Барышня из прошлого

Радостные воспоминания о детстве, о юношеских годах. Почти слившееся с вечностью то последнее десятилетие Великой страны...
Восторженное, именно восторженное восприятие жизни. Медленные перемены во всем.
Величие страны я ощущал, защищая его рубежи на противолодочном корабле, бороздя океаны.
Демобилизовался, поступил в институт, и на третьем курсе — резкое изменение: из археолога в кинорежиссеры.
Первые самостоятельно снятые короткометражки. Создание имени. Беспечная жизнь, чувство лёгкости бытия...
Всё рухнуло в одночасье. С той же легкостью бытия, в бездне бездушия, одурманивающих славословиях, страна со своими устоями катилась в небытие.
Растерянность, хаос, творческий застой. Старался выкарабкаться из окружающей и собственной неразберихи. Поддержка Игоря, моего постоянного помощника и товарища. Его связи во вновь создавшейся киноиндустрии.
Наступило второе тысячелетие. Иные возможности, иные творческие решения и... нехватка времени.
А время стремительно ускользало. Жизнь становилась интересной, но... крайне неопределенной.
Страна после буйств десятилетия старалась сосредоточиться и, казалось, наступило отрезвление. Идея значимого проникла в действительность. Идея созидания Родины... Красота, духовность сияли на личиках бесподобных малышей, барышень и милых дам: светлых, подобно лучам солнышка.
Попробовал сыграть роль в собственном фильме. Был воспринят, понравился зрителю. Так продолжалось бы и дальше, но вот... Беспросветное состояние души. Никчёмные утешения, никчёмные слова...
Умерла мама.
На Великой Русской равнине, в вымирающей маленькой деревушке, тихой и безвестной, съехавшиеся родственники хоронили мать на местном кладбище.
После похорон, поминок, родственники разъехались по своим весям. В материнском осиротевшем доме остался он, Николай, с водителем Алёшей и другом Игорем.
Было тяжко думать, дышать, мыслить, сокрушаться о неумолимости времени. У иконы беспомощно молить о прощении.
Не мог, не хотел так наскоро расстаться со светочем, сущностью своего подсознательного. Он не посмел, оставшись без родителей, душу обрекать на опустошение. Должен был прийти к внутреннему согласию с окружающим, его и своей памятью. Необходимо было это уединение, чтобы осмыслить прошлое и найти путь к будущему. Найти истоки творчества, бытия.
Он посещал мать в год два-три раза. Привозил всё необходимое. Уговаривал переехать к себе в город, большую холостяцкую квартиру. Она не хотела. Не хотела отдаляться от могилы мужа. С парой десятков жителей деревни доживала свой век.
Как завороженный, он прикасался к материнским вещицам. По ночам до рассвета перелистывал страницы семейного альбома, восстанавливая отрывки забытого прошлого и выл от тоски. Выпивал с Игорем. Водитель не пил, но поддерживал компанию, ввязываясь в разговор, отвлекал от печальных мыслей.
Грустно иль радостно улыбающаяся мать на фотографии. Молоденькая, святая. На другой фотографии — всей семьёй. Патриархальная такая.
Время разбросало, отдалило. Материна осанка в молодости, шарм младшей сестры. Как она горевала... А он часто созванивался с сестрами? Вникал в их проблемы?
Жил ради собственных целей? Не порадовал мать внуками, цепляясь за хвост успеха, за образ, созданный светским бомондом, катился дальше и дальше.
Скверно было на душе. Наваждение какое-то, а не жизнь.
Проснувшись на рассвете в комнате матери, долго пытался понять где он и почему, заново осознавая глубину потери. Ужасался, и обхватив голову, рыдал в подушку с материнским запахом.
Во тьме, задыхаясь от беспомощности в четырёх стенах родительской комнаты, бесшумно, чтобы не разбудить Игоря и водителя, оделся, вышел во двор и долго глядел на грядки цветов-однолеток, бродил по огороду, осиротевшему без хозяюшки: яблони, кусты крыжовника, смородины... Дотрагивался до них, просил прощения.
Вышел на улицу. Запер скрипучую калитку. Оглянулся. Дыхание прохладного утреннего воздуха, пропитанного ароматами детства, дурманило как хмельное. И он дышал и не мог насытиться.
Лай собак из дальних дворов отгонял ощущение вымершей деревни. Машинально прошагал по тропинке детства, спускающейся извилинами к реке. Клик обеспокоенного кулика. Шорох за камышовыми зарослями. Присел на кочке у берега, долго смотрел на вечно текущую по своему руслу медленную воду, и ждал в напряжении, всей своей сутью, ощущения прелести давно минувшего. Запахи, шорохи в камышах, куличий клик, ветер, просыпающийся небосвод, кочующие облака — остались. Ощущения порыва юности — нет.
...Те летние вечера в этих местах, с друзьями, когда зажигали костер, и дед Арсений наставлял их, как ловчее рыбу ловить, коптить на костре, вспоминал неиссякаемые сказы о водяных, о русалках, заманивающих беспечных юношей в омут.
Увы... Ощущение потери светлого, святого, преумножалось и обессиленный, повалился он на предосеннюю желтеющую траву, становясь частицей сокровенного.
Водитель его, Алёша, как тень следил за ним издалека. Почуяв неладное, позвонил на мобильник Игорю и, подойдя, они подняли обессилевшего Николая и отнесли его в материнскую комнату.
Игорь уговорами старался вернуть его к жизни.
— Пойми, — говорил он, — понятно, это большое горе, непоправимое. Беда, одним словом. Но за тобой — надежда актеров, рабочих студии. Финансистов, наконец. Они же деньги вложили в твое имя. Есть обязанности... Надо на всё смотреть трезво. Полежи. Сейчас приготовим завтрак, посидим и спокойно всё обсудим. Уныние — грех, и большой.
— Всё это слова, дружище. Обман и иллюзия. Хлам, вот, что мы создаем. Жизнь-то, вот она. Прошла. А мы сюжеты выдумываем для забавы.
— Так нельзя, Николай Иванович. Нельзя обессмыслить жизнь. Надо завершить съемки, а потом отдохнуть, съездить куда-нибудь. Мы в студии озвучим, приведём в порядок снятое. А твой проект о русских барышнях прошлого века? Уже оговоренный и обеспеченный финансами?
— Скажу, Игорь, что я устал. Трудно мне, не могу...
— Ну, позавтракаем, потом поговорим.
— Даже не представляю, Игорь, что бы я без тебя делал...
— Жениться тебе пора. Надо выбрать понимающего человека. Иначе пропадешь. Прости, но ты тиран на съемочной площадке, а в жизни... Дитя.
— Разве это плохо?
— Там, в городах, решают судьбы этих мест. Нарушенный баланс в экологии сознания. Надо бы тебе спутницу жизни найти отсюда. Но... пусто здесь. Светлая та душа, судьба твоя, твоего рода, обитает в городских джунглях. Скромная такая, понимающая.
— Скромные девушки выходят за скромных парней. Зачем им жених за сорок? Оставили бы меня в поле, ушла бы тоска моя. Из-за меня Алексей, наверное, всю ночь не спал.
— Ничего, доспит. Он как тень, везде за тобой.
— Зачем? Духи прошлого здесь меня охраняют.
— Не знаю. Может на тот случай, если решил бы утопиться, — засмеялся Игорь.
— Бойся ты Бога, дружище. Может я и не искренне верующий, лишь воображаю себя таковым, но страшно помыслить о таком грехе. Хотя... конечно. В отчаянии подобные мысли лезут в сознание. И потом. Где мне духу набраться, чтобы утопиться?
— Так и не надобно духа. Уныние твое и нечистые совершат это сами. Ладно, отдохни пока. Вот минует седьмой день, в соседнем селе, в скромной церквушке помолимся за упокой души твоей светлой матушки.
- Церквушка? Разве? В детстве мы играли в прятки в её развалинах. Значит, восстановили. Значит, там сильные духом. Вот о ком надо упоминать денно и нощно.
* * *
Внезапный уход Николая из студии прервал пробы и набор актеров в его новый проект. А встреча со спонсорами и представителями телеканала должна была состояться в ближайшее время.
Сценарий, по которому Николай собирался снять полнометражный фильм, предоставил безвестный автор. С ним свёл случай. В администрации знаменитого театра, где шел разговор о привлечении ведущих актеров на роли в его фильме, молодой автор, без робости, но скромно и уверенно постучался в дверь, вошел в кабинет и без предисловия спросил, кому можно показать пьесу.
— Дверь напротив, молодой человек, — буркнул администратор. — Там вашу пьесу зарегистрируют, а за ответом придёте в следующем квартале.
— Прошу прощения, но почему только в следующем квартале? Текст-то можно прочесть за полтора часа.
— Да, потому, молодой человек, что у нас шкафы трещат от предложенных пьес. А прочесть всё это должны всего-то двое. И то по нечетным дням. За мизерный оклад.
— Да, конечно. Грустно все это. Придется откланяться.
— И не оставите ваше творение? — сыронизировал чиновник.
— Сие творение было создано с любовью и мечтой. И... надеждой, конечно. Зачем его хоронить на ваших пыльных полках. Простите, пожалуйста. И... до свидания.
— Молодой человек, — остановил его Николай, — если кратко, можете сказать, о чём пьеса?
— Если кратко — о барышнях прошлого века.
— Интересно, интересно. О барышнях, говорите?
— Да. Но не думайте, что об институте благородных девиц. Я по образованию историк, и когда по разным поводам просиживал в архивах, случайно наткнулся на эту тему, и диву дался, чем была эта планета барышень, её связям с историческими катаклизмами, и всё это предано забвению, само её существование. Если сравнить по исторической аналогии, чтобы достичь этого уровня, то по времени, скажем, от средневековья до них, это...
— Понятно, молодой человек. Вы можете оставить вашу рукопись у меня. Обещаю прочесть сегодня же. И вот моя визитка. Завтра к обеду придёте на киностудию, и мы там всё обсудим.
— Николай Иванович! Я слышал о вас. Вернее, смотрел ваши фильмы. Буду вам благодарен, если прочтёте и поделитесь своими впечатлениями.
— Тогда договорились. До завтра.
И, еще обещал, придя домой, после лёгкого ужина, отключив телефон, чтобы никто не помешал, Николай присел на диван и взялся за чтение пьесы. Она оказалась настолько захватывающей, что он включил мобильник, вызвал Игоря, и они до полуночи обсуждали, как можно было бы экранизировать материал.
— Сначала, конечно, надо, расширив сюжетную линию, написать сценарий.
— А парень талантливый. Просто удивляет глубина его познаний. И главное, откопал всё в архивах.
— По виду скромный, несомненно, воспитанный.
— Понятно. По-моему, многое стоит за предисловием к пьесе — историческое описание атмосферы, уклада жизни прошлого века.
— А мироощущение барышень, их духовная суть, уровень нравственной самодостаточности. Боже мой, и всё это катилось в тартарары. Они ведь, став сестрами милосердия, помогали тысячам братьев, женихов, мужей в эмиграции, на диких турецких берегах, в далёком Китае, в Европе. Действительно, мы скатились в духовное средневековье.
- Замечаешь, Николай Иванович, образы так достоверны, живы, что надо вам вместе с автором поработать над текстом, получится интересная вещь.
- Спасибо Игорь. Пожалуй, в первый раз ты хвалишь вещь, даже до конца не обдуманную.
- Что там думать. Вещь-то интересная.
— Ладно, поговорим об этом завтра. Уже поздно. Как обычно, постелю тебе на диване. Утром позавтракаем и в студию.
На следующий день встретились с автором, поговорили. Заключили договор. Потом продюсеры, спонсоры. Начался отбор актёров и, главное, актрис. Хотя в глубине души Николай сознавал, что имеет скудные представления не только о жизненном укладе барышень прошлых времен, но и теперешних, и, по большому счету, уповал на собственное вдохновение, на знание сценариста, на профессионализм актеров. В обыденной жизни он плохо знал и понимал женщин. Любовный роман с однокурсницей в студенческие годы оставил глубокую рану в его душе. Девушка внезапно вышла замуж за другого. Затем перемены в учебе, жизни.
Потом, не то, чтоб он не влюблялся, но любил женщин, как актёр, как жизнелюб. И с годами нивелировалось высокое представление о единственной спутнице жизни... Но он надеялся... Хотя, окружённый прелестными актрисами, не представлял, как смог бы прожить всю жизнь с такими яркими личностями. Правда, обожал и уважал он всех, но... боялся подпустить к сердцу. И в глубинах сознания рядом по жизни представлял не эти чудесные создания, а бесконечно преданную, понимающую душу. Страх броситься в семейный омут заставлял оставаться холостяком.
Вереница актрис была безумно интересна не только на сцене или игровой площадке, но и в беседах, встречах. Николай отмечал их человеческие качества и вспоминал о них, набирая на роли. Совсем к незнакомым не проявлял интереса, так как будущая роль уже во всех нюансах жила в его воображении.
Зная эти его особенности, актрисы не остались в долгу, окрестив его на съемках — деспотом, в жизни страусом, прячущим голову и сердце от чувств, может и мимолётной, но любви. И жалели, улавливая в его поведении некий комплекс, и, несомненно, дар обоготворения и боязни женщин.
Осиротел. Со смертью матери бесповоротно выпала из жизни определяющая его суть.
В студии пироги, приготовленные супругой Игоря, гораздо значили больше, чем сочувствие коллег и знакомых. Одиночество изнуряло. Среди людей — как в пустыне. Надо было включиться в работу, но от тоски руки опускались, кровь тяжелела в висках, как только образ матери возникал в памяти.
Благо, Игорь и сотрудники претворяли все его указания о построении сцены, отрывка, игры и других нюансах.
В студии были уверены, что Николай взвалил на плечи непосильный труд, взявшись экранизировать историю с барышнями, но всё же верили в него, и было понятно, что для осуществления нового проекта надо было пригласить непрофессиональных актрис из молоденьких выпускниц или учащихся художественных училищ. А с ними приходилось работать да работать. И гоняться за ними на съёмочной площадке, уговаривая, заставляя, иногда унижая, доводя до слёз. А после съёмки принося извиненья, прося прощения за грубость. И терпение, и молчание на высказанные от души нелестные слова в свой адрес. А через какое-то время опять приглашать тех же актрис.
Как бы ни было, новый проект требовал тщательного отбора. Результатом этого отбора должен стать достоверный портрет эпохи, прерванный катаклизмами, и при этом не впасть в банальное повествование или возвышенную тоску о прошлом. Образы должны светиться благородством, образованностью барышень тех времен, в присутствии коих жизнь казалась не мгновением вечности, а самой вечностью...
Читавшие сценарий Игорь и другие члены съемочной группы понимали, что Николай увяз из-за собственных амбиций, но все равно верили, что, как небезызвестный барон, цепляясь за собственные волосы, вытянет действительно интересный фильм.
А Николай впал в уныние. Осталась ещё пара ключевых ролей. Особенно роль главной героини, но уже не из кого было выбирать. Молоденькие, как высказался Игорь, были продуктом своего времени.
Рабочий день заканчивался. После того, как все ушли из студии, Николай с Игорем решили поужинать в кабинете. Конечно, с выпивкой. После первой рюмки опять всплыл образ матери, и Николай, прижимая к груди пустую рюмку, завыл как раненый зверь. Игорь успокаивал, как мог. И в это неподходящее время в дверь постучали.
— Кого это занесло в такое время? Посмотри,  — попросил Николай и заново наполнил рюмку.
Игорь подошел к двери и открыл её. Удивился. Вышел, прикрыв дверь за собой. Там стояли худощавые, неприметные две девчонки школьного возраста.
