Британский тюрколог Джерард Клосон против антитюрк

 Британский тюрколог Джерард Клосон  против  антитюркской «алтайской гипотезы»
Сэр Джерард Лесли Макинс Клосон (англ. Sir Gerard Leslie Makins Clauson; 1891 — 1974) — британский государственный служащий, бизнесмен, востоковед, наиболее известный в связи с исследованиями тюркских языков. Разработал новый вариант транскрипции и интерпретации Онгинского текста (1957 г.) и стелы Куули-чора (1971 г., совместно с Э. Трыярским), автор словаря «An Etymological Dictionary of Pre-Thir-teenth-Century Turkish» (1972 г.).  Дж.Клосон выступал против "алтайской гипотезы".
Антитюркская проимперская "алтайская гипотеза"
Сторонники общепринятой  алтайской  гипотезы, до сих пор утверждают, что прародина древних тюрков располагалась в Южной Сибири (Саяно-Алтай) и прилегающих территориях Монголии и Китая. В доказательство этой гипотезы они обычно ссылаются на то, что первые письменные сведения о древних тюрках появились в китайских хрониках. Другой довод, который часто приводят сторонники этой гипотезы, это то, что тюркский язык, совместно с монгольским и тунгусскими языками, входит, в так называемую, «алтайскую языковую семью». В данном случае название «алтайские языки», по мнению сторонников этой  гипотезы, указывает на предполагаемую прародину этой языковой семьи (Алтай). Нередко в качестве дополнительных аргументов сторонники алтайской гипотезы приводят известные исторические факты: создание в V веке на территории Южной Сибири первого тюркского государства  - Тюркского Каганата и, найденные на этой же территории, каменные стелы с орхоно-енисейской письменностью. А некоторые учёные считают, что в алтайскую языковую семью необходимо включать ещё корейский и японские языки.
          Необходимо отметить; что некоторые российские учёные (В.В.Радлов, С.Е.Малов, А.М.Щербак, В.И. Рассадин, Л.В. Дмитриева и другие) внесли большой вклад в дело изучения древних и современных тюркских языков. В их исследованиях приведены множество лингвистических данных, которые свидетельствуют об отсутствии какого-либо генетического родства между тюрками, монголами, маньчжурами, корейцами и японцами.
      К, сожаленью, этого нельзя сказать, о «тюркологических исследованиях» многих современных российских авторов. Так, например, С.Г.Кляшторный, А.В.Дыбо, М.Т.Дьячок, Ю.В.Норманская и др. авторы прилагают очень много усилий для того, чтобы «алтайская» гипотеза не была окончательно признана ошибочной и предана забвению.
         Мне кажется, российские авторы, прежде чем написать очередную недоброжелательную статью о тюркских народах, должны вспомнить известные слова русского учёного Н.С.Трубецкого: «Восточнославянские племена занимали первоначально лишь незначительную часть той громадной территории, которую занимает современная Россия. Славяне заселяли первоначально только небольшую западную часть этой территории, речные бассейны, связующие Балтийское море с Черным. Вся прочая, большая часть территории современной России была заселена преимущественно теми племенами, которые принято объединять под именем "туранских" или "урало-алтайских". В истории всей названной географической области эти туранские племена играли первоначально гораздо более значительную роль, чем восточнославянские, русские племена. Даже в так называемый домонгольский период туранские государства в пределах одной Европейской России (царство волжско-камских болгар и царство Хазарское) были гораздо значительнее варяжско-русского…Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если сопряжение восточного славянства с туранством есть основной факт русской истории, если трудно найти великорусса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь (от древних степных кочевников) в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самопознания нам, русским, необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать наших туранских братьев. Между тем до сих пор мы мало заботились об этом: мы склонны были всегда выдвигать наше славянское происхождение, замалчивая наличность в нас туранского элемента, даже, как будто стыдясь этого элемента. С этим предрассудком пора покончить. Как всякая предвзятость, он мешает правильному самопознанию, а правильное самопознание есть не только долг всякой личности, но и непременное условие разумного существования всякой личности, в том числе и нации, понимаемой также как своего рода личность».
       Проблема генетических связей алтайских языков на протяжении большей части  ХХ века составляла предмет дискуссий и имела как убежденных сторонников, так и не менее убежденных противников. Такие ученые, как Г.Рамстедт, Б.Я.Владимирцов, Н.Поппе признавали их генетическое родство, то есть общность происхождения тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских языков. Другие ученые – Дж.Клосон, А.М.Щербак, Г.Дёрфер и ряд других учёных - утверждали, что перечисленные выше языки не являются генетически родственными и не восходят к общему языку-предку. По мнению этих ученых, наблюдаемые между этими языками лексические и морфологические сходства являются следствием разновременных заимствований, имевших место по причине интенсивных этнокультурных контактов между представителями различных групп изначально разных языковых семей.               
