Тело

Не оборачиваясь, она ловко выскользнула из кровати. Шёлковые простыни, скользнув по телу, на миг оголили её упругие ягодицы, совершенно не тронутые загаром. Словно рассечённый талией контур мелькнул в проёме двери и скрылся. Зашелестев, шум воды отогнал тишину и наполнил дом уютом и неуловимым ощущением присутствия.

– Душ после секса похоже у неё в привычке, – подумал он, переворачиваясь на спину и с удовольствием потягиваясь. Мысль о возможной женитьбе промелькнула и скрылась в дебрях сознания давно протоптанной дорожкой. Женитьба – дело серьёзное, а торопиться ему было некуда, в прямом и переносном смыслах. Как он не без оснований полагал.

– Сколько же их было, этих мыслей?
Мысль про мысль проскользнула ещё быстрее, вернув в реальность, в которой он закурил.

Девушка была красива. Его профессиональный взгляд архитектора подсознательно искал вокруг совершенство. Обычно дотошный в мелочах, он сразу оценил её бездонно-голубые глаза, обрамлённые гаврошем коротких пшеничных волос. Изогнутые ресницы придавали взгляду загадочность с оттенком наивной детскости. На прочее он не обратил внимание:

– У такой девушки не может быть плохой фигуры, – подумал он и не прогадал.

.

Она была идеальной настолько, насколько на это вообще способны женщины. В мужском представлении, конечно. Молча, с привычной женской сноровкой она выполняла домашние дела, ничего не требовала взамен, а недостаток эмоций компенсировала исполнительностью и сексом. Её постоянное молчание вначале напрягало, но затем он привык, время от времени прогоняя тишину многочисленными гаджетами. Он даже чуть привязался к ней за те две недели, которые был вынужден оставаться дома в её присутствии. А может быть просто привык, ведь к хорошему привыкают быстро. Его новый проект требовал пусть не отречения, но хотя бы не отвлечения на бытовую шелуху. И она помогла ему в этом идеально.

Когда проект был готов, они расстались. Он просто взял её за руку и отвёз туда, где взял – в пункт проката. Без драмы, истерики и слёз.

.

Прокат тел, как индустрия, стремительно набирал обороты – пути науки неисповедимы. Кто бы мог подумать, что технология разделения низшей и высшей психической деятельности человека в синергии с искусственным интеллектом создаст такой финансово-привлекательный продукт. Всё началось с секретных разработок, с попыток военных создать недорогих и эффективных биороботов, готовых исполнять приказы невзирая на боль и прочие отвлекающие от убийства моменты, типа морали, чести и совести. Для этого сознание оцифровывали и временно изымали высшие психические функции, выгрузив их в нейросеть. В итоге тело продолжало жить собственной, незамысловатой жизнью инстинктов и рефлексов. А сознание существовало отдельно, погрузившись в пёструю и податливую на желания виртуальную реальность. Это сродни работе на конвейере – руки делают, а мысли далеко.

Но, как это часто бывает, всё пошло не так, как планировали. Пока сознания солдат отрывались в барах, спуская на виртуальных проституток вполне реальные военные ассигнования, их тела, зарывшись в окопах, напрочь отказывались идти в атаку и расставаться с собственной жизнью. Инстинкт самосохранения приказы командиров игнорировал, справедливо полагая, что у него есть другой, более высокий по рангу начальник. С окончанием финансирования проект сошёл на нет, навсегда похоронив мечту военных о безропотном легионе и о большой красной кнопке для его управления.
 
Уникальные разработки так бы остались пылиться в архиве «оборонного» ведомства, но, как водится, помог случай. Скучающей жене одного высокопоставленного военачальника попался на глаза один из «опытных образцов», и она сразу нашла недостойное применение другому его инстинкту – инстинкту размножения. «Образец» действительно показал себя образцом, особенно в сравнении с её престарелым мужем, который дослужился до простатита на всевозможных совещаниях, заседаниях и брифингах. Особую пикантность адюльтеру придал тот факт, что солдатик впоследствии ничего не вспомнил и, следовательно, никому ничего не рассказал. Зато проболталась сама генеральша, живо расписав подругам все прелести своего военного приключения. И пошло-поехало, ибо генералов у нас много, а жён у них – и того больше.

.