— Что стучите? — спросил он сухо.
— Простите. Здравствуйте, дядя. Или... Простите...
— Тоже, обрадовали. Я давно и дядя, и дедушка. С чем пожаловали? Время уже позднее.
— Простите... Пока нет и пяти. Мы во вторую смену учимся. И... Мы, собственно, по объявлению. На роли...
— Вы? На роли? Знаете, дети, идите домой, поужинайте и сделайте уроки. Вам ещё долго свои пятерки получать.
Одна из подруг не выдержала, вспыхнула:
— Скажите, пожалуйста, это Вы Николай Иванович?
— А от этого что-то изменится?
— Подумать только — те фильмы сняли Вы! Простите за беспокойство.
— Прощаю. Приходите завтра, в рабочее время. А, собственно, что вы хотите? Вы пока малы. Не подойдёте. Читали же объявление. И худенькие. Сначала вам нужно съесть тонну чёрного хлеба с воблой.
— Но мы за старшую сестру пришли похлопотать.
— Это уж слишком, девочки. Может же ваша сестра сама прийти или фотографию прислать. Ладно, идите домой. Уже поздно.
Игорь вошел в кабинет.
— С кем ты там говорил? — спросил Николай.
— С двумя девочками. Роли им захотелось. Отправил домой.
— Надо повежливее. Так нельзя. Пригласил бы завтра на собеседование.
— Да, они не за себя. Потом, дети же.
— Раз дети, отдай им шоколадки. Пусть взамен больше пятерок получат. И извинись за нас.
— Еще и извиняться, — заворчал Игорь и, прихватив с собой две плитки, вышел, крикнув удаляющимся девочкам. Те обернулись с надеждой в глазах.
— Вот, эти шоколадки от нас. Возьмите и идите получать больше пятерок.
Опешившие девочки машинально взяли шоколадки и ушли, забыв поблагодарить. До самой троллейбусной остановки не обронили ни слова. Им стало обидно за себя, и за сестру одной из подруг, Диану, за которую и хлопотали.
— Грубый этот дядя и пьяный, — на остановке сказала Анна, младшая сестра Дианы.
— Правда, пьяный. И не стоит Диане связываться с их фильмом, — с досадой подтвердила Ирина.
— Он ещё и бестактный. Шоколадками бросается.
— Даже не выслушал. Мы для этого дедушки просто глупые девчонки, мечтающие о роли.
— Конечно, обидно. Ну и позабудем, хорошо, Анна?
— Нет, ему надо преподать урок.
— Что ты еще придумала, Аня?
— Он же сказал, что фото можно прислать.
— Ну да сказал. А что? Может, отнесем фотку Дианы?
— Отправим, но не Дианы.
— Но мы же для Дианы старались.
— Ни за что. Чтобы этот пьяный дядя любовался фотографией моей сестры?
— Ну и что? Он же знаменитый. Может, повезет Диане? Ведь мы этого хотели.
— Не видишь, всё это обман. Они давно выбрали, кого захотели.
— Но, тогда... Тогда не понимаю.
— И не надо. Мы поиздеваемся над ними.
— Но как? И некрасиво издеваться над взрослыми.
— Потом скажу, подруга. Я знаю, что нельзя. Мы просто подшутим, и все. Но, Диане ни слова, хорошо?
— А куда деться. Без тебя одна скука кругом. И ты всё равно уговоришь,
— Уговорю, уговорю, — улыбаясь, подтвердила Анна и, выйдя на остановке из троллейбуса, они попрощались.
; ; ;
Пару дней спустя после упомянутого ужина в студии, Николай, настроенный на работу, а скорее, окончательный выбор актрисы на главную роль, вошел в свой кабинет. Пришли помощники и начали показывать пробные съёмки.
На экране возникали лица актрис, именитых и не очень. Но по хмурому лицу Николая можно было угадать, что это опять не то.
— Николай Иванович, — упрекнул Игорь, — сроки поджимают. Пора начинать съемки, а мы застопорились.
— Понимаю, дружище, но и ты пойми. Внутренне не определившись, не смогу начать. Я не вижу той, которая сияла бы на экране, как избранница, олицетворяющая духовное прошлое нашего народа, а не блистала бы, как суперзвезда. Это могут многие, но они сегодняшние, сиюминутные, а не вечных времен.
— Опять уходишь в джунгли воображения. Те, о ком ты говоришь, праправнучки тех барышень. Ну, чего ещё надо?
— Пора... Не обученные в институтах благородных девиц в благородстве, жертвенности и женственности, — что такое теперешние? Надев защитные маски отчуждения, теряются в окружающем, чуждые природе, вертятся под музыку, не улавливая волшебства звуков.
— Подожди, подожди. Ты издеваешься, что ли? Где ты это всё откопал?
— В кадрах пробных съёмок.
— Ну, ты скажешь. Действительно, неисчерпаема твоя фантазия. Вот, принесли почту. Заглянешь? Даст Бог, кто и западёт в твою душу.
— Не сейчас. Сам посмотри. Я отлучусь по делам. Назначены встречи. Завтра будет напряженный день, и я определюсь с выбором. Надо будет пересмотреть отмеченные ролики.
— Браво, это толково. Ну, езжай. Я обязательно посмотрю.
Попрощались. Николай сел в свой «оппель» и уехал. Игорь, взяв конверты с письмами и фотографиями начал аккуратно вскрывать их.
Утром Николай рано появился в студии. Унылый, не расположенный к работе. Кроме охраны, никого не было. Зашел к себе, снял куртку, присел за стол чтобы позвонить, и тут заметил положенный поверх бумаг вскрытый конверт. Понял, что Игорь специально оставил его на видном месте и был удивлен, так как он не очень-то благоволил к фотографиям. Это заинтриговало, и Николай достал из конверта снимок. От изумления у него дыхание перехватило. С фотографией на руках, он машинально привстал и долго, не отрываясь, смотрел на неё.
С фото на него смотрела невообразимо прелестная, в ретро наряде, молоденькая барышня. Согласно дате, обозначенной в нижнем углу фотографии, она была сделана в прошлый новый год. Вокруг всё сияло каонавальным блеском, и она с улыбкой, дарящей благую весть, счастливая, возвышенная... «Боже мой, неужели в природе такие рождаются», спросил себя Николай.
И в жизни, и в живописи невозможно было представить нечто подобное. Энергетика, лучившаяся из глаз даже с черно-белого фото, завораживала.
«Неужели Бог помиловал», шёпотом произнес Николай, машинально поискав на конверте, на фотографии адрес, телефон, инициалы. Хоть что-нибудь. Но была лишь записка: «Спасибо за шоколадки. Если подойду, дайте знать».
«Глупость какая-то. Что еще за шоколадки?»
— Она была у Игоря, что ли? — громко произнес Николай и стал звонить ему.
— Чью фотографию ты мне на столе оставил? — спросил, здороваясь.
— Понятия не имею. Думал, ты сам всё прояснишь.
— Как проясню?
— Скажем, посетил ресторанчик, познакомился, подарил шоколадку.
— Чушь, какая-то. Знаешь, что я не хожу в рестораны, и у меня нет привычки дарить шоколадки.
— Тогда теряюсь в догадках. Скоро приеду, поговорим.
День ушел на выяснение. У охранника, дежурившего в тот день, был выходной, и у него был отключен телефон. Николай с Игорем навестили его дома. Охранник удивился их появлению. Но вспомнил, что конверт принесла девушка, скорее, подросток, и попросила передать Николаю Ивановичу.
— Это не она? — показал фото Николай.
— Нет, конечно. Она была моложе, худенькая такая. А что случилось? Ведь каждую неделю оставляют письма девчонки, только бы сняться в кино.
— Дело в том, что письмо без обратного адреса. Если девушка с фотографии появится в студии, дайте знать, — попросил Игорь и они ушли.
В машине Игорь встрепенулся и, глядя в сторону Николая, произнёс:
— Вот чёрт! Я же вспомнил, о ком идёт речь.
— И о ком?
— Помнишь, пару дней назад, после работы сидели у тебя в кабинете.
— Помню. Мы ещё выпивали.
— Ну, вот. Это те девушки, которым ты просил шоколадки передать.
— Что-то не припоминаю.
— Ты их и не видел. Ну, точно. Они еще хлопотали о своей сестренке. Значит, речь шла об этой барышне. Вот, досада, и адреса не оставили.
— Что будем делать, Игорь?
— Может, ещё придут?
— Когда? Ты же сам настаиваешь, что пора начинать. А сейчас, пока не выясню всё о той, кто на фотографии, ничего делать не буду.
— Знал бы, не оставил бы конверт на столе, — сказал раздосадованный Игорь.
— Зря ты так. Неужели не видишь, не чувствуешь её необычность, яркость. Игорь, надо найти её, найти девушек.
— Понимаю, что надо.
— Договорились, дружище. Я — в студию, а ты — на поиски. Подумай, как бы действовал Холмс?
— Из меня паршивый сыщик, но попробовать можно.
Первое, что сделал Игорь, это прокатился на машине в ближайшую фотостудию. Там, изучив фотографию, предположили, что это умелый монтаж.
— А такое возможно?
- В наш век Всё возможно, уважаемый.
Игорь вернулся в студию.
— Есть что-нибудь? — спросил Николай.
- Да есть. Главное, чтобы эта барышня жила в нашем городе.
Игорь не сказал о заключении фотолаборатории. Виля ожившее лицо Николая, сидевшего за столом, иногда поглядывающего на фото незнакомки и делающего отметки в блокноте, Игорь не решался лишать его надежды.
Игорю хотелось, чтобы этот возвышенный обман продлился подольше. Да и самому хотелось верить, что эта барышня живёт где-то в городе. Чтобы окончательно убедиться, позвонил приятелю-криминалисту, с которым в былые времена ездил рыбачить на дальние озёра.
— Удивительно, что вспомнил про меня. Я уж думал, ты бесповоротно застрял на съёмках и потому не приглашаешь порыбачить, — обрадовался его звонку криминалист.
— Да, Юра, застрял. И мне очень нужна твоя помощь.
— Неужто-то роль сыграть?
— Это тебе точно не грозит. Дело в другом. Что скажешь, если встретимся в нашей пивной, поговорим.
— Согласен. Как раз есть свободное время.
Встретились, обнялись. Игорь заказал пиво, пару сушёных рыб, и они присели в глубине полупустой пивной.
— Наверняка новые съемки затеяли, раз понадобился криминалист, — заинтересовался Юра.
— Можно сказать и так. Важно, чтобы ты определил, где искать эту барышню, может, по своим связям.
Юра взял из рук Игоря фото, внимательно посмотрел.
— А зачем она вам? — спросил после паузы.
— Хотим предложить ей роль, а координаты отсутствуют. Я узнал, что это фотомонтаж, но всё-таки...
— Действительно, фотомонтаж. И... вряд ли она сможет сыграть роль, так как она не из этого мира.
— О чём ты, приятель?
— Да, да... Она не жива и не из нашего времени.
— Как это ты понял?
— Я чувствую, знаю... Её энергетика, пришедшая из прошлого. И глаза, глаза... В них же всё видно. Как вы решились её пригласить? Наверное, фото прислали, да?
— Именно. Нас одурачили два подростка. Ну, ничего, поделом. Спасибо тебе огромное. Слушай, давай-ка я на выходные поеду с вами порыбачить. Что скажешь, а?
— С удовольствием приглашаю, а то вдвоём скучновато. Фото можешь оставить у меня, я быстро определю, откуда она и кто такая.
— Но звони только мне. Николаю Ивановичу ни слова.
— Я слышал, мать у него умерла.
— Да, такая беда. Всё наперекосяк. Представляешь, увидел это фото и словно ожил. Все надежды связаны с этой фотографией. А ты говоришь — не из этого мира. Видишь, что творят дамы из небытия.
— Яркие личности всегда притягательны. Ну, с твоего позволения, я возьму фото.
— Конечно, мы её размножили. Однако, удивительно, что такой изящной барышни может не быть среди живых.
— Прискорбно, но это наверняка так. Я скоро позвоню.
Попрощались. Игорь вернулся в студию. На вопросительный взгляд Николая, лишь махнул рукой и вернулся к своей работе. Для себя решил, что пока не подготовит Николая и не появится новая актриса, будет держать его в неведении. Но события стали разворачиваться иначе.
На следующий день, в разгар подготовки к съемкам, зазвенел мобильный Игоря. По номеру он определил, что звонит охранник.
- Что-нибудь новое о девушках? — спросил он в надежде.
— Да. Одна из них принесла письмо.
— Можете задержать её? Ну, придумайте какую-нибудь причину. Скажите, например, что режиссёр хочет с ней поговорить.
- Но это невозможно, Игорь Сергеевич. Она оставила письмо и исчезла. Догнать?
— Ладно, забудь. Сохрани письмо, лично мне отдашь. Скажи, а как она выглядела?
— Ну, девчонка, старшеклассница. Ранец с книгами. Глаза синие такие.
— Значит, где-то поблизости учится. Спасибо тебе. Закончу работу и заберу письмо.
После обеда позвонил криминалист.
— Я был прав, дружище, — поздоровавшись, сказал он. — Это знаменитая актриса начала прошлого века. Звали её Аделаидой. Умерла в двадцать три года, оставив на попечение мужа сына и дочь. Похоронена на старом городском кладбище, за церковью. Портрет её высечен на камне, но фотография не оттуда. Наверное, кто-то из ее родственников принес фото.
— Спасибо тебе большое, Юра. Увидимся в выходные. Может, Николая возьму на рыбалку.
Обо всём этом Игорь ничего не сказал Николаю. На следующий день он быстро нашел место учебы девушек. В трёх кварталах от студии находилась их школа. Когда показал фотографию Аделаиды старой учительнице математики, та узнала на ней прабабушку своей ученицы Анны.
— Мы хотели бы поговорить с ней об этой фотографии, узнать о её прабабушке.
— Она вряд ли много знает. Может, старшая сестра?
— А родители?
— К сожалению, они погибли в автокатастрофе. Сейчас будет перемена, и мы пригласим её в учительскую.
Удивлённая вызовом, ничего не подозревавшая Анна вошла в учительскую. Увидев Игоря, побледнела.
— Здравствуй, Анна. Ты помнишь нашу встречу в студии?
Анна утвердительно кивнула головой и прошептала:
— Да, помню. Вы, Николай Иванович, кинорежиссёр.
— Как раз ошибаешься. Я всего лишь оператор, дядя Игорь. Помощник режиссёра.
— Как это? — удивилась растерявшаяся Анна.
— Это правда, дочка. Понимаю; тогда мои слова вас задели. Но я был прав.
— Что надо съесть тонну черного хлеба?
— И воблу.
Оба рассмеялись.
— Ты умная девушка. У меня внучка чуть моложе тебя. Но мы с тобой поставили в неловкое положение Николая Ивановича.
— Понимаю, дядя Игорь. Простите, пожалуйста. Я всего лишь хотела сказать, что...
— Знаешь, Анна, вчера я был на кладбище. На могильной плите твоей прабабушки совсем другой портрет. А вот Николай Иванович, не зная об этом, ждёт не дождется, когда же Аделаида появится на киностудии.
— Дядя Игорь, говорю же, что моя старшая сестра очень красивая и сыграла бы в вашем фильме.
— А она что, актриса?
— Вообще-то, нет. Её зовут Дианой. Она врач и работает в городской больнице.
— Тогда незачем её впутывать в эту историю. Единственная просьба — больше не отправлять фотографии прабабули, хорошо? И возьми вчерашний конверт, я его не вскрывал.
