Девочка из созвездия Рака Глава 25

Вторая книга дилогии "История любви"
               

Глава 25               

Прошло уже два дня, как Марина вернулась из Зеленогорска.  И хотя до конца отпуска оставалось столько же, приехала в редакцию, чтобы увидеться с Юрием Андреевичем.
Она  давно уже закончила свой невесёлый рассказ, а Вершинин  всё ещё продолжал ходить взад вперёд по кабинету.
Наконец, он сел за стол и ударил кулаком по столешнице:
- Вот ведь, гады! Они до конца жизни теперь будут держать меня на крючке. Помнишь, Марина, историю с этой слетевшей буквой. Ведь тогда не только меня, но и Галю нашу чуть не посадили. А тут Аверин этот подкатился, обещал дело замять, если я с его краевыми  начальниками бензином и бумагой делиться стану. Наш бензин тогда  подчистую забирали, сволочи! А машины-то заправлять чем-то надо, вот и выписывал гонорары, чтобы на эти деньги горючее  покупать.
Марина с сочувствием  смотрела на редактора. И в душе пожелала полковнику Ивану Аверину первое, что пришло ей на ум –«Ни дна тебе, ни покрышки!»
Дома заглянула в толковый словарь и ужаснулась. Под «дном» наши предки подразумевали гроб, а под «покрышкой» крышку от гроба. И это проклятие подразумевало только одно – пожелание «плохой»  смерти. Самоубийц в то время на кладбище не хоронили, а просто закапывали, без гроба. Вот ведь как вышло. А хотела просто  пожелать ему кучу неприятностей.
А между тем, из Зеленогорска пришло ещё одно страшное известие. Учительница начальных классов Антонина Ивановна Петрова    застрелила своего мужа, а потом и себя. Мужем Антонины  Ивановны  был судья  Сергей Петров, тот самый, что вынес оправдательный приговор Алексею Романову. Убила она мужа  из его же наградного пистолета.
Антонина Ивановна была первой учительницей Марины Костровой. И на всех школьных фотографиях Марина всегда сидела рядом с ней. Она хорошо помнила эту спокойную полную женщину с очень добрыми глазами и неизменной улыбкой на лице. Она никогда не ругала детей, и так интересно вела уроки, что ребята слушали её, забыв обо всём на свете.
Трагедия в семье Петровых потрясла Марину. Что такое должно было произойти, чтобы женщина решилась убить мужа, отца своих детей, и потом застрелиться сама? Было ли это связано с судом, оправдавшим человека, виновного в смерти Иры Соболевой, или причиной стало что-то другое, никто не знал. Эту тайну Антонина Ивановна унесла с собой.

