Рыба Коп. Ч. 4. Вечер среди мая

  Начало истории: Опасное желание http://proza.ru/2021/09/06/903
 Начало главы:   Рыба Коп http://proza.ru/2021/10/16/1495

 На   секцию бокса Славик ходил с радостью, особенно этой весной, когда стало получаться  в спаррингах.  А тут ещё мама на первый круглый юбилей подарила спортивную сумку – настоящий Адидас!
 
 По Батайской улице в сторону завода Электрощит  дорога была людной даже после десяти вечера,  и парнишка в синем спортивном костюме с белой вставкой на груди гордо  шёл домой с сумкой за плечом, высматривая знакомые лица в толпе прохожих, вдыхая смоляную задиристость тополей, грустинки осыпавшейся черёмухи,  напиравшую радость сирени, или каких  других цветов.
  Во дворе он сорвал пару жёлтых зевчиков акации, сунул в рот, с удовольствием высосал терпкий медовый сок  и посмотрел  на свои окна.  Под скатом крыши на втором этаже было темно – засада! Вот уж чего он совсем не ожидал.
 
  А как же нагоняй, что  секции  до 22.00, а потом уборка спортивного зала – очень поздно?! А как же ужин и скорее за уроки?! А как же заранее предупредить единственного любимого мужчину?!  А сама – вот как?! Да-а. Если  дома пусто – совсем не интересно.

 Хлопнула давно рассохшаяся дверь подъезда, Славик протопал  по старой лестнице с крашенными, сто раз перекрашенными перилами и с понурой головой  отпер  ключом  квартиру  направо.

– Здорово, Мурзик!  Ну, хоть ты. Что, мя-у? – передразнил он кота. – Соскучился? Или колбасы хочешь? Скумбрию не любишь? Мя-у!

 Он скинул кеды, в носках прошёл на кухню, включил свет, увидел возле окна на столе записку, забрался с коленками на стул и прочитал вслух: "Уехала в город!  – будто  мы живём в деревне, – с укоризной сказал Славик  усатому товарищу, который запрыгнул рядом на стул и тянулся  к нему  мордочкой.  – Вернусь поздно.  Котлеты в холодильнике, гречка на плите. Коту – рыбный  суп".

– Видишь, и про тебя не забыли! – погладил Славик рыжего  мурлыку  с белым галстучком на шее и носочками на лапах, и вдруг нахмурился. – Вот  что я  скажу,  усатый  эМ  на лбу!  Не будет тебе колбасы! Опять утром  в подъезде  к  Катькиной  Василиске приставал?  Я слышал! Позоришь меня, да? Безответственный ты семьянин!  Сколько раз  говорить? Не лезь  к  ней   НИ-КО-ГДА!  – пальцем  по носу поучал Славик Мурзика,  кот  смиренно мурчал, закрывал от стыда глаза, виновато терся о руку воспитателя. – Не по-мужски это – к дамам цепляться, понимаешь? Геннадий Викторович,  тренер, говорит:  ЗА-ЩИ-ЩАТЬ!  Вот, если бы ты её от  серого кота  с отмороженными ушами спас, тогда бы и  Катька на нас с тобой по-другому  смотрела! А теперь  она  не разговаривает – из-за тебя!  Будто это я на её кошку лезу!  Понял ты  меня?  Мя-у!  Иначе – больше ливера  не получишь!
 
 Парнишка открыл холодильник.  Мурзик завертелся волчком – клялся, божился, что выбросил прочь из головы всех дворовых кошек.
 
– Давай привыкай к этикету! – поставил Славик  на стол  вторую  тарелку и выложил на неё невзрачные, но аппетитные кусочки печёночной колбасы. –  Только шерсть, чур, на мамином стуле не оставлять!  Грустно нам с тобой будет  летом.  Катька на Сок* уедет,  на дачу.  Ребята  – в  лагерь спортивный,  а  у нас  шансов ноль!  Придумать что-то надо.  Ешь спокойно! Не прыгай с каждым куском под стол!  Вот,  если бы ты  щеглов  ловил  и не душил, – вздохнул он, – или хотя бы  зябликов…  Да, тогда бы мы с тобой на лагерь быстро  заработали. А на бутылках не получается, сегодня вот одну нашёл – конкуренция большая.  Ребята с лагеря знаешь  какие приедут? О-го-го!  А мне опять всю зиму их догонять.


  Юрий Петрович под ручку с Любовь Михайловной  вышли с ночного сеанса из кинотеатра "Шипка" на Старой Загоре.  Нарядные, разодетые: он – в темном костюме и светлой рубашке, она – в розовом жакете  с длинной юбкой, в светлых лакированных туфлях, спустились по ступеням к остановке. Юрий с неохотой достал из кармана брюк и включил мобильный телефон, его корпус почти сразу завибрировал в руке.

