Ужин для троих

Как обычно начинаются истории? Чаще всего всё завязано на том, что кто-то каким-то образом куда-то или на что-то попал. То есть, получается, что любой герой в том либо ином смысле является попаданцем. Один попал в параллельную реальность, другой угодил на необжитую планету, третий оказался под прессингом мафиозных структур, задолжав энную сумму денег, четвёртый, в силу определённым порядком сложившихся обстоятельств, стал существом с неординарными способностями, пятый…. К категории пятых отношусь я.
Пятые – это те, кто все свои проблемы, о которых будет вестись повествование, нажил посредством окончательной и бесповоротной влюблённости. Им не повезло или повезло вдвойне, ведь любовь относится к явлениям, не подлежащим ни осмыслению, ни измерению, ни взвешиванию. Забрать её назад невозможно. Заплатить за неё нечем, ведь она не вещь и не секс. Вы можете лишь отдавать её безумно и бесконтрольно, невзирая на то, что объекту вожделения, возможно, она и нафиг не сдалась. В общем, любовь – это болезнь, бред организма, инфекция сознания.
Такие попаданцы обречены. Читать истории о них, веря в счастливый конец – всё равно, что надеяться на чудесное исцеление от смертельной болезни. Счастливого конца в этих историях не предвидится, а надеяться на хорошее окончание, значит, верить в то, что фундаментальные законы мироздания можно не только подвергать сомнению, но и низвергать.
Конечно, эта сантиментально-романтическая борьба заслуживает определённого восхищения. Возможно, получай, добивайся подобные герои своего, человеческий мир и Вселенная преобразились бы. Но, увы. Выдумать любой финал и написать его в книжке – это одно, а по-настоящему жизненная история – это совершенно другое. И, хотя сюжеты реальных и нереальных историй могут быть удивительно похожими, их концовки всегда фундаментально отличаются друг от друга.
К чему это я? А к тому, что сейчас вы прочтёте (или не прочтёте, если вам уже стало неинтересно) реальную историю с реальным финалом.

***
Она вошла в мою разложенную по полочкам, разбитую по годам и отрезкам жизнь, словно нож ночного грабителя – внезапно, в спину по рукоятку, сразу проникнув не только в мою душу и плоть, но и в само бытие. Одним ударом этот нож к чёртовой матери отсёк всё, что было и планировалось до неё. Я вдруг не просто увидел, а всеми сенсорами почувствовал, какой бесполезный хлам из ненужных воспоминаний, пустых отношений и нелепых устремлений таскал за собой всё это время. Лямки оборвались, и весь этот груз рухнул в чёрную дыру прошлого. Я парил, наполненный теперь только любовью, словно воздушный шар, в который закачали гелий, вольный лететь, куда пожелаю.
Боже, до чего же она была прекрасна – избранница моего восторженного сердца! Не спорю, так может выразиться любая особь мужского пола, которую занесло в любовную трясину. Но ничего не попишешь, ведь в моём разжиженном любовью мозгу она превратилась в настоящего ангела: чистая, нежная, словно первый подснежник.
Я полюбил её так безысходно, как только мужчина способен полюбить женщину. Где-то что-то подобное я уже слышал или читал, но более выразительных слов для описания своего попадания на любовь я подыскать не сумею. И лишь Господь ведал в те умопомрачительные дни, завертевшие меня в вихре трепетных чувств, что мне предстоит пережить за несколько месяцев, последовавших за этими днями. Но пока любовь и моя любимая были единственными вещами во всей Вселенной, которые меня действительно волновали.
Мы относились друг другу с максимальной концентрацией бережности, словно боялись поранить случайным неудачно подобранным словом. Я со всем рвением, на которое только был способен, помогал ей готовиться к вступительным экзаменам в ВУЗ. Целыми днями мы занимались зубрёжкой, штудируя древнюю историю и иноземные языки, благо с этим разделом истории я был на «ты» и более-менее свободно изъяснялся на немецком и английском.
