Участь часового. Сторож спит - служба идёт

У многих египетских стражников и привратников, нёсших службу во времена фараонов, было звание «глашатай суда», а это, как видно, значит, что в тех же Фивах палат для трибуналов было больше, чем врат (а точнее – храмовых порталов), у которых тоже стоял караул. Чин стражника был одним из самых завидных и почётных в глазах многих мелких служащих, не говоря уж о забитой черни. В знаменитой «Сатире на ремёсла» (поучении Ахтоя, сына Дуауэфа своему сыну Пиопи) об участи стражника не сказано ни одного дурного слова – он ведь тоже своего рода власть. Ткач, весь день не отходящий от станка, работающий, будто паук, не смеет выйти без его ведома на свет и отдаёт ему свой горький хлеб за глоток свежего воздуха!

И, тем не менее, визуальное искусство очень часто обращало людей, стоящих на посту, в объект едкой сатиры. У одних дверей стояли важные часовые или грозные надзиратели, а у других – лишь амбарные сторожа и портье, над которыми не грех и подтрунить. В этой связи уже не удивляет показанный то тут, то там на памятнике охранник-соня или обжора. Если верить папирусу Анастаси II, то в привратники охотно брали увечных, хромых. А почему бы и нет? Так можно было прослыть благодетелем. Быть может, в «хорошо поставленных домах» двери открывали швейцары-красавчики. Но всего удивительнее то, что привратник мог быть... слепым.

В одной из египетских притч знатная дама берёт в свой дом как любовника и, что самое главное, как швейцара, несчастного Правду, которому на суде выкололи глаза из-за клеветы его брата – Кривды. В реальной жизни статус привратника мог быть близок к положению мелкого чиновника. В селении общины царских мастеров, в Дейр эль-Медина, судя по платёжным ведомостям, привратники получали большую долю жалования, чем рабочие. Их пенсия также была выше. В их полномочия, кроме охраны складов, входил также и сбор налогов. В этом селении как нигде ещё в Египте обожали сатиру, чему порукой множество остраконов, похожих на лубки, порой очень рисковые.

Но, однако же, нерадивого сторожа можно было изображать вполне открыто, что и делалось. Гробница глашатая фараона Тутмоса III по имени Антеф (ТТ155) находится в фиванском некрополе Дра Абу эль-Нага. В её парадном зале одна из сцен изображает надзирателя с дубинкой и четырёх работников с кувшинами, которые явились в винный погребок и увидели там в стельку пьяного, сидящего в скорченном положении сторожа. Над всей этой комедией в лицах начертаны, будто в комиксе, диалоги. Так, один из рабочих неуверенно говорит, что сторож просто спит, а другой уже всё понял и замечает: «эге, да он пьян от вина!». От шума грешный виносос на минутку приходит в себя и испуганно восклицает: «я не сплю, я не сплю!».

Но как бы это ни было забавно, любопытно было бы знать, получил ли бы сторож-пьяница пятьдесят батогов как ткач, который не сумел за день выполнить свой «урок». В другом фиванском некрополе – Эль-Хоха, в гробнице главы храмовой канцелярии Неферхотепа (ТТ49, время правления Аменхотепа III) уже представлена другая житейская история. Дело происходит в царском саду во время шумной вечеринки. У ограды сада одна из дам, судя по систру в руке, музыкантша, лакомится сладким пивом из кувшинчика. Быть может, тишком пригубил и садовый сторож, у которого из-под носа двое шкодливых ребятишек утащили гроздь винограда со шпалеры. И ротозей, негодуя, грозит им розгой, да поздно. Так и слышится заливистый детский смех!

В гробнице могущественного временщика, соратника Эхнатона по имени Туту (Амарна) изображены битком набитые всякой всячиной склады, об охране которых слуги не больно-то пекутся. В большинстве случаев сторожа показаны клюющими носом, либо их вообще нет на рабочем месте! В гробнице другого крупного амарнского вельможи, позже ставшего даже фараоном – Айа (Эйе) был показан его роскошный дом в разрезе, в том числе и женская половина. В этих чертогах дамы проводят время в приятном досуге: играют на арфах и лютнях, едят, прихорашиваются. За дверьми этих покоев в самых разных вальяжных позах стоят мужчины. Из них одни болтают, другие уплетают что-то вкусное или просто дремлют.

Такое «безобразие» вполне допустимо лишь потому, что гарема в его классическом понимании не было в то время даже у египетского царя. Не было и евнухов. И развязное поведение всех этих мужчин у дверей указывает на то, что они скорее швейцары, чем стражники. Их задача, вероятно, состояла в том, чтобы докладывать о гостях и прогонять тех из них, кто явился непрошенным или с дурным намерением. Едва ли они «стерегли» находящихся внутри женщин, которые больше похожи на искусниц из музыкальной гильдии хенер, чем на жён Эйе, из которых мы знаем лишь одну – Тэйе (Тии). Даже если это действительно наложницы, не было обычая «запирать» их в тереме.