– Рыба, привет! – было слышно Любе из телефона рядом. – Доктор у аппарата. Сто лет не виделись,  братка!  15-е сегодня! С выводом отряда!
–  Спасибо! И тебя, Сань, с окончанием войны! Привет! Рыбой  меня уже не называют, – с весёлым наездом, на глазах у красивой спутницы,  отшутился Юрий, поглядывая на её рыжие вьющиеся по плечам кудри, – все только Рыба Коп!
– А мне плевать, ха-ха! – рассмеялся хриплый голос  в трубке. –  Для меня – ты, как был Рыбой,  так главной  Рыбой и останешься!
– Срочное что, Сань? С  девушкой я – некогда мне! –  ответил довольный Рыбаков. - Завтра звони!
– В постели что ли? – возмутился  Сурначёв. – Нет, ну ты погляди! Ему пора уже в школу детей гнать, а он до сих пор в кровати вошкается!
– Пошляк! Завтра, говорю, звони! Рад тебя слышать – всё! – Юрий   отключил  мобильный телефон и с  виноватой улыбкой  приблизился  к Любе. – Сашка Сурначёв – доктор наш,  чертяка!  В Афгане с ним вместе  и в Чечне.

 Люба кивком головы  приняла извинения и крепко стиснула пальцами мужской  локоть, а Рыбаков свободной рукой уже голосовал такси на дороге.
 
– Я начал жить в трущобах городских, - приблатнённым голосом начал он.
– Ой, не пойте, Юрий Петрович!
– А что? Слуха нет?
– Сил нет! Слёзы весь вечер наворачиваются, всю тушь размазала! Тысячу лет не была в кино. Да ещё фильм этот – прямо из сердца.
– Какое же это кино? – шутливо возмутился Рыбаков. – Это свидание!

 Подъехало такси – Волга с зелёным огоньком.  Юрий быстро открыл заднюю дверцу, а Люба словно не заметила, осталась стоять на краю автобусной остановки,   прикрыв глаза рукой, застряла в галдящей толпе недавних зрителей "Шипки",
 ... не могла избавиться от подступившего к горлу кома…
 ...боялась, что слезы с ресниц  испачкают единственный дорогой костюм...
 ...не хотела, чтобы так быстро закончился её грустный и счастливый вечер...
 ... и ещё что-то из самого детства...

 Наконец, они уселись, и машина тронулась с места.

– С Батайской улицы на Красной Глинке – Второй проезд, дом шесть! – сказала Люба водителю и посмотрела на Рыбакова, стараясь за улыбкой спрятать  мокрые глаза. – Как-то всё нахлынуло... – пожаловалась она ему, – Сестра Надя у меня родная,  три года старше – с детства бойкая всегда...  В девятом  классе была, фильм этот  «Генералы…» шёл, а меня  мама не пустила – «до шестнадцати» же.  Мне очень хотелось, обидно было…  К нам тогда Саня домой ходил, парень её…  Я пыталась скрыть, что он мне нравился.  Сёстры – родственные души, вкусы схожие – у нас так было... Она вздумала меня дразнить: «На  «Генералов песчаных карьеров» сегодня опять пойдём! - изобразила Люба дурашливым голосом. – После него ужасно целоваться хочется. А начнём и не заметим – на диване или на кровати окажемся. Как так получается?! Удивительно».  А ещё, на кухне завтракаем, мама отвернётся, она давай исподтишка чашку свою красивую, подаренную целовать, и глазки строить, будто кто смотрит на неё в окошке. Я чашку ту и разбила… А она потом утонула в Волге… Боже! Что я говорю?! Никому ведь не рассказывала...

 Юрий обнял Любу, и она лила остатки туши на его костюм...

- Я в восьмом классе этот фильм посмотрела, на гитаре стала играть, уже после музыкалки. Меня в ансамбль школьный взяли – на фано, электроорган.
-  Ионика? – спросил Рыбаков. – У нас на Безымянке в школе тоже был ансамбль.
- Гэдээровскую «Ионику» директор не купил, – продолжала Люба, – у меня была «Юность-73» - хороший инструмент, но все считали, что я играю на ионике. На конкурсы ездили. Под Новый год на танцах в спортзале по многу раз песню из «Генералов…»  играли. Саша, наш руководитель,  ритм-гитара, здорово её пел,  меня  Дорой называли – я краснела.  Юрка–басист объяснил. Кого так называют,  на песке голой представляют.  На рыбалку с ребятами перестала ходить, из-за Нади, конечно, тоже…
– Шестой дом, – тихо сказал таксист, – Куда тут заезжать?
– Нет-нет! – заволновалась Люба. – Здесь у дороги остановите.