        Одним из тех, кто всю свою долгую научную жизнь выступал против алтайской гипотезы, был знаменитый английский учёный Дж. Клосон. Так, он впервые в 1969 г.  сделал попытку дать лексикостатистическую оценку алтайской проблемы. Взяв за основу 200-словный список М.Сводеша для древнетюркского, древнемонгольского и маньчжурского языков, Дж. Клосон пришел к выводу о том, что общие  элементы в тюркском и монгольском составляют не более  2%, а в монгольском и маньчжурском – не более 3,5 % и, следовательно, алтайская теория неправомерна. Вот что об этом писал сам Дж. Клосон: «Результаты применения лексикостатистических методов к оценке «алтайской» теории можно суммировать следующим образом:  После исключения слов, которые наверняка можно признать заимствованными, общие элементы в тюркском и монгольском основном словаре составят не более 2% от основного словаря, причем эти общие слова легче объяснить как заимствования, чем как свидетельство генетических связей…Тюркские языки и маньчжурский, по всей очевидности, не связаны генетически, так как их основной словарь не совпадает….Общие элементы в монгольском и маньчжурском основном словаре не превысят 3,5% от всего лексического состава, причем эти слова могут быть легче объяснены как заимствования, чем как свидетельство генетических связей… Следовательно, «алтайская» теория неправомерна».
 
Российский тюрколог  В.И. Рассадин в статье «К характеристике тюрко-монгольских языковых отношений»  пишет: «Взаимоотношения тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков активно разрабатывались в плане алтаистики [Котвич 1962; Рамстедт 1957; Рорре 1960; 1965], о чем неоднократно писал, например, А. М. Щербак [1959; 1968]. Затрагивались они и нами [Рассадин 1987; 1989]. Но поскольку решение алтаистической проблемы зашло в тупик, то мы считаем, что необходимо менять методику алтаистических исследований, о чем уже неоднократно говорилось [см., например, Рона-Таш 1974; Серебренников 1988; Серебренников, Харькова 1983; Рассадин 1992]. Одним из выходов в создавшейся ситуации, мы полагаем, является подробное рассмотрение контактов и взаимодействия конкретных языков, входящих в семью алтайских языков, например, тюркских и монгольских, тюркских и тунгусо-маньчжурских, монгольских и тунгусо-маньчжурских и т.д. При этом нужно выявить в каждом из этих языков бесспорные заимствования из конкретного контактирующего языка. Только в таком случае, после исключения из алтаистического анализа явных заимствований можно рассматривать как общеалтайские оставшиеся сходные элементы и анализировать уже их. Для точного определения заимствований необходимо выработать четкие критерии, при помощи которых можно было бы вычленять явные тюркизмы, монголизмы и тунгусо-маньчжуризмы в алтайских языках. Работа в установлении таких критериев ведется, и хотя еще трудно говорить о выработке окончательных и общепризнанных критериев, все же определенные результаты есть. Здесь можно, например, упомянуть критерии определения тюркизмов в монгольских языках, предложенные А. Рона-Ташем [1974, с. 31-45], Б.А.Серебренниковым [1988, с. 33-41], С. С. Харьковой [1988, с. 75-82]. Мы тоже предложили критерии отграничения тюркизмов от монголизмов и выявления монголизмов в тюркских языках [1980, с. 5-7]. Убедительное свидетельство о древности влияния тюркских языков на развитие, например, лексического состава монгольских языков, относящегося еще к эпохе 264 В.И. Рассадин бронзы, находим в исследовании А. Рона-Таша [1974, с. 37]. Г. Клосон, изучавший тюрко-монгольскую языковую проблему [Clouson 1962], тоже пришел к выводу, что монгольские языки испытали сильное тюркское влияние. Поэтому не вызывает никакого сомнения важность выявления в тюрко-монгольской языковой пробеме взаимных заимствований. В данном докладе мы хотели бы коснуться взаимоотношений тюркских языков с монгольскими и поставить проблему тюркизмов в монгольских языках, проникших в разные эпохи в разные монгольские языки или их ареалы, а также вопрос о влиянии различных монгольских языков на