Стояло великолепно тёплое лето. Солнце не то чтобы нещадно палило и жгло, но приятно ласкало наши разморённые учёбой головы и периодически затекающие от напряжённых поз тела. Чаще всего занимались мы на свежем воздухе – в саду, лёжа на огромном матрасе и загорая. Жевали ещё недозревшие яблоки, объедались черешней, умывались клубничным соком. Пили парное молоко, которое щедро давала нам добрая бело-рыжая корова её бабушки по имени Матильда (Матильда – кличка коровы, а не бабушкино имя!).
Но скоро нашему нехитрому счастью пришёл конец. Лето отпело, и она уехала поступать. Поступила и осталась учиться. Я был брошен один, погрузившись в неодолимую тоску. В тот год меня ожидал завершающий курс медицинского колледжа, поэтому податься следом за своей избранницей я не имел никакой возможности. Я бродил по коридорам учебного заведения неприкаянный, утративший буквально всяческий интерес к жизни и, особенно, к развлечениям. Друзья удивлялись, насколько я изменился, из весельчака и души компании превратившись в хмурого зубрилу с унылой физиономией.
Как я скучал по ней! Она снилась мне так часто и так реалистично, что порой, проснувшись, я начинал искать свою любимую, хотя и понимал, что со мной творится какое-то помешательство. Разлука сказывалась на моём здоровье и в целом. Однажды поздней осенью, я, улетев воспоминаниями в наше счастливое лето, не заметил и забрёл в огромную лужу. Был ноябрь, ночи стояли морозные, поэтому лужи к утру полностью заволакивало ледяными корками. Очнулся я, только когда услышал под собой хруст проломленного льда и ощутил, как грязная холодная вода наполняет мои кроссовки. Так и отсидел все пары в мокрых носках и хлюпающей обуви и, естественно, на следующий день слёг с фолликулярной ангиной.
Потом, всё от той же беспросветной тоски, пристрастился к курению. Хотя вряд ли можно сказать, что я начал курить чересчур рано. На фоне моих однокурсников, первую сигарету выкуривших ещё в детском саду или в первом классе, я был, своего рода, уникумом.
Почему я так трагически переносил разлуку? А всё потому, что она не отвечала на мои письма. Я уговаривал себя, что ей просто некогда писать ответы на мои еженедельные послания, ведь учёба в университете – это совсем не то же самое, что учёба в колледже. Однако в душе колючкой засела мысль «Она меня разлюбила! Забыла меня!». Это ещё больше ухудшало моё психологическое состояние. Я совершенно не знал, куда себя девать.
Наконец, пришла зима. Но за все эти бесконечные месяцы моя девушка не приехала ни разу, а я не осмеливался съездить к ней, так как она строго-настрого запретила это делать. Таким образом, меня ожидала совершенно безрадостная встреча Нового года.
Сейчас я уже и не вспомню, какой хитроумной выдумкой друзья заманили меня на ту вечеринку, но, так или иначе, я на ней оказался. Пользуясь тем, что я по обыкновению последних месяцев, мягко выражаясь, был не в себе, меня быстро напоили до положения риз. В принципе, выпил я немного, но, видимо, моему организму настолько хотелось забыться хоть на чуть-чуть, что он с готовностью отозвался даже на ту относительно приемлемую дозу алкоголя, что впрыснули мне в гортань. В итоге, я отключился.

***
Проснулся от того, что сквозь сон почувствовал, как меня раздевают. Точнее, я был практически раздет и на мне оставались только трусы, которые кто-то теперь и пытался стащить. Добрую половину опьянения уже унёс милосердный Морфей, поэтому ко мне вернулась способность воспринимать действительность. Открыв глаза, я увидел над собой некую юную особу лет шестнадцати-восемнадцати. С раскрасневшимся от алкоголя, прилагаемых усилий и физиологического желания премилым личиком она боролась с моим нижним бельём. Ее тёмные длинные волосы растрепались и щекотали мне живот. Бретельки лифчика сползли с плеч и девушка, устав поминутно водворять их на предназначенное место, в конце концов, сняла бюстгальтер совсем. Маленькие аккуратные сосочки уставились на меня, словно дула автоматов. Я отметил, что грудь особы заслуживает всяческих похвал.
