О любви

    Как-то раз, присутствуя при разговоре своей дочери с подругами, я была удивлена их наивностью рассуждений о любви. Мне, взрослой женщине предпенсионного возраста, учителя математики, обладательницы аналитического и практичного ума, было обидно за мою дочь. Как поверхностно и идеалистично они воспринимают отношения с мужчиной! Конечно, в этом была и моя вина. Я считала, что в пятнадцать-шестнадцать лет девочке рано еще задумываться о любви, о мужчинах, о детях. Но, как всегда у учителей, дети гораздо менее практичны  и более наивны, по сравнению со своими сверстниками. Для них мужчина – это какой-то идеал, который также будет взаимно их любить, как и они его, но природа мужчины очень коварная, как и наша женская.  Я понимаю нас, женщин. Да, мы хитрые, может, порой даже подлые, завистливые и ревнивые, но все это инстинктивно в нас существует ради сохранения своей собственной семьи, своего ребенка, личного благополучия и счастья. Да-да, именно личного благополучия, и это есть у нас в крови, но мужчинам об этом необязательно знать… А нам нужно знать все тонкости и помыслы мужчины, с которым мы, женщины, хотим связать свою жизнь на долгие года. А как это сделать? Конечно, для этого должен быть определенный опыт. Женщины должны обжигаться, но не сильно, и постепенно идти к своей цели – порабощению мужчины. Для этого нужно его пытать, узнать его внутренний мир, способен ли он на длительные, искренние отношения? Откуда он родом, где воспитан, какие у него цели… Надо больше слушать, но не доверяться, зная о том, какие бывают коварные мужчины, а порой, и равнодушные к своей судьбе и судьбы созданной им семьи. Женщина должна быть мягче, сильнее, увереннее мужчины, должна пользоваться его слабостями и направлять мужчину в нужное ей русло.
  -  Скажите, - говорю я дочери и ее подругам, - каким вы видите своего возлюбленного?
  - Молодым, красивым, стройным… , - начинают мне перечислять они, - добрым, богатым, заботливым, верным, трудолюбивым, умным, неревнивым, любящим детей, моих родных, с хорошей профессией и зарплатой, чтобы никогда не ворчал, не был занудой…
  - Ох, девочки! – говорю я, - такого в жизни никогда не бывает. Ведь, наверно, и он от вас хотел бы видеть такие качества. Ответьте, смогли ли бы вы так относиться к нему сами? Ведь это надо много жертвовать собой, а сможете ли вы? Что бы вы поставили на первое место во всех перечисленных вами качествах?
  - Конечно, любовь, - отвечают они, - а все остальное – второстепенно.
  - Ах ,вы мои наивные девочки! Любовь чаще всего проходит и остается ненависть, злоба и безысходность. Но я не буду вам об этом говорить, просто предупреждаю вас. Мужчины ведь все абсолютно разные, и нет ни одного одинакового, похожего на другого.
  - Мамочка, расскажи, пожалуйста, какими бывают мужчины.
  - Хорошо. Слушайте и не перебивайте.
  - Однажды в бытность старых времен, когда еще существовали санатории и профкомы, отдыхали отдельно от семьи и супругов, мне выдали путевку в санаторий на берег Черного моря в двадцать один день календарный день . Оставила я вас с папой дома, и поехала поездом на берег южного моря. Не знаю, каким образом составлялся список сидящих за столом, где мы должны были завтракать, обедать и ужинать, но так получилось, что за моим  столом, где сидело шесть человек, находился уже немолодой, но и не старый мужчина, с волнистыми, русыми волосами, с небольшой проседью на висках, полноватый, всегда меняющий галстуки, приходя на ужин. Будучи в санатории не первый раз я подразделяла мужчин на три группы: «волков», «львов» и «медведей». «Волки» в первый же день находят себе женщину для приятного времяпрепровождения, «львы» в первую неделю присматриваются, и только после этого находят себе жертву. «Медведи» же, пока расходятся, присмотрятся и выберут себе понравившуюся женщину, уже пора и уезжать. Так вот, к какой категории относить своего визави за столиком, я не знала. На симпатичных женщин он обращал внимание, но никаких попыток к знакомству он не делал. Так у нас сформировалась компания, в которой мы по вечерам, взяв местного вина, сидели на свежем воздухе и судачили о различных темах. Однажды мы затронули тему любви. Кто-то рассказывал о первой любви, кто-то – о неудавшейся, кто-то о своем семейном счастье или несчастье, ведь мы как в поезде, встретились на три недели и выговорились, в  надежде, что мы никогда больше не увидимся.
