Рецепция творчества М. А. Булгакова

                Статья Ирины Львовны Галинской

Рецепция творчества М. А. Булгакова в англоязычной критике
Содержание
И. Л. Галинская НАСЛЕДИЕ МИХАИЛА БУЛГАКОВА В СОВРЕМЕННЫХ ТОЛКОВАНИЯХ
Введение
Неразрешимый спор в булгаковедении
Ершалаим и его окрестности в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»
Образ среды в прозе Михаила Булгакова
Литературные источники черновых вариантов «древних» глав «Мастера и Маргариты»
Михаил Булгаков и его время глазами нового поколения
«Древние» главы романа «Мастер и Маргарита» в восприятии булгаковедов
Этика, эстетика, поэтика, философия произведений М.А. Булгакова
Рецепция творчества М. А. Булгакова в англоязычной критике

В англоязычных странах знакомство широкого читателя с творчеством М.А. Булгакова началось в 1967 г., когда в США и Великобритании вышли два перевода «Мастера и Маргариты»: в США — выполненный Миррой Гинзбург,[89] а в Великобритании — Майклом Гленни (1929–1990)[90] и перевод «Театрального романа» (последнему переводчик М.Гленни дал название «Черный снег»[91]). Поскольку М.Гинзбург перевела сокращенный вариант «Мастера и Маргариты» из журнала «Москва», а М.Гленни, — текст, полученный лондонским издательством в результате переговоров с советской стороной, американских издателей обвинили в том, что они опубликовали роман самовольно, воспользовавшись отсутствием конвенции с СССР об авторском праве. М. Гинзбург, в свою очередь указала на ряд ошибок и неточностей в переводе М. Гленни. И, правда, насчитано таковых было впоследствии около трехсот — при сравнении перевода М. Гленни с советским изданием «Мастера и Маргариты» 1973 г., которое считается каноническим (хотя в действительности канонического текста романа — из-за разночтений в рукописях — не существует). В англоязычной прессе раздавались призывы к осуществлению нового перевода «Мастера и Маргариты». Дональда Фини, первым поставившего этот вопрос, поддержал, в частности, Энтони Баррет (Новая Зеландия). Так что Воланд был прав, предупреждая Мастера, что его роман «принесет еще сюрпризы».

Начни торговлю криптовалютой на профессиональном уровне!
Реклама bitget.com
В 1968 г. в Великобритании вышла в двух переводах (опять-таки — М. Гинзбург[92] и М.Гленни[93]) повесть «Собачье сердце». В 1970 г. М.Гинзбург перевела «Жизнь господина де Мольера».[94] В 1971 г. с послесловием Виктора Некрасова вышла по-английски «Белая гвардия» (в переводе М.Гленни).[95] Англоязычный сборник «Дьяволиада и другие рассказы» содержит тринадцать переведенных Карлом Проффером (США) повестей и новелл.[96] Ранние пьесы Михаила Булгакова перевели Карл и Эллендеа Проффер. Это издание включает «Дни Турбиных», «Зойкину квартиру», «Бег», «Багровый остров» и «Кабалу святош».[97] В 1975 г. были опубликованы «Записки юного врача» в переводе М.Гленни.[98]

Как видим, англоязычный читатель получил довольно полное представление о прозе и драматургии Булгакова. Но репутацию «современной классики», как уже было сказано выше, приобрел пока только роман «Мастер и Маргарита», принадлежащий к тем творениям русской литературы, которые вместе с «Раковым корпусом» А. Солженицына и «Доктором Живаго» Б. Пастернака в равной степени привлекают внимание и профессиональных критиков, и читателей, ибо изучаются не только филологами-русистами во всем мире.

Еще в 1967 г. М. Гленни предсказывал, что роман «Мастер и Маргарита» станет «славой русской литературы» (22, с. 13). Если бы М. Булгаков был известен только своими ранними произведениями, заметил позднее Макс Хейворд (Великобритания), его считали бы одаренным сатириком, но не более того. Роман «Мастер и Маргарита» сделал Булгакова великим русским писателем (25).

Поэтому неудивительно, что публикации, посвященные «Мастеру и Маргарите», составляют более 80 % от общего числа англоязычных работ о М.А. Булгакове. Характерный пример. За 30 лет существования «Слэвик энд Ист-Юропеан джорнел» (1957–1987)[99] в нем было напечатано шесть материалов, посвященных творчеству М.А. Булгакова: пять о «Мастере и Маргарите» и один — о «Собачьем сердце» (37, с. 115). Общее же число англоязычных работ о «Мастере и Маргарите» давно перевалило за сотню (13; 25; 30; 31; 34; 35; 36; 43; 44; 55, 57 и др.). Их география — Великобритания, Индия, Канада, Новая Зеландия, США.

