Пархомиада Жертва аборта

                Жертва аборта.

     Все мы смертны и сколько кому коптить на этом свете не знает никто.  И, это хорошо, зачем человеку знать, что он завтра утром попадет под автобус или свалится с шестого этажа? Некоторые люди вообще не планируют, как им прожить этот небольшой отрезок времени: от рождения до убытия в лучший из миров. Некоторые все свои ресурсы бросают именно на это, чтобы хоть как-то, чтобы хоть не на много, но отодвинуть этот переход. За некоторых это делают любящие родители. И некоторым любящим родителям удается свое чадо провести по жизни так, чтобы оно накопило здоровья на всю свою долгую и счастливую оставшуюся жизнь.
 А некоторые, наоборот, делают все, чтобы своего ребенка как-то извести. Как правило это бывает, если дитя рождается или по залету, или неизвестно от кого, и потому дитя таким родителям с рождения является обузой. Такая ситуация приключилась в одной украинской семье Юрданы и Зелая Семенюков, которые поехали за длинным рублем в далекий вражий город Тверь. Семенюки были патологические лентяи с такой же патологической жилкой украсть все, что плохо лежит. А потом осознали, что воровать то, что лежит хорошо хоть и опасней, но намного прибыльней. Именно это и стало причиной их миграции во вражескую Россию. В Твери они бомжевали, делали набеги на соседний рынок, а когда их оттуда гнали местные азербайджанцы, шарили по помойкам, где находили не только еду, но и нужную одежду. Причем и то и другое было в весьма презентабельном состоянии.
 Так бы они и жили и до старости дожили бы, если бы Юрдана не забеременела. Зелай вначале обрадовался, будет ребенок наследник, можно будет с ним ходить по электричкам и просить милостыню, а это суперприбыльное занятие. Это он точно знал еще с жизни на своей этнической родине Криворожье. Но эйфория была недолгой, он случайно нашел свои бумаги из психбольницы, где он безвылазно лежал последние полгода. Что-что, но в арифметике он был профессор, владел ею на уровне третьего класса начальной школы, больше он не осилил, но об этом и не жалел. Для его жизни мигранта-бомжа это было вполне достаточно. Расправив свою единственную извилину, он начал думать, жена три месяца как беременна, а он ее не видел полгода, как же тогда мог получиться от него ребенок. Недолго думая Зелай купил Юрдане билет до Кривого Рога и вечером отвел на вокзал. Так их пути и разошлись.
   Через сутки Юрдана была уже на родине, там еще были живы отец и мать, которые ее приняли вполне нормально, но когда отец узнал, что ребенок от какого-то москаля, а он был истинный патриот Украины, активный член движения «Москаляку на гиляку» вылакав с пол-литра только что выгнанной самогонки, показал пальцем на дверь, пнул позорную дочь пинком под зад и со словами, чтобы и духу здесь москальского не было, закрыл дверь на огромный железный крючок.
  Юрдана ушла в местный бордель, там работала ее подруга Анька Графин и та ее с радостью приняла. Ведь в это время в их борделе появилась новая фишка. Раньше спросом пользовались девственницы, но когда вся местная клиентура узнала, что каждое утро местный проктолог Параша восстанавливала им девственность большой цыганской иглой и суровыми нитками, то теперь появился спрос на беременных путан. Беременность не девственность, ее не сымитируешь и не восстановишь в случае чего.
  Юрдана активно включилась в рабочий процесс, и поскольку она была на лицо не совсем дурна в отличие от местных путан, она в свое время была участницей конкурса красоты и стала призером Мисс Криворожья. Деньги к ней потекли рекой, так как она всем представлялась иностранкой, гривнами брать брезговала, и требовали или рубли или баксы. Так как баксы здесь ходили лишь паленые, их изготавливал на ксероксе, купленном на Черкизовском рынке вражеской России и ими же приторговывал местный хохол Мойша Цукерман.