тюркские языки в разных ареалах их локализации. Поскольку тюркские и монгольские этносы контактируют вот уже многие тысячи лет на ограниченной территории Центральной Азии, в их языках, само собой разумеется, накопилось определенное количество общих элементов, причем как в лексике, так и в грамматике. Подсчет Вл. JI. Котвича, произведенный им в процессе изучения взаимодействия алтайских языков, показал, что между тюркскими и монгольскими языками выработалось около 50% общих элементов в грамматике и около 25% в лексике [Котвич 1962, с. 351]. Это очень большие проценты сходства. Но при этом не все из них можно считать общеалтайскими элементами. При ближайшем рассмотрении оказалось, что многие из этих элементов являются либо тюркизмами в монгольских языках, либо монголизмами в тюркских. Считаем, что имеет большую перспективу рассмотреть более подробно отдельно тюркизмы и отдельно монголизмы. В монголоведении уже делалась попытка выделения явных тюркизмов в монгольских языках и их диалектах, о чем свидетельствуют некоторые наши работы [Рассадин 1969, с. 129-134; 1970, с. 52-58; 1983, с. 70-89; 1987, с. 169178; 1988, с. 62- 75; 1995, с. 108-115], а также исследования других авторов [Владимирцов 1911; Санжеев 1971; Рорре 1955]. В связи с тем, что взаимодействие монгольских языков уходит своими корнями в глубокую древность, в монгольских языках имеются явные тюркизмы, носящие общемонгольский характер. Они проникли в монгольские языки еще на уровне общемонгольского праязыка и представлены во всех монгольских языках. К таким словам относятся, например, названия некоторых металлов и веществ (монг. altan < тюрк, altun - золото, монг. temiir < тюрк, temir-temur - железо), почти все названия домашних животных, кроме терминов по лошади, свинье и собаке (монг. iiniyen < тюрк. inek~*iniik - корова, монг. temegen < тюрк, tebe - верблюд, монг. qonin < тюрк. qoj~qojin - овца), термины по ландшафту, по общественным отношениям, армии и т.д. Кроме общемонгольских, выделяются тюркизмы, пришедшие еще в древний монгольский язык и сохранившиеся лишь в старописьменном монгольском языке. К ним можно отнести, например, стп.-м. jilan в словосочетании jilan qusuu sumun - стрела с уплощенным наконечником [Голстунский III, с. 3586], восходящее к общетюркскому слову jilan-jilan - змея, т.е. это стрела с плоским острым наконечником, напоминающем в общих чертах плоскую змеиную голову. Сюда же можно отнести и стп-м. uruy tariy- все родственники, вся родня [Голстунский III, с. 606; Kowalewski III, с. 16696], которое соответствует древнетюркскому uruy tariy - родственники, современным тувинскому уруг-дарыг - дети, детвора и тофаларскому уруг-дарыг - все родные дети; все родственники в совокупности. При этом каждый компонент этого парного слова в тюркских языках имеет еще другие значения, например, в др.-тюрк. uruy- зерно, семя, косточка; род, потомство, a tariy- зерно, злаки, хлеб, просо < тюрк. tari= - сеять хлеб, заниматься хлебопашеством. К характеристике тюрко-монгольских языковых отношений 3 В памятниках средневекового монгольского языка тоже выявляется заметное количество слов тюркского происхождения [см.: Рорре 1955]. Так, специальный анализ языка "Сокровенного сказания монголов" 1240 года позволил нам установить, что в нем представлены такие явные тюркизмы, как алагиас - кони, ал - красный, алый, алгинчи - передовой отряд, головной пикет, дозорный, алачук - палатка, шатер, шалаш, оурчак-оорчак - разбойники, олук йасун - мертвые кости, утураку - идти впереди всех и т.д., подробнее см. [Рассадин 1995, с. 108-115]. В словаре "Мукаддимат ал-Адаб", содержащем монгольский языковой материал XIV века [см.: Поппе 1938], бытовавший в свое время в Средней Азии, тоже выявляется немало тюркских лексических элементов, вошедших в этот монгольский язык, таких, например, как qaiyu - горе, печаль, taj - корона, sai - овраг, rumi - римский, rahim - милосердие, fetwi - решение и т.