В комнате, где мы находились, царил полумрак. Его слегка рассеивал лунный свет, с трудом пробивавшийся через щель между задёрнутыми шторами. Захваченный врасплох необычностью и неожиданностью ситуации, завороженный таким близким и таким красивым женским телом, я не совладал с собой. Когда мои руки дотянулись до её округлой упругой груди, девушка мгновенно отреагировала и прижалась ко мне. Мои губы потонули в долгом и глубоком поцелуе.
Наконец, особа получила от меня всё, ради чего так настойчиво мучилась с моим разоблачением, а я получил от неё всё, чего не получал до этого ещё ни разу в жизни. Блаженная истома обволокла моё естество. И вдруг сквозь истому я почувствовал, что острые зубки ночной соблазнительницы легонько покусывают мою разгорячённую шею. Не скажу, что это действие непрошеной любовницы было неприятным, но оно навеяло воспоминания о фильмах ужасов про вампиров. Я про себя посмеялся над собой и расслабился, принимая её ласки. И тут она вгрызлась в мою шею, быстро добравшись до пульсирующей сонной артерии. Попытки сбросить девушку, оказавшуюся кровожадным чудовищем, ни к чему не привели. Кричать не получилось. Я был будто парализован. К тому же она, мгновенно став невероятно сильной, крепко вжала меня в кровать. И хотя никакой боли моё тело не ощущало, сознание всё-таки меня покинуло.

***
Я очнулся в незнакомом переулке, лёжа на куче мусора. Шея жутко болела, и это ощущение быстро привело меня в себя. На том месте, откуда исходила боль, под пальцами обнаружились два вздувшихся бугорка, словно после комариных укусов. Из памяти выползли картины минувшей ночи, ночи, когда меня сделали мужчиной. «Неужели, всё это произошло в действительности?», с определённой гордостью и довольно радостно подумал я, и постарался как можно дальше задвинуть чувство вины перед своей возлюбленной. Мой восторг сексуально реализовавшегося индивидуума портила только нещадно болящая шея.
Валяться на горе отбросов было более чем неуютно. Поэтому я быстро восстановил контроль над своими конечностями и поднялся, невзирая на то, какие противные, склизкие, источающие омерзительную вонь штуки попадались при этом моим ладоням.
Искать дорогу домой пришлось практически наугад. Я пристально вглядывался в таблички, закрепленные на зданиях, которые миновал. С грехом пополам мне удалось разобраться, в каком районе нашего города я очутился, и выбраться из трущоб индустриальных окраин.
Небо было заложено низкими тучами. На нём не торчало ни единой звезды. Луна с огромным трудом констатировала своё присутствие. Часы я носить не любил, поэтому время определить было невозможно. На проспекте Алых Клёнов мне посчастливилось поймать такси, и хмурый, желающий спать водитель с крупным изогнутым во всех направлениях арабским носом и однозначным акцентом отвёз меня по названному адресу.
Силы почти оставили меня, когда, наконец, я смог добраться до двери своей комнаты, которую за бесценок снимал у какой-то старушки. Мои старания уложить в голове все произошедшие со мной за последние часы события ничем не увенчались. Не успел я рухнуть на кровать, как уснул сном младенца.

***
Проснуться меня заставил нестерпимый голод и неприятное жжение на коже. Оно раздражало буквально всё моё тело. Мало того, что кожа свербела, она ещё и почему-то дымилась на тех участках, куда попадали солнечные лучи, падавшие на меня из окошка.
«Что за нафиг!?», не на шутку удивившись, подумал я. От меня несло палёным пером, а дым, поднимающийся надо мной и из меня, становился с каждой секундой всё более тёмным и насыщенным.
Я вскочил и, подчиняясь абсолютно непонятному порыву, плотно задёрнул гардины. Узкая полоска солнечного утреннего света упёрлась в плотную тёмно-зелёную ткань с той стороны. Солнце лишилось возможности попадать на моё тело и от этого мне стало гораздо легче. Кожа больше не дымилась и не приносила обжигающие страдания.
