Таксист

       В последнее время вошло в моду называть революции романтическими именами. Типа, "революция роз" в Грузии, "революция тюльпанов" в Киргизии и так далее. Честно говоря, не знаю почему, ведь народу после этого жить становится только хуже. Уж лучше назвали бы эти мероприятия "революцией лохов" или "разводом лопухов". Апрельская революция в Армении была, естественно, из этого же разряда. Один из моих приятелей, шутник по натуре, как-то сообщил мне, что раз уж пашина - это сорт колбасы, то возглавивший революцию Николя Воваевич Пашинян - это по натуре Колбаскин, и, стало быть, революция имеет все основания быть названной "колбасной". Вообще, мнения народа по поводу тех событий радикально разошлись. Более мудрая часть общества утверждала, что лучше старая алчная жаба, знающая все ходы и выходы, чем молодой неоперившийся птенец, выпестованный там, за бугром. Что время нынче темное, страшное и что коней на переправе не меняют. Но молодежь, а также часть старшего поколения, сильно обиженная алчностью жабы али хомяка, прыткого велеречивого Колбаскина поддержали. И своего добились. Все улицы в тот апрельский вечер были перекрыты, и, как пел Высоцкий, "метро закрыто, в таксе не содют". Метро действительно было закрыто, а вот такси работали, проезжая по тем улочкам, которые оставались неперекрытыми.
- Вам куда?
- До Канакера довезешь?
- Садитесь. Довезу. Даже если улицы будут закрыты, я найду объездные пути. Другой может и не нашел бы, но я - коренной ереванец в четвертом поколении и город знаю, как свои пять пальцев.
Внешность у бомбилы была впечатляющей: несоразмерно крупная голова с львиной гривой черных, с проседью волос, высокий лоб мыслителя и маленькие, злые глазки, из которых левый глаз косил, отчего лицо приобретало особенно зловещее выражение.
- Да вы художник! - я попросту не смог удержаться от комментариев по поводу его внешности.
- Оно так и есть. Самвел. Мое имя Самвел. Вартанян. Может слышали?
Из современных армянских художников я никого не знал, а потому неопределенно покачал головой, что было воспринято таксистом совершенно правильно.
- Ну, нет так нет. И то. Живописью на жизнь не заработаешь. Даже если бы великий Рембрандт выставил свои шедевры на нашем вернисаже, больше ста долларов ему бы не дали. Да и то ему пришлось бы долго торговаться. Не ценят у нас искусство. Музыканты, писатели, художники - все побираются. Или уезжают туда, где их ценят. Такой вот у нас народ.
Тут в голове у горе-художника что-то щелкнуло.
- Не ценит, нет. А почему, а? Не знаете?
Естественно, мы не знали.
- А потому, что эта подлая власть довела людей то такого состояния, что каждый человек, каждая семья попросту выживают. И людям сейчас не до искусства. Не до жиру, быть бы живу. И пожалуйста. Я - известный художник, между прочим, член Союза художников Армении, вынужден день и ночь водить машину, а не рисовать. А какой-то музыкант вынужден разносить пиццу, вместо того, чтобы петь на сцене Оперы. А эти мерзавцы знай себе нас обирают, как липку. Каждый день добавляя себе в закрома все новые и новые доллары. Но ничего, терпение у народа лопнуло и этим подлецам мало не покажется.
Поскольку мы не поддакивали, таксист насторожился.
- А вы что, эту власть поддерживаете?
- Нет, не поддерживаю, но и этого господина видеть во главе государства не хочу.
- А чем это Пашинян вам не угодил? Может, тем что хочет навести порядок?
Хотя высказывание было обидным, мы промолчали.
Таксист настаивал.
- Нет, ответьте, чем же, а?
Тут уж я не выдержал.
