Л. И. Балашевич. Письма матери

Фото из архива Л.И. Балашевича. На снимке: примерно так выглядел барак, в котором мы жили в Петропавловске в 1963-64 годах.

       Накануне очередной годовщины Великой октябрьской социалистической революции в сети появилось масса публикаций с ностальгическими воспоминаниями о советском прошлом,  а на мой  WhatsUp такие же публикации пришли и от моих старых друзей. Рост такой ностальгии отмечают и опросы, трактуя это как полевение общества. Я так не думаю. Тоскуют по тем временам в основном старые люди, которым в 60-е – 70-е годы было по 20-30, а сейчас по 70-80 лет. Те далёкие годы были для них годами молодости, силы и любви, которые всегда вспоминаются в розовом свете, а все детали быта и общественного устройства память начисто стёрла. Это естественный психологический феномен, и к политике он, по моему мнению, не имеет отношения. Узнать о том, как реально жилось в то время, из воспоминаний по этой причине невозможно. Единственные надёжные источники  - это дневники современников и письма родным и друзьям.

        Вот я и решил перечитать сотню писем, которые я писал моей маме Любе в 60-е – 70-е годы в  районный центр Руденск Минской  области и которые она бережно хранила вплоть до своей смерти.  Читатель должен иметь в виду, что я тогда был военно-морским врачом в звании от старшего лейтенанта до полковника, служил на Камчатке на подводной лодке, потом на надводном корабле, а затем учился во Владивостоке, служил в медгруппе службы радиационной безопасности офтальмологом, потом снова учёба в Ленинграде, потом госпитали в Мурманске и Североморске и в 1971 году возвращение в родную академию. На Камчатку я привёз и свою жену с маленькой дочкой.
       Я выбрал из писем только несколько отрывков, касающихся условий нашей жизни в то время. Не знаю, как живут сегодня молодые офицеры в тех местах, и мы об этом, наверное, уже никогда не узнаем – писем сейчас не пишут, а эсэмэски будут выброшены на свалку вместе со старыми гаджетами.
       Пусть читатели рассудят, было тогда нам лучше или хуже, чем в наше тревожное время.

       Из писем маме.

       1957 г. из Ленинграда
       Я курсант 3 курса, в увольнении у родственников. Первый раз видел телевизор.
       «Телевизор ты ещё увидишь, вот только получу звание и будем жить вместе, а всего осталось 3 года ждать. Да в нём ничего особого – приёмник и маленький киноэкран, смотришь как кино, только малюсенькое».
 
       1962 год, май. Из пос. Лахтажный, Камчатка
       «Плохо с питанием, сейчас самое нехорошее время, картошка прошлогодняя, правда, дома она ещё есть, она и спасает. Мы же в части уже питаемся только сухими овощами и картошкой. В августе появятся ягоды, в октябре картошка, лук, а пока приходится выходить из положения. В комнате у нас светло весь день, даже настроение лучше. Мебели у нас своей нет, обставили чем попало, сколотил часть сам. У Бэлы с работой ничего не вышло, открытие детского сада из-за отсутствия денег отложили до нового года».
   
       1962 год, декабрь. Из пос. Лахтажный, Камчатка
       «Снабжение посёлка неважное, особенно плохо с хлебом, выпекают мало и его не хватает, отсюда очереди. Правда, солёное масло, сахар и даже мясо есть. Из фруктов только мелкие жёсткие корейские яблоки. В этом году хуже с продуктами и жизнь гораздо дороже, приходится во многом себе отказывать. Говорят, это временно. Дай Бог».

       1963 г. из пос. Лахтажный, Камчатка
       «В этом году на Камчатке исключительно тёплая зима – ещё ни разу не было мороза больше 8 – 10 градусов, да и снега намного. Ждём, что в феврале-марте зима возьмёт реванш. Но пока мы довольны, хоть в комнате тепло. Правда, большие перебои с водой и светом, часто приходится идти, не умывшись, на службу, но к этим мелочам мы уже привыкли. С питанием пока сносно, ещё можно купить мясо и картошку на рынке, масло есть. С хлебом здесь почти то же, что и в Европе. Сейчас дают только по 2 килограмма в одни руки. Говорят, чтобы скот не кормили!»

       1963 г., ноябрь. Из пос. Лахтажный, Камчатка
       «Хлеб у нас чёрный есть, крупы, макарон нет, но в этом году хватает картошки, есть капуста, и мы, беларусы, чувствуем себя в своей тарелке – была бы бульба, больше ничего и не надо. Кормить скот стало нечем, многие режут его, и на рынке даже в Лахтажном достаточно мяса».

