Человек. Из работы Милетские постулаты, 1994

Он не подчиняется схемам извне: непредсказуем; мы во многом «вычисляем» его возможное поведение, ответы, но он нас удивляет всегда. Человек сам прокладывает свою перспективу, исходя из личностных сознательных побуждений, внося и осознавая не только реальность её оценки (не только собою, но и другими), но  и комедийность или даже трагедийность. Человек есть результат взаимодействия с действительностью, результат явный, очевидный, заметный.
Действительность диктует нам условия или вытекающие из наших взглядов на вещи, или несогласующиеся с нашей же инерцией мысли, но всегда условия мы соотносим с тем, что нам известно, что нам советуют, соотносим со своей совестью.
Человек есть результат многих себе подобных, есть всегда ответ от всех (от многих других). Даже эгоизм кого-то конкретного имеет явные родимые пятна. Потому конкретный человек есть выражение и во многом некоего общества. Потому в поведении, во взглядах, уже в мыслях у нас живет человечество. Человеческое — от общего к частному, от абстрактного (?) к конкретному.
И всегда — выбор: действий, мыслей (?), выбор осознанный. Это и ожидание свободы выбора — через всю жизнь, даже через жизнь поколений. Человек есть пространство свободы — трудное и противоречивое при соприкосновении с действительностью, и легкое, мгновенное в мыслях; это непременное переустройство действительности. Личностное (и не всегда сознательное) побуждение — это давление, уже давление на окружающий мир; господствующие идеи — колоссальные силы, и, как теперь знаем, планетарные силы.
Человек связывает время: и время мечется в нашем внутреннем мире, провоцируя на действия. А мы живем логикой предшествующего шага — потому что одни разобщены в нашем обществе, другие — объединены ложной идеей... Мы забываем груз памяти, поразительный при сопоставлении отдаленных событий, но рано или поздно и человека, и общество в целом начинают сопоставлять; в прозрении и страдании этом есть какое-то наслаждение — гибельное? Сопоставляем мы свой быт в разные времена, сопоставляем богатства природы, сопоставляем богатство души человеческой, так странно глубоко и необратимо отвечающей за изменения вокруг и в нас, и в природе...
Человек — обладатель всех возвышенных и низменных характеристик, которые он сам же и выдумал. Человек — творец, хотя господствующие в обществе представления унижают, разрушают личность. Человек — продукт общества, несмотря на то, что именно общество и рождает творца, и убивает его.
Человек гениален с детства (в детстве). Его гений (дух) пробуждается ответами взрослых? или дух незаметно "блокируется" ими?
Почему исчезают ответы в юношеские и взрослые годы? Не потому ли, что действительные ценности в человеческих отношениях становятся неопределенными, неестественными или откровенно циничными?

     Чувства

Организм наш пронизан земными силами. Чувства наши — от земли. Чувства — природная сила, та же стихия. Чувства даны нам; как наше Я «громоздится» на их направлениях, как живет ими? Предполагают ли чувства уже самоорганизацию той основы, на которой они и возникают? Как далеко упорядочивается основа, между прочим, «сохраняя» чувства как земное условие?
И великое условие.
Во многом мы руководствуемся им: мы даже не принимаем полностью расчеты разума, не умеем или не хотим проанализировать до конца ту или иную ситуацию. Ослепляют чувства, преподнося момент, следуя за настоящим, и забываемся мы в чем-то неглубоком, возвращаясь в мыслях к одному и тому же. Ведь чувства — всегда начало, а начало таинственно и непонятно, начало — единственно для нас.
Одни чувства в нашей жизни — уродство, но такое же уродство — их игнорирование; а мера неимоверно трудна. Мера — глубинный, родовой, всеобщий признак. В каждом из нас эта мера бесконечно своеобразна и приблизительна. Снимаем мы информацию с чувств своих для себя, и тут же буквально заслоняем ее домыслами, и живем-то по сути в мире придуманном, живем в какой-то копии, слабой и неверной...
А чувства, действительно, велики: чувство видимого пространства, чувство прикосновения, чувство вообще расстояния, ориентации; богатство мира пронзает нас, приглашая наше Я осознать его...
Полно ли входит настоящее в нас, с ветром светлым над пасмурной землей, зеленым шумом, или сейчас жарким солнцем, свободным и голубым небом?
Самосохранение нашей животной и человеческой целостности какие запреты накладывает на чувства? Мы купаемся в своих ощущениях, но держа голову, между прочим, поверх всего, отфильтровывая «ненужную» информацию. Какая нужна нам? какая не нужна?
Самосохранение тоже уже дано нам. Дано все — весь мир, включая нас, в свернутой и преобразовывающейся действительности. И явления в ней — бесконечные «матрешки», скрывающие в себе и прошлое, и будущее, скрывающие в себе все напряжение.
Что чувства скрывают наши? как прочесть их? Может быть, прочесть чувства это то же, что и прочесть окружающий мир? Не будем ли мы находить, познавая себя, странные параллели?
А чувствуем мы гораздо больше, чем знаем, чем можем объяснить: даже тогда, когда нет новой информации, все, что в нас — живет едва ли не самостоятельной жизнью, все, что в нас — в странном круговороте, медленном или мгновенном, и подступают к осознанию давние или ближние предчувствия...
Тщетно стараемся мы представить их в виде ясных конструкций, соотнося с действительностью. Что это? Да и в сновидениях, иносказательных, сюжетных, все те же предчувствия...
Что сопровождает нас?

