Последняя ступень. Феномен Владимира Солоухина

Прочитал я "Последнюю ступень" Владимира Солоухина.

Эта вещь написана в 1976 году, опубликована в 1995-м, незадолго до смерти автора. Вроде публикуется и сейчас, выдержала несколько изданий, включена в собрание сочинений Солоухина. Ее тема - духовное перерождение лирического героя, произошедшее в процессе его общения с фотографом Кириллом Бурениным и его женой Лизой, списанных, как считается, с художника Ильи Глазунова и его жены Нины Виноградовой-Бенуа. Постепенно поглощая подаваемую ему гомеопатическими порциями Бурениным информацию, лирический герой превращается из убежденного коммуниста и "нормального советского человека" в антисоветчика, антисемита, булкохруста и монархиста.

Вещь "смелая", конечно, потому что человек, заявивший, что Гитлер был последней надеждой человечества и был прав, решая еврейский вопрос так как он это делал, трусом быть не мог. Цитирую книгу:

"Верхушка евреев воцаряется над человечеством все сильнее и тверже и стремится дать миру свой облик и свою суть".

"В новой нравственной основе социализма (который, однако, не указал до сих пор ни единой, кроме гнусных извращений, природы и здравого смысла), он верил до безумия. ; Но как социалисту ему прежде всего следовало низложить христианство; он знал, что революция непременно должна начаться с атеизма. Ему надо было низложить ту религию, из которой вышли нравственные основания отрицаемого им общества. Семейство, собственность, нравственную ответственность личности он отрицал радикально".

; Достоевский был гений! ; подхватил Кирилл, едва я кончил читать. ; Он понимал, что евреи в своей борьбе главный упор делают на разложение народов с нравственной стороны, со стороны традиций, устоев, семьи, религии. Это вроде как (я где-то читал, у Фабра, наверное) черви, питающиеся трупами погибших животных, не просто пожирают дохлое мясо и кожу, но сначала умеют разжижить их. Фабр это называет приготовлением бульона. Так вот, черви сначала приготовляют бульон, а потом уж им и питаются. Точно так же поступают и эти. Привнести идею, что нет ничего святого, что все дозволено, высмеять чистые чувства, трогательные движения души и сердца, привести дело к тому, чтобы катастрофически распадались семьи, чтобы люди блудили и богохульствовали, отнять у них святость очага, заставить их плеваться в сторону предков, лишить их корней национального самосознания, смешать народ во всеобщий интернациональный винегрет... Одним словом, приготовить удобоваримый и легкоусваиваемый бульон... Проследите по всей обозреваемой нами истории, начиная со средних веков, а может, и еще раньше, и вы заметите, что во все времена и у всех народов существовали два понятия: прогрессивное и реакционное. Так вот, нетрудно заметить, что во все времена и у всех народов прогрессивным почиталось то, и только то, что лило воду на мельницу евреев, а реакционным называлось то, и только то, что действовало прямо или косвенно против них. Такое уж они стремились создать общественное мнение. Попробуйте приложить эту меру к любому историческому явлению, уже оцененному по этой шкале. Все, что подпиливало государственные устои народов, все, что расшатывало народы, разжижало и ослабляло их, разлагало в конечном итоге, ; все прогрессивно. Все, что укрепляет и сплачивает народы, цементирует их, делает более устойчивыми и сопротивляемыми, все, что усиливает национальный дух, ; все это консервативно и реакционно. Поклоняешься делам своих предков, гордишься ими, воспеваешь свой народ и его устоявшиеся за века святыни ; смешон, отстал и глуп. Плюешь на святыни, хихикаешь, оглядываясь на них, отрекаешься от них, злословишь, расшатываешь ; умница и герой. Тотчас вся пресса, в свою очередь, пытается очернить и низвести первое и возвеличить второе. У них даже есть термин "размыть народ". Они говорят, например, про французов, про англичан: ну, это народ уже размытый, этот народ нам не страшен!

; Но в чем же выход, спасение?

; Поздно, Владимир Алексеевич, боюсь, что поздно. Гитлер называл себя последним шансом Европы и человечества.

; Опять ; Гитлер! Гитлер ; фашист!

; Конечно. Высшая ступень реакционности, потому что высшая степень противодействия евреям. Для вирусов, губящих человеческий организм, сильный антибиотик ; это тоже фашизм, как и дезинфицирующие, опрыскивающие средства против гусениц, напавших на живое дерево и пожирающих его листья. Ты знаешь, с чего начал Гитлер?