 По всем признакам роды были близко, что означало, Юрдана будет больше не нужна. На совете вместе с Анькой Графин они решили делать аборт. Тут как тут нарисовалась местный проктолог Параша, которая и взялась провести эту не хитрую операцию. Когда пришли к консенсусу, который заключался в количестве Юрданиных гривен, во что обойдется это удовольствие. Параша решила излишне не заморачиваться и наняла местных бомжей, чтобы те хорошенько избили Юрдану, в итоге, как она рассудила, случится выкидыш, и Параша отработает свои гривны. Но выкидыша не случилось и Юрдану тут же усадили в гинекологическое кресло, на котором Параша восстанавливала девственность подругам Юрданы. Но плод не хотел покидать свое убежище и тогда Параша накормив Юрдану большой горстью таблеток, где были таблетки от всего сразу и приступила к самой операции. Плод сопротивлялся, даже на наличие огромного количества таблеток не реагировал, после которых он по – хорошему должен был прямо выпрыгнуть из своего укрытия, но плод упорно цеплялся за остаток жизни и не хотел выходить. Тогда Параша засунув куда-то туда почти по локоть руку, нащупала два каких-то отверстия, за которые можно было ухватиться, впоследствии это оказались глазницы, принялась с усилием вытаскивать плод. Не прошло и получаса, как плод появился на белый свет, это был мальчик. Он громко кричал, лицо у него все было в крови, но Парашу это не смутило, она обтерла его салфеткой, обильно смазанной первачом, который здесь служил спиртом и отдала ребенка Юрдане.
 Родившийся мальчик, которого назвали Додон, фамилию дали отца_Семенюк, испортил всю эту ранее выстроенную ею бизнес идиллию и Юрдана решила от него отказаться. Но нянечка Роза, представительница многочисленной местной цыганской диаспоры разъяснила ей её нежданно-негаданно вылезшее счастье. Мы берем твоего мальчика в аренду, а то, что он родился слепой, за это будет двойная такса.
  Клиентура из борделя как-то в один миг испарилась, а когда пошел слух, что новорожденный байстрюк москаль недоделанный, из заведения клиенты стали пропадать, как вши после дихлофоса. Анька Графин видя такой расклад тоже показала Юрдане на дверь, но здесь обошлось все культурно, то есть без пинка под зад, хотя охранник уже ногу занёс. Выручила в очередной раз Роза, взяла жить Юрдану к себе, а что будет она там в цыганском таборе делать, решим, мол, позже.
  Так вот начал свой жизненный путь Додон Семенюк. Та же Роза между делом и совершенно не к месту произнесла, мол, народ говорит, как лодку назовешь, так она и поплывёт и как начнешь, так и закончишь, хотела сказать еще что-то еще более умное, но получив между глаз тумака от мужа прекратила демонстрировать свои познания местного фольклора.
  Юрдану подлечили и как эксклюзивный продукт стали возить к торговцам на местном овощном рынке, то бишь к местным вип-клиентам, Додон работал слепым то с одной цыганкой, то с другой и время потекло незаметно. Не успел никто и оглянуться, а ему уже исполнилось двенадцать лет. Таскать на себе цыганки его давно перестали, поэтому научили ползать на четвереньках и таким образом просить милостыню, что он вполне успешно делал. Подползал к кому -нибудь на четвереньках, обнимал за колени, а цыганка в это время гундосым голосом просила дать слепому мальчику хоть гривну. Додон уже освоил азы цыганского языка и тут же таким-же гнусавым голосом, на чистом цыганском языке, понятном украинцам, подпевал: - «Дэ манди гривенничек!». Если клиентура жадничала, его научили еще и танцевать, как говорили сами цыганки: - «На пузе и на голове». Суть этих танцев такова, он ложился на живот и таким образом делал несколько оборотов вокруг своей оси, это позволяло обратить на себя внимание более широкому кругу клиентов, а заодно ему было видно, что, где, кто-то обронил какую-нибудь дельную вещицу и он незаметно это подбирал и клал себе за пазуху. Так он нашел несколько дорогих смартфонов и пару кошельков. Эти танцы приносили дополнительный доход, но и сделали свое подлое дело, все узнали, что он не слепой мальчик. И, на самом деле, зрение у Додона начало восстанавливаться.