Когда в дело вступили коммерсанты и поставили аренду тел на поток спрос на мужские тела быстро упал. Мужчины сдавали свои тела крайне неохотно, поскольку после возвращения в реал обнаруживали у себя проблемы с простатой и снижение либидо с последующей депрессией. Женщинам не нравилось то, что в мужских телах неминуемо просыпалась их природная агрессивность, они начинали распускать руки, становились грубы и распущены. Впрочем, находились желающие и на такой формат отношений.

Женщины, наоборот, со своими телами расставались охотно, отправляя своё сознание подальше от домашних дел, которые, словно карма, уготованы женщине при любом уровне развития цивилизации. Пусть временно и ненадолго, они решительно меняли сковородки и детский плач на тишину леса или на океанский бриз в компании известного только ей незнакомца. К тому же платили за тела вполне достойно, а женщины всегда финансово более уязвимы. Денег, как и любви, им всегда не хватало: кому-то на учёбу, кому-то на ипотеку, а кому-то для кого-то, который непонятно зачем.

Инструкция по обращению с телом была несложной: использовать по назначению, кормить с учётом пищевых аллергий и позволять выспаться. Умышленная порча тел была запрещена, а мелкие случайные повреждения покрывались медицинской страховкой. Впрочем, испортить тело не позволяло себя само – срабатывала мощь безусловных рефлексов. В общем всё так, как любят мужчины – просто, понятно и никакой ответственности.

.

Эскизный проект получился качественный, как и подобает творению архитектора с мировым именем. На презентации заказчик рассыпался в похвалах, оплатил гонорар сверх счёта и быстро удалился, оставив после себя некое чувство недосказанности. То ли его быстрый уход, то ли накопившаяся за последние дни усталость скомкала в нём едва уловимое, но совершенно отчётливое чувство недовольства. Он с удивлением прислушался к этому новому для себя ощущению.

– Странно, – подумал он. Это ощущение показалось ему знакомым. Возможно, он не осознавал его ранее или рефлекторно отмахивался, как от мешающей жить надоедливой мухи. Именно так он чувствовал, бесповоротно бросив на полпути какое-то недоделанное дело. Сейчас он испытывал именно такой тип недовольства – недовольство самим собой.

Он подошёл к эскизам и внимательно рассмотрел их ещё раз. Внешне всё выглядело эффектно, презентабельно и слишком... гармонично. Математическая выверенность лишала проект некой непредсказуемой изящности, которая привлекала бы зрителей, словно картины великих мастеров. Лишала того, что именуется вау-эффектом и что хочется искать, находить и пересматривать ещё и ещё, через год, 5, 10 лет. В отсутствии чего любая работа – лишь фантик от конфеты, пустышка.

Прежние окончания проекта становились для него долгожданным праздником, рождением, возможностью искренне восхититься своим творением и явить его миру. Сейчас же он рассматривал эскизы оценивающим взглядом отчима. Как и подобает творческой личности, его тонкая душевная организация сразу уловила перемену, и эта отстранённая равнодушность озадачивала и напугала его.

.

С тех пор его жизнь переменилась. Неожиданно он отменил все встречи и заказы, отключил телефон и бродил, бродил по городу, по тенистым аллеям парка, по зажатым автомобилями тротуарам улиц, словно пытаясь найти, поймать то самое нечто, которое у него когда-то незримо присутствовало, которое он утратил и без чего не мог жить.

Нет, он искал не вдохновение. Вдохновение – это процесс, интервал времени, это полёт из бесконечности в бесконечность. Он же искал его исток, ту самую искру, которая способна сделать что-то из ничего. Но найти её невозможно, лишь почувствовать, да и то если повезёт.

Он не осознавал, что ищет, где и как это найти, но одно знал наверняка – что не успокоится, пока не найдёт. Иначе для чего тогда жить?

.

И вот в один из тех самых дней, когда силы почти покинули его, а за левым плечом уже слышалось шуршание черного савана и нетерпеливое бормотание, из вороха бумаг на столе выскользнуло фото той самой девушки. Он опустил на него взгляд и ахнул.

– Ну вот же! Вот оно!

Словно молния на него сошло озарение, что выбрал он её не за голубые глаза, не за светлые волосы и не за идеальный овал лица. Его покорило то неуловимое, что излучают собой женщины на излёте юности. То, что они стараются сохранить всю свою жизнь, тщетно полагаясь на кремы, шампуни, макияж и прочие глупости. То, что преображает лицо женщины, когда она улыбается любимому мужчине. То, что сделало заурядную Мону Лизу красивейшей из женщин – необъяснимый шарм, отпечаток искры Создателя.

