край сбегает огненная пена.
В творческом поиске Вулкан импровизировал, разрывая в некоторых местах олимпийские склоны и вычихивая оттуда вонючие газовые смеси. Олимпийцы заполошно метались по склону горы. Отвыкшие за века человеческого безверия от мощных катаклизмов прошлого, они до смерти перепугались извержения. Даже Зевс потерял лицо. Зажав подмышкой пучок бесполезных молний, он истерически мотался по своему облаку, свешивая с разных его концов подгорелую бороду и подавая бестолковые команды. Сверху Сколио, с его крылатыми небожителями, мечущимися среди домашней птицы и скота, походил на горящий курятник.
- Вот! – крикнул Мом, и Эсси действительно увидел, как среди суматохи, бестолковой суеты и отдельных истерик, сливающихся в общую панику, промелькнули рубчатые хвосты Хаоса. Он не успел присмотреться, а Момус уже тащил его за руку, за плечи, за волосы… Один из хвостов Хаоса оплёл ему руку, рванул, едва не выдрав её из плеча, и потащил куда-то вверх и в сторону, в невидимость, в бессознание и мрак.

Было бы, наверное, скучно описывать и ещё скучнее читать, как уцепившись за путеводные хвосты Хаоса, Мом и Батус попали в чёрт знает какое место, где и находился этот самый Хаос во всём своём беспорядке и безобразии. Спонтанный бог выбрал путь сквозь Хаос, потому что иначе в Тартар можно было попасть только через Аид, а туда, как известно, есть только вход. Тартар же, по мнению теософов, философов, орфиков, поэтов и прочих фантазёров, которые от нечего делать принялись по-своему моделировать мироздание, расположен чуть правее и ниже Аида. Поэтому Момус решил просто пройти туда в обход царства мёртвых.
Эсси едва успевал уворачиваться от каких-то обломков, осколков и огрызков, беспорядочно мотавшихся в Хаосе, а бог дураков резвился в этой клоаке, как новорождённый малёк в солнечном ручье. По-боксёрски отбивая кулаками парящие вокруг обломки, он выхватил из груды музыкального хлама сломанную арфу и успел взять несколько аккордов прежде, чем на ней полопались последние струны; испачкав руку синим фосфором из пролетавшей мимо канистры, быстро расписался на осколке падающей скалы и совершенно футбольным пинком послал в просвет римской арки каменную голову икакуана…
Еще скучнее для читателя было бы описание Тартара, поскольку любое человеческое слово искажает сущность ингредиентов, составлявших это образование. Его содержимое: вещества и существа, пребывающие одновременно в нескольких измерениях, звуки и послезвучия,  всасывания и эманации, материализованные эмоции, утончённые вибрации и совершенно невероятный желеобразный эфир (тифозного сине-чёрного цвета), окутывающий всё это безобразие, можно, пожалуй, передать только языком Зазеркалья, да и то с натяжкой.1
В Тартаре не только сверкалось, но и постоянно бухрюшилось, и взрывосные роздры апуенно крюмарили нестойкие субстанции пол-животропных опуханциев, составляя при этом единое целое, и одорухло гмазируя попросенции… Поэтому сторукие гекатохейры  Бриарей, Котт и Гиес, которые по древне-греческой мифологии должны были охранять Хроноса, на самом деле предавались ленивому сонапсису, а сам Хронос от нечего делать ковырял пальцем днище Аида, стараясь проделать дырку, чиобы подглядывать за муками грешников.
И уже совершенно бесполезным представляется труд по описыванию уважаемым читателям самого Хроноса. Здесь бессильны любая авторучка, фломастер или лазерный пензель. Даже кисть и самая навороченная кинокамера спасовали бы перед горящим холодным пламенем нефтяным студнем, в котором ворочалась необъятная бесформенная туша узника, разжиревшего за многотысячелетнее заточение. С точностью можно было сказать только, что у Хроноса были руки, одной из которых он скрёбся в днище Аида. И, вероятно, у него была пасть, - заглатывал же он когда-то своих отпрысков, и, наверное, мог произносить членораздельные звуки.
- О-о-у-у-ххх! – произнёс он, когда Мом вспрыгнул ему на… на его поверхность. – Не верю своим ощущениям – кто-то проложил мне путь!
- Ты как всегда – в самую точку, Великий бог! – льстиво пропел Момус. – Я давно мечтал вернуть тебе свободу и подложить хорошую свинью Зевсу.
- А-а, это ты! – пророкотал Хронос откуда-то из глубины своего естества. – Мало чести принимать услугу от бога глупости.
- Если у тебя большой выбор, мой гордый бог, я уйду тем же путём и заберу его с собой.
- Это была бы очередная глупость, но ты её не сделаешь. Говори, чего тебе от меня надо? Какой милости ты ждёшь?
- Мой интерес впереди, когда Зевс увидит после столь долгой разлуки тебя. Но помоги вот этому человечку. Он заплутал во времени и хочет домой.
Мом указал пальцем на Эсси, который стоял по грудь в синеватой черноте, отмахиваясь от искр, брызг и хлопьев, ощущая ожоги убийственного холода, токовые разряды и жжение невидимых кислот. Прозрачный вакуумный шар с треском сел ему на голову, и Эсси едва не задохнулся, сдирая его и астматически хватая ртом отравленный воздух. Он совсем не понял, как оказался в душном, как подмышка, кулаке Хроноса, перед его гигантским стрекозиным глазом с раскалёнными, уходящими в глубь зрачками.
Хронос пошевелил пальцами, и Эсси вдруг почувствовал, как шевельнулись и начали отрастать волосы у него на голове, и трёхдневная поросль на челюсти активно полезла наружу, превращаясь в серьёзную бороду. Всё тело протестующее задрожало и дважды обмочилось…
- Эй, эй! – крикнул Момус. – Не забывай – это человек. Он может за час умереть в твоей руке от старости!
Хронос утробно пророкотал что-то неразборчивое и снова пошевелил пальцами. Борода и волосы на голове щекотливо полезли обратно, и мочевой пузырь снова оказался готовым к действию. Больше того, исчезла бородавка, уродовавшая его нос уже два года, и прошла изжога, приобретённая на венериной диете. А Хронос извлёк из нефтяного киселя вторую руку и стал разгребать перед собой субстанцию Тартара. Он что-то искал и, видимо, нашёл, потому что в следующий момент Эсси кубарем полетел вперёд под отчаянное пулемётное тиканье гигантских часов.
  *   *   *
Эсси Батус поспешно натягивал шлем.
- Давайте, давайте, Батус! Этот бред скоро кончится…
- О;кей, о;кей! Я за вами!
Эсси приподнял свой шлем и шагнул к двери. Астарта стояла посреди поляны лицом навстречу ветру. Она простёрла руки к небу и весь её облик, от буйно распущенных волос до волнующих подколенных ямочек, дышал такой страстностью… Эсси сглотнул сухим горлом и отвернулся.
- Богиня! – пробормотал он. – Пошла бы ты на хер!
И Эсстор Батус поспешно натянул шлем, оцарапав правое ухо.