Анна положила конверт в сумку.
— Больше не буду, обещаю, — сказала она.
— Ну, и хорошо. А то у Николая Ивановича такие планы возникли насчет прабабушки. У него не так давно мама умерла. Он очень переживает. Мы стараемся его оберегать.
- Ой, простите, простите, пожалуйста, дядя Игорь. Я и вправду не хотела никого огорчать. Можно мне извиниться перед Николаем Ивановичем?
          -  Этого не нужно, Анна, я постараюсь все уладить.
— Пожалуйста, дядя Игорь! Мне это нужно по личным причинам. Я скоро уезжаю навсегда и хочу, чтобы меня простили.
— Ну, тогда... приходи. Я слышал о ваших родителях. Прими мои соболезнования. Не знаю, что ты ему скажешь, но Николай Иванович по уши влюбился вашу прабабку и будет очень расстроен. Скорее всего, это станет новым разочарованием для него.
— Влюбился, говорите, дядя Игорь. И по уши, а не сердцем. Значит переживет.
— Понимаешь, для Николая, как художника, она стала вдохновением, движущей силой его душевных порывов.
— Но, это не любовь...
— Доченька, какая ещё любовь? Он, как художник создаёт полотно.
— Но это сродни приговору, дядя Игорь. Разве творчество и жизнь не одно и то же?
— Анна, я не буду сейчас лезть в дебри размышлений о творчестве и любви, это ведомо Богу, и каждый свободен в выборе.
— Снять фильм о любви, не вникая в суть... Удивительно.
— Ну и дети нынче пошли. Я много лет рядом с Николаем и, по правде говоря, не знаю глубин его чувств, а ты уже ставишь диагноз.
— Но его поступки говорят об этом.
— Какие еще поступки? Чтобы снять фильм о космосе, туда что, лететь надо, что ли? Это ж творчество.
— А любовь? — заупрямилась Анна.
— Наверно, влюблена?
— Нет, я просто рассуждаю, — покраснела Анна.
— С тобой очень интересно спорить. Но время поджимает. Если попробуешь поступить в театральное, то...
— Съем тонну хлеба и воблы, потом приду,
— Тогда по рукам.
— По рукам, — улыбнулась Анна и пожала протянутую руку.
; ; ;
— Что же делать? Как поступить? Я в замешательстве. Если так обстоят дела, пусть всё катится к чёрту, — бегая по кабинету, сокрушался Николай.
— Что ты сразу паникуешь? Что к чёрту? Работа что ли? Выберем из тех, кто ещё жив и готов вынести твои капризы. Хватит, Николай, здесь не детский сад. Лучше об этом не распространяться, чтобы не стать посмешищем, — сказал Игорь. Во времена кризиса Игорь говорил назидательно.
— Думаешь, за чокнутого примут? — задумчиво спросил Николай.
— Может, и так.
— И, наверно, правильно сделают. Так, значит, надо просмотреть отмеченные ролики.
— Вот это дело.
— Дело-то делом. Но насмарку мои задумки. Обидно. Как её звали, говоришь?
— Аделаидой.
— Аделаида... Ну, скажи, разве справедливо, что родившись в прошлом веке, она умерла молодой. Это невообразимо.
— Опять бредишь, братец. Ничего не попишешь, законы энтропии. Души закованы в телесную оболочку.
— Но я не признаю такую действительность.
— Тоже мне, бунтарь. В этой безумной действительности, ограниченные рамками разума, мы лишь статисты.
 - Понятно, дружище, философствуешь? Завтра пойду в церковь, помолюсь за Аделаиду.
- Конечно. Но, ты уж сильно не сокрушайся о прошлом. Его не изменишь
- Ошибаешься, мы всегда с прошлым взаимодействуем.
— Опять у тебя не то настроение, Николай Иванович.
— Никакого пессимизма, дружище, одна лишь истина. Порой думаю, неужели мы и есть будущее солнечных существ? Что-то не то в мироздании. Смещены все временные отметины.
— Не знаю, о чем ты, но наши матери, дочери, жены — это и есть связь времен. И наша моральная составляющая не уступает другим развивающимся этносам. А ты, читая о бедных институтках, созидаешь духовно-общественный уклад времени. Идеальное не рушится в одночасье. Ты же сам цитировал Водовозову, которая говорила, что жёсткая дисциплина этих заведений приводили к тому, что те теряли индивидуальность и становились похожими друг на друга, лишенные личности!
— Ну, зачем ты омрачаешь и без того скверное мое положение. Конечно, не всё было идеально, было и хуже. Есть это в сценарии. Но высокую нравственность у них не отнять. А их стремление к высшему?
— Хорошо, поговорим о другом. Кстати, сюда должна прийти виновница всей этой истории.
— Виновница? Которая письмо принесла? Ну, и ну! А зачем приходить-то? Провела нас как подростков, теперь-то что?
— Она хотела извиниться. Светлая девчонка, правда, с печальными глазами. Но в них огонёк разума.
— Ещё бы, конечно, она разумна, иначе как смогла нас одурачить.
— Она не вас, Николай Иванович, одурачила, а меня наказала. Я же представился режиссёром.
— Вот оно что. Значит, я должен расплачиваться за твои грехи. А на роль она, случайно, не подойдет?
— Нет, худенькая какая-то.
— Ладно, надо смотреть ролики.
— Да, Николай Иванович, через месяц выезжаем на натурные съемки. Договор есть, транспорт заказан Время поджимает.
— Тогда пойду к ребятам. Скажи этой девушке, что я прощаю, что я...
В дверь постучали, и в кабинет вошли две подруги.
— Здравствуй, дядя Игорь. Здравствуйте, Николай Иванович, если не ошибаемся, — смущаясь, произнесла Анна.
— Здравствуйте, затейницы. Не ошибаетесь. Проходите, садитесь вон на те стулья.
— Спасибо. Вы нас прощаете, правда?
— Конечно. Сумели ведь заморочить мне голову прабабушкой. Жаль, что её не вернуть, — вздохнул Николай.
— Она понравилась Вам, да?
— Может, даже чуточку влюбился.
— Правда? Это хорошо, что мелькнула любовь.
Уловив иронию в голосе девушки и озорство в глазах, Николай расслабился, будто камень с души упал. Присел напротив, сказал примирительно:
— Правда, я не держу на вас обиду, но, печально, что нет сегодня Аделаиды...
— Ещё раз, просим извинения, Николай Иванович.
— Полноте, барышни. Но, жаль, такие планы были на её счет...
— Вот, видите, Николай Иванович, Вы вовсе не влюблены, а лишь планы Ваши нарушились.
Воцарилось молчание. Николай, а затем и Игорь удивлённо смотрели на смелую девчонку, не зная, что ей возразить.
— Как Вас зовут, барышня? — спросил Николай.
— Анной зовут, а подругу Ириной.
- Так вот Анна, можно ли поверить в то, о чем и понятия не имеешь?
- Почему нет, Николай Иванович? Вы очень искренны как художник. Я видела все Ваши фильмы.
- Ах вот оно что. И не понравились, наверно?
-  Наоборот, хорошие. Но за ними чувствуется другое Ваше «я»- -
- Прошу, не стесняйся, Анна. Очень интересно.
— Не обидитесь, не прогоните?
— Даю честное слово.
— В ваших фильмах, Николай Иванович, чувствуется страх перед любовью, скованность перед ней.
— Вы это серьёзно? Ваши слова звучат как приговор.
— Простите. Я хотела сказать, любовь как преданность на вечные времена.
— Удивительно... На какой планете Вы обитаете? Вообще-то, это свойственно Вашему возрасту. Юная принцесса созерцает неведомые ей пространства...
— Вот видите, Николай Иванович, Вы пытаетесь оправдываться.
— Ну, нет, дорогая Анна, это слишком. Но, я удивлен тому, что услышал. Не могу возражать моей Кассандре. Ты умница, и твой возраст позволяет надеяться на большее. Я рад, что вы пришли. Спасибо.
— И Вам спасибо, Николай Иванович. И, ещё, мы хотели сказать, как нам жаль, что у Вас такое горе, я это понимаю — у меня родители недавно умерли. В автомобиле.
Воцарилось молчание. Растроганный Николай привстал, коснулся худеньких пальчиков Анны, прикрывающих миниатюрную шкатулку, сказал:
— Спасибо, родная ты душа. Послал бы Бог мне такую дочь. Приходите, когда захотите. С тобой приятно беседовать.
Анна улыбнулась.
— Но, я не всё сказала, Николай Иванович.
— Доченька, может в следующий раз? — вмешался Игорь.
— Пусть скажет, — сказал Николай.
— Спасибо. Понимаю, что спешите. Но, дядя Игорь, ни тогда, ни сейчас Вы не хотите дослушать меня.
— Ну, прости. Упрёки принимаю. Но, мы действительно, спешим. Договаривай, пожалуйста.
А у Николая, уловившего озорство и насмешку в улыбке и словах Анны, рухнули все барьеры постижения этой девочки. В ней чувствовалось нечто утраченное — семейное.
— Ну, и дальше станешь нас мучить, или что скажешь? — спросил он.
— Я лишь сестру мучаю, и то до поры...
— Думаешь, делаешь что-то не так?
— Однозначно.
— Аннушка, в твои-то годы и такой пессимизм? А почему всё время молчит твоя подруга?
— Она стесняется. Она — моя лучшая подруга, но говорит, то что я делаю, это глупо.
Ирина не проронила ни слова, хотя от волнения вспыхнула и покраснела.
— Рад за неё, она любит тебя. Анна, о чём ты ещё хотела сказать?
— Николай Иванович, в этой шкатулке фотографии. Но, не моей прабабушки. Посмотрите, может, подойдут на роль в вашем фильме.
— Нет, Аделаида — редкое сочетание гармонии и фотогеничности и —- интеллекта. Я посмотрю потом. Только оставь телефон, хорошо?
— Я записала. Он в шкатулке. Простите, что столько отняли время и... до свидания, Николай Иванович... дядя Игорь.
— До встречи. Приятно было с вами поговорить. Подруги ушли.
— Умная девушка, — задумчиво сказал Николай.
— Да, хорошенькая, но не фотогенична и слишком молода. А то можно бы на пробы пригласить, — вторил ему Игорь.
-А, может, пригласить? Собственно, что главное-то? Представить прошлое, сделав упор на внешность? А душа, а?
- Себе же противоречите, Николай Иванович. Всё время бубните о законах сцены. Ведь не телевизионное же «мыло» экранизируете.
- При чем тут «мыло»? У неё глаза, прямо как у прабабки. Нет, есть в ней какая-то тайна. Ладно, раз появилось такое светлое личико на моем горизонте, найдём ей место в кадре. Но в будущем.
— Докатились до сантиментов, Николай Иванович. Надо идти. На съемочной нас ждут.
— Пойдём. В шкатулку потом загляну. Положу-ка её в шкаф.
До выходных Николай был на съёмочной площадке. В субботу, как и договаривался с Игорем, встал рано, собрал рыбацкие снасти, чтобы друзьями съездить на верхние озера.
Хотели ехать на машине Игоря, и тот заранее отпустил своего водителя.
Ожидая его прихода, присел у телевизора, прислушиваясь к новостям. Зазвонил мобильный.
— Друг мой, Игорь, ты уже подъехал? — не поняв, кто звонит, заговорил Николай.
— Здравствуйте, Николай Иванович. Вы, наверное, звонка дяди Игоря ждали? Простите, если помешала.
— Это Вы, Анна? Да, жду его звонка.
— Тогда простите, я потом позвоню.
— Да, нет, давайте поговорим. Игорь посигналит. Я услышу. Ну, выдумщица, скажи, что там стряслось? Я ведь сказал, что всегда рад слышать тебя.
— Спасибо, Николай Иванович. Просто я хотела пригласить Вас на встречу.
— Я собирался с Игорем еду на рыбалку. Если не секрет, на какую встречу ты хотела?
— Я хотела попросить Вас прийти на кладбище.
— Куда-а?..
— Ой... Не с того начала. Николай Иванович, Вы видели фотографии?
— Извини, не успел. Но в понедельник обязательно посмотрю и позвоню тебе. Расскажи, что за история? Опять прабабушка?
— Нет, другая история, связанная с фотками, которые Вы не видели.
— И что там?
— Хочу открыть тайну.
— Это на кладбище должно случиться?
— Да, у могилы моей прабабушки.
— И как долго?
— Минут пять, не больше.
— Ну, а потом?
— Вы удивитесь.
— Правда? Но, честно, я давно ничему не удивляюсь. Знаешь, Аннушка, вот возьму и приеду. Вон, как раз Игорь сигналит. А где там встретимся-то?
— У могилы Аделаиды. В старой части кладбища. Дядя Игорь знает. Если сможете, Николай Иванович, купите белую гвоздику. Пожалуйста, только одну, хорошо?
— Понял, Аннушка. Прямо времена Алой и Белой розы. Но не удивлюсь, если что-то произойдёт с твоими ушами...
— Знаю, они станут, как у кроликов.
— Вот именно, Аннушка. Так что жди там, скоро буду.
; ; ;
За день до встречи на кладбище Анна с сестрой должны были съездить за город, погостить у бабушки. Которая уговорила навестить могилу прабабки Аделаиды.
— Мы же недавно там были, — возмутилась Диана.
— Я видела вещий сон, надо её навестить, — настаивала Анна. — Пожалуйста, сестрёнка, это ненадолго.
— Ты готова выдумать что угодно, лишь бы вышло по-твоему, — упрекнула Диана, но вынуждена была согласиться.
- Спасибо, сестра. Но надень то старинное платье. Бабушка будет рада.
- Я о нём давно позабыла, оно не выглажено, наверное.
— Я погладила, и шляпу приготовила.
-  Что - то ты слишком усердствуешь, Анна. Что случилось?
— Я сказала, видела сон. И хочу, чтобы ты выглядела «клёво».
— Тоже мне, словцо. Откуда ты набралась таких выражений?
— Так теперь говорят.
— По-твоему. Нужно словари штудировать, Анна.
— Обещаю, проштудирую. Ты переоденься, а я позвоню подруге, хорошо? — Анна отошла, чтобы позвонить Николаю Ивановичу.
Когда они, выйдя из дома, сели в маршрутку, Анна опять заговорила, но шёпотом, чтобы другие пассажиры не услышали:
— Знаешь, Диана, говорят, на кладбище появился безнадежно влюблённый человек, который всем женщинам дарит цветы.
— Глупости, я ничего подобного не слышала. И почему именно на кладбище? Почему не в парке, или на улице?
— Говорят, он влюбился в нашу прабабку, похожую на его невесту и даже, говорят, оплакивает её.
— И откуда у. тебя такая информированность?
— Ты ведь здороваешься и проходишь мимо бабуль у подъезда, а я с ними беседую.
— Ах, вот откуда этот источник. Это они тебя надоумили?
— Не только. И подружки видели.
— Придумываешь на ходу. Подружкам больше делать нечего, как только гулять по кладбищу.
— Не веришь? Но, и ты можешь встретить его. Если так получится— не шарахайся от него, а улыбнись. Он безвреден, немножко растрёпан, но это поправимо.
— Ты о чём? Что поправимо? Толком можешь объяснить, а? Или опять хитрые выдумки? Знаешь, давай от греха подальше, поедем к бабушке. Может, поймают несчастного, и на следующие выходные побудем у прабабки.
— Это нечестно. Ты же обещала. Я неспроста попросила, вещий сон видела.
— В твоих снах и день был указан?
— Ты готова уличить меня в чем угодно, только бы не ездить.
— Ладно, не дуйся. Хорошо, мы поедем. Встретится тот безумец, возьму у него гвоздику и шоколадку подарю.
