Дети войны часть2 глава2

                ГЛАВА ВТОРАЯ
                1
Получилось так, что моя учеба совершалась как бы сама собой, не оставляя особых впечатлений и не требуя усилий, совсем, как в школе, только оставалось больше свободного времени, которое я использовала на любимые занятия. Узнав, что при многотиражке «На смену» существует литобъединение, я направилась в редакцию газеты. Чтобы меня приняли, сочинила стихотворение под впечатлением от концерта Иосифа Кобзона. Стих начинался словами: «Какая, ты таинственная Куба?...и т.д.». Редактор газеты Герман Дробиз одобрил стих и даже напечатал единственный мой стих под моей девичьей фамилией в многотиражке.
После я привела в редакцию к Дробизу Шурочку Сивинцеву; - и тут она развернулась, начала печататься чуть ли ни в каждом номере газеты на ряду с поэтами Владимиром Блиновым и Александром Дольским. Герман Дробиз хотя и окончил энерготехнический факультет УПИ в 1960 году, по специальности проработал не долго – повернул на литературное творчество. Небезызвестная личность.
Цитата: Роль литературной колыбели сыграл «БОКС» (Боевой Орган Комсомольской Сатиры) — сатирическая стенгазета Уральского политехнического института, одним из сменных редакторов которой был студент энергофака Дробиз.
На юбилейных торжествах некогда знаменитой газеты БОКС (Боевой орган комсомольской сатиры УПИ) традиционно произносится доклад для двух докладчиков с оркестром. А в нем — приводится статистика: «Из редакции БОКСа вышло: докторов наук — 12, кандидатов наук — 27, директоров заводов — 4, членов творческих союзов — 22, Герман Дробиз — 1».
В. Блинов

       Подруга была им буквально очарована, сочинила ему стих:
Так и буду всегда с вечным солнцем в глазах
В нашей жизни летящей гореть и плавиться,
Чтоб, очками блеснув, он кому-то сказал:
«А ты знаешь, она мне нравится!».

Я по хорошему ей завидовала – нашла объект для обожания, а я всё еще была в душе одинока, - некого было любить, Толю я уже почти забыла, но вокруг не было подходящих фигур. Сама не знаю, чего я искала. Мне тоже хотелось писать проникновенные любовные стихи, но больше ни одного стихотворения в литобъединение я не принесла, зато проникла в литературные  круги института.
А в журнале «Юность» тем временем начали печатать любовную лирику молодых поэтов – Дементьева, Евтушенко, Ахмадулину, я их переписывала к себе в блокнот, пыталась прочувствовать, что это за любовь такая, что строки льются как по маслу.
Смотрела на окружающих меня парней, искала среди знакомых подходящего, если и не совсем свою половинку, как бы для опыта, для поэзии. Вместе с Шурочкой пришла я в редакцию БОКСа. Это позже я напишу:
Завороженно и легко
Среди спокойствия и лени
Вдруг опускается любовь
Передо мною на колени.
Заполошенно и смешно
Как звук далекого привета
Любовь отвесит комплимент
Троллейбусного этикета.

Штаб создателей газеты БОКС размещался под самой крышей главного корпуса на антресолях в двух небольших комнатах с большим столом посередине. Расписания работы не было, - штаб был открыт с утра и до позднего вечера,- целый день в нем толпился народ, - кто-то рисовал карикатуры к очередному номеру газеты, кто-то сочинял надписи, - были и просто сочувствующие. Входили и выходили свободные от занятий студенты и аспиранты.
Мы с подругой тоже запросто туда заходили, Шурочка сочиняла стихотворные подписи к рисункам, а я просто присутствовала и наблюдала. Молодых людей вокруг было достаточно, красавцев я не отмечала, но умные все (см. выше цитату), влюбиться было трудно, и меня почти не замечали. Без ощущения особого внимания – сама оставалась равнодушной.