Осознание того, что происходит, вдруг без спроса ворвалось в мой мозг. Я бросился в ванную и закинул себя под струи холодного душа. Но ледяная вода не помогла мне родить даже хотя бы одну мысль, спасающей мою человечность. В голове из куколки подозрения вылупилась бабочка убийственного знания – я вампир!
Я вздрогнул всем своим существом: «Нет, нет, я просто напуган. Этого просто не может быть!». Звонко шлёпая босыми мокрыми ступнями по линолеуму, я подскочил к зеркалу и тут же отвернулся. Отражение, вернее его полное отсутствие, однозначно и уничтожающе подтверждало мою догадку – я действительно стал вампиром. Погрузившись сознанием в некую звенящую от пустоты тишину и не понимая, стекают с меня капли воды или это холодная испарина просочилась через поры, я ощупал свои зубы и обнаружил, что клыки увеличились в два раза.
Возвращение в комнату снова встретило меня обжигающим светом широко и радостно бившего из второго окна. Несмотря на то, что жизнь закончилась, жить хотелось, как никогда прежде. Двигаясь вдоль стены и стараясь не попадаться полосам солнечных лучей, я добрался до оконного проёма и стремительно задёрнул гардины и на нём. Теперь комната погрузилась в густой зелёный полумрак.
Я опустился на кровать. Остатки человека во мне были подавлены, сломлены и опустошены. Судорожные потуги найти способ вернуть всё назад быстро иссякли. Выход был лишь один – уничтожение меня: осиновый кол в сердце, отсечение головы, сожжение в солнечных лучах, обливание святой водой. Но естество моё, даже если души во мне более не существовало, яростно противилось, отталкивало на корню любые подобные варианты.
Вскоре на меня навалился такой по остроте ощущений голод, какого я никогда ещё до этого не испытывал. Он в тысячу раз превосходил то сильное желание насытить себя, из-за которого я проснулся. Есть хотела каждая клеточка моего тела. О еде взывала моя кровь. И страдания эти были поистине невыносимыми. Я обыскал кухню, а затем и холодильник. Я запихивал внутрь себя всё, что попадалось: Останкинскую колбасу и копчёную скумбрию, картофельное пюре с молочной подливкой на свином фарше и борщ с говяжьими рёбрышками, но ничто не помогло облегчить муки моего организма, преображенного коварным укусом. Какое-то незначительное удовлетворение и призрак насыщения дало только кольцо кровяной колбасы, но и этого хватило ненадолго.
Конечно, к этому моменту я уже прекрасно осознавал, что занимаюсь тривиальным самообманом. Мне была нужна только свежая кровь и, желательно, человеческая. Я взвыл от безысходности, понимая, что постоянные убийства – это недостойный способ существования, но сопротивляться уже не мог. Мой мозг более не подчинялся мне. Вернее он был больше не в состоянии отдавать телу привычные до сих пор команды. Его серое вещество гораздо быстрей приспособилось к новым условиям игры на выживание, чем  те рудименты, которые остались во мне от человека. Иначе говоря: мозг и инстинкты реликтового животного, которым я стал, подчинили себе конгломерат клеток, именуемый «гомо сапиенс».
Я набрал номер какой-то сервисной фирмы (телефон наугад выбрал в справочнике) и под благовидным предлогом вызвал сантехника. Разумеется, пусть и с опозданием, но он явился. Я раскроил ему череп топориком для разделки мяса.
Когда я вдоволь насосался крови этого обрюзгшего представителя человеческого вида, то занялся рассечением его тела на части, чтобы было можно незаметно для окружающих вынести следы моего пиршества наружу и избавиться от них без всяческих подозрений на мой адрес. Я старался, потому что случилось такое со мной впервые, и поэтому кусочки сантехника получились маленькими. Они были разнесены по всем мусорным контейнерам микрорайона. Мне едва хватило полиэтиленовых пакетов, чтобы расфасовать этого ожиревшего ублюдка.

