Бывшая-3

Когда шумиха вокруг меня поутихла, я вживил себе реаниматор и вечером того же дня умер.

Проглотил горсть таблеток и тихо, во сне, переплыл на другой берег Стикса. То, что я там пережил, описанию не поддается от слова совсем. Скажу лишь, что пережить более странный и страшный трип не смог бы, наверное, даже Кафка под ЛСД.

Воскреснув к жизни, проклял свое любопытство и пообещал себе никогда не повторять этот опыт.

Первые недели в новом мире пролетели для меня незаметно, но были наполнены столькими впечатлениями, что я еще долго встраивался в повседневный жизненный ритм. Дежурившие у дверей квартиры киберпапарацци надоели мне хуже горькой редьки, и когда они наконец свалили, я сказал Лике, что хочу устроиться на работу.

- Поддерживаю твое решение, Саш, – отозвалась она, вычитывая текст научной статьи на голографическом экране, что висел перед нею в воздухе. За огромным, во всю стену, окном сиял на солнце урбанистический Эдем без единого проблеска зелени. – Каждый член общества должен приносить свою пользу.    

- Да, да… - я опустился в белое, словно облако, кресло. Поерзал в нем, смутно надеясь услышать скрип. Оглядел рассеянно комнату, что отличалась от той, оставшейся т а м, примерно также как звездолет от моторной лодки. – Слушай. Ты что-нибудь знаешь о женской логике?

- Да. Женская логика, как склад мышления, была признана нецелесообразной интересам прогресса в силу своей импульсивной иррациональности - и отвергнута в конце прошлого века. Кем ты хочешь устроиться?

- Месить бетон хочу, - хмуро ответил я. – Класть кирпичи. Стелить крыши.

- Зачем? Этим занимаются киберы.

Я замолчал, тяжело вздыхая.

- Тоже хочу спросить, - она с заметным усилием отлепилась от монитора. – Как я поняла, вместо ИИ у вас примитивная информационная сеть, но как тогда вы с Ликой-два нашли друг друга?

- Случайно, - пожал я плечами. – И не называй ее Лика-два, что за дичь.

- Вероятность рандомной встречи со своим соулмейтом составляет ноль целых, одну сотую. Это практически невозможно.

- Возможно, как видишь.

- Странные вы… - пробормотала она. – Случилось невероятное, вы нашли друг друга сами, но расстались, поддавшись эмоциям. Разве это... не сверхиррационально?

- Слушай, достала уже этим словом, - я поморщился. – Ничего странного здесь нет, мы живые люди. А не киберы, - добавил, не сдержавшись.

- Отсталый мир, - вынесла вердикт Лика, возвращаясь к статье.

- Поговорили… - поднявшись из мягкого, словно пух, кресла, ушел в свою комнату. Открыл новый бестселлер киберписателя модели «Кинг-Шелдон-Дик», вспомнил, что за все эти дни не написал ни строчки, с отвращением удалил «хит продаж», закрыл лицо шлемом - и провалился в обморок вирта.

***

На работу так и не пошел, забил. Целыми днями, пока Лика корпела у монитора, шатался по городу, таращился на головокружительные чудеса прогресса – и всякий раз радовался, когда находил такую же, как т а м улочку, тесный двор с аркой, старую церковь с облупленным куполом…

Лика читала мне нравоучительные нотации о пользе общественного труда. Мне все чаще казалось, что у нее вместо мозга компьютер, она даже сексом занималась как робот – с такой рационально выверенной техничностью, что меня начинало знобить. К слову сказать, сама возможность ощутить ментальное единение в любой момент, по желанию, словно вычищала из него что-то важное, тайну, чудо, не знаю… 

В день, когда все кончилось, мне удалось раздобыть алкоголь – найти его было столь же непросто, как какой-нибудь мескалин. Это был дрянной, пахнущий кошачьей мочой коньяк, изготовленный в лохматый год, но я был рад ему как старому другу. 

Надрался я, что называется, не отходя от кассы, под чудом сохранившейся плакучей ивой. Честно говоря, я бы и сам заплакал, но когда не можешь внятно сформулировать, что конкретно тебя беспокоит, давить из себя слезу – занятие не из легких. 

Казалось бы, чего еще желать? Вокруг меня прекрасный благоустроенный мир – разве не о таком я всегда мечтал? - я могу быть уверен, что доживу до глубокой старости, рядом со мною… Лика. На этом месте я застопорился – и погрузился с головой в сладостное забвение.