В англоязычном булгаковедении можно выделить два подхода к толкованию романа «Мастер и Маргарита» — социально-политический и философско-эстетический.

Социологическая трактовка сводится к убеждению, что этот роман представляет собою аллегорическое сатирическое повествование о десятилетии сталинского режима (1928–1938) или вообще об истории России. Характерный пример первого варианта социально-политической трактовки романа — интерпретация Д. Дж. Б. Пайпера (Великобритания) (39). Д. Дж. Б. Пайпер ассоциирует, например, убийство Иуды из Кириафа с убийством С.М. Кирова, хотя М. Чудакова в своем исследовании творческой истории «Мастера и Маргариты» показала, что эпизод этот был написан до 1 декабря 1934 г. Д. Дж. Б. Пайпер далее конструирует триаду, включая в нее и жену писателя, Е.С. Булгакову: «Мастер — Маргарита — Воланд», полагает он, читается как «Булгаков — Елена Сергеевна — Сталин» (39, с. 136). Свита Воланда ассоциируется критиком с приспешниками Сталина — Молотовым, Ворошиловым и Кагановичем (39, с. 144–146). Судьба Семплеярова и Бенгальского, по его мнению, повторяет судьбу Зиновьева и Енукидзе (39, с. 150), а появление Степы Лиходеева в Ялте есть не что иное, как ссылка Троцкого в Алма-Ату (там же).

Ричард У. Ф. Поуп (Канада) считает попытку отождествлять героев романа с реальными людьми, предпринятую Д. Дж. Б. Пайпером, «иногда убедительной, но часто фривольной» (40, с.19), хотя сам не сомневается в том, что тайная полиция Афрания адекватна секретной службе Сталина конца 20-х — начала 30-х годов.

Для Элен Н. Малоу (США) роман «Мастер и Маргарита» — широкомасштабная аллегория: Маргарита являет собою образ царской России; Мастер есть воплощение традиций русской интеллигенции; Фрида символизирует предреволюционный русский пролетариат; Пилат репрезентует идею диктатуры пролетариата; Иешуа отождествляется и с пролетариатом, и с «человеком» вообще; Левий Матвей, до встречи с Иешуа, есть дореволюционная русская социо-экономическая система капитализма, а после своего обращения становится олицетворением истории СССР (31). Строго говоря, все это не что иное как бессмыслица, нелепость.

Философско-эстетический анализ романа «Мастер и Маргарита» содержат работы Э.К. Райта, Т.Р.Н. Эдвардса, Э. Эриксона-мл., Эллендеи Проффер, Надин Натов, Джули Кертис, Д.М. Бизи,Э. Барретта и др. (56; 57; 58; 15; 16; 42; 44; 35; 36; 13; 4; 8; 9).

С точки зрения Э. Колин Райта (Канада), выпустившего в 1978 г. первую подробную биографию М.А. Булгакова на английском языке, идея романа — в изображении конфликта между духовным миром индивида и действительностью (57). Человек стремится освободиться от тирании знания добра, и этот процесс ведет к гностицизму и к поклонению силе зла, а «отсюда один шаг до манихейской ереси с ее дуалистическим взглядом на добро и зло» (56, с. 1165).

Т.Р.Н. Эдвардс (Великобритания) находит идею романа в утверждении трансцендентной духовности человека (15). Эдвард Эриксон-мл. (США) склонен полагать, что несмотря на неортодоксальный апокрифический образ Христа-Иешуа, Булгаков пребывает в рамках христианской традиции, ибо роман о Пилате и Иешуа принадлежит перу Мастера, писателя же Михаила Булгакова никоим образом не стоит отождествлять с Мастером (как нельзя, например, Джонатана Свифта отождествлять с Гулливером) (16).

Только потому, что М.А. Булгаков создал неортодоксальный апокрифический образ Христа, многие критики выводят мировоззрение писателя за пределы христианской ортодоксии. Между тем, полагает Э.Эриксон-мл., дело обстоит не совсем так. «Мастер представляет человечество, созданное по образу и подобию Божьему, самого Создателя — страдающего Христа и, наконец, — автора романа Булгакова. Маргарита отождествляется с Девой Марией, Церковью, человечеством и женой Булгакова Еленой» (16, с. 35). Все эпизоды появления в Москве Воланда, по мнению критика, символизируют Ад. Бал сатаны и роль на нем Маргариты пародируют Евхаристию и все, что таковая означает. Это не что иное, как черная месса, которая всегда была пародией на христианскую мессу (16, с. 32). Сцена в Грибоедове — пародия на Тайную Вечерю, а сатана — инструмент, при помощи которого Бог добивается своих целей на Земле. «В этом контексте мы должны понимать эпиграф к роману», считает Э.Эриксон-мл. (16, с. 23).