  Рыбаков расплатился с водителем, и они вышли. Волга, застрочив в тишине  клапанами, рванула в ночь. Красные стоп-огни мигнули у поворота и растаяли, а  Юрий с Любой всё провожали, смотрели в след ночному такси, тянули время, потом медленно пошли по дорожке к дому.  Ночь была ясная, воздух – прохладный, сладкий.  Люба сорвала два желтых цветка акации у живой изгороди, как в детстве сунула их в рот. Рыбаков выдохнул носом.

– Люба! Весь вечер хочу сказать. Вы ведь даже не представляете, что сегодня сделали! – Рыбаков сунул руки в карманы брюк, отвернулся в сторону, собираясь с мыслями.
– От Дюшеса не смогла отговорить, – сказала она с грустной улыбкой и посмотрела наверх под крышу, там на втором этаже горел свет в одиноком окне, в её кухне, – Борская минеральная, Юрий Петрович, всё-таки полезней…
– Я  сегодня  за Макарычем  заехал, – начал Рыбаков, – мы с ним на пару кого только ни брали! И есть у него уже всё! А мне свой угол пора иметь – сколько можно с отцом жить?!  Я сам себе  Закон! Прошёл Афган, Чечню! Своим горбом в академию...   Ну, что, думал, мне этот Мельников? Я его в глаза не видел! Какой он мне родной? А Киргиз? Дембель-раздолбай, были у него заслуги до меня, а при мне так дисциплину разлагал.  Думал: поможет? – Флаг в руки! Окажет сопротивление?  Пусть Макарыч его решает – не мой участок.  И делиться хитрой премией я ни с кем не собирался. Думал, удача – я просчитал и заслужил…
Я  Вас увидел, - Рыбаков повернулся к Любе, посмотрел на её розовый лацкан, – а у Вас на груди красной ниткой – «Королева…»
– Юрий Петрович! Ну, Королёва же, конечно! Вышью я эти точки! Мне и сын говорит…
– Даже не вздумайте, Люба! Я не знаю, как Вы это делаете! Словами… Рентгеном   тёплым насквозь, или ещё как…  Вышел я с лимонадом из магазина, солнце слепит, скумбрией  пахну и смеюсь над собой: Рыба и есть Рыба. Ну, что мне эти деньги?  Квартира? Бог с ней. Дадут что-нибудь после академии…

 Эх, Люба! Редкой, удивительной Вы красоты – внутренней и внешней! Словно Бога  обрели  в душе, только что, и светлую радость излучаете – всех вокруг себя греете. Может, и беда была большая, да ангел не оставил Вас,  руку протянул – с колен  поднял, и  Вы смело людей встречаете, даже весело. Вот и мне помогли устоять. А сами и не знаете об этом! Вот, что хотел всю дорогу сказать, а вовсе не про электроорган "Ионику".

  Рыбаков поднял  голову к небу.

– Ваше окошко светит? – спросил он. – Сын не спит?
– Может, свет не выключил? - опешила совсем Люба.
– Покажите мне уже этого человека! – громко в ночь сказал Рыбаков и всплеснул руками. – Фух! – выдохнул он и заулыбался.

  Люба сомневалась…  Рыбаков не торопил...  Она кивнула головой и пошла вперёд.

  Щелкнул в двери замок, распахнулась дверь. В прихожей было светло. На полу валялись белые кеды и синяя спортивная сумка. На вешалке висели красные боксёрские перчатки. Рыбаков их увидел, зажал рот руками  и молча радовался, беззвучно хохотал, мотая головой.

– Это первые, маленькие, для красоты висят, – шёпотом сказала Люба, переполненная внутренней радостью от такой реакции гостя.
 
 С кухни прибежал светло-рыжий кот, но, увидев чужака, тут же удрал обратно. Скрипнул стул, Люба осторожно заглянула на кухню, потом сделала на цыпочках два шага к Рыбакову, положила руку на плечо и сказала на ухо.

– Не спит, делает вид.  Форточка там открыта, – показала она рукой, – полдома слышали, о чём мы говорили!
– Пусть слышат – уважать будут, - спокойно на ушко сказал ей Юрий, и вдруг громко, - кхе-кхе! А чьи это трусы здесь валяются?

Заскрипели ножки стула, прибежал Славик.

– Где? – недоумённо крикнул он.
– Ну, вот же в спортивной сумке! Боксерские трусы наверняка лежат, – улыбался Рыбаков, и они втроём начали смеяться.

________________________

*Сок - река, приток Волги.