Очнулся в такси. За рулем - живой водитель, в колонках - симфоническая музыка, в воздухе – едко-приторный запах, призванный поднимать тонус.

- А я вас узнал, - оживленно говорил таксист, - вы тот самый парень из параллельного мира! Да? Представляю, в каком вы восторге! Разница, как говорится, очевидна, ха-ха!

Кисло улыбнулся в ответ, приложил ладонь к пылающему лбу. От медитативного скрипа скрипок и заунывных, как причитания плакальщиц, духовых разболелись зубы.

- Я читал ваши интервью! И внуку своему читал, ха-ха! Вот, говорю, Мишель, человек, выражаясь мифологическим языком, из преисподней попал прямиком в рай, ха-ха!

- У вас нет другой музыки? – простонал я.

- Аудиофон соответствует вашему психическому фону на девяносто девять процентов! – осклабился таксист, повернув ко мне пышущий здоровьем румяный профиль. И тут же начал восторженно рассказывать про своего соулмейта, негра из Конго… вот тогда-то я и осознал со всей беспощадной ясностью, что Лика меня не любит.

Пазл сложился. Схватившись за голову, я не мог взять в толк, как не понял этого раньше… 

Главное отличие мира, куда меня занесло, не в заботливой диктатуре ИИ, а в том, что здесь нет л ю б в и. С точки зрения машинного алгоритма любовь лишена логики - ее подменили выхолощенной, стерильно-рассудочной «близостью». Здесь нет и не может быть катарсиса, подлинной красоты, запрещен, заклеймен элементарный спонтанный порыв.   

В ней не было ни тепла, ни душевной ласки, ни искреннего в своем лукавстве женского сучества. Я не был для нее целью, всего лишь средством. Абсурдная, не способная ни на какое развитие близость, замкнутая в границах потребностей…

Перед тем, как войти в квартиру, я залпом допил коньяк, бутылка со звоном покатилась по лестнице и разбилась.

Смутно помню, как озлобленный, осатаневший, тихим, на удивление спокойным голосом выговариваю Лике все, что думаю о ее мире в целом и о ней в частности. Пусть в моем мире, говорил я, многое зависит от спонтанных эмоций, пусть мы отсталые дикари, пусть у нас все неопределенно, неоднозначно, но ты можешь понять своим кукольным мозгом, ****ь, что я чувствовал себя там ж и в ы м… каким бы не был мой мир, в нем возможна любовь, а что о ней знаешь ты? Что это сверхиррациональное чувство, отвергнутое вместе с женской логикой в конце прошлого века? 

Сначала она пыталась меня перебить, потом просто слушала, стиснув пальцы, глядя на меня пустыми лисьими глазами. Но когда я начал вслух, в подробностях вспоминать, какой была м о я Лика - ее, что называется, прорвало. Подавленные эмоции вырвались на свободу. Сорвавшись на крик, она высказала в ответ все, что думает на самом деле – и о моем мире, и обо мне.

В какой-то момент нервы перещелкнули, дали сбой.

Ударил я несильно, но как-то твердо. Под кулаком податливо хрустнуло – словно сломалась сухая ветка. Лика, отступив на шаг, на несколько секунд замерла – из носа ее текла ручьем кровь, распахнутые глаза смотрели с детским, высветляющим глубину изумлением – сделала еще шаг, качнулась. И обрушилась всем телом на стеклянный столик. Столик разбился вдребезги.

Вмиг протрезвевший, попытался привести ее в чувство… и только после заметил, как из-под нее вытекает густая, едва ли не черная кровь.

Пульса не было. Осколок пробил ей сердце.

Зафиксировав насильственную смерть, реаниматор послал сигнал. Едва мне зачитали мои права и защелкнули на запястьях наручники, Лика открыла глаза и пронзительно закричала.

***

Следователь Иванюк не утруждал себя лишними хлопотами. Побеседовав со мной пару минут, отослал материалы дела - и ИИ лично вынес мне приговор.

Утром следующего дня меня заключили в одиночную камеру тюрьмы особого режима. В ней не было ничего, кроме лежанки и биотуалета, даже окна – под потолком висела лампочка, дающая тусклый, цвета рыбьего жира свет. А проем в стене напротив занимал голографический экран, где крутилась по кругу сцена, как я бью Лику в переносицу, распахнутые настежь глаза стекленеют в дымчатом изумлении, по лицу льется кровь. 