Существует мнение, что эпилог «Мастера и Маргариты» — искусная пародия на Откровение св. Иоанна (16; 8; 9). Дэвид Бизи (США) высказал мысль, что форму повествования булгаковского романа определяет форма исторического воображения. А поскольку он убежден, что у Булгакова история отождествлялась с гипподромом, то и считает, что иначе, чем как порочный круг, воспринимать историю писатель не мог. Изображая же этот порочный круг, Булгаков, согласно Д. Бизи, почти идеально следует апокалиптической модели (9).

Неправильно было бы рассматривать последний роман М.А. Булгакова как аллегорию сталинской России, доказывает Эллендеа Проффер (США). Те критики, которые об этом пишут, сослужили писателю плохую службу (44). «Мастер и Маргарита», по ее мысли, является убедительным свидетельством связи постреволюционной русской литературы с традициями русской литературы ХIХ в. (44, с. 564). Идея же романа, полагает Э. Проффер, состоит в том, что «существуют моральные абсолюты, концепции, которые не подлежат влиянию революций и тираний», что справедливость, «которой нет в этой жизни, может прийти в другой жизни» (44, с. 565). Роман «Мастер и Маргарита» роднит с «Белой гвардией» общая идея — «двусмысленная роль государственной религии в тот критический момент, когда нация заменяет одну религию иной» (44, с. 540).

О «метафоре ада» говорит и Надин Натов:[100] в её книге «Мастеру и Маргарите» посвящена небольшая глава (36). Эта метафора появляется «на всех уровнях романа путем противопоставления различных сегментов экзистенции во времени и в пространстве, открывая во всем присутствие зла» (36, с. 96). Еще один вид ада, наличествующий в романе, — «ад угрызений совести и воспоминаний о прошлых грехах» (там же). Вводя фантазию и фантасмагорию в нарративную ткань романа, Булгаков «дает реальности новое измерение», поскольку и фантазия, и фантасмагория вплетаются в реальную повседневную жизнь (36, с. 97). Что же касается связи «Мастера и Маргариты» с «Фаустом», то бессмертная поэма Гете пронизывает роман скорее своим духом, нежели существует конкретное сродство этих произведений, «которое было прослежено в многочисленных статьях» (там же). Вечный мотив человеческого существования — искушение и сопротивление злу — нашел новую интерпретацию в романе Булгакова.

В «древних» главах, отмечает Н. Натов далее, писатель ставил перед собой две задачи: 1) опровергнуть тезис Берлиоза о том, что Иисус никогда не существовал, и 2) показать, что дух Иисуса, воплотившись в образе бродячего философа Иешуа, как и грех Пилата, живут вечно (36, с. 104).

С помощью романа Мастера, который «несёт основную этическую нагрузку» (там же), Булгаковым были вновь поставлены проблемы 2000-летней давности — борьба Добра и Зла, жестокость казни невиновного, угрызения совести после совершения преступления, бессмысленность предательства и попытка искупить его актом милосердия (36, с. 104). Эта трактовка Н.Натов не нова: еще в 1971 г. именно так анализировал роман «Мастер и Маргарита» Леонид Ржевский (47).

Поясняя причину создания неканонического, секулярного «Евангелия от Булгакова», Н.Натов относит этот феномен за счет религиозности писателя: он, дескать, не позволил себе переписывать и перефразировать Библию, но с помощью художественного воображения описал события такими, какими они могли бы быть. Вот почему Булгаков «написал версию хорошо известного сюжета и создал свой собственный апокриф» (36, с.108).

Считается, что М.А. Булгакова, как художника, можно отнести к европейской романтической традиции (52;15;13). В 1973 г. Ева М. Томпсон назвала Булгакова писателем-философом в том смысле, в котором были «философами великие романтики» (52, с. 64).

Джули Кертис (Великобритания) уточняет: «Булгаков — поздний романтик» (13). Главной же идеей романа «Мастер и Маргарита» она считает тему возмездия, которое ждет художника, отказывающегося творить (13, с. 128). Относя Булгакова к романтической школе, исследовательница отмечает при этом, что его романтизм во многом отличается от подходов большинства постромантиков ХХ в. и, в частности, символистов. С последними Булгакова роднит высокая оценка личности художника и искусства, но ему не присущ ни эмоциональный мистицизм символистов, ни их ранний интровертный эстетизм и всеобъемлющая озабоченность красотой. Глубокая пропасть пролегает, согласно Кертис, между Булгаковым и символистами, особенно в области поэтической структуры и языка М.А. Булгаков стоит ближе к акмеистам и О.Э. Мандельштаму, чем к символистам и Андрею Белому (13, с. 180). Однако при этом он остается глубоко (почти до анахронизма) укорененным в романтической традиции (13, с.193).