     Ум

Это всего лишь способность к сравнению, способность оценивать события и явления, способность к выбору (!). Ум это способность находить абстрактное в конкретном.
Но ум и некое отчуждение от природного, уже самостоятельное, и уже защита от возврата к низменному, косному, есть условие нашего осознания, рывками вбирающего
порции действительности.               
...потому связывает время именно ум, и странно нам, тяжело, иногда невыносимо тяжело — сопоставлять, осознавать преходящее. Мгновения останавливаются только в нашем сознании — полно, со всем богатством своих связей с другими мгновениями... Что значит — пережить их?
Ум нам — много, так же как и чувства, и действительно, иногда ум словно кара нам, но мы постоянно забываем, что сами мы в значении своем нечто большее, возвышеннее, чем сиюминутно (?) думаем о себе, и потому ни чувства, ни ум нам не судьи. Судья нам — совесть, сознание, то есть, уже сплав наших способностей с единственной действительностью.
Ум «поставляет» сознанию все исходные данные для поведения, так же как и чувства; ум это и прежний опыт — знания и границы знания — вера. Границы причудливы; они неправдоподобно близки и фантастически далеки — неуловимы, и мы не знаем, что более в них — веры или просто здравого смысла. По существу, это наше мировоззрение, мироотношение.
Ум «вторичен», но и определяет во многом чувства, дисциплинирует, уже во многом определяет и поведение.
Иные из нас обременены знаниями, которые уже само¬произвольно, естественно передаются кому-либо, иные переполнены верой, и вера та воспламеняет остальных, — примеров всему этому не счесть; ум — резкая характеристика людей, уже вопреки природному — низменному.
Но не ум выстраивает особое пространство — пространство нравственности, в основе которой — свобода и права личности, в основе которой нормы поведения людей, направленные не только на самосохранение человеческое, но и на развитие его. Пространство это выстраивает совесть, сознание. Не может развитие миновать этой, осознанной, по крайней мере, частью общества, ориентации на суверенитет личности, ибо ум — только личностная, индивидуальная особенность, а личность может состояться только среди других: вопросы личности должны быть с ответами.
А мы в своей индивидуальной жизни настолько органично учитываем непосредственное окружение свое, что забываем какие-то основы, которые, впрочем, трудно и выразить. И запутываемся вконец между чувствами своими, знанием и верой, да и особенно не разграничивая их.
Все едино для нас, для нормальной жизни.

     «Смысл жизни»

Он в реализации своего Я — не похожего ни на что на свете своего видения мира; часто осознание этого видения и не наступает — человек «забывается» в конкретных делах. Однако, если человек и живет просто по течению, все равно реализуется какая-то сторона его мироотношения, а может быть, и все.
Анализ того, что хочет в жизни сам человек, рискует быть мелким, и чаще всего, действительно, представляет собою "самокопание". Человек, занимающийся подобным самоанализом, часто нелеп, живет невпопад, а в лучшем случае — чудак. Люди непосредственные — не задумываются о смысле, проживают ситуации полно (единственное условие рас¬крыть свои способности).
И все-таки, вопрос о смысле жизни проступает — и неоднократно; как даем ответы мы на него? останавливаясь извиняющими объяснениями — неглубокими, чуть ли не первыми попавшимися?
Он естественен, смысл жизни, но и болезненен, да он, в сущности, неуловим — неосуществим даже теоретически. Ну что такое — реализовать свое Я? Я, которое непонятной природы, Я, которое не только в нашем бесконечно свободном внутреннем мире, но уже и отталкивающееся от мира реального (ведь Я имеет Начало постоянное. Какое оно?)
Смысл жизни это твоя познанная, а лучше — осознанная необходимость. И когда осознаешь ты твое предназначение — не долг ли руководит твоими действиями и мыслями? Служение своему предназначению, в сущности, своему долгу — не подлинная ли свобода твоя? Ты ведь выбрал и теперь лишь реализуешь свой выбор?
Иные и не задумываются о «смысле жизни», но посторонний наблюдатель раскрыл бы его, а иные болезненно ведут его поиск, каждый раз «проходя» мимо него: нашел бы наблюдатель эту точку опоры для сомневающегося?
А человек многомерен: характер его конкретной неповторимой жизни может быть разным не только при разных внешних обстоятельствах, но и при неодинаковом внутреннем состоянии, а та нить, которая связывает его «состояния» и ускользает из памяти, и является вновь — может ли быть нашим смыслом жизни?
Человек — явление. Следовательно, как явление, он имеет что-то Начальное, связующее с иным (и) явлением (ями), он имеет что-то немногое — важное, закамуфлированное тысячи раз, которое, в сущности, управляет его жизнью. Это внутреннее, спрятанное, иногда выступает на «поверхность» , и тогда мы говорим о судьбе человека — его линии среди людей.
А она, эта судьба, в свернутом, и часто неосознанном виде давным-давно в нас самих.
Что это?