Подъехав к кладбищу, сестры вышли из маршрутки.
— Диана, ты отнеси букет прабабке, а я в часовню — свечку поставить.
— Давай вместе, Анна. Букет отнесём, потом и свечку зажжём.
— Ну, ты спешишь. Ты туда, а я — в часовню.
— Упрямая ты и непослушная, — проворчала раздосадованная Диана, и по тропинке между кладбищенскими оградками пошла к могиле Аделаиды.
Подойдя, положила букет на могильный камень, перекрестилась и задумалась о чём-то в кладбищенской тиши. Вспомнив об Анне, обернулась, чтобы уйти и чуть не столкнулась с мужчиной, чью внешность описала Анна. И правда — в потрепанных джинсах, с вещмешком за спиной и распахнутыми глазами и открытым ртом, он смотрел на неё, и в правой руке была белая гвоздика.
— Ой, простите, пожалуйста. Да, вот, шоколадка Вам. А за гвоздику — спасибо, — быстро проговорила она и, сунув ему шоколадку, выхватила гвоздику и спешно удалилась.
Ошарашенный этим Николай лишь смотрел ей вслед, пока она не исчезла за кладбищенской оградой-Потом подошёл к могиле Аделаиды, и лишь тогда, спохватившись, помчался за Дианой.
Выйдя за ворота кладбища, успел заметить, что она села в маршрутку.
«Ах ты, проказница. Выставила меня идиотом. Боже мой, как легко получилось!» - с досадой, или восхищением подумал Николай и, вдруг рассмеявшись, подошёл к Игорю.
— И что смешного? — спросил Игорь, открыв дверцу.
— Скажи, я похож на тронутого?
— На дурака, что ли?
— Именно.
Игорь посмотрел на него, и покачал головой.
— Не очень. А что случилось?
— Как это понять, не очень? Значит, похож, да?
— Ну, все люди в какой-то мере ненормальные. Ну, не бери в голову. Лучше скажи, кто обидел?
— Нет, не то. Знаешь, я видел её.
— А-а... могилу Аделаиды?
— Она жива. Я видел её.
Игорь понимающе кивнул, и проронил:
— Успел выпить, да?
— Нет, но ты, не веришь мне. Говорю тебе, она жива, они с Анной только что сели в маршрутку.
Игорь посмотрел на остановку. Никакой маршрутки не увидел:
— Слышь, Коль... может, и вправду, пойдём в забегаловку. Ну, её к черту, эту рыбалку.
— Ты меня держишь за идиота? Ладно, сейчас наберу номер Анны, и сам убедишься.
— Да, Николай Иванович, я слышу Вас, — отозвалась Анна.
— Аннушка, милая, скажи, кто твоя подруга, и почему она так подшутила надо мной?
— Не знаю.
— Аннушка, пожалуйста, здесь меня перестали считать за нормального человека.
— Простите, Николай Иванович, это моя сестра, Диана.
— Могла бы предупредить.
— Я подумала, что раз Вы не смотрели фотографии, то и на кладбище не явитесь.
— Ладно, считай, что за мою оплошность, мы квиты. Видела бы ты, как Игорь смеётся надо мной. Аннушка... Скажи, как встретиться с твоей сестрой?
— С Дианой? Николай Иванович, она и правду подходит на роль?
— Да, чёрт возьми, подходит. Скажи, она это разыграла?
— Куда там. Как и Вы, участвовала в моем представлении. Уже о чем-то догадывается и сейчас станет меня лупить. Прощайте, Николай Иванович, потом позвоню. На выходные мы едем к бабушке.
— Может, вместе поедем, — предложил Николай хохотавшему Игорю.
; ; ;
— Скажи, а с кем ты всю дорогу беседовала? — выйдя из маршрутки, спросила Диана.
— С тем чокнутым, от которого ты сбежала, — ответила Анна.
— С ке-е-ем? — побледнела Диана.
— С Николаем Ивановичем. Знаменитым режиссёром. А что?
— Это... это и правда, был он?
— Да, он самый.
— Ты, ты... Что ты сделала? Вся эта ... была розыгрышем?
— Если скажу, успокоишься?
— Скажи, почему?
— Потому что, потому... — и Анна рассказала всю историю знакомства с Николаем Ивановичем и, когда дошла до эпизода на кладбище, Диана, бросив сумку на скамью, рухнула рядом и, обхватив руками голову, проговорила:
- И это моя родная сестра! Выставила меня на посмешище. И не перед кем-нибудь, а знаменитостью.
Но почему?
— Если посмотришь на себя в зеркало, поймешь почему. Неужели непонятно, что ты пошла в прабабку, и они хотят снимать именно тебя.
- А ты не понимаешь, что так нельзя поступать. Это некрасиво.
Я  совсем не актриса и не мечтала об этом. Как ты могла решить за меня? Нет, ты погляди, она ещё советует в зеркало мне посмотреть. А что он подумает о нас? О твоих ходах? Ты соображаешь?
— Ещё бы. Если не согласишься, он обещал... отгрызть мне...
— Что-о? Нет, правда, это не со мной происходит. Вы издеваетесь надо мной?
— Ну, скажешь тоже. Я к тебе всей душой, а ты... — обиженная Анна закрыла глаза и едва не расплакалась.
— Ладно, не реви. Бесполезно тебе объяснять. Лучше пойдём к бабуле.
Диана встала, взяла сумку и пошла.
«Всё равно я добьюсь своего. Сколько бы ты ни упрямилась. Будешь играть в фильме» — шептала Анна, и пошла за ней следом.
; ; ;
— Как настроение, проказница? Отчитали тебя, да? — позвони на следующий день Анне Николай.
— Ещё бы. Обругала меня, сказала, что выставила её на посмешище перед режиссером, снявшим «клёвые» фильмы.
— Так и сказала?
— Ой, нет, «клёвые» не сказала, но что издевались над ней.
— Ив чем была издёвка? — спросил Николай. — Я всего-то хотел предложить ей роль. Ведь так, Анна? Или что-то недоговариваешь?
— Вы ко мне с какими-то претензиями, да? Хорошо, и слова не пророню.
— Нет, Аннушка, так нечестно. А кто будет уговаривать сестру? Мы с тобой друзья. А друзей не бросают.
— Николай Иванович, Вы и правда хотите, чтобы она перестала любить меня? Лучше поговорите с ней сами.
— Анна, не бросай трубку. Никогда не поверю, что такое чудное создание, как она, подняла бы руку на сестру, да ещё на такую умницу.
— Спасибо за чудесные слова, Николай Иванович. Скажите, она и вправду красивая?
— Она... Как бы тебе сказать? Она... Будто сошла с полотен Боттичелли... Да, интересно... Аннушка, скажи, у неё есть жених? Ну, или как сказать...
— А Вы как думаете?
— Должен быть. Такая девушка не может быть одинокой.
— Вот и ошибаетесь, Николай Иванович.
— Невероятно... Но... Аннушка, пожалуйста, ради нашей работы сведи нас с ней. Придумай что-нибудь. Скоро съёмки начнутся.
— Я постараюсь, Николай Иванович, но с одним условием, ?
— Прошу что-то разумное, Аннушка.
— Очень даже разумное, Николай Иванович. Скажите, Вы могли бы прийти в нашу школу перед выпускными экзаменами и представиться моим братом или родственником.
— Вряд ли я гожусь в братья. А родственником... пожалуй, сойдет. А зачем это надо?
— Скоро последний звонок. У меня нет ни папы, ни мамы, а Диана будет на дежурстве в больнице. У всех будут родственники, а я буду круглой сиротой.
— Обещаю, конечно, приду. А когда надо?
— Школа наша на улице за киностудией. Дядя Игорь знает. Он там меня видел.
- Ну и, слава Богу, что видел. А то как бы познакомился с тобой?
- Прийти надо послезавтра к десяти утра. Вы позвоните мне, я встречу.
— Обязательно приду. Скажи, еще что-нибудь надо. Есть ешё. Только обещайте не обидеться, хорошо?
— Не обижусь, скажи.
— Николай Иванович, можете прийти не в джинсах, а в костюме и приличной обуви?
— Я век не надевал костюма. Честно говоря, что-то из классики в моем гардеробе просто отсутствует.
— Понятно, Вы ведь художник. А нужно бы, — вздохнула Анна.
— Тогда надо. Я, правда, не знаю, где. Но, спрошу Игоря.
— Николай Иванович, если трудновато с финансами, я кое-что могу одолжить. Я копила на лето.
— Ты? Одолжить? Чужому человеку?
— Почему чужому? Вы же будете моим родственником.
— Душа ты моя Светлая... Спасибо, Аннушка. Есть у меня деньги. Я, правда, привык к своей одёжке. А возня с костюмом лишь трата времени. Ничего, куплю сегодня, не беспокойся.
— Я представляю, какой Вы с дядей Игорем купите костюм как у членов правительства.
— А зачем костюм? Приходи в студию. Мы подождём.
— Хорошо! Я скоро буду.
Николай вызвал Игоря и предупредил о поездке.
— В честь чего это ты решил нарядиться? Важная встреча? — удивился Игорь.
— Нам нужна актриса на главную роль. Так?
— Ну, да. И чем скорее, тем лучше.
— Вот я и стараюсь.
— Создать впечатление?
— Скорее, угодить одной барышне.
— Догадываюсь. Умница она, если заставит надеть костюм. Скажи, её сестра похожа на прабабку?
— А ты глянь на фотографии и сравни. — Николай достал из шкафа фото.
— Бывают же чудеса, — сравнив снимки, проговорил Игорь.
Менее часа прошло и в студии появилась Анна со своей подружкой.
— Заходите, барышни, присядьте за стол. Скоро Игорь освободится и мы пойдем. Чем Вас угостить? Чай? Кофе?
— Спасибо, Николай Иванович, ничего не надо, мы просто подождём.
— Ну, тогда полистайте вон те журналы, а я ещё помучаюсь со сценарием.
Девушки взяли первый попавшийся журнал и начали листать его. Николай еще какое-то время правил собственные записи, потом опомнился, отбросил всё в сторону, встал и сказал виновато:
— Простите, пожалуйста, барышни. Я стал невни-маткльным. Ко мне ангел-хранитель пришел, а я текстами занимаюсь.
— Николай Иванович, напрасно Вы себя корите. Если бы я так думала, не пришла бы сюда.
— Аннушка, я не знаю, верить ли этому?
— Николай Иванович...
— Ладно, не обижайся. Давай пойдем в наш буфет, и я угощу Вас чем-нибудь. Там и продолжим. И никаких возражений.
В буфете Николай заказал девушкам пирожные, напитки, а себе взял чашечку кофе.
Пока они поедали сладости, Николай внимательно смотрел на Анну, видя в глазах ее необъяснимую грусть, и сердце его щемило. Подумал: «Наверно, из-за потери родителей она и стала более родной, необъяснимым образом заполнив пустоту в душе после смерти матери». И уже представить не мог дальнейшее своё существование без Анны.
— Вы скоро заканчиваете учебу, и куда же собираетесь поступать? спросил он.
От неожиданности девушки, посмотрев друг на друга, улыбнулись
— Ирина – в театральное училище сказала Анна.
— Похвально, очень похвально. А ты, Анна?
— Я?.. Пока не знаю. Как распорядится судьба.
— Как понять, судьба? Она же в Вашем распоряжении.
— Николай Иванович, она... — и видя предостерегающий взгляд Анны, Ирина запнулась.
— Чего-то не договариваете. Но ничего. Потом узнаю. А сейчас пойдем, Игорь пришёл.
Николай думал в первом же магазине купить всё необходимое. Но лишь обойдя пять магазинов, девушки выбрали всё, что нужно. Это оказалось сущим кошмаром. Николай узнал, каков его рост, манера ходьбы и почерпнул это из споров спутниц, выбиравших ему одежду. А он выступал в роли манекена, то надевая, то снимая одежду, пока девушки выбирали. Потом он подбросил девушек до дома и они, попрощались.
; ; ;
Субботним утром Николай перед тем, как отправиться в школу, заглянул в студию. На него глядели с любопытством: «Вы помолодели, у Вас появился шарм, наверно, встретили прекрасную особу, или влюблены?» Он лишь кивал головой.
Сам он не то, чтобы привыкал к одежде, а ощущал себя не в своей тарелке. Если бы не обязательство, переоделся бы в привычные хламиды. Не мог старания девушек свести на нет. Оскорбительные поступки были не в его стиле.
Он подошел к школьным воротам, держа в руке два букета роз. Двор был полон учеников. Оркестр играл что-то бодрое. Школьницы в опрятных белоснежных формах, мальчики в костюмах. Вспоминались забытые годы. Поглядев вокруг, девушек не увидел. Они появились из школьных входных дверей в сопровождении Дианы. У Николая дрожь побежала по телу. Он совсем не ожидал этого, поверив убаюкивающей выдумке Анны, что она будет выглядеть круглой сиротой, «Вот почему она хотела переодеть меня», испытывая благоговение к Анне, понял Николай.
Девушки, заметив его, радостно окликнули. Подошла и удивлённая Диана.
— Девушки, сегодня у вас особенный день. Поздравляю с окончанием школы. Эти букеты Вам.
Девушки поблагодарили Николая, а Диана, узнав его, побледнела.
— Здравствуйте, Николай Иванович. Простите, пожалуйста, за ту встречу. Мне тогда подумалось, что я, что Вы...
— Влюбленный безумец, да? А мне показалось, что Вы оттуда, ну издалека...
Все рассмеялись. Поговорили, вспомнили свои выпускные.
Зазвенел последний звонок. Ученики, учителя, родители вышли на площадку перед школой. Учителя, напутствовали учеников. Те дарили им цветы, благодарили за школьные годы.
Анна не сдержала слез. Диана прижала её к груди, сказала, всё будет хорошо. Радостной выглядела и Ирина, хотя ей было грустно.
А Николай заново переживал уходящее в даль амяти детство своё. Тоска внезапная, неуёмная, появившаяся как тень ясным днём, и растворившаяся в небесной сини, охватила его. И, ощутив скоротечность времени, застыл в замешательстве. Потом, собравшись, пригласил барышень в летнее кафе около парка.
— Пожалуйста, Николай Иванович, если можно, мы хотели пригласить Вас в гости. Родители девочек заждались. В честь окончания школы мы устраиваем там вечеринку. — Говоря это, Диана неосознанно взяла Николая за руку. Тот, наэлектризованный её касанием, спросил в смущении:
— Это удобно, Диана Ивановна?
- Даже очень. Девочки воспринимают Вас как близкого человека. Сказали, родственник придёт поздравлять.
— А Вы как меня воспринимаете?
— Я? — встрепенулась Диана, отпустив руку Николая. — Как желанного гостя.
— А если вдруг заболею?
— Чем? Если физически, станете моим пациентом.
— А если душой, то...
— Стану вашим пациентом, актрисой, что ли? — улыбнулась Диана.
— Об этом ещё поговорим, Диана Ивановна. Итак, если Вы приглашаете, я куплю большущий торт.
Но девочки вцепились в его рукава.
— Всего достаточно, Николай Иванович. Мы так рады, что Вы пришли... и за цветы.
И все вместе пошли к дому сестер.
Дверь квартиры открыла мама Ирины. За столом отец поднял бокал за здоровье девочек, за их светлое будущее. Потом и Николай сказав напутственное слово, добавил:
— Аннушка, души твоих родителей на небесах радуются за тебя. Ты пришла мне посочувствовать. Так вот, отныне и навсегда ты мне родная дочь!