Я сама еще не решила, что же я ищу – умного или красивого? Наблюдая за окружением, поняла: что у умных, - зачастую ужасный характер. В нашей группе учился один такой, – Витя Вендза.- На всех, почти, семинарах он вступал в дискуссию с преподавателем, читал текущую прессу, знал ответы на любой вопрос. Я наблюдала, как он отвечал на организовывающиеся иногда в фойе викторинах, - всё знал как нынешний Вассерман. Но характер замкнутый, ни с кем не общался, кроме Игоря Дайниченко.
Иногда в редакции БОКСа задерживались допоздна, заканчивая газету, в один из таких вечеров оказались и мы с Шурочкой. Шумная весёлая компания устроила импровизированные пародии и один из компании, читал под Сергея Есенина монолог Хлопуши. Высоцского тогда никто не знал, а то бы поразился похожему голосу. Здание института уже опустело, и когда Шурочка запела звонким фальцетом песню весёлого барабанщика, («Встань пораньше, встань пораньше…»), голос срезонировал под куполом фойе – так красиво!
                2
Успевала я также посещать и совсем другую компанию – туристический клуб. Компания там была не столько литературно образована, зато дружная и постоянная, сплачивались в основном по факультетам. Я примкнула к группе туристов механического факультета. В клубе я была одна без подруги, поэтому дружить начала со всеми сразу.
Когда все собирались в институте или на природе ребята пели под гитару, я что-то осторожно подпевала и вообще старалась не бросаться в глаза. 
Как ни странно, но парни сразу начали проявлять ко мне внимание. Вот где был восторг,  когда на меня восхищенно смотрели, старались помочь в походах, - поднести рюкзак, поправить лямки, помочь перейти ручей и так далее. Принимая участие в туристических походах с группой мехфака, я должна была приспосабливаться к занятиям этого факультета, что не всегда совпадало с расписанием моей группы на экономфаке.
Приходилось приспосабливаться, особенно во времена зачетов и экзаменов. В таком случае я сдавала по, так называемому, открепительному талону из деканата.
Сдавать зачет или экзамен вместе со своей группой совсем не то, что сдавать непосредственно преподавателю. Если преподаватель запомнил студента по лекциям и по семинарам, то зачет он мог поставить автоматом.
 К счастью началось обучение технических предметов: сопромат, теоретическая механика, аналитическая математика и другие аналогичные дисциплины. Мной они усваивались легче, чем общеобразовательные гуманитарные курсы, такие как философия, политэкономика и тому подобные.
Когда я знала, что выучила предмет на достойную оценку, - а на «авось» я никогда сдавать по открепительному талону не ходила, - то могла и вступить в спор за оценку.
Помню один случай. Сдавали с группой материал по лекциям курса «Станки и инструменты». К изучению прилагался развёрнутый альбом схем различных механизмов со всеми шестерёнками и переходниками. Я для интереса в читальном зале весь его пролистала. У преподавателя была привычка задавать дополнительный вопрос на «засыпку» из этого альбома. Я ответила на билет; преподаватель, наверное, торопился и собирался без вопросов поставить мне «хорошо», - вроде бы и так сойдёт. Но не на ту напал, я то знаю, что отвечу на его вопросы, - и возражаю: «Не согласна».
Преподаватель посмотрел насмешливо, видно, что мало кто из студентов от четвёртки отказывался, и начал меня гонять по развёрнутому альбому. Задавал самые трудные переходы в механизмах, а у меня ответы отскакивали как от зубов. Так и поставил мне в зачётку «отлично».
                3
Так проходили мои будни и выходные в институте, без сердечных волнений. А вокруг меня царила любовь! Девочки мои влюблялись, завязывались отношения на зависть всем. Об одной такой паре я уже упоминала. Познакомились Женя Кипервас и Юра Бурков, когда мы жили на Эльмаше. Женя - первая красавица, - я уже упоминала, - а Юра ничем не примечательный молодой человек, даже немного некрасив, но они так полюбили друг друга, что любят более полувека. Мы этому свидетели. И другая любовь образовалась прямо на моих глазах.
