Собачье дело

      Валентину Ковалеву  — тридцать семь, а на вид — пятьдесят, не меньше, потому что  любил выпить. Бывало, с друзьями  сутками гуляли напропалую.  Тридцать  семь лет — ни семьи,  за душой — ни копейки. В совхозе после армии работал. После перестройки  совхоза не стало. Гол, как сокол. Подрабатывает, где придется: кому дрова наколоть, в огороде землю вскопать, на покосе копны свозить . Никому нет отказа.

     Живет в стареньком родительском доме на берегу речки. Еще от родителей осталась кавказская овчарка Тарзан. Его гордость. Умная и грозная. Один ее вид заставляет леденеть от страха кого угодно. Валентин соорудил овчарке большую конуру, в которую и теленка можно было при желании разместить.

     Однажды зашел его навестить друг.  Степаном звать. Степан   — толстогубый парень сорока лет. «Губошлепом»  в деревне дразнили. Степан, хохмач,  каких свет не видывал. Такое мог отколоть, хоть стой, хоть падай...  На нем куртка ярко красного цвета.

   Зашел в ограду, смотрит, а Валентин стоит недалеко от собачей конуры,  лицо  белое, как бумага.
   Степан удивился.
  -Ты чего это? – спрашивает он Валентина. – На тебе лица нет!
   А тот молчит. Потом говорит:
  - От страха, Степа,  язык онемел.
  - Как это?
  - Тарзан хватанул!
  - Да ну? Не поверю. Мыслимое ли это дело, чтобы хозяина кусать?
  -Вот тебе и ну.  Я серьезно, -  а сам показывает на клок ваты из рукава фуфайки. Не стал больше ничего объяснять, поспешил к дому со словами:
       «Глупый я... Балбес…»
 
   Степан – за ним.
  — Ладно тебе, — сказал он — Успокойся. Живой, руки, ноги на месте— и  слава Богу.
  -Хотел  в миску каши добавить, а он клыками лязгнул, как гильотинными ножницами для резки металла, - усмехнулся Валентин. – Молча! Даже не рыкнул! Хорошо, вовремя отдернул руку. Отблагодарил, называется. Я намедни ему в конуре солому сменил.

  - Ой-ля-ля!   Получается, Валентин, он охраняет свою миску. Подумал, что заберешь кашу. Не доверяет.  Что за манера ? Овчарка твоя, что тот медведь Мог и руки лишиться…
  - Да, Степан, согласен. Тарзан  любой говяжий мосол играючи перекусывает.  На раз!
  — Стаканчик по такому поводу надо  пропустить, - предложил Степан.
  - Ты прав! – засуетился по кухне Валентин. – Только у меня самогон. Дешево и сердито.

   Выпили. Закусили груздями.
  - На душе захорошело, - крякнул Валентин.  Недели три назад, Степан, просыпаюсь, глядь, а Тарзана во дворе нет...
  - Как это нет? Он же на цепи…
  - Порвал цепь и тю –тю… Представляешь, мое состояние? Заглянул в баню, пригон, сарай, нет овчарки. Выбежал на улицу, стал его звать.  Бесполезно! Мозг лихорадочно работал в поисках выхода из положения.
 « Посадят, если нападет на кого или ребенка напугает», - думаю.
 «Остается одно, - принял решение, -надо срочно к участковому идти».

  Только подумал, смотрю, а Тарзан из-за баньки появился. Несется ко мне.
  «Ну, - думаю, - каюк мне, разорвет на части…», - сердце в пятки ушло.

   А Тарзан домчался до меня и стал о ногу тереться, схватил его за остаток цепи и  запер в баньке. Назавтра новую цепь купил.

  Выпили еще, разговор пошел дружнее. Вспомнили, как жилось при советской власти. Ругали перестройку.  Еще выпили.
  - Интересно, а подпустит меня Тарзан или нет к себе? – вдруг сказал Степан.
  — Ты что, чокнулся?  - усмехнулся Валентин. – Не подпустит, я больше чем уверен.
  - А если я, допустим, с говяжьей косточкой буду? Я же пограничником служил, приходилось с собаками вдоль полосы ходить.
  - Долго думал? – криво усмехнулся Валентин. - Меньше ври-то. Мне твоя жена сказала, что ты в  стройбате был.  Не понимаю таких: выпьют — и  начинают строить из себя!
    
  – Я вру?! Да ты что? Ладно, — махнул рукой  Степан, — это все пустые разговоры.   Давай еще по маленькой? — предложил, —  была не была!
  -  Нет  в холодильнике ничего.   У меня же не спиртзавод и не Сельпо, Степа.

  - Сейчас  вернусь, - тяжело приподнялся с лавки Степан. – Жди.
Ноги в руки – поковылял  со двора. Тарзан стал лаять ему во след.

  Тут заявилась соседка. Сергеевна.  Заявила, что, мол, за солью пришла.  Зыркнула глазами туда-сюда по дому.
  - Опять гуляете? - сказала с упреком и ушла. Валентин прилег на диван, прошло около часа.

   Забегает снова Сергеевна и кричит: - Беда, Валентин! Тарзан  твоего  дружка похоже сьел!
  - Как это сьел? Шутишь, Сергеевна?
  - Какие шутки?   Рука его около конуры валяется, - выпалила,  сама за сердце хватается.  -Он же в красной куртке был?
  -Да!

  Только   выскочил на крыльцо – глядь! –  действительно, из конуры человеческая рука торчит. Подбежал поближе,  рука зашевелилась, затем  показалась щевелюра вся в соломе.
  - Степан!! Ты ли?
  - Ась? А то кто же.
  - Как же так получилось, а? У меня чуть инфаркт не случился…
  - А так...  Обыкновенно, –   стал рассказывать:

  - Помню, что в сельпо купил бутылку Вермута. Иду, Валентин, к тебе, смотрю, навстречу Никифор идет. Крестный мой.  Он обрадовался. Закурили.
  - Ты, Степан, с магазина, что ли?» – спрашивает.
  - Да, -отвечаю.

   Он говорит: «А если я тебя пивом с воблой угощу – это как?»
   «Ну, если пивом, - согласился я, - не откажусь».

Зашли к нему в дом, пиво попили, а потом и мою бутылку Вермута опорожнили за разговором.

   - Интересно, а как, Степан, ты в конуре у Тарзана  оказался?  Как надумал-то?
   Дурак ты, Степан, ну, как есть дурак, зачем в сельпо поперся?
   — Нет, это ты виноват, — ответил  Степан, - видишь, что я уже «на бровях» и не остановил…

    В этот момент в ограде залаяла овчарка и в дом вошел Никифор.
   - Ты, родственник, зачем у меня из кладовки мясо утащил?
   - Какое еще мясо? – удивился Степан.
   - Соседка  видела, как ты от меня выходил, а в руках держал мясо. Почитай, килограммов пять баранины уволок. Мы так не договаривались! – Никифор загнул такой мат, что постеснялся бы любой. Степан сидел красный и помятый,  щурил  глаза и только повторял: «Спокойствие, спокойствие, товарищи!»

    У Валентина  глаза полезли на лоб.
 - Пошли попроведаем моего кавказца, —  сказал он. Овчарку привязал у баньки, посветил фонариком в конуру, а там действительно, остатки от пира, что устроил овчарке Степан.

   Валентин  Степана  подвел к калитке и выпроводил за ограду. Больше месяца они  потом не разговаривали после этой истории.