Шло время. Постепенно грустные  события  сменялись светлыми и даже радостными. Особенно порадовала Марину Виолетта.
В субботу она позвонила Марине домой и пригласила к себе на девичник.
- Ты что, замуж собралась? – засмеялась Марина. – Какой девичник?
- Серебряный, моя дорогая. Серебряный девичник перед серебряной свадьбой.
- Ой, Летточка, какой  сюрприз! А что надо принести?
- Самое главное, себя принеси. Собираемся без мужчин. Кстати, где твой профессор? Всё ещё в Германии?
- Да, работает, как раб на галерах. Встретимся, покажу  фотографии. В каждом письме шлёт, боится, что я его забуду.
- А ведь и, правда, пора бы и забыть.
Забыть не получалось. После их последней встречи и прощания на набережной Марина твёрдо решила поставить точку и прекратить всякие отношения с Озеровым. Но он писал из Берлина такие трогательные любовные  письма, так часто звонил по телефону, что оставить без ответа все эти почтовые и телефонные  «валентинки» Марина просто не могла. И тоже, как Лев Романович, стала считать дни и часы до их скорой встречи.
На девичнике у Виолетты  кроме Марины были еще три гостьи – её  коллеги  из краеведческого музея. Марина всех их хорошо знала, поэтому девичьи посиделки в квартире Виолетты прошли тепло и весело. Зураба дома не было, он проводил свой «мальчишник» с друзьями в кафе.
Серебряную годовщину свадьбы Муратовы решили отметить в ресторане. Гостей было много –  архитекторы, работники музея, художники, музыканты, которыми так любила окружать себя Виолетта. И, конечно, соратники Зураба по радиоэфиру. А если учесть, что половина приглашённых пришла с жёнами и мужьями, то получалось человек пятьдесят.
Марина одела по такому случаю своё новое платье из лайки цвета морской волны, плотно облегающее её стройную фигуру. Длинная нитка жемчуга – подарок Андрея – охватывала шею и спускалась на грудь. Наряд дополняли серебристые лакированные туфли и вышитая бисером  сумочка на длинном ремешке-цепочке. Блестящие тёмные волосы были уложены в лучшей парикмахерской города и являли собой роскошную фантазийную причёску, которая делала Марину похожей  на кинозвезду из заграничных глянцевых журналов.
Её появление в банкетном зале ресторана произвело настоящий фурор. Мужчины подтянули животы и расправили плечи, а женщины были явно обескуражены появлением такой красавицы, но умело скрывали это под лёгкими чуть натянутыми улыбками.
- Мариша, ты чудо! – поцеловав подругу, прошептала Виолетта. – Теперь ищем кавалера и готовимся к твоей свадьбе.
- Перестань! – отмахнулась Марина. – От всей души поздравляю вас с Зурабом. Будьте счастливы. И пусть впереди у вас будет и золотая свадьба, и бриллиантовая…
- Мы с Летточкой согласны! – засмеялся Зураб, приглашая Марину к  столу. – Но при условии, если ты на этих свадьбах будешь подругой невесты.
После свадебного вечера, который очень утомил Марину, поскольку она была ангажирована почти на все танцы, Муратовы увезли её к себе.
- Мариночка, у нас к тебе серьёзный разговор, – начал Зураб, после того, как они приехали, разделись и удобно расположились в мягких креслах возле большого электрического камина. – Летта, давай ты, а то я волнуюсь.
- Думаешь, я не волнуюсь? – вскинулась Виолетта. – Мариш, в общем, мы с Зурабом решили усыновить ребёнка. Вернее, удочерить, потому что это девочка.
- Какие вы молодцы! – не смогла сдержать восхищения   Марина. – Вы её видели? 
- Конечно, и не раз. Это чудо, а не девочка! Ей всего несколько месяцев, и сразу забрать мы её не можем. Надо оформить документы и всё такое. Но и это ещё не всё… Зураб, давай ты…
-  Она родилась 29 июня! Представляешь? В твой день рождения! – закричал Зураб. – И поэтому ты должна стать её крёстной мамой!
- Ребята, вы даже не представляете, как я счастлива. У меня будет доченька! А как решили назвать? Вам можно будет дать ей имя?
- Можно… Мы назовём девочку именем её крестной мамы, мы назовем ее Мариной! Правда, ведь здорово? – Виолетта крепко обняла подругу, ее глаза были полны слез. Но это были слезы радости.

