Пархомиада прокол

                Прокол.

    Как-то возвращаясь с очередной левой гулянки у местных путан Аньки Графин и Янины Подгореловой, чтобы Вада не слишком возмущалась, она-то знала, где бывает Пархом и потому часто встречала его уже со сковородой в руках, сегодня решил сымитировать бурную деятельность в личном подсобном хозяйстве и не показываясь Ваде на глаза прямиком поперся в свинарник. Сделал вид, что ремонтирует старый загон, но не нашел пилу ножовку. Явившейся тут как тут со сковородой Ваде с ходу задал вопрос: «Где пила?». Он то думал, она сейчас отыщет пилу ножовку и он начнет имитацию бурной хозяйственной деятельности, тогда и дело до сковородоприкладства сегодня не дойдет. «Да не пила я». Пархом взял в руки вилы и набычившись еще сильнее, это с ним бывало, когда он удачно избегал очередного избиения и не важно от кого оно могло прийти: Вады, соседей, собутыльников или просто могло перепасть на улице от незнакомых людей, повторил вопрос:
_ «Где пила?» «У Фисены!»
«Зачем дала?» «Да не давала я!»
 Набычившись еще больше и ловко поигрывая вилами перед носом Вады, Пархом повторил свой вопрос: «Зачем дала?» «Да я только один раз дала, это было только сегодня, да и то потому, что Фисена твой лучший друг, тебя сколько раз от ментов и от тюрьмы отмазывал, а сейчас его самого сажают на шесть лет в тюрьму и он приходил прощаться и с тобой, и со мной. Я и подумала, что для твоего лучшего друга тебе ничего не будет жалко, да и у меня не сотрется».
  Оно всё может быть, так и закончилось более или менее благополучно на мажорной ноте, если бы из нового сажка, весь в свином помете не выполз на четвереньках Фисена. Пархом чуя, что сегодня он взял верх над Фисеной, размахнувшись во всю свою мощь пнул Фисену сапогом под зад и тот, как детская машинка с новыми батарейками, прыжками на четвереньках ко всеобщему изумлению, в миг оказался на улице. Не вставая с четверенек, пригрозил Пархому испачканным в свином помете кулаком: - «Ну а ты теперь жди, так тебе это не пройдет!»
  Пархом выскочил на улицу и еще одним сильным ударом сапога придал улепётывающему на четвереньках Фисене новое ускорение, от которого тот непроизвольно вскочил на обе ноги и во весь дух припустил подальше от дома Пархома. Поскольку Фисена был мужик длинный и жилистый, Пархом понял, ему его не догнать и ловко развернувшись на одной ноге, чего от себя он никак не ожидал, очередным пендалем под зад повалил Ваду на землю. Она видела, как ловко Фисена убегал на четвереньках и точно в такой же позе на всех четверых и таким же аллюром помчалась в другую сторону. Но откуда не возьмись, несмотря на рабочий день, на улицу высыпали все соседи, человек двадцать-тридцать и не отрывая глаз смотрели, как скачет по улице их соседка Вада. От этих уродов Пархома с Вадой они могли ожидать всего, но такой реалистичной картины, даже они, зная до подноготной эту пару, такого не ожидали. Вада на четвереньках, закинув подол платья на спину, чтобы не мешал бежать, вывалив наружу свои причиндалы, покрытые густой чёрной шерстью, скакала как заправская лошадь. А кто видел, чтобы лошади бегали в трусах? Пархом несколько раз догонял её, придавая ускорение очередным пендалем, а Вада с обидой думала, как же она так жидко сегодня прокололась? А начиналось вроде бы все хорошо, и сковороду она три дня специально не мыла, ждала Пархома, ведь если бы пришлось учить Пархома сковородой, она бы все равно испачкалась об его грязную морду, а зачем мыть сковороду два раза?
Ваду целый день, как гвоздь в башке с похмелья, мучил вопрос, «Где же я так жидко проколась? но тут пришли участковые и прервали её грустные мысли. Пришли они оказывается по заявлению Фисены. Заломили Пархому руки и увезли в местный обезьянник. Заявление было по всей видимости очень серьезным и с приложенными к нему неопровержимыми доказательствами в виде большого лопатника с новенькими гривнами сложенных вперемежку с какими то зелеными бумажками, так что через неделю Пархома уже везли в местную тюрьму под экзотическим названием «Чёрный лебедь»