С наступлением весны под окнами нашей комнаты активизировалась волейбольная площадка. Из нашего корпуса студенты физфака часто после занятий играли в волейбол, а мы из окна ими любовались. Из всех студентов сразу выделялся красотой и ловкостью один смуглый парень. А потом вдруг он приходит к нашей Поляковой Наташе – серьезной старосте группы, - приглашает гулять. Оказывается, он встретил ее на лестнице, сразу влюбился и познакомился. Так создалась это неразлучная на всю жизнь пара.
Посмеивалась Наташа над моей влюблённостью в Толю, а тут сама по уши влюбилась в Амиржана Оспанова.
Это поколение – детей войны было по-особому счастливо, беззаботно, не чувствовали надвигающейся угрозы «холодной войны», надеялись, что наше вооружение нас защитит. В природе не существует понятия идеологическое противостояние, его придумали люди, как и религию. Расслабились в мирное время. Но наши идеологические противники заглядывали далеко вперед. Среди одаренных студентов выискивали кандидатов на стажировку за кордон, да и высокопоставленные руководители разных рангов стремились отправить своих чад на обучение иностранным Соросам. Они учились и впитывали в себя чуждую идеологию. И эта горстка смогла перевернуть наш мир, наш мозг, нашу душу!? Уму непостижимо!
Но я продолжаю. Приближалось лето, а там зачеты и сессия. Раньше пели: «От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год…».  Она надвигалась, а за ней бессонные ночи, зубрёжка, перелистывание и переписывание друг у друга лекций и тому подобное.
И опять расписание в нашей группе не совпало с расписанием на мехфаке. В турклубе группа из мехфака собралась в мае месяце совершить сплав на плотах по разлившейся реке Чусовой, компания собралась из восьми человек на два плота. Меня взяли в группу, еще двух девушек и пять парней. Сплав по реке серьёзное испытание, особенно по реке, где встречаются пороги, пусть и не такие, как на Кавказе, но все же в горной местности.
Подготовка шла полным ходом, а мне опять надо было сдавать пару зачетов досрочно, чтобы освободиться на неделю нашего похода. Высчитали всё, погоду, маршрут прохождения, точки фиксации маршрута из встречающихся населённых пунктов. Да какие там по берегам Чусовой могут быть населённые пункты(?) – так, пара – тройка домишек. Ну а почта или сельсовет обязательно, а там телефонная связь.
Во время подготовки подбирали в клубе палатки, рюкзаки, спальники, штормовки, только ботинки и свитера были свои. Еще готовили инструмент для рубки брёвен и металлические скобы для связки брёвен в плоты. Это сейчас готовые катамараны и байдарки, а тогда надо было и лес на брёвна заготовить, и плоты скрепить, и все сделать за один день на стоянке в глухом лесу, куда нас вывезли автобусом. Так начинался наш маршрут. 
Как принято у туристов в нашей группе был выбран свой самодельный талисман, он же и оберег; - сотворенный из мотков чёрных швейных ниток №10 небольшой человечек, который на ленточке через шею надевался сверху на свитер. Такой талисман был у каждого члена группы. Описывать прохождение маршрута я не буду, всё равно я не запомнила названия скал и утесов, что мы проплывали. Скажу одно, зрелище меня настолько завораживало, что не помню своих спутников, даже проплыв с тремя парнями на одном плоту подряд  пять дней.
На другом плоту за нами плыли две девушки и два парня. Не помню ни имён, ни лиц. Спустя годы, когда начали показывать фильмы про группу Дятлова, у меня было впечатление, что такие же ребята плыли со мной по Чусовой, те же лица, штормовки, рюкзаки. Только дятловцы одеты по-зимнему, а мы были экипированы по-весеннему.