        1963 г. из Петропавловска-Камчатского.
        «Я принял дела на новом месте. С жильём очень тяжело, ничего не дают, а частную снять невозможно.  Но я нашёл одного офицера, который живёт в городе, а служит здесь, и мы решили поменяться комнатами – у него тоже 16 м2. Сегодня подали адмиралу рапорта с просьбой разрешить обмен.
        …Высылать ничего не надо, но если есть манка и рис, то прибереги сколько можешь – здесь ни того, ни другого не достать.»

        1964 г., декабрь.  Из Владивостока.
        «Пока я во Владивостоке, Бэла успела провернуть большую комбинацию – она поменяла нашу комнату в бараке без отопления и воды, очень холодную, да и с плохими соседями, на маленькую квартирку – комната 9 метров и кухонька 6 метров, но зато есть вода и отопление паровое. Для Камчатки, где топить приходится 9 месяцев в году, это замечательно».
 
        1965 г., апрель. Из Владивостока
        «Ты права, мамочка, поступление в академию сделало меня странником на многие годы. Ведь прошло всего четыре года моей службы на флоте, а у меня уже за спиной весь Союз – начал с Горького, потом Севастополь, опять Горький, Волга, Беломоро-Балтийский канал, Мурманск, Североморск, Северный морской путь – Диксон, Тикси, Чукотка, потом служба на Камчатке, и вот теперь Владивосток, и Бог знает, куда ещё бросит военная служба. А ведь ещё будучи слушателем, я прошёл всю Балтику – Таллинн, Кронштадт, Либава, Балтийск, затем Николаев, Киев. Конечно, всё это очень интересно, остаётся много впечатлений, встреч с новыми людьми, начинаешь лучше видеть и узнавать жизнь. Но, мамочка, наша жизнь – жизнь кочевников, и она имеет много отрицательных сторон, и самое главное – почти всегда один, вдали от дома и близких, это переживается тяжелее всего. Ну и, конечно, ни кола, ни двора, ни имущества – ничего, кроме двух чемоданов. Что же, обживаться будем на пенсии!»
   
       1965 г. Из пос. Лахтажный, Камчатка
       «К сожалению, и в этом году я вряд ли смогу приехать в отпуск. Во-первых, обстановка сложилась так, что у нас вместо 8 врачей осталось трое, а работу надо делать, во-вторых, у меня сейчас отпуск не 2 месяца, как на лодках, а 45 суток – за год брать смысла нет, и в-третьих, конечно, материальная сторона – для такой поездки надо собрать много денег, у меня нет приличного костюма, нет пальто, хожу в том, что купил ещё на втором курсе. У Бэлы нет ни осеннего, ни зимнего пальто, и всего одно платье выходное – всё это надо купить в отпуске, здесь готового ничего нет, а шьют отвратно. Откладывать же мы можем немного, и то только когда Бэла пошла работать, появилась такая возможность. За это время мы уже немного встали на ноги – я купил себе часы «Мир» за 36 рублей (те, что ты купила ещё в 1954 году, в марте этого года встали - проходили 9 лет). Купили, наконец, часы «Мечта» и Бэле за 36 рублей.  Купили Свете чудесный меховой комбинезон на зиму. Бэлина мать прислала ей пальто на лето, несколько чудесных немецких платьев, мне нейлоновую рубашку и несколько пар чудесных безразмерных носков – всё это она достала через свою родственницу, которая работает в магазине. Теперь я попросил достать пулловер, мой старый, который я купил ещё во время учёбы, уже развалился, а здесь холодно, и надо что-то поддевать под китель».
               
        1967 г. из Ленинграда
        «Всё время захожу в обувные магазины, но пока ничего подходящего не видел. Были отличные сапожки за 20 рублей, но 39-й размер, а ты ведь настрого предупредила – только 40-й, а его пока нет. Буду продолжать поиски, надеюсь, что до зимы что-либо появится».

        1977 г. из Ленинграда
        Мне исполнилось 40 лет.
        «Увы, вот и сорок. Время, когда уже пора смотреть не только вперёд, но оглядываться на прошлое. Не много я в этом прошлом преуспел, ну да хоть что-то сделал, и то ладно. Причин к тому объективных слишком много. Тяжко у нас интеллигенту в первом поколении. Локтя нет, есть одни подножки.»