Кому нужна сорока?

               

   Сегодня была очередь Феликса. Он присел на корточки перед инвалидной коляской, в которой сидела Манюня и стал очень выразительно для нее читать :                « Вам не нужна сорока,
                Сорока без крыла ?
                Она у нас два срока –
                Два месяца жила.

                Ее нашли в июне,
                Ее назвали Дуней.»
   Двор, по мнению чужих, был очень хулиганский, а, по мнению своих, очень дружный. Честь двора передавалась из поколения в поколение, как переходящее знамя. Чужаков наказывали, подлых воспитывали, в футбол играли, на гитарах бренчали… Двор жил своей жизнью. Двор – это больше, чем семья, но меньше, чем город.
   Феликс, Гришка, Матвей и Манюня жили в одном дворе, в одном доме, они даже родились в одном и том же роддоме почти в одно время. Феликс, например, родился в один день с Манюней, на двадцать минут раньше, чем она.
   Манюня была неотъемлемой частью дворового мальчишеского братства. Она была почти такая же как все, только не ходила и не говорила. Ее вывозили во двор на свежий воздух в инвалидной коляске – предмете зависти всех дворовых мальчишек, которые играли вокруг нее, ссорились, дрались и мирились рядом с ней. Манюня всегда была рядом. Летом мальчишки перевозили Манюнину коляску в тенек, от наехавшего на нее палящего солнца, а зимой, наоборот, вывозили ее инвалидное кресло на солнышко, если на Манюню наезжала холодная тень от дома. Пусть сидит и греется…
   Новенькая красивая девочка с братом и родителями появилась в их дворе недавно. Может, квартиру купили, а, может, обмен сделали. Увидев новенькую девочку, Феликс ни с того, ни с сего кинулся к турнику и подтянулся на нем бессчетное количество раз. Гришка сделал кувырок через голову, тоже ни с того, ни с сего. Гришка сам потом удивлялся, он раньше так не умел. Самый романтичный Матвей с того дня стал писать стихи… Мальчишки влюбились в новенькую девочку Свету и это было как-то естественно, а вот Манюня… влюбилась в Светиного брата. И это было как-то противоестественно… Манюня, увидев новенького красивого мальчика, открывала беззвучно рот, закидывала свою голову назад и… очень, очень плохо улыбалась, косясь на новенького. Своим дворовым мальчишкам она всегда улыбалась как-то хорошо…  Манюня протягивала в сторону новенького мальчика руку, ее коляска сильно наклонялась в одну сторону и мальчишки боялись, что Манюня упадет.
   - Придурошная какая-то, - злился новенький. 
   Ему было очень стыдно, хотя ничего плохого он не сделал.
   Феликс, Гришка, Матвей и новенькая девочка Света со своим братом оказались в одной школе и даже в одном классе. Света с братом были двойняшками.
   Манюня в школу не ходила. Везет же людям…
   - Гришка, сегодня твоя очередь.
   Гришка присел перед Манюней на корточки и стал читать :
                « Скакала как зайчонок
                Сорока по траве,
                Любила у девчонок
                Сидеть на голове.»
   Зима в конце февраля превратилась в красавицу. Каждое дерево во дворе стало от снега неповторимым произведением искусства.
   Мальчишки играли в снежки. Манюня дышала морозным воздухом рядом с ними. Как всегда…
   Новенький появился от автобусной остановки с большой спортивной сумкой. По субботам он ездил на секцию каратэ.
   Увидев новенького, Манюня открыла рот, закинула голову на спину и стала раскачивать свою инвалидную коляску, поставленную для безопасности на тормоза. Новенький задумался, потерял бдительность, и Манюня успела схватить его за край спортивной куртки, когда он проходил мимо нее. Новенький оторопел от ужаса и брезгливо оттолкнул Манюнину руку. И оттолкнул-то, на его взгляд, не очень сильно. Но то, что не очень сильно для пятнадцатилетнего здорового парня-каратиста, очень сильно для пятнадцатилетней девочки-инвалида. Манюнина коляска покачнулась и упала, а сама Манюня вывалилась из коляски прямо в снег. Одеяльце съехало и новенький увидел Манюнины уродливо вывернутые дистрофичные ножки.
   Феликс с Гришкой бросились поднимать Манюню и ее коляску, а Матвей подлетел к новенькому :
   - Извинись.
   - Перед кем ? Перед этой дебилкой ? И не подумаю
    - Предупреждаю, у нас бьют до тех пор, пока человеком не сделают. А ты пока еще не человек, а питекантроп.
   Так страшно Манюня не плакала никогда. Беззвучно открыв рот на букве «Ы», она размазывала по щекам слезы и слюни, которые плетями тянулись из ее очень широко открытого рта. Феликс достал свой носовой платок и приводил Манюнино лицо в порядок.
   К новенькому подошел Гришка :
   - Ты, ошибка природы, тебе же сказали, извинись.
   Гришка сжал кулаки.
   - Сегодня вечером в семь за гаражами, - сказал Феликс новенькому. – Там и разберемся… со всеми ошибками.
   Самым большим шоком для мальчишек было то, что каратист на разборку за гаражи не пришел. Им было так стыдно за него, что они в полном молчании просидели на месте встречи за гаражами до глубокой ночи, за что все были по-разному наказаны своими родителями.
   Слово апрель пахнет весной и солнцем, по которому все соскучились за длинную зиму.
   Сегодня была очередь Матвея. Он присел перед Манюней на корточки и стал читать ей про ее любимую сороку :
                « Она однажды ложку
                Стащила со стола,
                Но, поиграв немножко,
                Андрюшке отдала.

