Лица серебряного века - Марк Алданов

Александру Аникину



Марка Алданова лично я считаю крепким романистом.

Для меня это фигура исполинская - немного даже исполинскее чем Борис Савинков, о котором, кстати, Алданов писал, но Савинков мне ближе страдальческими чертами и той жизненной пыткой что вынес этот человек. Лайтойллер любил повторять, что в его жизни было два края ада - Дюнкерк и Титаник. То, что же должен был говорить Борис Савинков, который всю жизнь ходил по раскаленным углям и его каждый день был адом?

Вынес бы такое прославленный британский моряк Чарльз Герберт Лайтойллер? 

Марк Алданов... настоящая фамилия Алданова - Ландау.
Его день рождение было - 7 ноября.   Алданов - это анаграма от Ландау.
"Родился в интеллигентной и состоятельной еврейской семье. Отец — сахарозаводчик Александр Маркович Ландау, мать — Шифра Ионовна (Софья Ивановна) Зайцева (ум. 1928, дочь известного киевского сахарозаводчика Ионы Мордковича (Марковича) Зайцева".

У Марка Алданова одним из его крупных произведений я лично считаю чёртов мост.
Читая Чёртов мост, я лично подпишусь под каждым словом Александра Казиветтера:"«Здесь под каждой исторической картиной и под каждым историческим силуэтом вы смело можете пометить: „с подлинным верно“»

 своём очерке Иван Бунин ссылается на творчество известного биографа того времени – Алданова, которого просто интересно почитать. Вот такие строчки: «Алданов назвал его человеком «совершенно исключительной доброты и душевного благородства». Марк Алданов во многом меткий и тонкий исследователь, и находил редкие слова, чтобы описать Петра Александровича.

Иван Бунин писал: «райнее удивление вызвал он во мне в первую же встречу с ним. Это было десять лет тому назад, в Париже. Я зашел по какому-то делу в Земгор. Там, в приемной, было множество народу и позади всех, у дверей, одиноко стоял какой-то пожилой человек, очень высокий и на редкость худой, длинный, похожий на военного в штатском. Я прошел мимо него быстро, но сразу выделил его из толпы. Он терпеливо ждал чего-то, стоял тихо, скромно, но вместе с тем так свободно, легко, прямо, что я тотчас подумал: «Какой-нибудь бывший генерал и светский, родовитый человек…» Я, мельком взглянул на него, н,1 мгновение испытал то пронзительное чувство, которое нередко испытываешь теперь при виде некоторых пожилых и бедных людей, знавших когда-то богатство, власть, знатность: он был очень чисто (по-военному чисто) выбрит и вымыт и точно так же чист, аккуратен и в одежде, очень простой и дешевой: легкое непромокаемое пальто неопределенного цвета, бумажные воротнички, грубые ботинки военного английского образца… Меня удивил его рост, его худоба, — какая-то особенная, древняя, рыцарская, в которой было что-то даже как бы музейное».

Вероятней всего, их сблизило то, что они земляки, что, вероятней всего, было редкостью в то время. И их дружба, особенно по прошествии лет, не кажется столь странной.

После Иван Бунин узнал, что Пётр Александрович писал рассказы, и был одарён литературно.

Рассказы Петра, по словам Алданова, касались истории рода Ольденбургских и уводили читателя в средневековую хронику.