Парки моего сердца

До семнадцати лет я был абсолютно городским жителем, поскольку рос в самом центре одного из крупнейших промышленных центров державы.
Нсди взять карту Екатеринбурга и ткнуть пальцем в центр, вы попадёте точно туда, где я жил в детстве.
Даже и не знаю, бывает ли центральней.
Дом наш старинный купеческий стоял (и стоит доныне!) на горе, на высоком берегу реки Исети.
Прямо за рекой напротив нашего дома был Дендрологический сад Екатеринбурга, в народе просто Дендрарий.
В нем мы гуляли с Роной чаще всего. Спустились двести метров к реке, перешли её по деревянномву мосту, по дуге достигли угловых ворот Дендрария и мы уже в нём! Гуляем. Играем на травке газонов. Ищем и находим там шампиньоны! Смотрим на работающий красивый центральный фонтан. Наслаждаемся цветами на аллеях. Рона рассказывает мне о деревьях. Впрочем я еще почти ничего не запоминаю. Мне и без лекций о вишне и яблоне хорошо. Тут же и мой младший братик ползает. Столько букашек и таракашек! Есть на что посмотреть!
Понятно, что Дендрарий с младенчества знал наизусть, как свои пять пальцев.
Немного в другую сторону располагался унылый бесцветный парк имени Павлика Морозова. Уже потом до меня дойдёт, что именно в нём стоит тот самый техникум советской торговли, который Роночка таки закончила после войны, и что это был парк её студенческой юности. В самом конце его возвышалась телевизионная вышка нашего областного телевидения. Прогулки по этому парку были не интересными и шампиньонов именно в нём я в упор не помню. Этот парк я обегал весь вместе с моим Рэксом гораздо позднее, перед отъездом «навсегда» в Краснодар. Именно в этом парке я разобрался с возможностями породы «боксёр». Я бежал двадцать километров, а Рэкс бежал параллельно метров триста и ложился. Отдыхал. Потом снова бежал рядом. В общем выносливость была у него никакая. Деревья в этом парке были редкими и низкими. Парк в общем открытый и неинтересный. Но парк! Сейчас я бы конечно забросал Рону вопросами. Но тогда…
В хорошие дни, когда её измученное тремя пороками сердце позволяло, она вела меня – обычно без Сергея – в парк Зелёная Роща. На моей карте самое его начало отражено на улице Народной Воли. На самом деле, как я это знаю теперь, это было разорённое монастырское кладбище Женского православного монастыря. Об этом Рона помалкивала. А рассказала мне подробно о том месте, где зияла поляна, а до войны стояла настоящая парашютная вышка.
Зелёная Роща – особый парк в моём сердце. В его конце располагались корпуса городской больницы номер один, в которой я нее раз лежал с воспалением легких, и в которой мне удалили аппендицит. То есть и аппендикс и само воспаление живота как осложнение от его воспаления. В этом парке Рона разговаривала со мной о своём папе, поскольку в доме это тема была запретная. В этом парке я лечился в самом бывшем монастыре после тяжелого осложнения на позвоночник. Из Зелёной Рощи мы похоронили и Рону, и Мишу, Жорика, и бабушку, и мою маму. Практически всю мою первую семью. Это самый грустный парк моего сердца. И при этом связанный с моей святой Роной.
А если идти к Плотинке, то мы попадаем в поздний парк моего сердца – в парк при Плотинке. Большую часть моего детства это был постепенно разрушаемый древний завод со множеством промышленных деталей, с разбросанными повсюду обломками машин, механизмов, точильных кругов, битым стеклом и битым кирпичом. Постепенно его приводили в божеский вид. Часть стен и ворот сохранялась «до упора». Потом решили всё взорвать. Произвели первые подрывы. В домах вокруг повылетали стекла и потрескалась облицовка. А кирпичная стена не поддалась! И тогда её перестали ломать и превратили в памятник, в часть парковой экспозиции. Парк разбили на две части: правобережную и левобережную. В общем изобразили парк там, где стоял завод.  Этот парк имеет для меня аромат митингов весны 1988 года. Именно в нём в мае на грандиозном столпотворении пел Игорь Тальков. Моя задача была сформулирована так: «Мы вырубим звук и ты выступишь»
Увы! Сквозь такую толпу пробиться к «трибуне» оказалось физически невозможно. И я выступил около цирка. Это выступление попало в полочный фильм «Тайное голосование». А музыку реально вырубили и пять минут весь парк у Плотинки стоял в тишине, организованной для моего несостоявшегося выступления.
Был и ещё один парк моего детства оставшийся навсегда в моём сердце – Центральный парк культуры и отдыха – ЦПКиО.
В него мы с Роной и Серёжей ездили строго на трамвае номер десять. Парк этот гораздо больше и Дендрария и Зелёной Рощи вместе взятых. Располагался на самом берегу реки и из него был прямой выход через длинный пешеходный мостик к улице Щорса! По этому мостику я буду все лето и осень 2005 года водить в этот парк Машеньку и Дашеньку!  Этот парк замечателен во многих отношениях и своим сосновым волшебным лесом, и своим ныне уже разрушенным планетарием, и своим потрясающим кинотеатром при входе, где я смотрел самые удивительные цветные киноленты в детстве , и своей умопомрачительной детской железной дорогой, самой любимой моей конструкцией в детстве. Рона брала с собой одеяла и покрывала, мы располагались на холме между соснами, доставали нехитрую снедь, пировали и потом спали!
Трамвай шёл к этому парку через площадь Обороны.
Именно на этой площади в педагогическом училище номер два я проведу самую потрясающую свою игру в жизни. Единственную игру оплаченную по договору!