В сцене на стене гробницы Мерира, домоправителя царицы Нефертити, болтуны и бездельники на постах охраны резко контрастируют со снующими как муравьи водоносами. В гробнице амарнского жреца Панехси сторож и вовсе слеп – в его руке шест для ощупывания земли, совсем такой же, как у слепца, изображённого с мальчиком-поводырём в гробнице землемера Менны (Фивы). У привратников в руках вообще редко бывает показана палка. Жезл – это, по канону искусства, привилегия начальника. А сторож и даже стражник были как бы на промежуточном уровне между слугами и господами. В Новом музее Берлина хранится рельеф из Саккара с изображением шествия жрецов с дарами на церемонии погребения.

У врат, к которым оно приближается, едва стоит на ногах сторож: он всем весом навалился на косяк и дремлет, подложив под ухо руку вместо подушки. Для пущего смеха он показан в редком, необычном ракурсе – анфас, так что хорошо видно, что оба глаза у него сомкнуты. Он, наверное, уже десятый сон видит, а жрец с огромным букетом в одной руке, кажется, грозит этому «трутню» кулаком и ругает его по-богословски изысканно. И в наше время образ спящего охранника – неиссякаемый источник для юмористических сцен в любом искусстве. Это может быть и лёгкая шутка, и злая ирония, и жестокий сарказм. К потере бдительности и халатности древних египетских сторожей и караульных вряд ли толкал хронический недосып. У них ведь наверняка были вахты и они сменяли друг друга.

Вообще, их должность можно вполне считать синекурой, но на дежурстве темпераментных египтян закономерно одолевала смертельная скука, а то и мировая скорбь. Так что одни привратники норовили пригубить тайком хозяйское вино, другие – душевно похрапеть, а третьи и вовсе отлучались по своим важным делам. И подумаешь – если хватятся, чтобы не получить люлей можно и что-нибудь соврать. Но меру надо знать и помнить о злом Кривде, которого в конце истории ослепили так же, как Правду, и заставили дежурить у врат обиженного им брата. Первая причина популярности уморительных сюжетов с участием сторожей – это дань чувству юмора. Не будем забывать, что гробница древнего египтянина представляла собою чаяния на райское блаженство для души умершего.

Траур и оплакивание были лишь прелюдией к церемонии погребения, которая завершалась грандиозной тризной. Вторая же причина замешана на религиозном символизме. Такие сцены обрели актуальность в эпоху Нового царства с введением в погребальную практику так называемой Книги мёртвых. Её виньетки изображали химер, стерегущих врата загробного мира. А потом появилась и Книга врат. В последней тема потусторонней стражи раскрыта наиболее полно. Главы 144 – 147 называют имена трёх привратников для каждого портала, из них один главный, а двое – его подручные. Для каждой троицы стражников есть свой пароль. Тот, кто не знает его, не может назвать имена демонов – обречён на гибель. Врата иного мира упоминаются ещё в Текстах пирамид, но в то время учение о них ещё не было столь развито.

В числе демонов-стражников есть, между прочим, те, кто носит имя Шепи («Слепой»). Но, надо думать, слух у них обострён, нюх чуткий и шутки с ними плохи. Так что ритуал нужно выполнять неукоснительно. В повседневной земной жизни человек тоже сталкивался с привратниками и превратностями всех мастей. И, вероятно, забавные сценки должны были уравновешивать жуткие картины будущих загробных мытарств. Самый свирепый стражник в сравнении с инфернальными химерами был пигмеем. С ним, в конце концов, ещё хоть как-то можно было договориться. Что уж говорить об обычных служках при дверях, подчас хромых или слепых, или сторожах при закромах или садовой калитке, в которых, очевидно, видели своего рода пародию на всемогущих и бессмертных часовых.

Источники:

Эль-Сайяд Э. (преподаватель кафедры истории и археологии факультета искусств Александрийского университета, Египет). Ленивые, сонные и слепые привратники в древнеегипетском искусстве. Египетский журнал археологических и реставрационных исследований "EJARS". Том 4, Выпуск 1, декабрь - 2014: стр: 119-128/El-Sayyad E. (Lecturer History & Archaeology dept. Faculty of Arts. Alexandria Univ., Egypt). Lazy, sleepy and blind doorkeepers in ancient Egyptian art. Egyptian Journal of Archaeological and Restoration Studies "EJARS". Volume 4, Issue 1, December - 2014: pp: 119-128

Мелющук В.В. Московская государственная консерватория им. П.И.Чайковского (МГК), Москва, Россия Танцевальное искусство Древнего Египта: антология танцев, зародившихся до середины периода Древнего царства (2686—2181 гг. до н.э.)