  Когда Додону стукнуло восемнадцать лет, на семейном совете Додон с матерью решили ехать к отцу во вражеский город Тверь. Приехав, узнали, что у него своя квартира, которую он недавно прикупил, но за воровство и какие-то махинации отец сидит в тюрьме. Юрдана недолго думая прописалась вместе с сыном в его квартире, передав на родину весточку, что отец Додона страдает во вражеской России за политические убеждения. Оказалось, некоторое время назад местная шпана шманала возле мусорного ящика какого-то хорошо одетого мужика. Когда шпана с его сумками слиняла, мужик в трусах убежал, Зелай Семенюк тихим сапом обшарил это место и нашел вполне приличный костюм, в который тут же и облачился, благо размер подходил, будто его и шили на Зелая. В карманах оказалось удостоверение адвоката из Латвии по фамилии Сукинс. Хотя в документах на русском языке он был ещё Щукин, но такая трансформация произошла при переводе его фамилии Щукин на латвийский язык, и он получился Сукинс. В голову Зелая закралась мысль, надо же и себе сделать такое, тем паче он вчера купил билет до вражеской столицы Москвы и рано утром отбыл, где в метро купил себе диплом юриста и справки, что он отработал адвокатом в г. Тифлисе Чеченской республики.
  За это, собственно, его и посадили, дело шили быстро, повернули все так, что это он ограбил иностранного гражданина Сукинса, изготовил, а не приобрел фальшивые документы.
    Эта информация, что наших бьют тут-же была растиражирована во всех украинских СМИ и диво, Зелая вскоре выпустили из тюрьмы и даже дали бесплатный билет до самого Кривого рога. Встреча на этнической родине была холодна. Встречали его как клятого москаля, ведь он же по своей воле ездил в Москву и тут же на вокзале засунули его в полупустой ящик с бытовыми отходами. Зелай опомнился и вспомнив, что самая лучшая защита – это нападение, начал высказывать землякам: - «Вот вы здесь расслабились, типа балдеете, а я ездил, чтобы отомстить этим клятым москалям!» «И как же ты отомстил?» Я в самом центре Красной площади насрал по-большому» «И что с тобой сделали Москали? Били, арестовали? посадили в тюрьму?». «Да я всё сделал по-умному по-тихому, насрал прямо в штаны». Зелая вытащили из мусорного ящика и когда он предъявил свои полные штаны дерьма, как доказательство своей активной позиции в защите интересов ридной Украины, узнав дальше, что он сей момент готов вступить в ряды УПА, забыли его москальское прошлое. Конечно, даже в рядах защитников Украины нашелся один непорядочный хохол, который усомнился в победной реляции Гелая тыча пальцем в его штаны спросил, а почему дерьмо свежее?
  Додон узнав про все эти отцовские перипетии, напряг и свою извилину, вон оно Эльдорадо, где денег куры не клюют и где он будет жить, и он скоропостижно решил стать адвокатом, В документах отца исправил его имя на свое, благо фамилия совпадала и стал опытным юристом и уважаемым адвокатом.
  Отец уехал и неплохо дома устроился и Додон поехал следом за ним. На родине, как только он прибыл, к нему, как иностранному адвокату сразу подкатили два брата цыгана Гриня и Яшка, которые недавно купили у местного барыги Мойши Цукермана кобылу за сто восемьдесят пять тысяч гривен и которая через три дня сдохла. Додон пообещал, что он с этого Мойши возьмет двойную таксу, но себе оговорил и сразу же получил на руки сто семьдесят шесть тысяч гривен.
  Когда начали разбираться оказалось, заплатили братья немного меньше, сто восемьдесят три тысячи девятьсот двадцать три гривны.
  Мойша пообещал Додону доплатить разницу от полученной Додоном суммы от братьев цыган до этой суммы, за которую они купили кобылу. Но чтобы Додон забыл к нему дорогу. На том и порешили. Додон уже на следующее утро зашел к братьям сообщил эту печальную для них новость, обыграть то, что они его обманули с потраченными деньгами и для благоприятного для них исхода дела нужны еще деньги.
  Но у цыган разговор короткий. То, что они обманывают, это у них такая работа, а если кто-то вздумает обмануть цыгана об этом пожалеет. И Додон сумел убедиться в этом ночью, когда загорелась лесопилка Мойши Цукермана с материалом. Утром они для беседы пригласили Додона к себе, когда он пришел, хорошенько его напоили, и, когда он ушел в полную отключку, чистейшей воды анабиоз, уже никто не помнит, но кто-то шилом ему выколол левый глаз и проткнул правое ухо. Когда Додон решил уходить, то заметил, что не слышит на правое ухо и не видит левым глазом.  Что и как произошло за это время он не помнил, но братьев цыган считал по-прежнему своими друзьями и своими потенциальными клиентами. Только теперь, чтобы что-то услышать ему нужно было голову поворачивать направо, а чтобы что-то увидеть, голову нужно было поворачивать налево. В этом были свои неудобства, но он даже мысли не допускал, что к этому каким-то боком причастны его друзья цыгане.