  Наконец-то очередь дошла до моего визави, назовем его Анатолием Сергеевичем. О своей истории любви он рассказал как-то печально, но самоутвердительно:
  «Если честно, то что такое любовь, я не знаю. Может быть, я и не любил никогда. Нет, конечно, я люблю семью, жену, детей, родителей, но это чувство мне видится естественно, и любовь, мне кажется, это такое неестественное чувство, которое требует самопожертвования, страдания, самоуничижения, которое выворачивает всю твою душу наизнанку, ты готов умереть, пожертвовать своей жизнью ради любимого человека, у тебя постоянно в мыслях его образ, глаза, дыхание, его жизнь, ради которой ты готов всем-всем пожертвовать, чтобы любимый тобой человек был рядом с тобою счастлив. Вот таким я вижу это чувство любви. Оно должно приносить счастье, и великое блаженство, потерять которое ты страшно боишься. Вот такого со мной почему-то никогда не происходило. А почему так? Наверно, потому, что так сложились мои первые впечатления об этом ранимом и нежном чувстве.
  Началось все тогда, когда мне было лет восемь-девять. Жили мы с матерью одни в небольшом домишке. Старший брат мой находился в интернате. Завели мы в зиму себе птичку в клетке, щегла. Я уж не знаю, кто он был, самец или самка, только уж больно привязался я к нему, и прозвал его Севой. Не знаю, как он без меня, пел, не пел, а уж как приду я домой, а он и заливается, и поет, и поет. Стал я с ним разговаривать, а он как будто и понимал меня, и отвечал мне на все мои мысли своими песнями. И так мне было с ним не одиноко, что в общем-то я и в друзьях не нуждался. Однако пришла весна и все стали завидовать моему Севе, его непрекращающимся трелям, и стали у меня его торговать, а я ни в какую. Уж больно сильно я к нему привязался, всей душой. Ну вот один из моих соседей, парнишка старше меня года на три, посулил мне за него трех певчих чижей, и сказал мне, что моего щегла он посадит в садок, чтобы он привлекал других щеглов. А как он наловит достаточное количество птицы, то он мне его и отдаст. Так мы и договорились. Только стало мне тоскливо без моего Севы, без его встречающих меня песен. Какую-то пустоту почувствовал я у себя в душе. Почувствовал тяжелую обиду за мое предательство. И пошел я снова менять своего щегла. Тут впервые я ощутил, что такое удар «под дых «кулаком. Мне сказали, чтобы я больше с этим вопросом никогда не обращался. Затосковала моя душа, но делать нечего.
   В другой раз в зиму взяли мы к себе котенка. Привязался я к нему, можно сказать, полюбил. Вместе спали, одновременно ели, играли и уроки учили. Но опять же, по моему личному недосмотру, он простыл в холодную зиму и умер у меня на руках от воспаления легких. И, почувствовав свою вину в гибели своего искреннего друга, я в истерике изошел слезами и так всю ночь проплакал , что на  утро душа моя была такой пустой, что я снова  ощутил чувство утери близкого существа.
