Крайний справа - это я...

               
   Балашов Георгий Петрович, чиновник Российского масштаба, поспешно убегал из Москвы на своем служебном автомобиле. Георгий Петрович задумал свой побег давно, но все как-то не решался, смелости не хватало. А сегодня как будто кто-то толкнул его прямо в сердце. Георгий Петрович подписал с утра все неотложные бумаги и предупредил секретаря, что его не будет до завтрашнего утра.
   Почему-то Георгию Петровичу представлялось, что в городе его детства, в котором он не был почти сорок лет, его ждут. Сколько раз он проносился по Ярославскому шоссе на своей служебной машине с мигалкой, сколько раз его взгляд выхватывал тот незаметный поворот в сторону его детства. Если ехать из Москвы - направо, а если ехать в Москву - налево. Но еще ни разу за сорок лет Георгий Петрович с центральной трассы так и не свернул...
   Доехали быстро. Георгий Петрович попросил своего водителя Володю ждать его у вокзала к вечеру и припарковать машину как-нибудь незаметно, чтобы не вызвать переполох у местных чиновников своим неожиданным приездом. Им ведь не объяснишь, что Георгий Петрович приехал в свой родной город ни как очень высокое начальство, а как Жорка Балашов, который прожил в этом городе почти семнадцать лет. В самом конце десятого класса перед выпускными экзаменами Жоркиного отца срочно перевели на высокую должность в Москву. И один последний школьный месяц Жорка учился в московской школе. Он даже одноклассников своих совсем не запомнил. Ни по имени, ни в лицо.
   А вот все, что было в его родном городе - Жорка помнил всю свою жизнь. Вот горка, с которой они катались зимой до одурения. Одежда после этого катания от снега и льда стояла колом, и маме приходилось ее сначала размораживать, а потом уж сушить. Вот футбольное поле, на котором они с друзьями все лето играли в мяч. Вон там за прудом их дом барачного типа, там и сейчас живут люди, а на веревках болтаются большие женские панталоны и детские ползунки. А вот пруд, в который они ныряли с разбега на своих велосипедах. Младший Жоркин брат сделал однажды себе самодельную маску с трубкой, чтобы дышать под водой. А для трубки он отрезал шланг от маминой стиральной машинки. Отец тогда единственный раз в жизни отстегал этим шлангом Жорку, но Жорка стерпел и младшего брата не выдал.
   Около пруда был маленький домик с палисадником. В домике жила любимая Жоркина учительница литературы Валентина Антоновна, а в палисаднике у нее росла самая красивая во всем городе сирень. Вся школа бегала искать на этой сирени цветочки с четырьмя лепестками, чтобы съесть их на счастье.
   Балашов постучался в калитку.
   - А Валентина Антоновна здесь больше не живет, - ответила приветливая молодая женщина. - Она умерла два года назад. Но Вы проходите. Вы, наверное, ее бывший ученик ? К нам часто после смерти Валентины Антоновны приходят ее ученики. Мы всем, как и она, рады. После нее остались целые стеллажи с книгами и мы с мужем решили отдавать эти книги ее бывшим ученикам, как память о Валентине Антоновне. Вы пока выбирайте, а я чайник согрею. Будем пить чай с баранками, а баранки у нас как у Антона Павловича Чехова с мурашками. Так Чехов всегда называл баранки с маком. Это нам еще в школе Валентина Антоновна рассказывала.  Я ведь тоже у нее училась. Меня Марина зовут. А Вас я совсем не помню. Вы, наверное, из ранних ее выпусков ?
   - Из очень ранних, - подтвердил Балашов.
   Георгий Петрович взял со стеллажа первую попавшуюся под руку книгу не глядя.
   - Валентина Антоновна любила в своих книгах подчеркивать то, что ей особенно понравилось. Ее с нами нет, а я открою книгу и вижу, как будто она мне говорит - обрати вот на это внимание...

