Дети войны глава 3

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
                1

Моя новая жизнь в Свердловске опять же началась с приключения. Приехали мы всей дружной компанией из одного класса – Шура Димухаметова, Шура Сивинцева, Ира Воронова, Надя Муковоз и Люда Рыбаченко. Все набрали проходные баллы, но на разные факультеты и специальности. Такой у нас был большой выбор при поступлении. Все счастливые и довольные. Я впервые была в Свердловске, хотя много о городе знала от мамы, и про оперу в том числе. До этого я была только с экскурсией в городе Молотове, нашем областном центре, мне он не понравился, а то я бы могла после первого места на математической олимпиаде поступить на математический факультет без экзаменов.
Нас сразу временно разместили в студенческое общежитие, студенты были на каникулах. На следующий день утром все поспешили в фойе УПИ, где вывешивали предварительные списки зачисленных абитуриентов.
Просматривая списки по своей специальности, я себя не нашла, хотя остальные сдававшие со мной и набравшие более низкие баллы там были обозначены, как поступившие. Я даже огорчиться не успела, так я была возмущена вопиющей несправедливостью.
Кто это так со мной поступил!? Подруга моя Шура Сивинцева возмутилась вместе со мной, и вместе со мной тут же ринулась к кабинету ректора УПИ, в качестве группы поддержки.
Какие же мы молодые были бесстрашные, уверенные в торжество справедливости, независимо от чинов и кабинетов; (сейчас просто завидно, при все демократии, много не добьешься у начальства).
Спокойно выслушав претензии, ректор позвонил в приемную комиссию, уточнил, что мои документы не пришли с почтой. Я настаивала с полной убежденностью, что дело комиссии запросить по телефону все мои данные и на основании набранного мной высшего балла, зачислить меня в студенты.  Вот так, не больше, не меньше. Смелая? Нахальная? Нет, такой я не была никогда. Просто знала, что умнее других и должна учиться сейчас, не пропуская год.
Ректор сказал, как в кино:-
- Приходите завтра.
На следующий день в том же составе – я и Шура явились к ректору. Ректор нам как бы отчитался: - данные проверили по телефону в комиссии в Березниках, данные потерялись во время пересылки, но меня по этим данным включают в списки зачисленных; но так как общее количество студентов уже утверждено, абитуриентка Сивинцева вычеркнута из списка, как набравшая низший балл.
На этом аудиенция  закончилась и мы ушли. Так произошло, что Шура была вместе со мной. Она из-за меня пострадала, хотя я вины за собой не чувствовала и сейчас не чувствую.
Просто наша дружба виновата. Другая бы подруга больше не взглянула в мою сторону; другая,…но не Шура. Шура поступила на следующий год на наш факультет, и дружба наша продолжилась, чтобы уже не заканчиваться на протяжении всей жизни.
                2
В год моего поступления, в стране не хватало рабочих рук; и в технических ВУЗах ввели правило: - если группа формировалась из выпускников школы, (т.е. абитуриенты не отработали после школы два года), их отправляли на полтора года на вечернее обучение, и устраивали на производство предприятий в той отросли, куда они поступили получить высшее образование.
Нашу группу разделили на Уралмаш и завод, изготовитель гидротурбин. Поселили в заводском общежитии, и я начала свою трудовую деятельность учеником токаря. Вечерами ездили в УПИ на лекции и семинары, да еще надо было делать домашние задания.
Так веселая пора студенчества сопровождалась с немалой физической и умственной нагрузкой. Но молодость брала свое, мы веселились, влюблялись.
Нас поселили в комнате из пяти человек,- две подруги со школы тоже из Березников Наташа Полякова и Света Ильичева, я и приезжая из другой области Тая Ананьева; пятая свердловчанка Женя Кипервас.
Мы с Таей сразу подружились, Женя сначала сблизилась с Наташей, но потом у них произошла какая-то ссора и она переехала в другую комнату, о чем я очень сожалела, так как мне Женя очень нравилась из-за ее красоты.
Я знала из литературы, что еврейки бывают очень красивые, в Березниках я таких не встречала. Знала только по актрисе Элине Быстрицкой; (мне она в детстве настолько нравилась, что я ее рисовала с открытки карандашом, и получилось). Женя была передо мной наяву и я ей любовалась, как картинкой, не стараясь подружиться.
Женю сразу заметил в институте студент Юра Бурков, и у них была очень трогательная любовь, которая сохранилась на всю жизнь. А я не замечала никого, ждала писем от Толи.
Девчата из комнаты, видя, как я страдаю, подшучивали. Наташка даже придумала для меня специальную дразнилку. Если я задумывалась и уходила в себя, она звала:
-Элеонора, в смысле Клеопатра! Опять задумалась о своем Антонии?- девчонки хихикали, а я чуть не плакала, такая тоска накатывала.