Какие же элементы романтизма присутствуют в творчестве Булгакова? Во-первых, это знаменитая «романтическая ирония», во-вторых, включение в текст героя — писателя, чьи суждения и опыт совпадают с авторскими. В-третьих, изображение героя, стоящего на пороге смерти, а следовательно, — Суда Божьего (13, с. 202). Что же касается непосредственно романа «Мастер и Маргарита», то Дж. Кертис считает его «уникальным шедевром, равного которому трудно найти в русской литературе или в любой из западноевропейских литератур» (13, с. 129).

Идея подхода к Булгакову как к художнику, которого можно отнести к европейской романтической традиции, содержится также и в книге Т.Р.Н. Эдвардса «Три русских писателя и иррациональное: Замятин, Пильняк, Булгаков» (15). Т.Р.Н. Эдвардс относит М. Булгакова (вместе с Е. Замятиным и Б. Пильняком) к тем русским писателям, которые в традициях Достоевского отрицают «технологическую утопию». Что же касается конкретно Булгакова, то ему вдобавок свойственно «имплицитное и фундаментальное отрицание советского настоящего» (15, с. 146). Писатель утверждает в романе «Мастер и Маргарита», что повседневная реальность Москвы столь абсурдна, что бессмысленно воспринимать ее рационально, она непременно должна встретиться с другим видом абсурда. Центральная идея романа, по Эдвардсу, — утверждение трансцендентной духовности человека, и к ней сходятся все нити повествования. При помощи «романа Мастера» Булгакову удалось исследовать значение событий, сопровождавших рспятие Христа. Это представляет собою развитие темы, наиболее важной для русских писателей ХIХ в. — Достоевского и Льва Толстого (15, с. 146).

Все прочтения «Мастера и Маргариты» в качестве социально-политической аллегории, пишет Э. Барретт, в лучшем случае частичны, ибо предлагают несколько интригующих разрозненных деталей, не давая убедительной интерпретации романа в целом (4). Идея же романа состоит, по Барретту, в том, что любовь и искусство, трагически разъединенные в земном мире, сливаются в совершенном симбиозе в мире сверхъестественном.

В 1974 г. М.О. Чудакова написала о пометах писателя на страницах брошюры П.А. Флоренского «Мнимости в геометрии» (1922). Исследовательнице представляется «едва ли не бесспорным», что страницы книги дали «художественный толчок мысли писателя. И уж во всяком случае без них не могут быть достаточно полно поняты особенности художественного времени-пространства заключительных глав».[101] Булгаков подчеркнул слова Флоренского о том, что, «разрывая время, „Божественная Комедия“ неожиданно оказывается не позади, а впереди нам современной науки»,[102] и поставил на полях восклицательный знак. После публикаций М.О. Чудаковой булгаковеды (особенно зарубежные) начали искать зависимость концепции романа «Мастер и Маргарита» от разработки П.А. Флоренским возможных применений его теории мнимостей.

В «Мнимостях в геометрии» Флоренский по-новому освещает и обосновывает «Дантово миропредставление, которое наиболее законченно выкристаллизовалось в „Божественной Комедии“».[103] В § 9 «Мнимостей в геометрии» философ, по его собственным словам, предложил «математический анализ и использование в геометрии поэтических образов как выражение некоего психологического фактора», предвосхитив тем самым и математическую поэтику, и прикладную психоэстетику, и современную философско-психологическую эстетику.[104] Открытие же Флоренского состоит в доказательстве того, что Данте символическим образом выразил чрезвычайно важную мысль о природе и о неэвклидовом пространстве.

Напомнив, что в комментариях на «Божественную Комедию» обычно приводится чертеж «Дантова пути», Флоренский показывает, что этот чертеж нисколько не соответствует ни повествованию Данте, ни основам Дантовой космологии, поскольку поверхность, по которой движется Данте во время нисхождения по кругам Ада, есть поверхность односторонняя, а Дантово пространство построено по принципу эллиптической геометрии.

О том, что теория П.А. Флоренского «эстетически привлекательна», в 1978 г. писали Брюс Бити и Филис Пауэлл (6, с. 253). Спустя несколько лет Дж. Кертис уже утверждает, что Булгаков «вдохновился книгой Флоренского для создания общей концепции „Мастера и Маргариты“» (13, с. 150). Э. Барретт также признает, что прочтение «Божественной Комедии» П.А. Флоренским имело «зародышевое» влияние на метафизическую концепцию последнего булгаковского романа (4, с. 301).[105]

Два мира «Мастера и Маргариты» — земной и космический.