Глава 4

                Станция метро Лесная

Цените тех, с кем можно быть собой,
Без масок, недомолвок и амбиций.
С кем можно быть космической железной стрекозой,
Воюющей с кустом за помидоры в пицце. (с)

     Проплакала я достаточно долго. Жалко мне было и котика соседа, ушедшего так рано, и психическо больных, блуждающих в своих  потёмках, и собачку, которая осталась на улице, и статую, она же тоже женщина и любит графа Калиостро, и меня, дуру набитую, и замерзающую птичку на той вон ветке. К этому приплюсовались проблемы с планетой, количество жертв, несправедливость в судах и одинокие старики.
      После, я завязала шнурки на ботинках и отправилась в путь.
Этот путь, как я поняла не сразу, был предначертан. Кем и чем, в это вдаваться мне было не интересно. Куда интереснее слепо довериться и посмотреть, а что там будет дальше. Тот это путь или не тот, меня тоже не волновало, потому что жизнь она и есть такая, когда легко и не задумываясь. Трудно и планируя у меня уже было и мне это, мягко сказано, не подошло. К своим годам я дожила до полной свободы перемещения, как в пространстве, так и во внутреннем дисбалансе.
     "А где твои мечты?" - спросила я вдруг себя, открывая дверь подъезда. Ведь они так и не сбудутся, если их не иметь. И я попыталась их тут же заиметь. Мне виделись удовлетворение после выполненной задумки, победа искренности, диетические сладости и мир во всем мире.
     Забравшись в полный автобус, я закрепилась за поручень и стала наблюдать за внешним миром. На ближайшем сидении неудобно устроилась бабушка, держа возле себя огромную сумку. «Тяжёлая», - подумала я и представила, как она будет волочить её до холодного пустого дома в кружевах и горшочках с цветами. О чём думала бабушка, спокойно смотря в окно, я не знала, но я чувствовала её усталость, пронзительное привычное одиночество и умудрённое отношение ко всему происходящему.
     Над ней возвышался огромный мужчина, одетый слегка небрежно. Из приподнятой куртки, от поднятия руки к поручню, выбивалась рубашка, не до конца заправленная в штаны, рукова были замусолены, а воротничок торчал неровно только левой половиной поверх куртки. Он печально смотрел в окно своими добрыми и грустными глазами, иногда поглядывая вниз, на сумку бабушки, чтобы её не задеть ногами от шатания подпрыгивающего автобуса. «Одинокий», - прозвучал мой внутренний голос, я развернулась к нему спиной, моим тайным аппаратом по настройке на волну людей, и закрыла глаза. Перед глазами у меня пролетели его воспоминания о свадьбе с любимой женщиной, радость первому ребенку, ссоры и развод, сослуживцы с пивом и полупустой дом одиночества, в котором он у окна за столом читает по вечерам книги. Я открыла глаза от «Вы выходите?» и решила выйти. В автобусе больше ехать не хотелось.
     «Что я делала с людьми, которые причиняли мне боль ?» - думала я на пути к метро. Для начала понимала, что сама дура. А потом, чтобы не заморачиваться моментом прощения, стирала их из памяти. У меня, к счастью, есть уникальная черта уметь не жить в прошлом, я туда только заглядываю, чтобы подправить настройки или снять с полки пригодившийся опыт. За хорошими воспоминаниями захожу туда чаще, но всё же, предпочитаю создавать их в настоящем.
     В метро на глубоком экскалаторе я пыталась ухватиться за проезжающих мимо и получала какие то отрывки грусти и веселья, усталости и равнодушия, задумчивости и беспечных разговоров - кишмиш на ветке ощущений. В полупустом вагоне мне удалось сесть и стать свидетелем разговора пары, сидящей рядом. Сквозь стук вагонов пробивался неспешный диалог:
- А давай назовем всё нежностью.
- А давай не будем ничего ничем называть.
- Слышишь?
- Что?
- Звук гравитации.
- Звук гравитации души я слышу, вернее, чувствую нутром.
- Спасибо что всегда даёшь руку.
- Смотри не откуси по локоть.
- Изо всех сил постараюсь.
     Парочка улизнула в открывшиеся двери и рядом сел мужчина, который мне показался знакомым. «Ах, точно! Это же ветеринар, к которому я водила мою собаку», - напомнила мне моя визуальная память. Такой милый Доктор Ай Болит, сразу видно, что он живёт по светлым законам.  «Он каждый день усыпляет котиков, ему по другому нельзя», - сообразил мой внутренний голос. Ветеринар был уставшим после работы и закрыл глаза.
     Напротив сидела девушка, нарядная до обморока и хороша во всём, только грустный взгляд в никуда и небрежно опущенная рука с телефоном выдавала её состояние отрешённости ожидания неслучившегося.
     Вдруг в отрытые двери с «не прислоняться» зашёл персонаж, которого знал почти весь город. Бывают в каждом городе свои юродивые, которых нельзя забыть и можно встретить где угодно. Это был низкого роста и непонятного возраста, то ли панк, то ли пропал. Он шёл по вагону в джинсовой, неизвестного цвета, куртке, увешанной значками. За его плечами был рюкзак и на толстой, торчащей из него, проволке пошатывалась такая же проволочная бабочка с крылышками обшитыми прозрачной грязно-розовой тканью. Создавалось впечатление, что она летала над ним. Он подходил ко всем сидящим, изящно протягивал конфету и что то говорил. Люди улыбались и брали конфету, но не ели её, а оставляли в руке или убирали в карман или сумку.