Письма приходили редко, такие пустые, не интересные, что я никак не могла их совместить с прекрасным образом моего избранника.
Образ красавца растворялся в пустых дежурных фразах письма, хотя он мне выслал свою фотографию студийную во всей красе. Я с нетерпением ждала зимних каникул, чтобы поехать домой.
Так как мы работали, то мы получали не стипендию, а настоящую ученическую зарплату из выработки, что было больше, чем стипендия, и я могла домой привезти даже подарки.
Каникулы были очень короткими, а хотелось все успеть: пообщаться с родителями, с подругами, встретится с Толей.
Была так же встреча Нового 1961 года на квартире у Эли Решентиковой. Эля одна из нашей четверки не поступила в институт и готовилась к поступлению, оставаясь дома. Она поступала упрямо целых четыре года и поступила, когда мы почти заканчивали учебу.
Поступила она в Ленинград на иняз с обучением к преподаванию иностранцам физику на английском языке. Вот так не больше,  не меньше, мы с подругами только удивлялись; (физику и английский Эля знала в школе лишь на троечку). Так бывает, что учителя не умеют разглядеть будущий потенциал.
Эля в дальнейшем вернулась в Березники, преподавала в школе физику и английский и даже вела лекции при повышении квалификации. Ее прежние учителя вынуждены были заниматься повышением квалификации у своей ученицы, которую они раньше ни в грош не ставили.
Особенно кривилось, я думаю, красивое молодое лицо нашей заносчивой англичанки. Мы в школе ее не любили и однажды за какой-то инцидент устроили ей бойкот и сорвали урок.
Тогда это был нонсенс, нас гоняли к директору, вызывали родителей, грозили снижением оценок, но это был уже выпускной класс и все обошлось.
При встрече Нового 1962 года был со мной и Толя. Девчонки, кроме, Эли Решетниковой познакомились с ним впервые, и кроме внешности он особого впечатления не произвел. Ни танцевать он особо не умел, ни веселиться. Я думала, может стесняется.
Дальше опять предстояла разлука, меня ждала учеба и интересная жизнь в Свердловске. Как ни загруженая моя жизнь была из-за учебы и работы, но выкраивала время посещать мой любимый оперный театр, старалась не пропускать оперных спектаклей и к концу сезона посетила почти все постановки.
Письма от Толи приходили все реже, я никого вокруг из парней не замечала, все надеялась, что летом все наладится и Толя для меня опять будет прежним. Очень насыщенный для страны был тот 1961 год – прошел обмен денежных купюр, деньги стали другие, но наша зарплата была все на том же благополучном  уровне; полетел в Космос Юрий Гагарин; а наш УПИ заканчивал студент строительного факультета Борис Николаевич Ельцин. Мы не предполагали, что наш институт в будущем назовут его именем, что благодаря «его стараниям» мы будем жить в совсем другой стране, с другой идеологией, другой моралью.
                3
В институте нашу группу перевели на дневное обучение, и мы стали настоящими студентами. Надо было успевать сдавать задания, зачеты и экзамены, - всё вовремя, чтобы получать стипендию.
Стипендия была меньше, чем зарплата, но многих поддерживали родители, некоторые подрабатывали, но учиться приходилось серьезно, один сопромат чего стоил. Помню утреннюю суету в главном вестибюле у раздевалок. В центре вестибюля на постаменте стоял памятник С.М.Кирову во весь рост, на уровне глаз всегда маячили каменные сапоги, и проще всего, чтобы с кем-то встретится и не разминуться, назначали свидание «у сапога».
Так же в вестибюле вывешивалась институтская стенгазета, официально выпускаемая студентами-юмористами. Возле нее всегда было людно, юмор ценился по круче 16-й страницы в Литературной газете. В создании очередного номера активно стала участвовать Шурочка Сивинцева, когда через год после меня поступила в УПИ.
Вот так ее все стали в институте звать Шурочкой, она была маленькая, талантливая и похожа на Александру Пахмутову.
Мне для плодотворной учебы необходимо было выяснить свои отношения с Толей, чтобы не страдать.
Приехав домой, я постаралась позвонить ему на работу (я высчитала его смену по графику), и он обещал зайти после смены. Но ожидаемая встреча прошла не так, пришел выпивший, неприветливый, чужой.
Это был конец моего любования и обожания. Что-то я еще пыталась сохранить, страдала, (не буду врать), но потом решила всё порвать в прямом смысле. Собрала его письма, фотографию, порвала и отправила на его адрес. Зря, конечно, потом бы хоть смотрела на красоту. Мама моя переживала, что Толи не будет больше в моей жизни.
Целый год я его забывала, а потом встретила настоящего человека и поняла какая она любовь. Это когда нет предательства, полная поддержка во всем и любишь не глазами, а сердцем. А еще когда человек с такими же взглядами на жизнь.