; С чего?

; Первым делом он очистил от евреев все до одной газеты. Ну, и радио, конечно... Потом он посадил всех абстракционистов, то есть разлагателей человеческих ценностей со стороны искусства, приготовителей бульона со стороны живописи. Затем он посадил всех гомосексуалистов. Семья, нравственность, национальное самосознание были поставлены во главу угла. Даже в нелепом телефильме со Штирлицем Юлиана Семенова (Лямсберга) можно заметить, что характеристики государственных деятелей Германии начинаются фразой ; "Прекрасный семьянин".

Строго говоря, Гитлер и его движение возникло как реакция на разгул еврейской экспансии, как сила противодействия. Дальше медлить было нельзя. И так уж дело дошло до края, до пропасти, когда появился Гитлер, который называл себя последним шансом Европы и человечества. Это была судорога человечества, осознавшего, что его пожирают черви, и попытавшегося стряхнуть их с себя...

А теперь уже поздно. Теперь уже ; рак крови. Парадоксально, что идеи побежденного Гитлера воспринял было Сталин, который собирался решать еврейский вопрос. Дело в том, что он все равно не мог бы его решить за пределами своего государства. Что из того, что он даже и физически уничтожил бы евреев на территории СССР. Это не изменило бы общей картины, общего соотношения сил на земном шаре. А добраться до Америки, Франции, Англии у него руки все равно были коротки. Добраться до них мог бы только Гитлер в союзе с Италией, Японией, остальной Европой, да еще если бы мы, дураки, вместо того, чтобы воевать с ним... Между прочим, Сталин поверил в такой союз, он поверил приглашению Гитлера совместно решать основной вопрос человечества. Но Гитлер в этом приглашении был неискренен. Он надеялся, что в союзе с ним в результате молниеносной войны окажется не СССР, а Россия уже без Сталина, без большевиков.

Теперь же ; оглянись вокруг... Видишь ты хоть одну личность, хоть одно государство, которое могло бы прийти на помощь человечеству и вылечить его от этой страшной болезни. Все политические деятели ; мелочь и шушера... А как евреи потирали руки, когда удалось им свалить Гитлера, удалось победить ту железную, организованную и целенаправленную силу. Они победили ее, как всегда, чужими руками и чужой кровью, главным образом опять же российской. Наверное, ты знаешь, что американцы в той войне потеряли двести пятьдесят тысяч человек, англичане около трехсот, немцы четыре с половиной миллиона, а наши сорок четыре по незаниженным цифрам. Не знаю, сколько погибло японцев и итальянцев, наверное, тоже немало, но те хоть отстаивали свою идею, причем конкретную идею, а нас гнали в огонь против железных рыцарей, идущих нас же, дураков, вызволять из беды..."

Мы видим, что смелость не исключает упертости и нарочитого искажения и замалчивания фактов. Например, рассуждая о том, что русскому народу было бы лучше под Гитлером, чем под "советами", он игнорирует такой факт истории как генеральный план "Ост", а утверждая, что Сталин хотел решить главную мировую проблему вслед за Гитлером летом 1953 года, пусть и на территории отдельно взятого СССР, он воспроизводит теорию еврейских антисоветчиков о том, что Сталин готовил второй Холокост, которой нет никаких подтверждений, хотя их очень долго и с фонарем в руках искали все, кому не лень, в течение неполных 70 лет.

По мере того, как Буренин открывает лирическому герою Солоухина глаза, Солоухин начинает мысленно одевать всех нерусских (антирусских, евреев), окружающих его, в форму оккупантов и видит, что его окружают в основном оккупанты, как в Доме писателей, так и в редакциях, комиссиях, везде, где принимаются важные решения.

При этом Солоухин честно рассказывает, как сытно и хорошо ему было в "совписовской" системе, описывает застолья писателей, компании по принципу идейных симпатий и пощечины, которые "совписы" отвешивали своим оппонентам под аплодисменты соратников. Солоухин сетует на то, что русский человек позабыл о том, что такое белуга и осетрина, и на то, что в городе Бугуруслане в потолке общественного здания остались крюки, на которых до революции висели говяжьи туши, а в магазинах уже много десятилетий нет мяса. Но сам он вместе с писателями на пирушках и попойках наверняка вкушал и мясо, и даже белугу с осетриной.