д. Встречаются тюркизмы, присущие определенным ареалам монгольских языков, главным образом либо западному - ойратскому, либо восточному - халха-монгольскому и бурятскому с наличием этого тюркизма и в старописьменном монгольском языке. К восточномонгольским тюркизмам можно отнести, например, такие слова, как зап.-бур. балшаг - грязь, тина; лужа, х.-монг. балчиг - болото, трясина, стп.-м. balciy- грязь, тина [Голстунский II, с.206], восходящие к др.-тюрк, balciq - ил, грязь; бур. хяаг - пырей, х.-монг. хиаг - вострец, стп.-м. kiyay - кормовая трава типа пырея [Голст. III, с. 440], взятые из тюркских языков, ср. башк. кыйак, кирг. кынк - пырей, злаковое растение с режущими листьями < тюрк. qij= - резать наискось [о тюркском происхождении этого слова см.: Этимологический словарь...2000, с. 201-202]. Очень часто встречаются такие ареальные тюркизмы, как калмыцко-монгольские типа монг. ятирцаг, калм. янИрцг - вьючное седло < тюрк, ынгырчак id. [см.: Севортян 1974, с. 658-659]; монг. эсэн, калм. эсн - здоровый, не больной < тюрк, esen id. [Севортян 1974, с. 308-309]; бурятско-калмыцкие типа бур. хэдэр=, калм. кедр= - накидывать на плечи, надевать < тюрк. kedir= < ked= - надевать; бур. бургы, калм. бурку - сверло < тюрк, buryu-buryi id. < тюрк. bur= - крутить, вертеть, поворачивать. В то же время в современных монгольских языках и их диалектах есть немало собственных тюркских лексических заимствований, говорящих о своих отношениях этих монгольских языков с тюркскими. Это можно видеть, например, на материале бурятских тюркизмов [см.: Рассадин 1969; 1987, с. 173-178; 1996, с. 132-150], таких, как зап.-бур. каб, вост.-бур. кабагша - сухожильная нить для шитья < тюрк, сап, сабак - нить; стебель; бур. бугааг - браслет < др.-тюрк. buqayu id. В каждом из бурятских диалектов и говоров тоже имеются свои тюркизмы, как, например, зап.-бур. шиихан - чирей < тюрк., ср. каз. шыйкан, уйг. чийкан, кирг. чыпкан id.; саажа-шаажа - женская коса < тюрк. сач~чач - волосы на голове человека; баран - весь, все, всё < др.-тюрк. barin id.; вост.-бур. туюун - плотный комок снега, грязи, налипающий под копытом лошади < др.-тюрк tujuy- копыто; бухэ= - приедаться < др.-тюрк. Ь61с= переедать, пресыщаться; наедаться; быть довольным. Примерами тюркизмов в бурятских говорах могут послужить, например, окинско-бурятские [Рассадин 1996, с. 146- 149] даспан - самка домашнего оленя до двух лет < тув., тоф. даспан - двухгодовалый северный олень; согоног - палочка-шток у намордника олененка < тоф. согунак id.; солбог - жердь-леж Имеется немало тюркских лексических заимствований и в калмыцком языке [Рассадин 1983; Харькова 1983], причем как общекалмыцких, так и присущих отдельным калмыцким говорам. Примерами общекалмыцких тюркизмов могут послужить такие, например, лексемы, как ашу - месть, жажда мщения < каз. ашу - гнев, возмущение < др.-тюрк, aciy- гнев, озлобление; аю - медведь < тюрк, аю - id. [об этимологии см.: Севортян 1974, с. 112-113]; барг - сторожевой пес; дворняжка < тюрк., ср. др.-тюрк, baraq - охотничья собака с лохматой и длинной шерстью, каз. барак - порода собаки, ног. барак - овчарка, собака с лохматой шерстью. В языке дербетов отмечены такие тюркизмы, как багц - сад, огород < тюрк, бакча - сад, садик; хадцбереза < тюрк., ср. др.-тюрк. qaSir\~qaj'ir\, тат. каен - береза [об этимологии см.: Этимологический словарь... 1997, с. 213-215]; у торгутов - хайаар - огурец < тюрк., ср. ног. хыяр, каз., тат. кыяр - id.; чис~чиш~шиш тонкий шест, жердь < тюрк., ср. др.- тюрк. sis-sis, общетюрк. шиш - вертел, откуда тюрк, шигилик - мясо, жареное на вертеле, давшее русск. шашлык - id.; у бузава - ценг - вилы < тюрк., ср. каз. сенек, тат. сэнэк, башк. Иэнэк - id.; у элютов - булдрун - степной рябчик [Ramstedt 1935, S. 59b]; замх - штопать, чинить, латать; ремонтировать [Ramstedt 1935, S. 466а]; у сарт-калмыков - апкеч - коромысло < кирг. апкеч-апкич - id.; китеп - книга < кирг. китеп - id.; чакы - железное ведро < кирг. чака - id. Примерами халха-монгольских тюркизмов [см.: Рассадин 1970] могут служить такие халхаские слова, как сав - ум, разум, соображение, мудрость < др.