Так я и просидел, черт знает сколько времени, бездумно глядя в экран - наконец дверь, словно перенесенная сюда из космического шаттла, отошла в сторону. Вошел хмурый конвой и отвел меня в тесное, немногим больше камеры помещение, где меня посадили в кресло, зафиксировали зажимами руки и ноги.

Кибермедик вморозил в затылок местный наркоз, быстрыми точными движениями изъял реаниматор. Когда он отъехал обратно к стене, один из конвоиров вытащил из чехла на поясе длинный нож с тонким трехгранным лезвием - и вонзил его в мое сердце.

Несколько мгновений пронзающей каждую клетку тела невыносимо обжигающей боли растянулись, будто застыли во времени, жадное всепоглощающее ничто, которое нельзя ни описать, ни вообразить заранее, погасило во мне меня…

***

… и я услышал, сквозь могильную насыпь небытия, звон рингтона.

Ощущая во рту вкус крови, перевернулся набок, прижал ладонь к сердцу. Оно билось как обезумевший метроном. Глаз пульсировал, стреляя в мозг дробью боли. Поморгал правым, чтобы хоть что-то увидеть - и увидел огонек фонаря в чернильном мраке окна, пубертатный мат на стене, освещенный тусклым, цвета рыбьего жира светом…

- Да… - мученически простонал я.

- Саша, где ты?

С минуту тупо смотрел в окно. Господи… ничего не было. Обморочный бред, привидевшийся кошмар!

- Эй? Ты там живой?

- Да! – заорал я так, что сам испугался. – Сейчас, сейчас… пулей!

Я выскочил из подъезда в сырую промозглую тьму и побежал к остановке.
 
***

Магнитола надрывалась шансоном про озверевший конвой, таксист, матерясь, доказывал, что вирус придумали рептилоиды. Я кивал и поддакивал, слушая его едва ли не с умилением.

Высотка посреди пустыря была похожа на башню Мордор, озаряемую огненно-рыжими фонарями. В тусклом фиолетовом небе дрожали звезды…

Оказавшись напротив двери с номером «66», выплюнул окурок, приставил палец к звонку. И застыл. Окаменел. Тупо глядя на дверь, за которой…

Пытаясь понять, что меня остановило, закрыл глаза. Внутри было темно, затхло, как в запечатанном склепе. И в этом мраке что-то таилось, леденило мертвым дыханием...

Едва дыша, сдавленный ирреальным чувством, отступил от двери на шаг. Сжимавшие грудь тиски ослабили хватку. 

- В ****у, - вслух сказал я. – В ****у это все.

Ощущая неимоверное облегчение, скатился по ступеням, вырвался в промозглую внешнюю тьму. Задышал полной грудью.

Оглянулся, нашел взглядом окно на шестом этаже. За шторами проступил силуэт… и исчез.

***

Дверь была распахнута настежь. Хватило одного взгляда, чтобы понять – вынесли все, включая дорогие мне вещи. Оставили мебель, кадку с пейотом. И бутылку водки. Видимо, чтоб не сильно расстраивался, ****ь. Суки.

Налил полный стакан. Набрал «02», сообщил дежурному адрес, уставился бездумно в выпотрошенный ящик шкафа.

Едва допил остатки, в дверь позвонили. «Оперативно», отметил я и пошел, пошатываясь, открывать, едва ли не предвкушая мутную казенную волокиту… 

На пороге стояла Лика.

- Эй. Что у тебя с лицом?

- Э-э-э…

- Ты подрался? – шагнув навстречу, взяла меня за руку. – Дурак. 

Внезапно мне стало так хорошо, что я беспомощно привалился к стене, пережидая приступ восторга.

- Ты не приехал, - сказала она, когда мы расположились на кухне, где разгрома почти не было видно. – Я волновалась и…   

Она не договорила. Я разлил принесенный ею коньяк.

- Что у тебя случилось?

Аромат ее парфюма тревожил душу.

- Я рассталась с Максом, - помолчав, подняла глаза. - К черту его. Достал. Сказала, чтобы больше не приходил…

- То есть… я тебе нужен, чтобы поплакаться? Ну знаешь…

- Знаю, - Лика со стуком поставила рюмку на стол. – Все знаю, родной. Прости, но… мне так нужно было тебя увидеть, - ее ладонь накрыла мои пальцы, и я ощутимо вздрогнул. – После той нашей встречи… конечно, я не показала, как она меня взволновала… я всю ночь не спала. Сама не знаю, зачем свернула тогда на ту улицу. И не поверишь, но за минуту до того, как ты вышел навстречу, вспомнила про тебя… 

- Ты тоже?!