Далее разговор шел о разном, и скоро Николай попрощался. Анна вышла проводить его.
— Да, Аннушка, я так благодарен тебе.
— Николай Иванович, Вы хороший и...
— Тогда посмотрим, поможет ли это тебе уговорить Диану.
— Постараюсь, Николай Иванович. Мы на выходные поедем к бабушке. Она захворала. Как только вернёмся, я обязательно позвоню.
— Договорились, ангел ты мой. С нетерпением буду ждать твоего звонка.
Николай поцеловал Анны в лоб и пошел к остановке. Подошла маршрутка. Ему еще надо было осознать последние события, найти себя в них, подумать о многом, подумать о Диане... В душе происходил перелом. Но сегодня принимать решения он уже не мог. Любая мысль о сёстрах отзывалась трепетом.
Он решил подготовиться к будущему.
Дни проходили мучительно медленно. Ему постоянно казалось, что времени ни на что не хватает, иногда — просто катастрофически. Особенно на пике творчества, на съемочной площадке. Давно забытый трепет ожидания будоражил душу. И уже к полудню понедельника прямо из студии взял, да и позвонил Анне.
— Добрый день. Как здоровье бабушки? Почему не звонишь? Ты обещала.
— Николай Иванович, здравствуйте. Я думала позвонить завтра. Сегодня не осмелилась.
— Аннушка, какая теперь работа без Вашей сестренки? Скажи, она случайно не рядом?
— Нет, она на работе. А я готовлюсь к экзамену. Николай Иванович... между нами, скажите, как Вам моя сестра? Она красивая, да?
— Она замечательная. Я уже ищу её.
— А я думала, что Вы и по мне соскучились.
— Анна, Аннушка, ты мне родная душа. Я тебя обожаю, как дочь.
— И Диану как дочь?
— Вот чудная. Нет, конечно. У меня к ней другие чувства. Она необыкновенная, яркая...
— А Вы не влюбились в нее?
— Аннушка... Я пока ничего не знаю. Но она идеально подходит на роль.
— Пока есть время, спешите, Николай Иванович. За ней, насколько мне известно, увиваются два ухажёра.
— Да?.. Даже два?.. Анна... Ты это серьезно?
__ Николай Иванович, Вы же сами сказали, что
она красивая.
— Действительно. Очень... Что можно добавить, Аннушка?
— Собственно, почти ничего. Знаю, один из них кандидатскую защитил по медицине.
- Значит, коллега. А второй?
— Бизнесмен. Лысый такой. На большущей машине ездит.
— А что, Диана?..
— Диана? Ну, Вы знаете, что со смерти жениха она замкнулась и...
— Прости, Аннушка, что прерываю. Расскажи поподробнее. Я ничего о них не знаю.
— Они вместе закончили институт, обручились. За неделю до свадьбы жених повез моих родителей к себе домой. По пути пьяный водитель самосвала сбросил их машину в овраг.
— А Диана?..
— Она дома осталась. Чтобы пригласить подружек на свадьбу.
— Вот оно что. Вот почему такая красавица до сих пор не замужем, — сказал потрясенный Николай, но от Анны не отстал. — Пожалуйста, Аннушка, расскажи, как она относится к тем ухажёрам.
— Зачем это Вам, Николай Иванович? Пусть себе влюбляются, Вам ведь разве не всё равно?
— Обижаешь, Аннушка. Зачем заставляешь меня признаваться, как юношу?
— Ах, вот оно что... Тогда, если завтра, после экзамена меня и Ирину угостите мороженым, я расскажу Вам о всех тайнах.
— С удовольствием. Но все-таки в душе неспокойно. Всё время думаю об этом. Последняя просьба. Скажи, из тех двоих кто симпатичней тебе?
— Мне лично симпатичен третий.
— Ещё кто-то претендует на ее руку?
— На её сердце. Он очень добрый, талантливый и... одинокий, и совсем нерешительный. Кажется, Николай Ивановичем его величают.
— Это обо мне, что ли? Добрая ты моя фея. Я целую твои щечки, ушки, и умную твою головушку. Скажи, где ты будешь со своей подружкой после экзамена?
— Я позвоню, Николай Иванович. И постараюсь, помочь.
— Постарайся, ангел мой. Постарайся, спасительница моя. Давай убережем Диану от тех двоих. Признаюсь, я уже ревную её.
— Хорошо, что ревнуете. Но, не переусердствуйте. Ещё ничего не потеряно.
Николай положил трубку. Тоска о чем-то утраченном охватывала душу. И... ревность — усилием воли невозможно загнать её в закоулки сознания... Не смог долго терпеть такую муку. Поднял трубку, набрал номер Анны.
— Помоги, Аннушка, я не могу так. Погибаю, помоги...
-— Николай Иванович, Николай... Где Вы? Скажите, что случилось? Может, скорую?
— Успокойся, Аннушка. Это у меня в душе скверно. После твоих откровений, места себе не нахожу.
— А я испугалась.. .Значит, Вы влюблены и ревнуете, да?
— Ну, если честно, я не могу сейчас объяснить охватившие меня чувства. Не знаю, можно ли каждый душевный порыв считать признаком любви.
— Не мне, школьнице, объяснять, что душевные порывы возникают лишь от любви. Не от жалости же, правда?
— Я ведь уже признал, что ты умница. Скажи... Правда то, что ты говорила о её женихах?
— Настолько, насколько Вы верите этому.
— Я страдаю, Анна. Скажи что-нибудь.
— Говорю же, не всё потеряно, Николай Иванович. Более того, ничего не потеряно. Пригласите её в кафе.
— А повод, Аннушка? Придумай!
- Скажем, встречный шаг вежливости. Джентльмены, кажется, так поступают, не правда ли?
— Именно, именно так, Аннушка. Но и ты с подружкой придёте, хорошо?
— В таких обстоятельствах третий лишний. При сестре не скажешь о сокровенном.
— Понятно. И что делать.
— Яснее ясного. Если в душевных вопросах Вам нужна поддержка, это подтверждает истину.
— Ты сама знаешь, что умнее нас. Так тебя с Ириной не приглашать?
— Наоборот.
— Чёрт возьми. Мы говорим на одном языке? Толком можешь объяснить?
— Ну, что непонятного. Пригласите, а мы найдем повод уйти.
— Аннушка... Иногда дай самому угадать. Ты ещё что-то имела ввиду?
— Это нечестно, Николай Иванович. То просите растолковать всё, то упрекаете, что слишком умничаю.
— Понял, прости, Аннушка. Целую твои ручки.
— А ушки?
— И ушки, и щёчки. Ну, пока.
— Пока, пока. Ой, подождите, Николай Иванович. Я главного не сказала. При встрече с ней ничего не говорите о роли. Прошу.
— Но почему? А, дошло. Чтоб не спугнуть. А тогда о чём говорить-то?
— Вы прямо удивляете меня, Николай Иванович. О чём угодно. О звёздах, например, иных мирах. О Боге...
— Она этим всерьёз увлечена?
— Да, конечно. У бабушки за городом даже есть телескоп.
— Ничего себе увлечение...
— Только об этом ни слова. Поймёт, что я Вас инструктировала и обидится.
— Понятно, но, если честно, я не силён в астрономии и в религии могу назвать себя дилетантом.
— Впереди ещё день и ночь. В Интернете всё найдете. И в беседе не слишком усердствуйте. Больше говорите о Ваших фильмах.
— Может, всё время говорить о кино?
— Это будет скучновато. И не раскрывайте своих чувств к ней. Пожалуйста. Для этого ещё будет время.
— Постараюсь, светлая ты моя душа. Ну, пока начну изучать астрономию, потом и библию проштудирую.
— Дерзайте, Николай Иванович, сестра этого достойна.
; ; ;
Вечером, после смены, Диана возвратилась из больницы, и, войдя в квартиру, почувствовала запах чего-то вкусного. Она была удивлена, так как Анна не любила стряпни.
— Пришла, Диана? Надень тапки, поужинаем, а то я проголодалась.
— Ну, и хитра. Когда ты в последний раз готовила? — целуя Анну, спросила Диана.
— Вот, сегодня, например.
— Спасибо. От запаха голова кругом. Что приго-товила-то?
— Не знаю названия, но считай, это мы с бабушкой готовили.
— Признайся, мы больше никого не ждем?
— Нет, конечно. Иди, переоденься, а я разогрею.
— Это всё для меня? — воскликнула Диана, войдя в кухню после душа.
— Именно. Хотя бы похвалила меня перед твоими женихами.
— Какими женихами?
— Николаем Ивановичем, например.
- Анна, вечно ты меня сватаешь. Он-то какой жених? Ему интересна моя внешность, я нужна ему, как актриса, типаж для фильма. Но я никогда не встану перед камерой. Это мне чуждо. Да, он приятный, милый и талантливый. Даже, не знаю, как ему об этом сказать? Кстати, вы же друзья с ним, да? Может, ты и скажешь, а?
— Только не об этом, Диана. Он надеется, что я ему помогу.
— Правда? Он и правда просил?
— Ио многом ещё говорил.
— О чём, скажи?
— Что ты необыкновенная. Что даже замысел фильма меркнет перед твоим обаянием.
— Ты что-то путаешь, Анна. Во-первых, он в восторге от нашей прабабки, а я вроде приложения к ней.
— Ладно, садись за стол, поешь, потом скажешь, что, во-вторых.
— Ой, вкусно! Ты умница, — попробовав мяса, похвалила Диана. — После этого ужина продукты буду покупать я, а готовить ты. Я так не сумею.
— Я так и знала, — сказала раздосадованная Анна.
— Ну, хоть раз в неделю, или когда гостей зазовём.
— Хорошо, об этом потом. Скажи, а что ты ещё имела ввиду?
— Ну, я о серьёзных отношениях и не думала.
— Ты много о чем не думала. А он в знак вежливости приглашает тебя, меня и Ирину после сдачи экзамена в кафе у парка.
— Серьезно? Вообще, у меня завтра выходной. Как-то неудобно. Нужно бы дома прибраться.
— Ты становишься нелюдимой, сестренка. Он ведь не в любви собирается признаваться, а просто приглашает.
— Как раз будет повод отказаться от роли.
— Нет, не нужно обижать его. Он меня дочерью считает. Пожалуйста, нужно не сразу дать понять, что от тебя мало толку.
— Почему это мало толку? — обиделась Диана.
— Ты сама знаешь. Не обязательно говорить об этом завтра. Потом как-нибудь объяснишь, что у тебя нет дара притворства.
— Зато он у тебя слишком развит. Хорошо, притворюсь, что не доходят до меня его намёки. Прикинусь дурочкой.
— Нет. Будь актрисой. Быть женщиной — это и значит быть актрисой и всегда играть роль.
— Прямо-таки готовая наставница из института благородных девиц. Но не умничай, пожалуйста.
— Ив этом ты виновата. Заставляла умные книжки читать, вот теперь и выслушивай.
— Анна... Спасибо тебе за ужин. Не представляла, что ты прекрасно готовишь.
— Спасибо, сестра. А теперь спроси, приняла ли я лекарство?
— Да, спрошу.
— Приняла. Но ты знаешь, что оно бесполезно.
— Не говори этого. Я врач, и знаю, как поступать. Эти препараты на основе трав.
— Да, тогда надо принимать, пока они не стали бесполезны.
— Анна... — из глаз Дианы хлынули слезы.
— Прости, сестренка, прости. Я не хотела. Просто вырвалось. — Она обняла Диану за плечи и добавила: — Да, кстати, до твоего прихода звонил Николай. Он ждет ответа.
— Да, конечно, поблагодари его. Впрочем, набери номер, я поговорю.
; ; ;
После экзамена, перед встречей с Николаем, девушки неожиданно вспомнили, что у них консультация и, извинившись перед Николаем и Дианой, поспешили в школу.
Оставшись одни, Диана и Николай с любопытством и смущением смотрели друг на друга.
— Диана Ивановна, может, пройдем — предложил Николай.
- У меня к Вам просьба, Николай Иванович...
— Просто Николай.
— Хорошо... Николай... Может, пройдём по парку? А потом, если можно, выпьем кофе.
— Согласен Тогда пойдем по этой аллее. Я люблю прогуливаться осенью в сумерках в мире теней, шорохов... необъяснимая мистика охватывает душу. Кстати, Диана... ты любишь наблюдать за небесным сводом?
— Наблюдать? Ну... Не особенно.
— Понимаю... А я люблю. Правда, у меня нет телескопа, но я легко различаю созвездия.
— Любопытно. А я не особенно...
— Да?.. Кстати, с давних пор интересует меня история религии. Правда, на уровне дилетанта.
— Вы — художник. Вам свойственно любопытство, а я пошла в отца. Он был хорошим врачом. Его до сих пор вспоминают, очень сожалеют, что погиб. И я стараюсь быть хорошим врачом. Хожу на семинары, читаю...
— Это именно то, что надо человеку. Я думаю, что...
Зазвенел мобильный Дианы. Её срочно вызывали в больницу.
— Вот и прогулялись. Прости, Николай. К сожалению, мне нужно идти.
— Понимаю. Может, встретимся потом?
— В другой день, хорошо?
— Может, завтра, поближе к твоему дому?
Диана помолчала и, улыбаясь, спросила:
— Скажи, Николай, завтра опять будем беседовать о звёздах, да? Я ведь в них, если честно, ничего не понимаю.
Николай опешил:
— Прости, но Анна сказала, что... Сказала...
— Анна? Вот проказница! — Диана не смогла удержаться от смеха.
— Так это она выдумала, да? — побледнев, спросил Николай.
— Она Вам, действительно, рада, и хотела, чтобы Вы произвели на меня впечатление.
— Вот те на! А я весь вечер штудировал книги по астрономии, истории религии. Сказала, что у Вашей бабушки телескоп.
Смеялись оба. Свободно, раскрепощённо.
— Я приду завтра, обещаю. Как освобожусь, позвоню. Но только не советуйся с Анной, о чём со мной говорить, ладно?
— Обещаю. Вот и такси.
Диана уехала, а Николай набрал номер Анны.
— Николай Иванович? Как Вы там? Уже поговорили о роли? — сразу поинтересовалась Анна.
— До этого не дошло. Её вызвали в больницу. Но мы успели поговорить о звездах, о вселенной. И почти всё время говорила она.
— Правда?.. Нет, не может быть. На её полках только книги по медицине, биологии...
— Вот, вот. Придет она домой и отшлепает тебя за твои выдумки.
— Простите, Николай Иванович. Я же старалась помочь Вам. Честное слово.
— Да, знаю. Не переживай, ангел ты мой. Все хорошо.
Удивительно, но после встречи с Дианой, придя на студию, Николай другими глазами смотрел на жизнь. Вспоминал друзей, актеров, особенно актрис, и диву давался слепоте души своей.
В поисках подтверждения своего представления о духовности, перед съемкой нового фильма в беседах или на кинопробах, особенно перед нынешними съемками, не понимал, но чувствовал, что все черты генетически, по роду, по «русскости» присутствуют, таятся в этих актерах, они — воплощение великого этноса, а он сам — глух, нем и слеп, но хочет сказать о чем-то с экрана... Это очевидное стало возможно осязать после мытарств души, раскрепощения ее.
Пораженный собственными откровениями, он ахнул. Как это возможно? Он же в океане женственности и красоты. Повсюду - на улице, на работе, в аудиториях, в школьных дворах, садиках... Божественные очи, души… Жизнь дана, чтобы радоваться этому, делать для них доброе, полезное. Мысленно просил прощения у участников проб, не прошедших отбор.
