Я помню, шел дождь...

               
   Зимовать в деревне оставалось всего три человека. Баба Зина, Аннушка и дед Матвей. Чтобы не тратить лишние дрова, Аннушка переезжала на все три зимних месяца к бабе Зине. Дед Матвей приходил к ним на чай с вареньем, на блины, да на пироги. Когда было совсем скучно, играли на троих в лото и в домино. Зимние вечера длинные. Но чаще просто сидели и разговаривали. Любили вспоминать далекое детство. Деду Матвею недавно стукнуло восемьдесят лет. Баба Зина и Аннушка были на три года моложе. Но на память никто из них пока не жаловался.
   - Я помню, - рассказывала баба Зина, - у нас в детстве была корова и всегда, а особенно во время длинного Великого поста, очень хотелось молока. Молоко стояло в холодных сенях в больших бидонах и просто в ведрах и от мороза превращалось в лед. Я иду, бывало, мимо этих ведер, да и проведу незаметно пальчиком по замерзшей верхушке, а потом этот палец облизываю. На верхушке в бидонах и ведрах намерзала шапка жирных сливок, и мне казалось, что ничего вкуснее этих сливок нет. Мама заметит и только головой покачает. Бог все видит, говорила она мне, и было очень, очень стыдно.
   - А я помню, мне было лет пять или шесть, когда умерла мама, - рассказывал дед Матвей. – Ее положили на широкую лавочку прямо в доме, и к нам приходил батюшка. Он гладил меня по голове и что-то говорил. Утешал, видно. Потом привезли гроб, переложили в него маму и повезли в санях на кладбище. Я помню, была зима…
   Зимой в деревне часто отключали электричество и дед Матвей, Аннушка и баба Зина сидели впотьмах. Выручала печка. И тепло от нее и светло.
   Гостей зимой в деревне не дождешься. Если только в новогоднюю ночь внуки и правнуки деда Матвея, Аннушки и бабы Зины нагрянут, постреляют из своих пулялок, перепугают всю живность в округе и разъедутся.
   Зато летом гостей в каждом доме видимо невидимо. Рядом озеро, сосновый бор, грибов и ягод хоть косой коси. А воздух аж звенит от чистоты. Благодать. Дед Матвей насчитал однажды три сотни человек на два десятка домов. Двери в домах никто летом не закрывал, и ребятня стайками носилась из одного дома в другой.
   Баба Зина и Аннушка не отходили от плиты и от печки. Гости съедали все под чистую Деревенская еда всем нравилась. Привозили гости и свои городские гостинцы, но кому нужна эта отрава ? Баба Зина попробовала один раз их хваленые маслины. Гоняла, гоняла во рту скользкий шарик, а потом незаметно выплюнула. Проглотить так и не решилась.
   У деда Матвея было три сына, семь внуков и два правнука. У Аннушки дочь, два внука и внучка Машенька. У бабы Зины сын, две дочери, шесть внуков и четыре правнука.
   Вечером городских никак не уложишь, а утром не разбудишь. Все у них, по мнению деревенских, шиворот навыворот. И яблоки они трескают еще до яблочного Спаса, и постов никаких не соблюдают, и ходят по улице полуголые, в чем мать родила. А уж игрушки у детей просто страсть смотреть. Все монстры какие-то, ведьмы, да колдуньи. Бабе Зине очень хотелось собрать всю эту нечисть, да выбросить, но она не рискнула. Обидятся еще. Она только незаметно их перекрестила. Хоть дети, внуки и правнуки все крещеные и то, слава Богу. Баба Зина вздохнула.
   К Успению Пресвятой Богородицы большинство гостей из деревни уезжает. Скоро первое сентября. Детей надо в школу собирать. Баба Зина и Аннушка замешивали еще, по инерции, побольше теста на пироги да на ватрушки. А к Рождеству Пресвятой Богородицы уезжали уже все.
   Зимовать в деревне оставались только три человека. Дед Матвей, баба Зина и Аннушка. Чтобы не тратить лишние дрова, дед Матвей переехал жить в эту зиму к бабе Зине и Аннушке. Долгие зимние вечера коротали втроем за разговорами. Чаще всего вспоминали детство, родителей.
   - Я помню, - рассказывала Аннушка, - к нам в магазин привезли однажды разноцветные рулоны ситца. Большая в то время редкость. Все женщины переполошились. Я прибежала домой. Мамы нет, а отец на огороде копает. Я к нему. Прошу у него денег на отрез для платья. Он молча достает узелок с деньгами и дает мне. Уж я летела в магазин как на крыльях.
   - А я помню, как отец меня маленькую вверх подбрасывал, а потом ловил, - рассказывала баба Зина. – Я визжала одновременно и от страха, а вдруг он меня не поймает и я упаду, и от радости. Мне казалось, что я могу достать до самого неба.
   Умер отец у нас очень рано. Я только, только во второй класс перешла. Хоронили его осенью. Я помню, шел дождь…