Запомнила только, что на одной из стоянок среди пустынного берега возвышался на гранитной скале высеченный монолитный крест выше человеческого роста. И крест был высечен не на могиле, а обозначал место рождения одного из потомков рода Демидовых.
Плоты наши плыли друг за другом по Чусовой с ее изгибами и поворотами. Размеры каждого, (по моему впечатлению) были шесть метров в длину, и три в ширину. На полу настил из веток и лапник. Две лавки, на корме весло, в середине плотов – рюкзаки. Вот и все снаряжение, да еще длинные багры.
Не буду лукавить, один из спутников мне все же запомнился, он даже хотел сойти на берег и разобраться с мальчишками, которые из озорства бросили в нас с берега камень, и попали мне по ноге. Звали его Гена Лавров. Он вечером решил даже поухаживать за мной, побрился, пользуясь вместо лезвия наточенным топором, пытался забраться к нам в палатку, пока девчат не было. Я его, конечно, прогнала. Ребята над ним подшучивали: «Получил полный отлуп», что за отлуп такой, я раньше не слышала такого слова, но запомнила хорошо.
Когда закончился маршрут, и мы возвратились домой, то я поняла, в чем главная прелесть таких походов;- из них возвращаешься обратно в цивилизацию!
А в городе был месяц май со всеми его прелестями. В сквере перед институтом цвела сирень. Заканчивались лекции, и начиналась сессия, а дальше ждали всех каникулы и выселение из общежития; - надо было освобождать места для абитуриентов. И так каждый год, менялись комнаты проживания и даже корпуса. Вещи можно было до следующего учебного года и нового вселения в общежитие, сдать в камеру хранения при общежитии. Удобно, не надо забирать с собой зимнюю одежду, да и кое-какое имущество. Хотя у студентов какое там может быть личное имущество?
Мой воздыхатель не оставил меня без внимания после возвращения из похода. После занятий встречал меня, и мы гуляли по скверу возле института. Сердце мое молчало, но принимать ухаживания было приятно. Гена даже однажды пригласил меня в самый модный в Сердловске ресторан «Большой Урал». Не помню, о чем мы разговаривали, наверно вспоминали поход, общих знакомых. Вспомнили, как Гена забрался на отвесную скалу и сорвал для меня первый весенний цветок, не такой как лесные подснежники – колокольчики беленькие, а один крупный, мохнатый фиолетовый колокольчик. Я его хотела засушить, но не было подходящей книги, зато осталась черно-белая фотография.
Провожая при расставании, Гена меня поцеловал, но в сердце у меня все еще хранился образ Толи, Гена это почувствовал. Я смотрела на него – парень симпатичный, мне даже нравился, но в мыслях у меня был какой-то другой «принц на белом коне», который раскроет передо мной весь мир и будет меня любить до самой смерти.
Очень быстро наши встречи прекратились, не успев начаться, - надо было разъезжаться по домам.
По окончании очередного курса, студенты должны были за счёт каникул месяц отработать в колхозе или на стройке. Тогда как раз начиналась целина. Но в колхоз и на целину я не хотела ни за что. Я уже раз побывала в колхозе: в девятом классе нас отправляли на неделю. Как вспомню – так вздрогну. Поселили нас в поле, в каком-то бараке, заставили родителей заготовить тиковые мешки для матрасов и подушек; сами мы набили их соломой и положили на деревянные топчаны. Это были наши постели. Но главное, мы должны были сами себе варить, продукты выдали. Готовили дежурные по очереди. А я не умела ничего варить, что-то наготовила, все были недовольны, а мальчишки меня просто обругали. Я так расстроилась, что проревела полночи, чуть не убежала из дома в поле. Меня уже у дверей перехватила Ира Воронова, схватила за руку, привела в чувство.
Я выбрала работу на стройке Уралмаша, да и вся наша группа экономфака записалась на стройку.
Работа начиналась в августе, там меня ждала судьбоносная встреча.