Чем дольше думал он, тем светлее было на душе, расцветала радость и благодать. «И что с того, что меняется мир, меняются нравы, устои. Бог всему судья, и все по Божьему велению. Ведь дан же мне разум, а я до сих пор не смог догадаться, что любая из этих девушек, каждый день встречающаяся в людском потоке, могла стать спутницей моей жизни, родить детей, дочерей, о чём так мечтала мама...»
Думы, продолжавшие лезть в голову, поражали своей обыденностью, простотой и... истинностью. Когда-то должно было разрушиться его восприятие окружающего, устойчивые химеры мышления, и случилось это ныне, когда незнакомая душа, девчонка, будто по волшебству приоткрыла завесу иной действительности...
Подумав о затеянном фильме, пришёл в ужас, уловив всю нелепость затеи, оказалось, что он абсолютно ничего не понимает в любви... Не испытав настоящего чувства, как он мог рискнуть и взяться за такую деликатную работу? Что он может сказать зрителю? Аннушка, и та разгадала тщетность его замысла. Всё его творчество, чем кичился, подталкиваемый внутренним эгоизмом, теперь казалось поверхностным, легковесным, тяжко было взглянуть в зеркало, в собственные глаза, чтобы, не дай Бог, обнаружить полного профана.
Ужаснувшись, он упивался образом Дианы...
Встал, выпил холодной воды, в замешательстве, почти в истерике ища её...
; ; ;
В кафе, за столиком, прямо под окном, смотрящим в сторону скверика, в полутьме увлечённо беседовали Диана и Николай. В основном говорила Диана а Николай слушал, размышляя: «Вот она, светлая, синеглазая, со своей красотой, обаянием... И как она преображается, когда говорит! В её присутствии время теряет значение...»
В ее глазах он видел себя совсем не таким, каким привык. Ужас от того, что жизнь до нее была ничтожной, приводила в смятение.
Да, он понимал, что влюблён, и подобно лодке душа его брошена в вихри бушующих чувств и оттуда есть единственный выход — найти попутный ветер.
Она рассказывала трогательный случай из медицинской практики, а он, всецело поглощенный ею, слушал, не вникая в суть услышанного...
«Её фигура, золотистые волосы, распущенные как у русалки... Неужто она не сон?..»
Ужаснулся при мысли, что эти мгновения не будут длиться вечно и скоро она удалится, и когда он ещё увидит её?..
Сейчас, если напомнит о роли, и если откажется, возникнет отчуждение.
Больно было об этом думать. И Николай, вырвавшись из отчаянных мыслей, в безумии чувств, когда не могли остановить ни года, ни опыт, отодвинул стул и, встав перед ней на колени, взяв ее хрупкую, как льющаяся мелодия руку, не оглядываясь на окружающих, сказал:
— Диана... Умоляю, выходи за меня замуж.
— Но я... Но ты... Вы сказали, обещали, что... Встаньте, пожалуйста... Уже поздно. Пожалуйста...
Естеством своим он понимал, как слова жужжат, ускользая в бездонную пропасть, в отчаяние. И в знак понимания, не стал словами умолять ее чувства.
— Понимаю, прости. Я от души. Если более не о чем говорить, то я провожу Вас.
— Спасибо Николай. Мне действительно, пора. Пожалуйста, и ты прости, если ранила твои чувства. Пойми, я не готова... Этому много причин. Ещё раз, прости...
— Незачем оправдываться. Знаешь, просто ужаснулся, что я без тебя... Прости, я сглупил, как юноша. Я провожу тебя до дома.
Николай поймал такси. Ехали молча. У дома Диана поблагодарила за ужин.
— Останемся друзьями, хорошо? — улыбнувшись, сказала она, обернулась и, не ожидая ответа, ушла, слившись с темнотой.
Николай поехал дальше, попросил остановиться у набережной. Расплатился с таксистом, и в глубокой досаде за случившееся, за опрометчивость свою поднялся на мост, остановился на середине и, облокотившись о перила, долго бесцельно глядел на отражающую городские огни водную гладь. Он знал, что без Дианы нет у него будущего.
«Еще не вечер, и битва не проиграна... есть же мой ангел-хранитель...» — подумал Николай и, окрыленный, глубоко вдохнув вечернюю прохладу, улыбнулся и спешно набрал номер Аннушки.
— Здравствуйте, это Вы, Николай Иванович? — раздался в телефоне мелодичный голосок Анны.
— Да, это я, Аннушка. Пожалуйста, громко не произноси мое имя, чтобы Диана не услышала...
— Вообще-то, не услышит. Она у себя в комнате. А что случилось? Почему Вы так взволнованы, Николай Иванович?
— Что могло случиться? Я просто по-крупному сглупил.
— Сглупили? Но она ничего не говорила. Сказала, что всё прошло нормально. Правда, не была настроена на разговор. А где Вы сейчас, Николай Иванович? Какие-то гудки слышны.
— На мосту. На реке баржа гудит.
— На мосту? Прогуливаетесь, да?
— Не знаю. Прямо-таки хочется утопиться.
— Николай Иванович, пожалуйста, не вздумайте делать ничего подобного. Я сейчас Диану позову.
Встревоженная Анна встала с постели.
— Ради Бога, не надо. Это я к слову сказал, Аннушка. Просто я немножечко сглупил.
— А что произошло?
— Знаешь, я не послушал тебя, объяснился ей в любви и... встал на колени.
— Прямо в кафе?
— Наверно, глупо, да?
— И кольцо ей подарили?
— Нет, до этого не додумался. Вообще-то, кольцо я даже не приобрел.
— Вот и славно. Она же у нас серьезная, не любит сантиментов! Николай Иванович, обещайте, что когда станем родственниками, Вы поможете найти жениха, который признался бы мне в любви, встав на колени.
— Аннушка, я тысячу раз встану перед тобой на колени, лишь бы загладить это недоразумение.
— Нет, так не пойдет, Николай Иванович. Чего доброго, Диана узнает, и от ревности отшлепает меня.
— Ну, тогда обещаю найти тебе самого доброго жениха.
— Самого, самого?
— Обещаю.
— Николай Иванович, тогда расскажите всё подробнее.
— Какие там подробности. Болтали о том, о сём. И я, как идиот, ни с того, ни с сего рухнул на колени. Представляю её состояние. Будь я на её месте, удрал бы оттуда. — Говоря это, Николай уловил смех Анны в трубке. — Смешно, да, Аннушка? — раздосадовано спросил он.
— Не очень, Николай Иванович.
— Ладно, доброй ночи, спасительница.
— Постойте, Николаи Иванович. Скажите, когда Вам удобно было бы встретиться с Дианой? Я что-нибудь соображу, обещаю.
- Эх, Аннушка, спасибо тебе, но кажется, твоим благим намерениям не устоять против моих глупостей. Я с трудом представляю, чтобы она простила меня.
— Поверьте, Николай Иванович, все будет хорошо. И мы станем родственниками?
— Родственниками? Солнышко... скажи, как ты думаешь, я достоин твоей сестры? Только правду, прошу...
— Об этом еще поговорим, Николай Иванович, а сейчас единственная просьба. При следующей встрече с сестрой, на все вопросы отвечайте утвердительно, хорошо?
— Анна, пойми, я взрослый человек и снова попасть в подобную ситуацию для меня недопустимо. Это станет полной катастрофой. Меня просто высмеют.
— И кто посмеет высмеять любовь, Николай Иванович? Вы дружите с такими людьми? Обещаю, ничего страшного не случится. Вы, наверное, забыли восточное изречение, что в любви и на войне все средства хороши.
— Аннушка... Это изречение появилось там, где и поныне женщин считают приданым к имуществу. Может, все уладится само собой?
— Не уладится, дорогой мой будущий родственник. Она же у нас врач, и во всем любит аккуратность. Вам же нужно ускорить события, правильно? Значит, надо ее вывести из равновесия.
— А что, моей выходки разве мало? Кого угодно вывело бы. И не только из равновесия.
— Вы сейчас похожи на нее, Николай Иванович. Она боится выражать чувства. Вы только берегите себя и не прыгайте в воду. А то попадете к ней в больницу. Вот это, действительно, будет смешно.
— Смеешься, Аннушка. Спасибо тебе за поддержку и спокойной ночи.
«Господи, что же я делаю? Взрослый человек. Почему растерялся, как дитя? Почему я так поступаю? »
Еще долго находясь в раздумье, Николай стоял, опершись о перила моста, глядя в темные мутные воды реки, отражающей тусклый свет прибрежных фонарей.
Когда добрался домой, сварил крепкий кофе и до полуночи сидел за столом, переписывая сценарий.
Тем временем Анна, постучав, вошла в комнату сестры. Диана лежала в постели и в свете ночника просматривала какой-то журнал. Было заметно, что было бегством от будоражащих её мыслей.
— Не помешаю? — спросила Анна, присев на край постели.
— Садись, конечно. Значит, и тебе не спится? Ведь завтра у тебя экзамен, надо бы поспать.
— Завтра консультация. Рассказывай. Ты встретилась с Николаем?
— Да... Но лучше бы не пошла. Я ожидала, что он будет говорить о роли. Я вежливо откажусь и все. А вместо этого, ни с того, ни с сего, он руку и сердце мне предлагает. Ещё на колени встал. Я, конечно, попрощалась и ушла. Ну, что сидишь? Прохладно же, залезай под одеяло. Да, скажи, а лекарство ты приняла?
Анна с радостью нырнула под одеяло, носом уткнулась в щеку сестры, потом со вздохом проговорила:
— Да, странные эти мужчины. Прислушиваются к каждому совету. Скажи, ты простишь меня, а?
— Тебя? При чем здесь ты? Что-то натворила, да?
— Да, нет. Всё нормально. Даже не стоит и говорить.
— А ты скажи, коль начала.
— Тогда... простишь меня?
— Когда я не прощала-то? Ты же у меня единственная. Я бы с ума сошла, если бы тебя...
— Вот, и ты разволновалась. Скажи, простишь, а?
— Да, за что? Ладно, прощаю. Говори, что там у тебя?
____Спасибо. Тогда скажу: это я посоветовала Николаю встать перед тобой на колени.
— Что-о? Да как ты могла? — в изумлении от услышанного’, Диана села в постели. - Ты правду говоришь, да?
— Правду, правду.
— Но зачем? — простонала Диана.
— Я думала, тебе будет приятно.
— Это... это неслыханно. И как он, взрослый человек, мог послушать девчонку.
— Потому, что он влюблен в тебя. Да, еще я сказала, что за тобой ухаживают двое мужчин.
— Анна... Отшлепать бы тебя. Какие мужчины?
— Так нужно, сестра. Пойми, вокруг него крутится уйма красавиц, а он влюблен в тебя, и по-честному предлагал руку и сердце.
— Ну и пусть влюбляется в своих актрис.
— Видишь, только слово сказала, а ты уже заревновала.
— Я?.. Ревновала?.. Вообще, признание не делают прилюдно, как в сериалах. Еще и грохнулся на пол, на колени. А я как идиотка, не знала, как отреагировать. И потом, откуда ты взяла, что он в меня влюблен?
— Кажется, кроме диагнозов своим больным, ты больше не можешь ничего. Знаешь, что... Это я его убедила, что ты со школьных лет мечтала именно о таком признании.
— Глупая ты. Ты не подумала, как я буду выглядеть в его глазах?
— Понятно. Полной дурой. Но с этим можно примириться.
— С чем? Что я дура?
— Нет. Просто надо было потребовать еще и обручальное кольцо. Я бы точно так поступила. При встрече я напомню ему об этом.
— Анна... Ты этого не сделаешь, хорошо? Я тебе никогда не прощу.
— Ты заранее меня простила, сестра.
— Я тебя предупреждаю.
— Вот видишь. Переживаешь. Значит, он не так уж и безразличен тебе.
— Иногда мне кажется, ты берешь на себя мою роль. Так же нельзя. Прислушайся, пожалуйста, к старшей сестре. Есть же правила поведения.
— Пойми, признание для мужчины, это как признание своей вины. А он слушал даже мои глупые выдумки. Значит, действительно влюблен. Ты просто не замечаешь. Прямо, вся в папу: больница, книги, театр.
— А ты в маму. Мне иногда кажется, что твоими устами мама говорит. Боже мой, такая страшная судьба...
— Хочешь, я тебе скажу, кем ты выглядишь в глазах Николая?
— Точно дурой, после твоих выходок.
— Я бы сказала, что ты для него, как волшебная фея, поразившая его. Он пленен тобой.
— Что, правда?..
— Истинная, говорю же тебе. Ладно, завтра тебе на работу, так что я пойду.
— Останься, прошу. Все равно сейчас не усну. Скажи ещё что-нибудь.
— О нём?
— Можно и о нём.
— В случае чего ты простишь меня?
— Если не обо мне.
— Нет, о том, когда он искал нашу прабабку.
— И что?
— Мы с Ириной, когда были у него, он плакал.
— Странно. Правда, плакал?
— Ну, глаза были мокрые. Мама у него умерла. За месяц до этого. И ему было грустно и одиноко.
— Откуда ты взяла, что одиноко?
— В глазах было видно. Мы тогда побратались.
— Что-о?..
__Ну, он узнал и о нашем горе, и мы помянули...
— Что сделали?
— Ну, выпили за родителей.
— Анна!..
— Я лишь каплю пригубила. Честное слово, спроси Ирину.
-  Иногда ты ведешь себя, как мальчишка. Так нельзя, Анна.
— А ты, живя только работой, растрачиваешь свою красоту, жизнь. Вдобавок и я на твою голову. Снялась бы в его фильме — прославилась...
— Нет, посмотрите. Как быстро поумнела и советами разбрасываешься. А если я стану посмешищем? Я не актриса, пойми. Я делаю свою работу. Разве этого мало?
— Для кого? Тебе руку и сердце предлагают, а ты струсила и удрала.
— Не правда, не выдумывай. И, знаешь, что?
— Что?
— Разве я могла знать, что он, как дитя, действует по твоему сценарию? И потом, что это за выдумки о моих ухажерах?
— Чтобы он чуточку поревновал.
— Скажи, Анна, ну зачем мне эти игры?
— Нельзя же с чувствами обращаться так безжалостно!
— Не поняла. Объясни.
— Чтобы могла поругать, да?
— Не буду, честно.
— Пойми, Диана. С твоим обаянием только идиотки остаются одинокими.
— Благодарю и за обаяние, и за идиотку. Но я не чувствую себя одиноко. У меня же есть ты, глупая головушка.
— Знаю. После смерти родителей ты зациклилась на мне, на моем здоровье. А могла бы выйти замуж, родить для меня племяшек. Может, успела бы поухаживать. Ты ведь знаешь, мне недолго осталось. Не станет меня, останешься совсем одна.
— Не говори этого, больше не говори, слышишь? Все обойдется...
— Не обойдется. При последнем приступе ты говорила с доктором, думая, что я сплю. А я слышала...
— Глупышка. Это была беседа врачей. Все меняется в медицине. Ну-ка, дай обниму твою умную головушку...
Диана еще долго держала в объятиях Анну, и когда та уснула, тихонько опустила ее голову на подушку, накинула халат и втихомолку плакала.
Утром, пока Анна спала, Диана приготовила завтрак и позвонила Николаю.
Он только пришел на работу, опустошенно сидел за столом, ожидая Игоря. Через пару дней ему надо отправляться на юг со съемочной группой, чтобы на натурных съемках завершить работу. А тут неопределенность с Дианой. Она может встретиться с любым из ухажеров, и тогда разрушатся зарождающиеся чувства к ней... Ревность скребла и терзала его душу, и он страдал.
На раздавшийся звонок сначала не отреагировал. Потом нехотя поднял трубку, и... — «Да, слушаю».