   По дороге к школе Балашов задержался около клуба. Во времена детства Жорки Балашова на этом месте стоял деревянный клуб, а этот построили уже позже. Балашов хорошо помнит директора того старого деревянного клуба. Его звали Роман Францевич. У него почему-то не было одной ноги, но была очень добрая душа, и он часто пускал ребят на фильмы без всяких денег. И фильмы те Жорка Балашов хорошо помнит - индийские, про любовь, про добро и про зло. И добро в тех фильмах всегда побеждало зло. Жорка был тогда абсолютно уверен, что и в жизни все именно так, как в кино...
   Георгий Петрович присел на скамейку перед клубом и достал книгу, которую взял наугад на память о Валентине Антоновне. “Доктор Живаго”, Борис Пастернак. Надо же, подумал он, его первую любовь,  как и героиню книги, звали Лара, Лариса. Она училась в параллельном классе и они любили друг друга глазами. Он смотрел на всех переменах на нее с одного конца школьного коридора, а она на него с другого. Признаваться в своих чувствах словами в то время было не принято. Все понятно и без всяких слов. Вся школа и так знала, что Жорка любит Ларису, а Лариса Жорку. Балашов открыл книгу наугад. На пятьдесят второй странице Валентина Антоновна подчеркнула несколько строк : “...иногда для того, чтобы вынести жизнь, требовалось, чтобы она шла в сопровождении некоторой внутренней музыки. Такую музыку нельзя было сочинять для каждого раза самой. Этой музыкой было слово Божие о жизни, и плакать над ним Лара ходила в церковь”. Интересно, подумал Балашов, куда ветер судьбы унес его Ларису ? Или, может быть, она так и живет в родном городе ?
   Храм во времена детства Жорки Балашова был наглухо закрыт тяжелыми железными дверями. Жорка с друзьями знал одно место, где железные двери не очень плотно прижимались друг к другу и заглядывали через эту щель внутрь. Внутри храма всегда было темно и таинственно. Тишину нарушало лишь воркование голубей. Так Балашов и запомнил с самого детства : церковь это там, где всегда воркуют голуби... Сегодня Балашов уже проходил мимо восстановленного храма с золотыми куполами и колокольней, но заходить внутрь не стал. Восстановленный храм не из его детства...
   Балашов второй раз открыл книгу наугад. Сто пятьдесят седьмая страница. “Над городом, как полоумные, быстро неслись тучи, словно спасаясь от погони,” - подчеркнула на этой странице Валентина Антоновна. Балашов расхохотался, захлопнул книгу и пошел по направлению к школе.
   Наверное, подумал он, придется долго объяснять охраннику, кто он такой и зачем пришел. Но охраны никакой не было. Занятия закончились,  и уборщица домывала кафельный пол на первом этаже. Балашов отметил про себя, что кафельная плитка на полу из его детства, он узнал ее по рисунку.
   Георгий Петрович пошел на звуки голосов и оказался в учительской.
   - Какие гости ! - услышал он. - Жора Балашов. Ну, здравствуй. Молодец, что не забыл про нас.
   Скорее по голосу, чем по лицу, Георгий Петрович узнал бывшую директрису своей школы Раису Федоровну. В молодости у Раисы Федоровны была очень стройная фигура и Жорка с друзьями называли ее между собой “статуэтка”. Но характер у этой статуэтки был железный.
   Раиса Федоровна стояла сейчас перед Жоркой, опираясь на палку.
   - Сколько лет прошло, - сказала она. - У меня вон уже даже третья нога появилась за это время, - Раиса Федоровна кивнула на палку. - Как хорошо, Жора, что ты приехал. А мы к юбилею школы готовимся, фотографии вот собираем. Школе скоро пятьдесят лет. Мы всех обязательно пригласим, ты только оставь свои координаты. Я давно уже не работаю, а прихожу, чтобы помочь молодым учителям восстановить историю нашей школы. Многих учителей мы уже похоронили.
   - Про Валентину Антоновну я уже знаю, - сказал Балашов. - А моя первая учительница Зинаида Петровна жива ?
   - Да что ты ? Уже лет десять как умерла. И Валентина Варфоломеевна и  Людмила Григорьевна.
   Балашов рассматривал разложенные на столе фотографии учителей и учеников.
   - А вот и ваш класс, - Раиса Федоровна подала Балашову старую фотографию.
   - Да, - подтвердил он, - это мы в девятом классе. Крайний справа - это я.
   Раиса Федоровна внимательно посмотрела на Балашова, а потом на его школьную фотографию.
  - Знаешь, что я хочу тебе сказать, Жорик, - сказала Раиса Федоровна. - Детство человека сильнее всей остальной жизни. Я это и по себе знаю, а сейчас вижу по твоим глазам...

   Балашов уезжал из родного города уже в сумерках. На самом выезде стояла знакомая ему с детства липа с тремя толстыми стволами, расходящимися в разные стороны в виде лепестков  цветка. Каких только чудес природы Балашов в своей жизни не повидал, в каких только странах не побывал, но все заморские диковины как-то быстро забывались, а вот эту трехствольную липу в виде цветка он помнит всю свою жизнь. Видно права Раиса Федоровна. Детство человека сильнее всей остальной жизни...