     Какие ипостаси мы проходим при встрече со светлым человеком? Зависть? Желание уничтожить? Принятие? Радость? Этому нет определения, потому что это то, что внутри каждого, светлый человек это зеркало. А что такое светлый человек? Это тот, кто признал свои тёмные стороны. Иногда удивляешься, вроде светлый, да с пятнами, всё как на Луне.
     Когда он протянул мне конфету и наши глаза встретились, он окатил меня волной доброты: «Загадай желание, съешь конфетку и оно исполнится». «Спасибо», - улыбнулась я ему в ответ. «Ну и какое желание загадать?», - спросила сама себя и остановилась на мысли, что так же, как и все, убрала конфету до лучших времён. Что ж такое получается? Мы не знаем о наших желаниях? Как тонко этот человек нам попытался намекнуть об этом и заставил задуматься. А самое интересное, что этот вопрос всплывёт, когда невзначай мы наткнёмся на эту конфету в кармане, и вот тут уже надо будет принимать решение.
     «Станция Лесная, дальше поезд не идёт, просьба покинуть всем вагон. До станции Площадь Мужества ходят бесплатные автобусы номер 80 и 100», - прозвучал записанный голос на плёнку и я вышла. Это была умопомрочительная история, которую мне рассказывал отец. В те давние времена, когда Леонид Брежнев читал о задачах пятилетки, он ошибся годом сдачи станции и строителям пришлось закончить работы в новый и ближайший срок. А в момент прокладки трассы они наткнулись на подводную реку, которая стала заливать тоннель. Вот тут то и пришла идея удерживать строение  замораживанием жидким азотом. Аж двадцать лет. Его тогда вырабатывало множество заводов, так как он применялся в космическом развитии страны. Но когда средства на это развитие перестали выделяться, азота не хватило и станцию закрыли на девять лет для реконструкции.
     Я вспоминала эту историю, поднимаясь на экскалаторе вверх. Вкусный запах метро закончился и из пружинистой двери пахнуло морозным воздухом. Я шла до остановки и думала о своём несуществующем желании. Если раньше мне хотелось выполнить пункты: выйти замуж, вырастить ребёнка, заняться творчеством, зарабатывать им, быть хозяйкой, то теперь, почему то, мне интерсно было жить без плана, в хаосе. К слову, мы и так живём в управляемом хаосе, по определению. И мне так хорошо, мне интересно, а что же там — завтра. И никуда не надо торопиться, не надо выполнять никакой план и получать пенсию за это. Мне всё равно какой у меня возраст и всё равно буду ли я одна или с кем то. Мне важны родные люди и те, кто становится родным на пути жизни. Мне не скучно. Мне неимоверно интересно. Наверное, и раньше мне было неимоверно интересно, иначе бы не выдумала себе столько приключений и не пересеклась с таким количеством людей. Люди, пожалуй, это самый прекрасный фактор, для меня, в этой жизни, на одном уровне с природой и искусством.
     На остановке мне не захотелось заходить в автобус и я решила изменить траекторию своего пути и пройтись пешком. Ветер стал забираться под шапку, пришлось натянуть её, поднять воротник и поискать перчатки в карманах. «Дзынь, дзынь», - звучали мимо трамваи, приглашая проехаться в трясущемся вагоне. Когда я дошла до назначенного места, меня встретил друг, подойдя со спины. Я внезапно ощутила неиомверную боль и печаль. «О, посмотрите, она улыбается уголками рта вниз», - попытался пошутить он и повёл меня к ларьку с чебуреками. Я всю дорогу молчала, потому что слов не было. То, что перенёс этот человек не хотело укладываться в голове. Что его гложило? Боль потери или чувство вины, или всё вместе взятое. А как научиться себя прощать — это ремесло, которым овладеть не хватает жизни. Мне однажды пришлось это сделать, потратив на это двадцать восемь лет. И то, где то внутри осталась невытащенная заноза, которую буду вытаскивать уже при нём, там, далеко, куда не ходят поезда и не летают самолёты.
     Помочь другу я могла только своим присуствием и нежностью.
Мне хотелось его обнять, прижать к себе сильно сильно, чтобы он, наконец то, смог выплеснуть всё то, что ему сдавливало горло. Но мы так боимся наших чувств, что порой не способны на искренность.
     После, наполовину молчаливых, наполовину состоящих из невеселых шуток, чебуреков с пивом, друг посадил меня на метро и я отправилась дальше в путь. В вагоне хотелось расслабиться и не думать. Но когда у тебя есть возможность настраивать своё зрение на чёрно-белое, всегда в массе людей начинают выделяться Они. Они любят соревнование своей силы, а еще Они видят меня и пытаются поглотить всё нематериальное нутро, высасывая до основания. И что им не сидится-стоится спокойно? Так как, уже давно не использую блокировок, принципиально, чтобы не играть в их игру,  мои блокировки ествественны и ставятся сами по себе, без напряжения. Я просто не верю в Их силу, обеззоруживая до основания, тем самым становлюсь Им не интересной, что мне и надобно.
     Я дошла до парадной открыла дверь ключом и зашла ко мне в комнату.
«Хорошо прогулялась», - подумала я и автоматически стала выкладывать из сумки вещи. «А завтра будет новый день и очередное путешествие», - среди вещей я наткнулась на конфету и, думая ... машинально положила в рот и съела. «Ну вот», - спохватившись, - «а как же желание?». А, да всё равно, знаю оно покоится где то внутри , глубоко, так, что не выразить словами.