"Последняя ступень" помимо прочего - свидетельство того, какие тараканы водились в брежневское время в головах представителей советской творческой интеллигенции, даже высокопоставленной. Солоухин был членом КПСС вплоть до распада этой партии, и наличие партбилета нисколько не мешало ему писать "в стол" о том, что Гитлер лучше Сталина, и что его окружают оккупанты, захватившие историческую Россию.

Один из "совписов", Леонид Леонов, которому Солоухин показал свою рукопись, сказал, что "вот ходит человек, носит в портфеле водородную бомбу и делает вид, что там бутылка коньяка". Как мы видим, водородная бомба издается и переиздается в путинской России, и я не читал о том, что она признана экстремистским материалом, как был недавно объявлен таковым снятый по заказу высшей партийной иерархии антисионистский фильм 1973 года. Эта книга вошла в совсем недавно изданный массовым тиражом пятитомник Солоухина. Странно вообще-то, если учитывать контекст и продолжающуюся "оккупацию России" (С).

На закуску я погуглил про эту вещь и прочитал несколько рецензий. Интереснее и правильнее всех, на мой взгляд, эта. Анлрей Канавщиков, "Читая Солоухина":

"У антисоветизма в конкретных условиях, обусловленных конспирологической обработкой населений бывшего СССР в стиле Кирилла Буренина, существует сейчас лишь одна реальная альтернатива – фашизм. Отсюда марши легионеров СС в прибалтийских государствах, отсюда антисоветская риторика украинских политиков. И чем активнее какая-либо общественная сила начинает отмежёвываться от советского прошлого, от советского наследия, тем вернее она приходит к своей гитлеровской противоположности.

После романа Солоухина и постсоветской практики на территориях бывших советских республик сомневаться в реальности и абсолютной искренности подобного водораздела уже невозможно. При этом русские люди точно так же бездарно разделяются, обслуживая, но абсолютно не участвуя в их формировании, две навязанные им извне матрицы.

Вспомним историю с пощечиной Солоухина Бубённову. Матрицы их мировосприятий не сошлись и два русских человека расстались врагами. Вместо того чтобы диалектически воспринять две разных точки зрения, обогащающих и дополняющих друг друга, продуцируется вражда.

Так и в случае с водоразделом советизм-фашизм. Когда, пытаясь уйти от одной схемы, двумя ногами мы обречены вляпываться в другую, вряд ли более продуктивную, схему. Народы превращаются в маленьких детей, которые составляют из предложенных кубиков именно те слова, которые им предписывают составлять носители иных матриц.

Более 20 лет уже постсоветское пространство собирает из советских осколков антисоветскую матрицу, но почему-то не получается не только «России, которую мы потеряли», но «Великой России» вообще. То слово «фашизм» из этих осколков-кубиков соберётся, то слово «банановая республика»."

В конце книги Солоухин намекает на то, что его герой Кирилл Буренин является провокатором КГБ:

"Кирилл, Лиза, наши поездки, наша взаимная доверительность, наши взаимные разговоры во время поездок, все их реплики, вся их нацеленность, все руины церквей и монастырей, которые мы с ними увидели, вся мерзость запустения на самых святых и русских местах, все людские души, которые раскрывались от единого слова Кирилла и Лизы, хотя бы это, совсем уж недавнее, искреннее, как выдох, восклицание Лизы: «Жутко оттуда, где мы только что побывали, возвращаться опять к действительности. Не хочу!» Если это игра, то гениальная игра… Невозможно и вообразить. Да нет! Да как же? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

Последнюю фразу я, оказывается, произнес вслух, потому что отец Алексей на нее ответил:

— Может, Владимир Алексеевич, все может быть. К сожалению, так и есть.

— Но если он окружен чекистами, почему же меня до сих пор не забрали? Уже несколько лет им известны мои взгляды, мой образ мыслей.

— Что толку вас забрать? Одного? Им надо, чтобы на ваш огонек слеталось больше ваших единомышленников. По одному их трудно искать и ловить. А вот если вы их соберете в кучку, в одно место, то очень удобно. Вы знаете или нет, что в Ленинграде недавно взята целая молодежная организация?

— Первый раз слышу.

— Да, молодые ребята. Союз христианской молодежи.

У них была своя, крайне монархическая программа. Был свой вождь — Огурцов. Поэтому дело так и называлось — «Дело Огурцова». Железная дисциплина. Был у вождя заместитель по кадрам, был заместитель по контрразведке, заместитель по пропаганде. На суде, когда Огурцова ввели в зал, все подсудимые встали и вытянулись по стойке «смирно». Вот какая была у них дисциплина.