***
Возможно, я бы так и жил, коря себя за постоянные убийства, но вдруг ко мне приехала она – та, о которой я так восторженно рассказывал вам в начале своего повествования. Я метался, не находя выхода из создавшегося положения, ведь любовь, как оказалось, не умирает, даже если ты становишься монстром – вечным трупом, ради насыщения бессовестно уничтожающим живых. Отказаться от неё, дабы уберечь любимую от всевозможных физических, моральных и духовных последствий, я не мог, да и не и хотел, да, в общем-то, и не собирался.
Конечно, видеть, что, спустя столько месяцев (без единой ответной весточки, кстати), она всё ещё любит меня, было невообразимым счастьем. Но и пытка эта, когда я так жаждал, но не мог позволить себе признаться ей в своём адском преображении, а тем более в измене (как ни оправдывайся), была нестерпимой. Я осознавал, что внезапно нахлынувший голод крови может вмиг превратить меня в то, чем мой организм является на самом деле, и её прекрасное тело сделать не более чем обедом вампира.
Так мы продолжали встречаться ещё два месяца, и всё это время я пребывал в неком подвешенном состоянии. Однако наши отношения довольно быстро достигли уровня половой близости, и нам это нравилось. Но вот наступил вечер, когда окружающий меня мир решил устаканиться и всё расставить по своим местам, невзирая на то, что я и сам уже собрался окончательно раскрыть перед ней все мои постыдные карты.
Я был дома, когда раздался звонок в дверь. Я прошёл отпирать, зная, что это моя любимая, ведь на часах с кукушкой в прихожей секунду назад пробило восемь – время её обычного вечернего появления. Душа, если она может присутствовать у монстра, обливалась горькими слезами. Я предчувствовал, что близится закономерное и трагическое окончание нашей любовной истории.
Отперев дверь, я увидел её блестящие глаза, и блеск этот не предвещал ничего хорошего. Она кинулась мне на плечи и крепко обняла. Я гладил солому её волос и шептал что-то, наполненное нечеловеческой нежностью. Но с внезапным криком она отстранилась:
- Ты вампир?!
Мне стало ясно, что эта догадка давно, то есть, с тех самых пор, как она снова ворвалась в мою физическую жизнь (существование? прозябание?), гложет её душу. Я лишь кивнул.
- Что же нам теперь делать? – Она снова обняла меня.
- Кто тебе сказал, что я вампир? – глупо спросил я.
- Я поняла всё сама. Сначала об этом говорили только определённые мелочи, но потом…. Ты не любишь солнечный свет, ты перестал брить свою щетину, а она почему-то перестала расти. Ты пропадаешь днём и появляешься лишь с приходом сумерек. Ты не признаёшься, что у тебя был секс с девушкой-вампиром….
Я слушал её, и потихоньку во мне зарождалось непонятное спокойствие. Никакого удивления, никаких слов признания своей вины или доказательств безгрешности, или обещаний вечной преданности, а одно только спокойствие.
- А вчера ночью я видела, как ты охотишься.
- И? – не понимая, как мне реагировать, спросил я.
- И мне захотелось к тебе присоединиться.
В этот момент какая-то человеческая глупость, чьи корни проросли в меня глубже, чем я думал и надеялся, раскрыла мой кровососущий рот и вскрикнула вместо меня:
- Уходи сейчас же! Уходи, как можно дальше! Забудь, что я был!
А она просто и честно сказала:
- Почему? Просто потому, что такой, как надо, я стала раньше, чем ты? Что я стала такой ещё до того, как ты увидел во мне свою избранницу?.. И теперь ты прикажешь мне остаться несчастной?
Тут мои человеческие мысли, утратившие актуальность, но всё ещё продолжавшие тянуться шлейфом за моей искажённой реальностью, окончательно отпали. Финишный подтекст событий перестал тревожить меня своим необъясняемым сюрреализмом, отбросил в сторону абстрактность и ошарашил правдой, котирующейся в любых измерениях:
- Дурак! Ты не понял?.. Я тоже вампир! А ты скоро станешь папой!
- Папой?!
- Да, папой. И нам пора на охоту, родной, ведь малышу требуется полноценное питание!

28.06.1991 г.