— Здравствуйте, Николай Иванович.
Его душу вынули из арктической мерзлоты и окунули в теплые южные воды.
— Да... слышу... Диана... Прости... Здесь что-то... Говори, пожалуйста... Диана... Здравствуй.
— Николай, если ты свободен, мы с Анной приглашаем тебя на ужин.
— Диана, дорогая... Спасибо. Я приду, обязательно. Скажи, как там принцесса?
— Готовится в школу. У неё сегодня консультация по литературе.
-— Еще раз спасибо за приглашение, Диана и... Прости, пожалуйста, за тот вечер.
— Это Вы простите Аннушку, и больше не слушайте ее советов. Удачного дня, Николай и до встречи.
«Умница, Аннушка. Значит, все мои выходки взяла на себя. И как это ей удалось?» — подумал Николай и в приподнятом настроении пообещал Игорю до отъезда утвердить актрису на главную роль.
— Вы сегодня выглядите счастливым, Николай Иванович, - заметил Игорь, когда они остались одни в его кабинете.
— Не то слово, дружище. Это совсем другое, необъяснимое. Наверно, Божье провидение, иначе и быть не может. На гребне жизненной волны, может быть.
— Слов нет, ты счастлив. Это потому, что сестра Аннушки согласилась играть?
— Нет. Я не старался уговорить. Она... Она необыкновенная. Не знаю почему, я смотрел на чудесных актрис, ярких личностей, лишь как эксплуататор, используя их талант, умение воплощать образы. А Диана совсем не актриса. Она естественна, она...
— Понятно, Николай Иванович. Ты влюблен и смирился с тем, что она не будет сниматься.
— Именно так, дружище. Я бы мог попробовать уговорить ее, но зачем, если и так видно, что откажется.
— И правильно. Вокруг уйма талантов. Николай Иванович, пора уже загружать оборудование и отправлять на юг. Что скажешь?
— Действительно, пора. Отправляй всё это, и как закончишь, послезавтра отправляйся сам. Уладишь все вопросы и обязательно реши с гостиницей. Я приеду через недельку, начнем съемки.
— А кто на главную роль? Решили?
— Завтра скажу. Мне посоветоваться нужно с моим ангелом-хранителем.
— С Аннушкой, что ли?
— Именно.
; ; ;
Когда Анна узнала, что Диана пригласила на ужин Николая, безумно обрадовалась и, обняв сестру, заверещала:
— Я знала, что он тебе понравится. Спасибо тебе. Растроганная Диана не знала, что ответить.
— Тебе скоро на консультацию, позавтракай, — сказала она, приглаживая гладкие русые волосы сестры.
— Хорошо, но потом я пойду к Ирине, и мы будем готовиться к экзамену, а вы пообщаетесь с Николаем хорошо?
— Ой, нет. Побудь со мной, Анна. Я не знаю, о чем с ним говорить.
— Говори всё, что в голову придет. У тебя всё выходит прекрасно. Он влюблен и даже глупость не заметит.
— Останься. Ты же болтушка. У меня разговор не очень выходит.
— Ты просто боишься. Если и останусь, то не стану болтать. Мы с ним друзья, а друзей не предают. Ладно, побуду. Ты что-то расстроена. Но потом пойду к Ирине. Нам подготовиться надо.
— Тогда позавтракай. А я соберусь на работу. Я отпрошусь и рано вернусь. Пожалуйста, будь дома и никаких сюрпризов, хорошо?
— Совсем, никаких?
— А что?
— Так, ничего особенного.
— Анна...
— Прости, шучу. Ну, я пошёл в кухню. Пока, сестренка.
Николай, как и обещал, пришел к ужину. С букетом роз и коробкой конфет.
Пока Диана ставила розы в вазу, Анна с Ириной
проводили гостя к накрытому столу.
— Вы сегодня прекрасно выглядите, Николай Иванович, — сказала Анна.
— Аннушка, спасибо тебе за помощь. Я твой должник. И, прошу, поучаствуй, пожалуйста, в разговоре, ладно? — шёпотом попросил Николай, поглядывая в сторону прихожей.
— Николай Иванович, — тоже перешла на шепот Анна, - может, после ужина Вы пригласите Диану в театр? Мы с Ириной взяли два билета на мировую знаменитость. Возьмите. Она ничего не знает, но очень хотела бы побывать на концерте.
Анна вложила в руку Николая билеты.
- Аннушка, милая, так неудобно...
- Пожалуйста, Николаи Иванович, мы же друзья.
— О чем это вы шепчетесь? Девочки, угостили бы Николая Ивановича чем-нибудь.
— Ой, простите, — спохватилась Анна и, взяв тарелку Николая, наполнила её салатом, оливками, закусками.
— Анна, достаточно, спасибо, — сказал Николай и, встав, поднял рюмку с коньяком, поблагодарив за приглашение и пожелав всем счастья.
Поужинав, говорили о учёбе, фильмах, о работе Дианы. Тут Анна напомнила Николаю, что он хотел куда-то пригласить Диану.
— Да, действительно, — сказал, смутившись, Николай, достал билеты и протянул их Диане. Та посмотрела на них и не поверила.
— Боже мой, подруги неделю пытаются достать билетик. Я даже не надеялась.
— Так получилось. Мне помогли добрые ангелы. Но нужно поскорее собираться и идти. Жаль, что всего два билета. Но обещаю на следующую знаменитость достать билеты в первые ряды. Да, Диана, может такси заказать?
— А стоит ли? Театр-то в квартале от нас. Десять минут ходьбы.
— Ну и замечательно. Если можно, я налью ещё коньяка.
— Да, конечно, Николай. Простите, что не сообразила.
— Я хочу поднять этот бокал за вас, за милых для моей души людей. За, то, что вы есть. И события последних недель не сон, а явь! Чтобы ни случилось, знайте, что без вас я не представляю свою жизнь.
— Николай Иванович, не беспокойтесь. Я бы не допустила иного, — проговорила Анна.
Диана смутилась, а Николай и Ирина засмеялись.
— Аннушка... Ты, как Божий вестник. Желаю Вам с Ириной успешно сдать экзамены, а потом посмотрим куда вам поступить. — Говоря это, Николай заметил как погрустнели все трое.
— Николай Иванович, Вы ешьте. Попробуйте, вкусно ли приготовила моя сестра, — уже лукаво улыбаясь, предложила Анна.
— Да, Николай, пожалуйста. Вы почти не притронулись к еде, — вторила ей Диана.
— Благодарю, но я сыт.
— Вам надо поесть, Николай Иванович.
— Анна, опять ты за свое, — покраснев, сказала Диана.
— Правда, под твоим взглядом я только и могу, что смотреть на еду. Ещё чуточку коньяка для смелости, — наливая себе, сказал Николай.
Затем Диана собралась, и они с Николаем пошли в театр. Рука об руку они прошли по бульвару, среди множества людей, и в душе Николая возникло чувство мимолетности этих мгновений. Но он отгонял от себя обреченность. Тепло её ладони говорило о реальности происходящего, и, боясь обронить неверное слово, всё же не мог молчать, слова рвались из его уст:
— Диана... Прости меня за тот вечер. Но все, что я говорил там, это истинная правда.
— Я понимаю. Я растерялась. Прости и ты меня. Я по-другому и не могла реагировать. Воспитание. Контроль над чувствами. Как Анна говорит, внутренняя каторга. Потом я поняла, что ты был искренен.
— Значит ты... Значит это означает, что ты...
— Да, я согласна выйти за тебя замуж.
В следующее мгновенье она уже тонула в объятьях Николая.
Они шли по освещённой аллее, среди мириадов душ, нашедшие друг друга влюбленные. Ни вихри быстротечного времени, ни иные мировые катаклизмы уже не могли изменить свершившегося.
В театре они то ли слушали знаменитого барда, то ли были увлечены друг другом.
Провожая Диану домой, Николай признался:
- Мне кажется, я искал тебя всю свою жизнь.
— Правда?
— Не представляешь, моя душа словно выкарабкалась из оков одиночества. Боже, сохрани Аннушку. Я не верил в существование ангелов, а они рядом, они спасают.
— Анна... Она единственная у меня. У неё обостренное чувство восприятия истинного. Она по-своему спасает меня. А я не могу, не могу...
— Понимаю твои страхи. После случившегося с вашими родителями оберегать близкого, бояться за него, для меня священное чувство.
— Особенно, когда понимаешь, что мало что сможешь изменить в судьбе.
— Что ты имеешь в виду?
— Да так, к слову... Николай, я слышала, ты скоро уезжаешь. Это правда?
— Не хотелось бы именно сейчас. Но придется. На пару месяцев. Много времени потерял. Работа должна быть завершена.
— Понимаю. И я виновата в этом.
— О какой вине ты говоришь? Не думай об этом. Я приобрел самое бесценное в жизни. И потом, я не собираюсь твое обаяние делить со зрителями. Меня же называют палачом на съемочной площадке. И Боже упаси представить сцену, где я ору на тебя.
— Вот ты какой! — заулыбалась Диана. Затем, задумавшись, продолжила: — И, правда, я не актриса. Их же много, наших славянских барышень — умных, талантливых. Я прочла сценарий, который ты дал Анне и уверена, что ты создашь новых звезд. У них будет новая судьба. Сбудутся мечты. Они же лучшие. Ты улыбаешься. Я не то говорю?
— То. Просто я заметил, что и ты, и Анна небезразличны к другим. Диана... прости, я теряюсь, не знаю, как еще сказать, но без тебя у меня нет будущего.
— Ты всю душу изливаешь. А я думала, раз знаменитый, значит, бездушный, расчетливый.
— Ты так думала?
— Прости, пожалуйста. Теперь я знаю, что ты добрый, понимающий других.
— Диана, милая, разреши я запишу это?
— Зачем?
— Упаси Боже, конечно, но скажем, через много лет, поссорившись, я напомню тебе эти слова.
Диана улыбнулась.
— Может, зайдёте, Николай? — предложила она, когда подошли к подъезду.
— Если я сейчас зайду, то останусь навсегда. И вы с Анной не сможете меня прогнать.
— Глупый ты мой. Я же приняла тебя в свое сердце, и как осмелюсь прогнать?
Николай прижал ее к себе, вдыхая ладанный запах ее волос.
— Одного прошу, — сказал он тихо, не отрывая Диану от себя, — завтра прийти к вам и обменяться обручальными кольцами.
— Да? Я не задумывалась об этом и не знаю, какой размер подходит тебе.
— Прости, Диана. Мы с Анной уже купили кольца.
— Даже это она успела...
По лёгкой дрожи в ее теле, Николай понял, что она
растрогана и почему-то плачет.
— Может, не вовремя? Скажи Диана...
— Все в порядке. Прости. Приходи завтра, мы будем с Анной ждать тебя. Спокойной ночи, Николай.
Диана поцеловала его в щеку и вошла в подъезд.
С ощущением тревоги в душе за странности Дианы, Николай сел в такси и поехал домой.
Днем, в студии, во время перерыва его навестила Анна Была бледна и задумчива. Поздоровались. Николай поцеловал её в лоб, взял под руку и увел к себе в кабинет, по дороге изливая свою благодарность:
_ Аннушка, за то, что ты для меня сделала, я буду век тебе благодарен. Ты умница, ты...Скажи, не простудилась ли? Бледная такая... Может устала от экзаменов?
Но Анна никак не отреагировала на его слова.
— Николай Иванович, — промолвила тихо, — Вы придете вечером, правда?
— Да, конечно, мы договорились с Дианой после шести вечера. Может, останешься, подождешь меня, и вместе пойдем? Правда, нужно еще домой заскочить, подготовиться...
— Николай Иванович...
— Скажи. Анна... что случилось?
— Давно случилось. И сегодня, когда Диана об этом скажет, мне кажется, Вы уйдете.
Николай замер. Внутренний холод охватил душу.
— Аннушка... ты в этом уверена?
— Да-
— Хочешь сказать, что знаешь какую-то тайну, которую она должна сказать?
— Она сказала бы. Но я не хочу, чтобы Вы ранили ее сердце. Я люблю ее и... уважаю Вас.
— Скажи, Аннушка...
— Николай Иванович, я знаю, это больно, но я скажу: у Дианы был парень. Они должны были уже свадьбу сыграть, но... он погиб с моими родителями. Был за рулем. После его смерти и моей болезни Диана замкнулась в себе. Работа, я, бабушка. Вот все, что интересовало ее, чем она жила, пока... Пока не появились Вы.
— И?..
— Вы простите, пожалуйста.
— Аннушка... Ты же об этом мне рассказала.
— Да? А я не помню.
— К ужину приготовь свои уши, хорошо?
— Знаю, я провинилась.
— Ты не поняла. Я для них подарки приобрел.
— Значит Вы... Значит Вы...
— Аннушка... Испугала ты меня до смерти. Пойми, было бы странно, если бы ее не любили. И она не была влюблена. Я с ужасом думал, что сейчас ты произнесешь, что она отвергла меня. Умоляю, больше так не делай. — Николай взял в ладони ее щечки и продолжил тихим голосом: — Ангел ты мой, как могла подумать, что я откажусь от нее? Этого не случится никогда. Аннушка, а что ты имела ввиду, когда говорила, что она замкнулась на бабушке, на тебе?
— Разве это важно? Теперь она на Вас замкнулась. Я обожаю Вас, Николай Иванович. И мы с Дианой ждем Вас к ужину. И кстати, напрасно Вы купили подарки для моих ушей — они не проколоты.
— Ничего, проколем с Дианой. Будешь кричать на весь дом.
Безмерно счастливая Анна ушла.
«Боже, — думал Николай после ее ухода. — Есть же на свете подобные ангелы. И она еще старается помочь мне и сестре».
Николай вдруг понял, что он самый счастливый человек на свете. И как бы ни обернулась жизнь, он успел познать духовное начало, а далее стоило лишь оберегать счастье, данное Богом и быть его достойным. Жизнь так скоротечна, что надо успеть прожить ее счастливо со своей суженой в этом бешено ускользающем времени, поэтому он решил не ехать на юг самому, а отправить помощника и ассистентов, назначив старшим Игоря. Когда он сообщил об этом Игорю, тот пришел в ужас.
На церемонию обручения собрались врачи — подруги Дианы, Ирина с родителями, со стороны Николая — Игорь и пара работников студии.
В начале застолья, улучив момент, Игорь, подсев к Анне, прошептал ей что-то, и Анна, посерьезнев, тут же передала услышанное сестре.
За столом новообрученные принимали поздравления и уже в разгар застолья слово взяла Диана.
— Николай, милый, — начала она, глядя ему в глаза. - Я узнала что ты решил не ехать на съемки. Не нужно этого делать. Снятые без тебя сцены, наверняка будут не в твоем стиле. И, разумеется испортят фильм. Я обещаю, что через месяц, когда получу отпуск, мы с Анной навестим тебя. Тем более, ей нужен морской воздух.
Николай с упреком взглянул в сторону Игоря, но тот, как ни в чем не бывало, беседовал с соседями по столу.
Скрепя сердце, Николай согласился со своей избранницей, но прошептал тихо: — Без тебя почти три месяца... Ты понимаешь, какое это испытание.
— Я приеду обязательно. Через месяц.
— Я буду ждать. Каждый день, каждый час.
Потом Николай подарил серьги Анне.
— Аннушка, ангел мой, будешь носить, когда проколешь уши.
— Буду носить, Николай Иванович, спасибо.
Когда все разъехались и остались четверо — Анна с Ириной и обрученные, Николай попросил у Анны:
— Позволь на этот вечер украсть у тебя Диану.