   Те, видя такое благожелательное расположение к себе Додона, решили сделать себе алиби и предложили его услуги местной братве бандеровцев из УСА УПСО.
Додон был не дурак, вернее не совсем дурак и решил перед наступлением главных событий в его жизни пообщаться и попросить совета у друга своего отца – Пархома. Заявился к нему негаданно нежданно, когда его никто не ждал, но он знал, как у Пархома на двери откидывается крючок при выходе из него в огород и он решил этим воспользоваться. Буквально пару минут ему хватило, и он уже был в свинарнике Пархома. Наверное, лучше было бы, если бы он пришел или позже или вообще не приходил. Он застал Пархома в интересном положении, когда тот насиловал свою новую свиноматку, свою самую крупную свинью. Додон решил не мешать и не обращать на себя внимание и тихой сапой перебрался в курятник. Он там, иногда, когда приходил к Пархому за очередным советом ловил курицу и с остервенением ее насиловал, пока не объявлялся Пархом. Зашёв в курятник Додон наощупь сразу же выловил курицу и принялся за свое грязное дело. Через двадцать минут он поменял курицу, но та была какая-то беспокойная и Додон выпустив ее на волю прихватил третью. Эта была спокойней и как только Додон взял ее в руки закудахтала «Кто кто кто?» «Пархом в пальто» -  подумал про себя Додон и начал проникновение. «Куда куда куда?» закудахтала курица и как-то ловко извернувшись со всего размаха клюнула Додона в видящий глаз, но эффект был противоположный естественному течению вещей. Вместо того, чтобы и этот глаз перестал видеть, у него прорезалось зрение в слепом глазу. И тут Додон, к вящему своему удивлению, увидел сразу двумя глазами, что эта курица была вовсе не курица, а петух, потому то он и спрашивал: «Куда, куда, куда?» Додон обливаясь кровью и весь в курином помете неслышно выбежал от Пархома и побежал к своим друзьям цыганам. При выходе он увидел, как огромный хряк со всего размаха своими огромными клыками поддел под пах извивающегося на свинье Пархома и тот, как резиновый мячик улетел мордой прямо в недавно насыпанный им большой лоток вареной молодой кукурузы. Широко разинув пасть Пархом прямо этой открытой пастью, вписался в этот лоток и пока хряк его толкал в зад, сожрал всю эту кукурузу, ранее обильно сдобренную пометом молодых поросят.
   Додон сделав вид, что его здесь нет, незаметно исчез и довольный честью, оказанной ему цыганами, внял их мольбе и занялся их делом, отмазать их, так как они только что вывезли целый магазин местного торгаша – украинца Авакяна и им нужно было как-то товар легализовать. Все оно может быть, закончилось бы и хорошо, но Додон и здесь решил проявить свой норов и при первом же случае кинуть Бандеровцев, тем более Ара Авакян уже предложил ему неплохой гонорар, за что, пока они не договорились, но деньги Додон взял. Бандеровцы люди лихие и не стали долго рассуждать, они Додона помнили еще слепым и решили это дело восстановить. Выловив его как клятого москаля, посадили в полупустой мусорный ящик и пока один держал за волосы его запрокинутую голову, другой обильно закапывал ему в глаза канцелярский клей, который имел свойство разъедать все вокруг себя. Объяснив Додону, что, если он чего-то не так понял, завтра они придут еще раз и объяснят более доходчиво. Молчание Додона они расценили как сопротивление властям и тут-же закапали ему канцелярский клей еще и в уши. Утром проснувшись Додон понял, что он ничего не слышит и не видит. Позвав свою сожительницу Курицину, они пошли пешком на вокзал, возвращаться во вражескую Россию, где нравы были не такие крутые.