-тюрк. sah-sav - слово, речь; весть, известие; повествование, история, рассказ; пророчество; илбээс - приманка для рыб; сторожок канкана < тюрк, илмек-илбек - крючок, зацепка, вешалка < общетюрк. шг= - вешать, зацеплять, прицеплять [об этимологии см.: Севортян 1974, с. 343-345]; оир в сочетании оир монгол - настоящий монгол, истинный монгол < тюрк., ср. др.-тюрк. oyuz - племя и объединение племен, а также племена оуиг, входившие в состав древних булгаро-хазар и уйгуров; хад - разновидность дикой смородины, растущей на скалах < др.-тюрк. qat - ягоды, плоды. Проблема влияния монгольских языков на развитие отдельных конкретных тюркских языков также постоянно находится в центре внимания ученых. Имеется большая научная литература, посвященная рассмотрению монгольско-тюркских параллелей и монголизмов в тюркских языках. Так, подробно изучалось использование тофаларами бурятского языка [Шагдаров, Рассадин 1968], бурятские лексические заимствования в тофаларском языке [Рассадин 1968], в якутском языке [Рассадин 1973], монгольские элементы в алтайском языке [Рассадин 1973а], монгольские элементы в якутском языке [Kaluzynski 1961], изучалось монгольское языковое влияние на тувинскую лексику [Татаринцев 1976], выявлялись и анализировались монгольские параллели в казахском языке [Сарыбаев 1971], в киргизском языке [Сыдыков 1983], в карачаевском и балкарском языках [Суюнчев 1977]. Специальное исследование посвящено комплексному исследованию монголо-бурятских заимствований в сибирских тюркских языках - якутском, тувинском, тофаларском, хакасском, алтайском, шорском, чулымско-тюркском, сибирском татарском диалекте, при этом дан подробный анализ фонетической, морфологической и семантической адаптации монголизмов разных эпох в этих тюркских языках [Рассадин 1980]. Следует отметить, что процессы взаимодействия тюркских и монгольских языков не завершены и продолжаются в различных ареалах. Так, на территории Западной Монголии в Баян-Улэгейском аймаке Монгольской Республики вот уже в течение многих десятилетий осуществляется влияние монгольского языка на казахский язык. На этой же территории живут тувинцы, на язык которых влияет не только ка- К характеристике тюрко-монгольских языковых отношений 267 захский, но и монгольский язык. Монгольский язык оказывает сильное влияние и на тюркские языки цаатанов-уйгуров (самоназвание туъИа) и уйгуро-урянхайцев (самоназвание туъка), обитающих к западу и востоку от оз. Хубсугул. Все тюрки в Монголии в настоящее время двуязычны и активно владеют монгольским разговорным и литературным языками, о чем нам неоднократно приходилось убеждаться во время экспедиционных поездок к ним. Продолжается активное взаимодействие тувинского и монгольского языков в ряде районов Тувы, в частности в Тере-хольском районе (пос. Кунгуртук), а также в Эрзинском и Овюрском районах, в которых живущие там тувинцы даже в быту пользуются монгольским разговорным языком. Во время экспедиций в те районы Тувы нам приходилось общаться там с тувинцами на монгольском языке и производить его запись. Обращает на себя внимание при этом не только влияние монгольского языка на тувинские говоры тех районов, но и проникновение элементов тувинской лексики и грамматики в употребляемый тувинцами монгольский язык. Так, особенно показательно употребление с монгольскими глаголами тувинского модального аффикса =кса=/=ксе=, выражающего желание, намерение совершить действие, например, би уугсадж байнав - я хочу пить, би гэртээ харигсадж байнав - я хочу вернуться домой, чи ирэгсэдж байнууч? - ты хочешь придти? Таким образом, приведенный здесь нами краткий общий обзор взаимодействия монгольских языков с тюркскими показал, что данный процесс, начавшийся в различных ареалах Центральной Азии с незапамятных времен, продолжался в древнетюркскую эпоху, в средние века, происходил в ряде мест незадолго до нашего времени, а в некоторых местах продолжается и сейчас. Поэтому изучать взаимодействие монгольских и тюркских языков следует дифференцированно по эпохам и ареалам».
http://www.lib.kalmsu.ru/text/TRUD/Rassadin_VI/p037.pdf