- Молодой человек, не надо говорить о том, что будет. Вы же не знаете, как этот Колбаскин, простите, Пашинян будет руководить. Да, положим, он честный человек, но в виде примера, так сказать, для наглядности, я вам задам вам вопрос. У вас есть два человека. Один честный, но является специалистом по филологии, другой - злостный коррупционер, но математику знает. И вот вам дали задание вычислить тройной интеграл. Кому вы доверили бы выполнение? Молчите? А вы что, думаете, что руководить страной гораздо легче, чем щелкать интегралы?
Как говаривал незабвенный Салтыков-Щедрин: "Понимать не понимаю, но ответить могу". Сверкнув косым глазом, таксист взвился.
- Да, филолог задачу решить не сможет. Но что мешает ему нанять нужных людей? Поймите, наконец, нам, армянам надо избавляться от взяточников. От коррупционеров, от кумовства. Надо, чтоб страной руководили честные люди.
Таксист разгорячился и всю дорогу себя накручивал.
- Я не знаю, кто вы, но видно, что вы не за Пашиняна. Не за честность. За старых подлых людей...
- Поймите, я не за старую власть, но и Пашиняна не хочу в премьеры.
Слава богу, мы доехали. На счетчике вырисовывалась цифра 2100 драмов. Тем не менее я поинтересовался у водилы итоговой суммой и был весьма удивлен, когда сей поборник справедливости объявил.
- С вас четыре тысячи.
- Дружок, но на счетчике-то два с чем-то.
- Никто другой вас сюда бы не довез. И если б я вез вас по обычным дорогам мы бы еще на полдороге бы застряли.
С таксистом спорить себе дороже.
- Получи. И желаю тебе при новой власти заняться любимым делом.
- Это чем же?
- Ну как, ты ж художник. Вот и рисуй Пашиняна в разных ракурсах и жанрах. На природе, на море и на лихом коне.
Прошло более трех лет. За это время Колбаскин с успехом развалил страну, умудрился с треском проиграть войну с соседом, положив на алтарь жизни несколько тысяч молодых ребят, потерять больше половины Карабаха и капитулировать, приняв позорные требования турок. И вот, мы с женой вновь в родном городе. На этот раз маршрут наш лежал совсем в другом направлении, однако таксист нам попался тот же. Все с той же крупной головой и зловещим глазом, однако волосы у бедолаги полностью поседели и частично выпали.
- Вам куда?
- К вокзалу.
Мы благоразумно молчали. Молчал и водила. Но только лишь первую четверть пути. Зато потом его понесло. Таксист ругал руководство республики и в частности Пашиняна за трусость, за некомпетентность, за популизм и еще черт знает за что. За то, что при нем экономика рухнула, за то, что тот не смог подготовиться к войне, за то, что на войне "этот трус растерялся и не смог нормально руководить" и за с десяток других прегрешений.
- Нет в Армении ни одной семьи, которой бы эта война не коснулась, - с горечью говорил таксист, - у нас в семье погиб мой племянник, а сын двоюродной сестры вернулся инвалидом, без руки.
- А ведь люди сами его выбрали, не так ли? - вмешались жена, - и выходит ошиблись. Даже больше. Даже после поражения в войне люди снова его переизбрали. Что скажете?
- Скажу, что люди сошли с ума, вот что. Я с самого начала был против, да, против того, чтобы такие вот популисты дорвались до власти. Разве не ясно было, что добром это не кончится? Разве не ясно было, что безграмотные люди управлять странй не могут?
В таком духе гривастый таксист талдычил всю дорогу.
Счетчик высветил цифру 1600 драмов.
- Сколько с нас?
- Три тысячи.
Спорить я не стал. Было жалко дурака-таксиста, поддавшегося общему настрою, а потом также быстро разочаровавшегося. И как тут было не вспомнить мудрые библейские слова: "Не сотвори себе кумира".
- Получите, мой бедный друг. Художник, член Союза. Вы, видимо, самый лучший художник из всех ереванских таксистов и самый лучший таксист из всех ереванских художников. Но вы - самое слабое звено. Привет Киселевой. Прощайте.