Поняв это, он бросился её искать: в прокатном агентстве, в полиции, по объявлениям, у частного детектива, гадалок, экстрасенсов, но тщетно. Словно одержимый, он блуждал по улицам и приставал к прохожим с её фотографией, упрашивая, умоляя их:

– Вы её видели? А вы? Может быть вы? Ну посмотрите ещё раз...

.

Она нашлась абсолютно случайно и совершенно не там, где искал. Проходя мимо мутной, покрытой слезами дождя витрины книжного магазина, он увидел одинокую женскую фигуру, маячившую у полок, словно белоснежная фарфоровая статуэтка сред пыльного хлама антикварного магазина. В книжные магазины сейчас ходят больше по велению души, чем по необходимости, он знал это по себе.

– Это она! – Узнав её, сердце бешено заколотилось.

Ему хватило благоразумия не бросаться к ней сразу со своим щенячьим восторгом и невнятным бормотанием.  Чтобы не напугать девушку он проследил её до дома и не уходил до тех пор, пока не разглядел в одном из окон до боли знакомый и такой родной силуэт.

Когда они повстречались, ожидаемо она не узнала его, и пришлось знакомиться вновь. Это было несложно, по профессии она тоже была архитектор, причём довольно известный и многообещающий. Он вспомнил, что когда-то ему что-то рассказывали о ней и её проектах.

Его статус и внешняя привлекательность обычно срабатывали безупречно, но не в этот раз. Пришлось применить всё свой природное обаяние, чтобы растопить её сердце, но вновь безуспешно. Цветы, ухаживания, подарки ей были, безусловно, приятны, но не более.

– Такую девушку подарками не купишь, её вообще невозможно купить. Только влюбить в себя.

Оставалась единственная и главная его надежда – творчество.  Он бросил всё, заперся в мастерской и творил, творил безостановочно пока хватало сил. А когда они почти закончились, явил миру своё Лучшее Творение. И мир ахнул и рукоплескал ему.
В отчаянии, едва живой, он преподнёс ей свой дар, а одна, лишь мельком взглянув на шедевр, сразу перевела свой удивительный, лучистый взгляд на него. И уже не отводила.

.

Их идиллия длилась недолго, точнее миг и ещё чуть-чуть. Слава – это почёт и уважение, большая слава – это бремя, а слава всеобщая – это наркотик. Ток-шоу, сьёмки, интервью, толпы поклонниц бульдозером известности сдвинули их отношения на дальний план. Её звезда сверкнула на утреннем небосклоне и угасла, померкнув в лучах восходящего солнца.

К сожалению, а может быть к счастью, этом мире ничто не вечно. Разве что Время, но точно не солнце и уж, тем более, не популярность. Ветер фортуны переменчив, публика создала себе свежих кумиров, и новые герои ожидаемо вышли на сцену. Общество требовало хлеба и зрелищ, пирожных и обнажёнки, шедевров на каждый день, неудержимо раскручивая спираль собственного потребления.

.

Он тяжело переживал забвение, оно сломило его. Создавать великое уже не получалось, а штамповать серость – не хотелось. Вдохновение, казалось, покинуло его навсегда.

– Ну сколько можно? – в отчаянии думал он. – Когда же закончится эта черная полоса и наступит белая?

А она всё не наступала и не могла наступить. Потому, что сейчас она была... белая.

Когда самоубийства оставался лишь шаг, он принял единственно верное, на его взгляд, спасительное решение – сдать своё тело, а самому погрузиться в бесконечное море виртуального обожания. Судьба мясо и костей, по большому счету, его не интересовала.

.

Спустя час, она оформила его тело в бессрочную аренду.

– Теперь ты мой, – строго сказала девушка, взяв его за руку. Нисколько не церемонясь, она посадила тело в машину и повезла к себе.

В час пик добираться пришлось довольно долго, но время не имело никакого значения, главное – они были вместе. Если бы только он мог увидеть, посмотреть на неё сейчас, то был бы вновь очарован глубиной её лучистых бездонно-голубых глаз.

Открыв дверь, она провела его в полумрак одной из комнат и усадила на стул. Рядом, давно небритые и осунувшиеся, словно зомби, сидели ещё пятеро мужчин.

– Пока, мальчики, – бросила она, удаляясь. Щёлкнул замок, и комната погрузилась во мрак окончательно.

– А что поделать? Конкуренция среди архитекторов так высока. И все они преимущественно мужчины, – прощебетала она, роняя ключ на самое дно сумочки.