Но на этом чудеса не закончились. Дома Марину ждал сюрприз. Не из приятных. Вернее, хуже не придумаешь. В этот вечер они снова встретились.  Две Марины –  такие похожие и такие непохожие.
Испанка ждала её в кухне за столом, потягивая дорогущий марочный вермут, который Марина по великому блату достала к приезду Озерова.
- А тебя не учили, что брать чужое нехорошо? – вместо приветствия спросила Марина.
- Но ты ведь тоже берешь чужое. Чужого мужа, например, – ответила гостья. – Впрочем, я пришла сегодня с миром, хочу кое о чём тебя просить. Так что ссорится мне с тобой ни к чему.
- Если речь пойдёт о профессоре, я могу сказать сразу – да, я его жду, и на этот раз здесь, в моей квартире. Вот только его любимого вина уже не будет, – Марина с сожалением посмотрела на начатую бутылку вермута.
- Ты этого не сделаешь! – вскричала испанка. – Это погубит и тебя, и меня. Поверь мне, я говорю правду!
- Что за чепуху ты несёшь?
- Марина, это не чепуха, – гостья молитвенно прижала руки к груди. – Это идет оттуда, сверху!  Из нашего с тобой созвездия. Если чужой тебе мужчина перешагнёт порог дома с фреской Андрея, – испанка показала рукой на стену, – я никогда не встречу Диего, а ведь я ищу его уже много лет. Ты и только ты можешь мне помочь!
- Но как и чем я тебе помогу?!
- Ты должна разбить проклятие, что преследует женщин, рождённых под созвездием Рака. Ты должна встретить и полюбить мужчину, с которым тебя обвенчала Любовь.
- И ты считаешь, что это не профессор Озеров?
- Задай этот вопрос себе, – грустно ответила испанка.
Она могла бы сказать Марине, что совсем недавно видела мужчину, что предназначен ей судьбой, и не будь рядом с ним женщины, сказала бы тому, где искать свою половинку. Но вместо этого лишь  подняла потерянный им на лестнице звездный талисман. Он должен был его обронить, а она – поднять и передать по назначению.
А дальше всё повторилось… Комнату окутал туман. Проснулась Марина утром в своей постели с тяжёлой головой после вчерашнего ресторанного застолья и бокала вина, выпитого уже у Виолетты за здоровье их будущей доченьки и крестницы Марины.
Она прошла в кухню, открыла дверцу буфета, чтобы взять из   домашней аптечки таблетку цитрамона.
В буфете, рядом с аптечкой, стояла... нетронутая бутылка красного  вермута. А рядом лежала невесть откуда взявшаяся миниатюрная пластинка из отполированного чёрного металла с двумя  созвездиями Зодиака.
Ещё один ребус, который предстояло  разгадать. Ещё один вопрос, на который надо было ответить.

Новый год Марина встретила с мамой и сыном. Они приехали в конце декабря и провели в Энске все зимние школьные каникулы. На это время Марина взяла несколько дней своего неиспользованного отпуска и постаралась, чтобы каждый день стал для Оксаны Викторовны и Славки праздником. Они ходили в театр, в цирк, в планетарий, побывали на главной ёлке города, были у Виолетты в музее и дома.
А после начались горячие редакционные будни. И Марина была даже рада, что много интересной работы, что некогда предаваться грусти и хандрить по поводу своих явных и мнимых проблем.
Контракт профессору Озерову продлили ещё на год. Но в феврале он взял несколько дней отпуска и прилетел из Берлина сначала в Москву, а затем в Энск.
Марина сняла отдельный домик в новом гостиничном комплексе рядом с горнолыжной базой, что в нескольких километрах от города. Гостиничный комплекс – десятка два симпатичных бревенчатых строений в стиле шале – находился прямо в лесу, в окружении вековых сосен, и это очень нравилось Марине.
Лев Романович тоже был в восторге от всего этого великолепия. Они зашли в свой домик, он сбросил с себя шапку и куртку, помог раздеться Марине и принялся, было, выкладывать из дорогого дорожного чемодана подарки и сувениры, что  привёз из Германии, но затем бросил это дело и, схватив Марину на руки, закружил по комнате.
- Господи, как же я соскучился! Да, нет – я просто иссох по тебе. Посмотри, в кого я превратился – мумия, лишенная любви.
- Хотела бы я стать такой мумией, – со смехом отвечала Марина, стараясь вырваться из его крепких объятий и встать на ноги. – Энергия из тебя так и брызжет. Заграничная жизнь явно пошла тебе на пользу.
Озеров и, правда, был хорош. Он немного похудел, но это делало его  как-то гибче и моложе. Серо-голубые глаза горели огнём и желанием. Эти флюиды страсти тут же передались Марине. По телу пробежала сладостная дрожь, и она без сил опустилась на диван. Озеров наклонился, быстро расстегнул молнии и снял с Марины сапожки. Затем наступила очередь блузки, юбки и всего остального.
Одежда не снималась, а буквально слетала с неё. И Марине казалось, что Лев Романович здесь совершенно ни при чём, что это её молодое  и горячее тело, несколько месяцев не знавшее мужской ласки, избавляется от всего лишнего и ненужного.
Сильные руки подхватили её и положили на широкую кровать. Марина  закрыла глаза и не видела, с каким вожделением и восторгом  смотрел на неё этот большой и сильный мужчина. Она не видела, как он разделся, не видела, как хищно задрожали его ноздри, не слышала, как бешено колотилось его сердце, разрываемое любовью и  страстью.