Денежки пролежат на моём счёте пятнадцать минут и из десяти тысяч рублей налоговая заберёт девять тысяч девятьсот! Узнав об этом я закрою счёт и скажу: «Ни цента государству!» и более не буду заключать ни одного контракта с этим остервеневшим субъектом как бы хозяйственной якобы деятельности. С тех пор я хожу по миру нищий, без документов, без гарантий и не сомневаюсь ни секунды, что моё государство меня обязательно убьёт.
Уже после смерти Роны и перед самой смертью мамы я узнал, что когда их папу арестовали, они бегали вокруг тюрьмы, где его держали и кричали: «Папа! Папа! Папа!» Бегали все трое: и пятнадцатилетняя Рона и десятилетняя мама и восьмилетний Миша.
И только когда мамы не стало я наконец узнал, где стояла эта самая тюрьма! А располагался бывший арестный дом как раз на той самой площади Обороны, где и бывший монастырь, а потом педагогическое училище номер два! Мы ехали в ЦПКиО мимо той самой тюрьмы, где Рона последний раз пыталась увидеть своего любимого папу.
ЦПКиО это центральный парк моего детства в моём сердце. В этом парке мне посчастливилось гулять и с Володей, и со Светой, и с Машенькой и с Дашуткой.
И только с Евдокией не довелось.
Но с моими детьми у меня связаны совсем другие парки моего сердца, но не из моего детства.
А из детства с моим сердцем связан только один парк вне Свердловска.
Летом 1961 года мы с Мишей были отправлены самолётом Ил-18 к моей маме в Краснодар. Миша летел отдохнуть на юге, а меня отправили к маме. Причем хоть убейте меня, не помню, как в Краснодар попал Сергей. Мы с Мишей точно летели вдвоём, но в Варениковской мы жили с Серёжей! Возможно его туда увезла сама мама. Уже после Краснодара и Варениковской меня поместили на месяц в Адлере в горный пионерлагерь. Лагерь стоял в лесу над извилистым шоссе и железной дорогой. Я носился по нему днями, но парком он мне не стал! Просто особое воспоминание. Ежедневный пляж под взлетающими и садящимися самолётами. Прозрачнейшая вода. Крупная стерильная отшлифованная морем галька. Нет, это было чудо, но это был не парк. А вот когда мы с Мишей только прилетели, мама повела нас со своими подругами в городской парк на улице Красной. В самом её конце. И вот этот городской парк и один только вечер в нём и стал самым сказочным парком моего сердца в детстве. Потрясающие растения. Потрясающий пруд. Потрясающие острова на пруду. Потрясающие лодки. И совершенно невероятные Чёрные лебеди на этом пруду!
Это был мой самый первый вечер в Краснодаре с давно не виденной мамой. Первый мой вечер без бабушки и без Роны далеко-далеко от дома. И вдруг на меня накатила такая невероятная тоска по дому, по бабушке и по Роне. Так я больше не плакал никогда в жизни. И я ненавидел уже и этот парк, и эти острова, и эти сказочные растения, и этих ч1рных лебедей, и весь этот чужой огромный страшный Краснодар. Я хотел одного – к Роне! К бабушке! Домой!!
От ненависти до любви я пробежал три тысячи километров. И я полюбил и этот парк, и ту ночь, и черных лебедей и острова на том сказочном пруду.
И меня иянуло к ним всё сильней и сильней.
Я бегал по парку Павлика Морозова с моим Рэксом и мечтал о Краснодаре.
И наступила осень 1969-го года. Школа была позади. Впереди предстояло сделать великие открытия. И я рвался в парк моего сердца.
О, сколько раз в юности я стоял на перроне Свердловского железнодорожного вокзала и смотрел га поезд Свердловск-Севастополь. И мечтал, что однажды… в далеком сказочном «никогда» я всё-таки уеду в этот загадочный город!
И вот теперь я садился и ехал таки к Черному морю в великий Краснодар, к дяде Гене! Он пообещал моей маме, что примет меня и поможет мне начать самостоятельную жизнь!
Так я в первый раз отправился к Машеньке и Дашеньке! Не догадываясь, но предчувствуя.
Словно мой мозг сумел прочесть тот фрагмент моего собственного генома, который мы называем Книгой Жизни, и где они обе уже конечно были отмечены Красным цветом моей крови.
Я ехал в Краснодар!!
К улице Красной!
К своим чёрным лебедям, к островам моего парка детства в сердце!
А впереди меня ждали фантастические парки моих детей!
Это и парк на стадионе «Труд» в Архангельске, и центральный парк с дубом в Херсоне, и парки имени Горького и Кузьминки в Москве, и Летний сад в Ленинграде, и парк Технологического института в Киеве, и потрясающий парк Кристера, и парк «Кинь грусть» в Киеве.
В самом центре Екатеринбурга если перейти мостик к Дендрарию сразу под ним есть выход подземного ручья из под городского Дендрария и впадение его в Исеть. Именно тут перед войной старатели вовсю мыли золото! В центре Екатеринбурга располагается золотоносная жила! Недаром одна из идей герба города была такая: «Золотой Узел»!
Я вырос непосредственно на этой самой жиле!
Именно в Дендрарии я усвоил от Роны, что не всё золото, что блестит, и что всё золото мира не стоит одной её улыбки.
Золотые парки моего сердца!
Волшебные парки моего детства!
Вы во мне как светлые маяки, как инерциальные системы отсчёта прекрасного, вечного, разумного и доброго.
И в какие бы температуры меня не швыряли вирусы и бактерии, какие бы боли не терзали моё тело, вы всегда были во мне и со мной, верные мои спутники, с которыми свела меня однажды моя великая святая Рона и моя волшебная великая мама.