  Возвращение было почти триумфальным и к нему сразу же заявились друзья отца по тюрьме, некто Леха Хвыля, по кличке «Холуй»  со своим подельником покровителем Фисеной. И сразу же предложили выгодное дело, развести на бабки одного лоха из соседнего села. Додон, памятуя, как он ловко снял с братьев цыган сто шестьдесят семь тысяч гривен, объявил и здесь эту самую сумму, объяснив, что это его официальный гонорар. Но когда он пообещал со временем такую же сумму, как прибыль и Лёхе, тот будучи человеком от природы скаредным согласился и позвав свою сожительницу, с которой у него уже было двое детей, Нату Хвылю, за которой в этом селе вился длинный шлейф воровки и проститутки, чтобы она тут -же заключила с Додоном Акт передачи-приемки этих денежных средств. Сам он ввязываться в это дело не захотел, трезво рассудив, что любое законодательство твердо будет стоять на защите матери с двумя детьми, а его, как бывшего зэка, только что откинувшегося с зоны, не пощадит.
  Акт подписали, обмыли, но денег за «отсутствием их наличия» не дали. Но Додон, чуя близкую халяву сильно расстраиваться не стал, написал иск на сто восемьдесят три тысячи девятьсот двадцать три рубля и через неделю приготовился ехать на суд. Леха по совету Фисены, вместе с Курицыной, которая вновь взялась исполнить роль собаки поводыря и Додона, как мешок с дерьмом загрузили в проходящую мимо маршрутку. Через час он предстал перед очами своего земляка судьи. Додон потер потные ладошки, изрядно испачканные свиным пометом, который не до конца выкинули из мешка и в предчувствии большой и легкой халявы его, как мешок с дерьмом  заволокли в суд.  но судья сам не зная почему, злые языки говорят, что нужно было работать по украинским понятиям, то есть занести перед судом денежку судье и только тогда можно ждать благоприятного исхода дела. Но Додон то ли не врубился, то ли пожадничал, тот ли думал, что раз судья земляк, то и нечего ему здесь голову морочить, но то, что в Украине остались еще честные судьи он не мог ни знать, ни предполагать.
  Так что, когда судья объявил сумму всего в восемьдесят гривен вместо этих многих тысяч, стукнул по столу молотком, хотел для закрепления момента стукнуть еще по башке Додона, подскочившего, будто ему в зад вонзили раскалённое шило, как когда-то такую процедуру с его ухом и глазом проводили ему на этнической родине его друзья цыгане. От этого известия Додон решил притвориться еще и глухим. Что он слепой, знали все, в том числе и судья, но что он еще и глухой, судья не знал и решил добавить ему, как земляку еще три тысячи гривен.
   Ната тихой сапой, бросив своего сожителя Леху и сожительницу Додона Курицину по-тихому слиняла из зала суда, как только он закончился.
Через сутки Ната Хвыля вернулась к своему гражданскому мужу Лехе без объяснения своего суточного местоположения, а свою сожительницу Курицину Додон выгнал, да не просто выгнал, а так, как его учил отец, пинком под зад со словами чтобы больше она ему на глаза не показывалась.
  Ната пристроила Додона в местный Центр социального обслуживания, где ему как глухому и слепому присвоили звание инвалида первой степени, взяли на круглосуточное обслуживание и закрепили за ним Нату, как медсестру. Так что изгнание этим слепым уродом Додоном своей сожительницы Курицыной, которая, в сущности, исполняла роль собаки поводыря и служила сексуальной утехой Додона, было как никак кстати. Леха устроился в бордель, то ли сторожем, то ли там сам путанил, но деньги привозил хорошие, он очень скупо об этом говорил, так что Ната имела много свободного времени, чтобы обслуживать по ночам Додона и не только его. Какие процедуры она проводила, это до сих пор остается тайной за семью печатями. И эти печати случайно снял внезапно приехавший Леха и заставший потную Нату за процедурой под названием минет. Та чуть не поперхнулась и помня отцовскую тяжелую руку, которой он неоднократно прикладывался ей между глаз и неоднократно в присутствии Лехи, ощутила холодок между ягодиц и горячую, так привычную боль между глаз. На этом пока рассказ о слепом уроде заканчивается. Как его били друзья Лёхи нет смысла и говорить, ведь это происходило регулярно, но надо, ко всеобщему удивлению у Додона начал прорезаться слух и он начал, хоть и не отчетливо, но видеть, так что его из центра социальных услуг турнули, а Ната стала за свои процедуры брать с него наличными и он провалился куда-то туда в нищету, поэтому и  решил, что на родине, ридной Украине ему будет жить лучше.