- Да, – она улыбнулась. – Бывают такие встречи, что их при всем желании не назовешь случайными, правда? Да и когда у нас было что-то случайным?

В душе творилось Бог знает что. Я смотрел на нее, сжимал ее пальцы и прилагал все усилия, чтобы оставаться спокойным.

- Почему ты тогда ушла?

- Эмоции, - ответила она тут же. – Обиды, недоверие. Максим к тому времени защитил диссертацию, его взяли на престижную должность… Мне хотелось чего-то надежного, какой-то стабильности. Той самой, которую всегда считала болотом. Собственно, в этом самом болоте я и очутилась. Как-то по-дурацки все вышло… Он, конечно, меня любил, но ты представить себе не можешь, какой он зануда, - она фыркнула от смеха, наполнила мою рюмку. – И с ним никогда, никогда не было ничего похожего на то, что было у нас… Если свои чувства к нему я могла объяснить рационально - привычкой, благодарностью, то чувства к тебе всегда были… будто не отсюда. Их нельзя объяснить в этом мире. Они просто есть…

- Меня ограбили сегодня, - сказал я. – У меня ничего нет.

Помолчав, она крепче стиснула мои пальцы.

- Не важно. К черту. Мы… что-нибудь придумаем.

- Мы… 

- Да! У нас есть мы. Давай… просто будем. Ты у меня, я у тебя.

От этих ее слов в груди разыгрался такой шквал эмоций, что я уже был не в силах сдержать себя. Вскочив на ноги, едва не опрокинув табурет и вместе с ним столик, приблизил губы к ее губам…

- Послушай, - сказал я вечность спустя. Лика, накрыв бедра одеялом, курила, а я сидел рядом и держал в ладони ее четырехпалую ступню. – Может расскажешь наконец, куда подевался мизинец? Что за страшная тайна?

Фыркнув от смеха, Лика раздавила окурок. В глазах ее сияла счастьем душа.

- Ты не поверишь.

- А вдруг.

- Хорошо. Однажды, - заговорила она, и лицо ее потемнело, словно от упавшей откуда-то тени, - мне привиделся странный кошмар – будто я перенеслась в параллельное измерение, где прогресс не случился, и человечество чахнет в долгих сумерках средневековья. Меня там осудили как ведьму… 

Я смотрел на нее с застывшей улыбкой.

- … пыточных дел мастер разогрел на огне щипцы, обхватил ими палец на левой ноге. Я закричала от боли. А когда очнулась…

Звонок в дверь прозвучал как внезапный вопль в мертвецкой. Матерясь, натянул брюки, распахнул дверь… и отшатнулся как от удара в лицо. На пороге стоял - следователь Иванюк. 

- Полицию вызывали? – оскалив зубы, Иванюк подмигнул, и я вспомнил, где видел эти глаза – у демона с картины Фюсли.

- Лика… - прошептал я, но он уже тянул ко мне обросшую густым волосом лапу, жадное всепоглощающее ничто раздавило во мне меня…

***

… и я увидел, как бью ее в переносицу, изумление стекленеет в дымчатой глубине, льется кровь.

Осознание, во всем своем бесчеловечном абсурде, пришло не сразу. А когда наконец пришло, сполз с лежанки, обхватил руками голову – и завыл, хриплым утробным воем загнанного в клетку зверя.

С тех пор прошло много дней, ночей. Я не знаю, сколько. Само понятие времени потеряло для меня смысл. Я просто есть, существую, в этом невозможно странном месте, чтобы каждый день умирать, возвращаться к жизни, чтобы ИИ снова и снова воплощал в виртуальном мире мою мечту – кибермедик, конечно, не изъял реаниматор, он добавил к нему виртпорт – чтобы после ощущал во всю силу еще более невыносимый, чем ад посмертия, ад отчаянья, снова и снова погружался в эту черную бездну, в которой нет ни конца, ни начала. 

Один из конвоиров сжалился надо мной, подарил планшет. Я записал на нем эту свою историю и перечитываю ее каждый день. Чтобы не забывать. Помнить. 

И знаете, что?

Каждый раз, за секунду до того, как мое сознание поглощает тьма смерти, я вижу как светятся любовью, счастьем ее глаза. И пусть это было в иллюзии, в наведенном ИИ мороке…

Но ведь это было и на самом деле.

Правда?