— И много их взяли?

— Человек около сорока. Вот и в Москве хорошо бы такую «огурцовскую» организацию…

— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

— Не исключено, что за Бурениным наблюдает еще одна разведка. Пропустить через свои руки всю московскую интеллигенцию и на каждом поставить плюс или минус. На всякий случай. Просеять, процедить. Где зерна, где плевелы. С их точки зрения, конечно. И если это так, то вы лучше меня знаете, что вся московская интеллигенция действительно процедилась и на каждом поставлен либо плюс, либо минус.

— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

— Но как же так? Все понимать. Понять и узнать всю правду. И все же служить неправде? Познать, где свет, где тьма. И служить тьме? Но ведь если так, то ведь это чудовищно, так чудовищно, как никогда еще не бывало на свете!

— Не знаю, что вы находите в ней сверхчудовищного. ЧК доступны всякие методы."

Скорее всего, и Буренин-Глазунов, и, к примеру, Владимир Высоцкий находились под колпаком у "Конторы". В противном случае они не смогли бы вести такую жизнь, какую вели. Высоцкий не смог бы свободно разъезжать с советским паспортом по всему миру вплоть до Таити, а Глазунов не смог бы иметь шикарную мастерскую в старинном особняке, принимать в ней высокопоставленных особ со всего мира и устраивать персональные выставки в Манеже. Предполагаю, что у кураторов Глазунова были взгляды, мало отличающиеся от взглядов Солоухина, изложенных от имени Буренина в "Последней ступени", и это не мешало им работать в "Конторе", как партбилет в кармане Солоухина не мешал ему славословить Гитлера. Советские элиты, как творческие, так и конторские, уже в 70-е годы вполне созрели для предательства, материализовавшегося на рубеже 80-х и 90-х. Думали они только о том, как это сделать. Солдат на войне, желающий сдаться в плен и перейти на сторону врага, не может сделать это сразу, потому что пристрелят, но долго присматривается и выбирает подходящую возможность. Так и тут.

И в заключение еще несколько мыслей о природе идеологического экстремизма и провокаторства.

Израильскому политологу Давиду Эйдельману принадлежат прекрасные слова: "Правым в Израиле называют того, кто считает свои собственные взгляды провокацией ШАБАКа". Эта парадоксальная позиция вполне логична и материализуема. Допустим, человек искренне считает, что избирательным правом в Израиле должны пользоваться только евреи по Галахе, потому что иначе какое уж там еврейское государство, а все остальные должны получить статус "гер-тошава", то есть временного жителя. Он считает, что брак и даже половая связь между евреем и неевреем должны считаться уголовным преступлением и караться соответственно. Всё по раву Кахане. Однако открыто озвучить эти свои взгляды человек боится, понимая возможные практические результаты этого - не изложения экстремистких взглядов, а попытки их реализации на практике. Осознав невозможность реализации своих желаний, экстремист убегает в "плач на реках Вавилонских", то есть во внутреннюю эмиграцию и в секту единомышленников. Потому он воспринимает собственные мысли в качестве тараканов, вложенных ему в голову условным Авишаем Ревивом, опекавшим Игаля Амира. Так же происходит и в случае с Бурениным-Глазуновым, Солоухиным и значительным сегментом позднесоветской творческой интеллигенции, воспринимавшей реальность так же, как ее воспринимали они. В нынешних реалиях они тоже эмигрировали, но в булкохрустничество.

На днях один русский националист написал в своей статье, приуроченной к 7-му ноября, что Российскую империю раскачивали все антинациональные силы, включая бундовцев и сионистов, и Октябрьская революция стала триумфом этих сил. Я написал в комментах, что сионисты стремились к созданию еврейского государства в Палестине, бундовцы - к национально-культурной автономии евреев в пределах империи, поэтому ни те, ни другие не угрожали империи. Большевики - это не сионисты и не бундовцы, а адепты левого глобалистского проекта. Другой комментатор ответил мне, что какая, типа, разница, как они себя называют? Сегодня они глобалисты, а завтра превращаются в сионистов и бундовцев. Нет никакой разницы. На самом деле разница есть. Надо правильно называть явления и правильно расставлять акценты. В противном случае ты неизбежно формируешь в своей голове взгляды, которые сам считаешь провокацией спецслужб.