                Он был ее любимцем,
                Андрюшка Челноков,
                Она ему гостинцы
                Носила – червячков.»
   У Манюни была целая уйма детских книжек и игрушек. Дети подрастали и все свои детские атрибуты передавали ей. Манюня всегда очень радовалась подаркам. Да и вообще, она такая же как и все, только не ходит и не говорит…
   После длинных летних каникул все вернулись домой уже в конце августа. Феликс с моря, Гришка из деревни, Матвей из лагеря, Света с братом-каратистом из Греции.
   Манюни во дворе не было. Ее маму после инсульта положили в больницу, а Манюню увезли в дом инвалидов далеко в Подмосковье.
   Мальчишки сидели во дворе под грибком, а Манюни рядом с ними не было. К этому еще надо было привыкнуть…
   Небо над Москвой вступило в неравный бой с облаками и… проиграло. Облаков было слишком много.
   Подошла Света. При ее приближении Феликсу все еще хотелось подтянуться на турнике, Гришке – кувыркнуться через голову, а Матвею хотелось писать стихи. Про любовь…
   - Приглашаю вас на пруды в Люберцы. Там красиво, а завтра хорошую погоду обещали.
   - Завтра мы не можем.
    - Завтра суббота, у Манюни родительский день, она будет ждать. В другие дни туда к ней не пропускают.
   - Если хочешь, поедем с нами. Электричка в восемь утра, второй вагон от хвоста поезда.

   - Придет ?
   - Зуб даю, что придет.
   - Обязательно придет.
   - И я думаю, что придет. Она ведь человек, в отличии от некоторых.
   - Не будем показывать пальцем.
   - Не будем…

   Света пришла перед самым отходом электрички. Принесла с собой котеночка для Манюни.
   - Женька не поехал. Не дошло до него пока. Он еще этот, как его… ?
   - Питекантроп, - подсказал Гришка.
   - Вот, вот, я и говорю – динозавр. Ему еще лет двести надо, чтобы хоть чуть-чуть человеком стать…
   
   - Свет, сегодня твоя очередь.
   Света присела перед Манюниной инвалидной коляской на корточки и стала читать ей про сороку без крыла Агнии Барто :
                « Мы к ней привыкли очень,
                А Дуня, в тихий час :
                Твердила по-сорочью :
                «Скучаю я без вас…»

                Но осень, осень скоро,
                В саду желтеет лист,
                Уже уехал в город
                Володя – баянист.

                И мы уедем… Осень…
                Но как мы Дуню бросим ?

                Она у нас два срока –
                Два месяца жила…
                Вам не нужна сорока,
                Сорока без крыла ?»
   
   Манюня внимательно слушала и так хорошо, хорошо всем им улыбалась. Манюне суждено навсегда остаться в детстве, с детскими книжками, с детскими игрушками… Везет же людям…