Марина вспомнила о встрече с испанкой и её словах лишь к вечеру, когда после нескольких часов жарких объятий и откровенных любовных поз, которым позавидовали бы создатели самой камасутры, они, наконец, приняли душ и приступили к своей традиционной чайной церемонии. На этот раз она не предваряла их любовные безумства, а завершала их.
- Ты не находишь, что с каждой новой нашей встречей мы всё больше и больше скатываемся к какой-то первобытной чувственности, становимся похожими на наших далёких предков, – потягивая ароматный янтарный напиток, заваренный особым, только Льву Романовичу известным способом, сказала Марина.
- Разве это плохо? – отозвался Озеров. – Я хотел бы до конца своих дней обладать тобой именно так.
- Ты любишь меня?
- Безумно! Я люблю твою грудь, твои руки. Я люблю твои ласки. Во время нашей близости я, буквально, схожу с ума. Ты, как наркотик,
При этих словах Марина вздрогнула. Кто ей говорил это? Вадим! Вадим говорил ей то, что слово в слово повторил сейчас Лев Романович.
Но как далеко всё это было от той любви, к которой так стремилась Марина!
- А что было бы с тобой, если бы мы расстались?
- Я был бы самым несчастным человеком на свете!
- Но ведь ты бы не умер?
- Как сказать… А почему ты спросила? У тебя кто-то есть?
- А ты как думаешь?
- Ты молодая, красивая женщина. Почему бы и нет.
- И что ты сделаешь?
- Убью!.. И тебя, и его! – Озеров дурашливо тряхнул головой и состроил угрожающую мину.
– Нет, конечно… Уйду и не стану тебе мешать. Лучше это сделать вовремя, пока я не превратился в развалину и не стал противен тебе. Но ты всегда останешься единственной женщиной, которую я любил по-настоящему. Ты – тайна, которую мне никогда не разгадать.
Лев Романович немного помолчал, а потом спросил:
- Скажи, ты была знакома с тем художником из Испании? Помнишь, картина в Киеве?
- Нет, я никогда его не видела, и он меня тоже, – не зная, почему, ответила Марина.
А потом, чтобы сократить затянувшуюся паузу, Марина спросила:
- Чего ты боишься больше всего?
- Я ничего не боюсь.
Но это было неправдой. Больше всего Лев Романович боялся бедности.

Профессор Озеров уехал. И Марина удивилась, насколько спокойно она к этому отнеслась. Его подарки и сувениры раздарила друзьям, а письма, которые почти каждую неделю приходили из Германии, она читала и… оставляла без ответа, складывая в большую красную коробку из-под конфет.
Жизнь шла своим чередом. В квартире Муратовых появились детская кроватка, высокий столик с креслицем для кормления, большой розовый манеж и много других милых вещей, говорящих о том, что в доме есть малыш. Маленькая Марина наполнила жизнь Виолетты и Зураба новым смыслом. А Марина большая смотрела и не узнавала свою подругу, настолько к лицу ей было счастливое материнство, и была очень рада за неё. 
Виолетта оставила свою любимую работу в музее, без которой, по её собственным словам, она жить не могла и взяла декретный отпуск по уходу за ребёнком. Они с Зурабом сияли счастьем и готовы были любить весь мир, о чём Зураб и раструбил из своей «радиорубки» на всю вселенную.
Марина тоже готова была любить. Она была свободна  и жила в предчувствии и ожидании чего-то очень хорошего. И профессор Лев Романович Озеров не имел к этому никакого отношения.
(Окончание следует)