  Время шло, я взрослел. Все мои погодки уже давно встречались, или, как тогда говорили, «ходили» с девочками. Как-то на работе по уборке черешни встретил я опрятную симпатичную девушку, и, случайно коснувшись ее руки, я впервые почувствовал какое-то легкое мановение близости приятного тебе человека. Наверно, и она так почувствовала. Первый раз проводил я ее до дома. Жил я в центре города, а она на окраине. Во второй раз окружила меня стая подростков с целью, наверно, поколотить. Девчонка моя была не из робкого десятка и сказала, что «если со мной что-нибудь случится, то она всех по одному переловит и поколотит». Ну а дальше, встретив как-то меня после тренировки, спросила, будем ли мы вместе встречаться.  Поразмыслив разумно и вспомнив испуг перед этой отарой подростков, я ответил отказом. По прошествии определенного времени подростковый дух во мне мужал, а  в это время к соседской девчонке приехала сестра из соседнего района, моя ровесница, с которой я несколько раз ходил в кино. И вот однажды моя соседка пригласила меня со своими друзьями и ее сестрой поехать на остров на лодке.
  Приехав на остров, мы разложили костер, выпили немножко вина и трое ребята пригласили мою «невесту» покататься. Я тоже хотел поехать с ними вместе, но самый старший из них отвел меня в сторону, пригрозив мне перочинным ножом в бок, сказал, чтобы я оставался на берегу. Я не знал, что мне делать. Драться, бежать, кричать? Сел к костру и притворился пьяным. Через некоторое время они вернулись, но моя подруга так и не подошла ко мне. Села в стороне, купальник не порван, глаза сухие и злые. Я понял, что что-то произошло, а я ничего не мог сделать. Произошло непоправимое, невозвратное, невозможность что-либо изменить, бессилие. В моей голове все перевернулось, я не знал, как себя вести. Остаться на острове, затеять драку, уплыть и потонуть? Так я и промолчал в стороне, пока не стало заходить солнце и мы не поплыли к берегу. Нет, невозможно описать то, что было у меня внутри. Все перегорело, все сгорело.
  Однако, на следующий  день ,как у нас и было договорено с ней , все равно я проводил ее на автобус, не сказав ей ни одного слова, да и она все понимала. Так, в  очередной раз, я обжег свою душу житейскими неприятностями.
  В другой раз, будучи уже в институте, познакомился с симпатичной, круглолицей девчонкой, учившейся в десятом классе и мечтающей поступить в институт. Проводив ее на окраину города, домой, в поздний час, ее родители предложили мне остаться у них поужинать. Они рассказали мне, что она больна с детства, человек ранимый, телесно и физически. Они уложили меня спать в отдельной комнате, чтобы я поздно не возвращался к себе домой. Я впервые спал на накрахмаленной простыни и думал о том, что они специально хотели меня сосватать, чтобы я, как будущий доктор, женился на ней и оберегал их дочь. Осознав все это, я ранним-ранним утром тихо оделся, вышел и побежал в свое общежитие.
  Еще был случай. Поехал к сокурснику, в деревню, в гости. Там, на танцах, познакомился с симпатичной, понравившейся мне девчонкой. Проводил ее до дома, посидев и покурив с ней в сенях, стал возвращаться, но не тут-то было. Меня уже ждали человек шесть подростков у ворот. Так я и остался ночевать в терраске до рассвета, пока не разошлись мои злопыхатели. А душа-то ранимая, она все-все запоминает, и уже нет той искренности, того рвения любить, опасаясь, что ты будешь оскорблен и унижен.
  - А как же вы все-таки женились, если вы стали избегать женщин?
  - А вот так-то вот. Больше по разуму, чем по любви. Очень уж мне захотелось семьи, детей, чтобы  я работал, у меня был дом, жена сидела с детишками, занималась их воспитанием. Затем внуки, старость, ну, как и положено. Потом-то, конечно, пришло чувство любви, вернее, чувство страха потерять то, что ты имеешь – жену, детей, работу, благополучие. И я скажу, что это мне не мешает жить, без этой всепоглощающей, истлевающей душу, любви».
  - Вот такие бывают мужчины, мои дорогие девочки, всегда разные, но выросшие все из своего детства, как и вы, кстати, мои покорные, и я надеюсь, покладистые слушательницы…