— Украдите, Николай Иванович, она же ваша невеста, а мы здесь с Ириной приберемся.
Когда вошли в квартиру Николая, Диана изумленно огляделась вокруг:
— У тебя все так аккуратно и прибрано. И не скажешь, что здесь проживает холостяк.
— Да, милая, проживал. Видела бы ты все это неделю назад. На любой барахолке порядка больше, чем было у меня. Спасибо моим дочерям. За пару дней привели все в порядок.
— У тебя... дочери? — у Дианы перехватило дыхание.
— А почему ты сомневаешься? Должна была бы догадаться.
— Это... это Анна с Ириной? — бледность Дианы перешла в смущение.
— Умница ты моя. Всё ещё сомневаешься во мне, правда?
Слова любви, признанья, страсть смешались в поток, сблизив и слив воедино любящую и счастливую пару. И они наслаждались своим счастьем до рассвета. И далее до самого вечера, пока Игорь, не просигналил под окном.
Попрощавшись с Дианой, Николай с Игорем подбросили ее до дома и направились прямиком на юг.
Уже через час, сидя у своего окна и глядя на мириады светящихся городских окон, беспристрастные и равнодушные, Диана уже сожалела, что согласилась, вернее, уговорила Николая ехать на съемки.
Анна, подойдя, присела рядом, прижалась к ней и сказала тихо:
— Ты уже тоскуешь по нему, сестренка.
— Да...
— Значит, влюблена и счастлива...
Первые недели Николай частенько позванивал Диане. Потом, в разгар съемок, по рассеянности, куда-то подевал мобильник, а через пару дней, найдя новый, позвонил на студию и попросил приятеля съездить и передать новый номер Диане. На следующий день приятель позвонил Николаю и сообщил, что окна Дианы зашторены и даже соседки не знают, куда они могли уехать так внезапно.
Николай хотел попросить, чтобы приятель съездил еще и в больницу, но потом передумал, решив, что они гостят у бабушки.
— Видишь, как бывает, — жаловался он Игорю. — Потерял мобильник и конец всем связям. Письма, телеграммы будто канули в лету.
— Ну, почему же. Вернутся от бабушки, соседка даст твой новый номер, и они позвонят. Послезавтра уезжает Андрей, он снял последние кадры на кладбище, у Аделаиды. Вот он и разузнает о твоей пропавшей невесте, — с иронией заметил Игорь.
— Тебе легко говорить. Лишь бы подальше от своей старушки.
- Привыкай, старик. Со временем все равно к этому придешь. Вообще-то не горюй, вернемся через пару недель, сыграем твою свадьбу.
Конечно, страсти бушевали в душе Николая. От оплошности, неведомо откуда появившейся ревности и... тоски.
Самое удивительное, что актеры, задействованные в съемках, не узнавали когда-то свирепого режиссера. Он стал мягче. Старался, как мог, войти в их положение. Делал комплименты. И всё оттого, что стал сравнивать актрис с Дианой.
К концу второго месяца сворачивали съемки, готовились в обратный путь.
— Понимаешь, Игорь. Вот, почти закончили съемки, но никакой радости, — жаловался Николай другу, сидя в его легковушке на обратном пути.
— Ничего, еще денек, другой, встретитесь, настанет и радость, — уверял Игорь.
— Как назло, и Андрей не звонит. Получились ли съёмки у могилки Аделаиды? Побывал ли он у Дианы?
— А ты, позвони, разузнай. Расколдовала тебя Диана. Ты стал совсем другим человеком. А вообще, если нет звонка, все, наверное, в порядке.
— Это мы сейчас проверим.
Николай набрал номер Андрея. Тот отозвался.
— Здравствуйте, Николай Иванович. Уже подъезжаете, да?
— Да, скоро будем. Скажи, ты все снял, как я тебе объяснил?
— Да, Николай Иванович. Снял в сумерках, с разных ракурсов. Пришлось даже на время убрать венки со свежей могилы рядом.
— Что... ? Какой еще могилы?. Аделаида одна похоронена внутри ограды.
— Говорю Вам, Николай Иванович. Рядом женщина похоронена. На венках, траурных лентах прочитал. Дианой ее звали, Дианой Ивановной...
Андрей еще что-то говорил, но Николай уже никак не реагировал, уронил из рук мобильник и в прострации смотрел в даль.
— Ну, что он там говорит? — спросил Игорь, но, заметив мертвенно-бледный оттенок на лице Николая, резко свернул к обочине и остановил машину.
— Что стряслось, Николай? Сердце прихватило, что ли? У меня таблетки.
— Диана умерла...
— Бредишь, что ли. Откуда ты это взял? — опешил Игорь и, взял трубку: — Андрей, слышишь меня...
— Да, слышу. Что-то Николай Иванович долго молчит.
— Ему сейчас не до твоей говорильни. Это ты сообщил о Диане?
— Ну, да. А что голос такой встревоженный? Что-то случилось?
— Ты уверен насчет Дианы?
— А, собственно, в чём ошибаться? На венках, на деревянном кресте так написано.
— До встречи. Скоро будем.
В ужасе от услышанного Игорь даже не представлял, чем поддержать Николая. Тот выл, как раненый зверь. И ничего не оставалось, как завести машину г продолжить путь.
Долго ехали молча. Так же молча Николай глотнул таблетки от сердца. Ближе к городу, уже в сумерках, попросил подъехать к кладбищу.
С отрешенным лицом, слезами на глазах, поддерживаемый Игорем, вошел на кладбище. Вечерело, охрана, после объяснения, пропустила.
Подошли к могилам. Николай вошел внутрь ограды, упал на колени. Игорь, нагнувшись, поправил ленты венка и обратил внимание на даты, написанные на нем. Сначала до его сознания не дошла суть увиденного. Но, как понял, аж вздрогнул. Чтобы донести до Николая, спросил тихим голосом:
— У Дианы была бабушка, да?
— Была и есть  - с отчаянием произнес Николай.
Потом постепенно до него дошло, и он взглянул на приподнятую Игорем ленту.  А что.
— Извини, старик. Но Диана, не выглядела таким долгожителем.
— Да, да...
Николай протер глаза, взглянул еще на ленту, а потом, рыча, понес таким матом всё и вся на белом свете, что Игорь уши заткнул.
Истерика прошла. Николай поднялся и промолвил умоляющим голосом:
— Больше никогда, слышишь, никогда не советуй мне расставаться с близкими. Простите меня, бабушка Дианы. Я еще навещу Вас. Пошли Игорь, найдем виновницу моих ошибок. Это разве справедливо — у неё горе, а она об этом даже не обмолвилась. Могла бы прийти на студию, спросить, наконец, твой телефон. Может, не захотела, как она говорила, мешать мне творить?
— Оставь свой сарказм. В горе не до подробностей.
— Да, но и Анна хороша. Она же сообразительная. Должна была сообщить. Но... понимаю. Во всем я виноват. Вроде бы не дурак. А номер любимой в голове удержать не соизволил. И вот такая мелочь может поломать всю жизнь. Пошли отсюда, дружище. Найдем виновницу или скорее, виновниц. Если у них горе, то, по их мнению, они не должны беспокоить меня, да? Почему, ума не приложу.
Было поздно, когда Игорь остановил легковушку у дома Дианы. Николай не знал кода входной двери и вызывал по номеру квартиры. Набирал много раз, но никто не отозвался. Тут он вспомнил номер соседки Дианы, доброй старушки, которой она помогала.
— Кто это там? — раздалось в домофоне.
— Это я, Николай, жених Дианы.
— Понятно. А что хотели-то? Их дома нет.
— А где они могут быть?
— Милый человек, если жених, то должен бы знать об их горе.
— Принимаю, но я был очень далеко.
— Понятно... Подробностей я не знаю, но после смерти бабушки, Аннушка захворала. Сейчас лежит в больнице, где Диана работает.
— А Диана?
— Она дома почти не появляется. Приходит, приготовит сестре и туда. У нее в палате и ночует.
— Ас Анной что-то серьезное?
— Не знаю, милый человек, но после аварии она частенько хворает.
— А при чем тут авария?
— Ну, она же одна выжила в той аварии, где погибли родители.
Потрясенный Николай попрощался и отошел от двери.
— Ну, как, узнал что-нибудь?
— Да, узнал, но не все. Они даже не сообщили, что Анна в больнице. Но сейчас по домам. Этот кошмарный день извел меня. Завтра я в первую очередь навещу Анну.
— Я заеду за тобой, Николай Иванович. Мне самому хочется повидать Аннушку. Привык я к ней. Попрошу свою старушку приготовить для нее что-нибудь домашнее. Соберусь и приду.
; ; ;
Был полдень, когда звонок мобильного разбудил Николая. Звонил Игорь.
— Прости, дружище, я проспал. Такого со мной не было.
— Еще бы. После вчерашнего-то кошмара.
— Николай Иванович, я внизу, на стоянке, так что выходи.
Перед тем, как поехать в больницу, зашли на рынок, купили фрукты для Аннушки.
В дежурном отделении осведомились об Анне, надели халаты и пошли к ней. У Николая защемило сердце при виде её бледного личика. Она спала, рукой обняв подушку, другая под капельницей.
— Что-то серьезное, — прошептал Игорь и они, решив не будить ее, хотели остаться в приемкой и прийти, когда проснется. Однако, услышав шум, Анна открыла глаза.
— Николай Иванович... Дядя Игорь... Значит, вы успели... Спасибо.
— Куда это мы успели, благодетельница ты моя? Погрызть твои уши я успею потом, когда выйдешь отсюда. А пока дай-ка поцелую в щёчку.
Подойдя, Николай присел рядом на стуле, взял свободную руку и прижал к своей щеке.
— Что это ты решила поболеть, Аннушка?..
Грустная улыбка появилась на лице девочки.
— Скоро выпишут, Николай Иванович, совсем выпишут.
— Аннушка, может пора начать называть меня братцем Николаем, что ли? Мы же родня, правда?
— Братец Николай... даже странно... Спасибо, что выбрали мою сестру, Николай. О бабушке, наверно, знаете... Мы звонили Вам, но Ваш телефон был отключен.
— Каюсь, Аннушка. Я просто потерял его. Прошу прощения у тебя и у Дианы. Кстати, где она? В больнице я не заметил ее. Знала бы ты, как я там извелся от ревности. Да, скажи, Анна, почему никто не сказал, что ты была в той аварии?
— Не было повода, Николай Иванович и... я не люблю об этом рассказывать.
— Мужчины, настало время уколов — прошу освободить палату. И вообще, барышне нужно отдохнуть, — вошла в палату медсестра.
— Аннушка, доченька, мы с Николаем гостинцы принесли. Оставим в шкафчике. Потом поешь, хорошо? — проговорил Игорь, складывая принесенные фрукты.
— Спасибо Вам, дядя Игорь.
— Нечего благодарить. Вот, выйдешь отсюда, отвезу тебя в деревню, к бабке. Она-то заставит тебя есть, да и румянец на щечках появится.
— Я была бы рада, но... Прощай, дядя Игорь, Николай... на прощание поцелуешь меня в щечку?..
— На прощание, Аннушка? Я приду вечером, чтобы побыть у тебя сиделкой и подробно разузнать, куда же делась моя невеста? А сейчас дай-ка сюда твои щечки.
Николай поцеловал горящие от температуры щечки Анны, и удивленно воскликнул:
— Слушай, это что же такое? Ты вся горишь!
— Вот именно. Выйдите, пожалуйста. Нужно срочно сделать прививки, — сказала сестра.
— Прощай, Николай. Иногда вспоминай меня, — изобразив на личике подобие улыбки, прошептала Анна.
— Болтушка, я больше никуда не уезжаю. Сказал, что приду после ужина, значит приду.
Николай вышел из палаты. Анна, знаком руки остановила Игоря.
— Ты что-то хотела спросить. Аннушка?
— Благословите меня, пожалуйста.
— Но я... Но ты... Аннушка, ты Богом благословенна, доченька. — Игорь поцеловал её в лоб и хотел уйти.
— Дядя Игорь... Этот дневник передай потом сестре, хорошо?
— Когда потом? — взяв тетрадь, спросил Игорь.
— Скоро, дядя Игорь, скоро...
— Хорошо, — машинально произнес Игорь и, обернувшись, со странным холодком в душе от услышанного, вышел из палаты, вслед за Николаем, ожидавшим у лифта.
И только за порогом больницы, около машины, Игорь произнес тихо стеклянным голосом:
— Николай... Аннушка умирает.
— Что это ты каркаешь старик? — встрепенулся Николай.
- Она только что попрощалась с нами.
— Говорю же, черт возьми, мы попрощались до вечера.
— Она отдала дневник.
— Дневник? А зачем?..
У Игоря защемило сердце от обреченности Николая, отчаяния, застывшего в глазах.
Николай обернулся и на дрожащих ногах пошел обратно в больницу, в кабинет главного врача. Игорь последовал за ним.
Николай без стука вошел в кабинет, когда врач беседовал с кем-то по телефону. Не успевшая остановить дежурная, цепляясь за рукав непослушного гостя, угрожала вызвать охрану.
— Оставьте его, ступайте на место, — велел ей главврач и, когда она ушла, спросил непрошенных посетителей: — Чем могу быть полезен? Насколько я знаю, Вы — известный режиссер, Николай Иванович. Признаюсь, я Ваш поклонник.
— Спасибо, доктор, — сдержал свой гнев Николай, не ожидавший такого поворота. — Скажите, почему от меня скрыли истинное состояние моей дочери?
— О чем Вы говорите? — опешил главврач. — Садитесь, пожалуйста. И, Вы тоже, — сказал он Игорю. — Я сейчас разберусь, — сказал он, вызывая секретаршу. — Надя, дежурного врача срочно ко мне.
Вошла врач лет пятидесяти, со стетоскопом на шее.
— Вызывали, Дмитрий Федорович? — спросила она, поздоровавшись с гостями.
— Да, Лидия Ивановна. Вот наш именитый режиссер жалуется, что мы скрыли от него болезнь дочери.
— Что-о? И кто же она такая?
— Действительно, кто? — спросил Николая главврач.
— Анна Николаевна.
— Аннушка? Наша Аннушка? — от удивления глаза дежурного врача неестественно расширились.
— Да, Аннушка.
— Простите, Николай Иванович, а Вы, случайно, не ошибаетесь? Как может сестра Вашей невесты быть Вашей дочерью?
Уже и главврач с удивлением взглянул на Николая.
— Понимаете, это долгая и давнишняя история, не стоит об этом, — вмешался Игорь.
— Понимаю. Знаменитый режиссер. Любовь, интриги. Все ясно. Публика такая.
— Лидия Ивановна, воздержитесь, пожалуйста, от комментариев. Человек спрашивает об Анне Николаевне. Что с ней? Можете пояснить?
— Ребенок тяжело болен. Единственное спасение — операция в Европе. Ее сестра, Диана, занята продажей квартиры и загородного дома, чтобы найти деньги на лечение. Но все-таки это странно. Если бы не такой режиссер, я бы сейчас сказала пару неприятных слов. Насколько я знаю, родители Анны погибли в автокатастрофе.
— Лидия Ивановна, Вам же разъяснили, что это конфиденциальная информация и не относится к Вашей компетенции.
— Поняла, простите. Но все-таки странно. Ребенок тает на глазах, а новоявленный папаша возникает в последний момент. Сейчас я провожу Вас к Аннушке, и все выяснится.
Потрясенные, Николай и Игорь последовали за врачом.
В коридоре, у дверей палаты, Николай нарочито громко обратился к Игорю:
- Я сейчас останусь с дочерью. А ты быстро к нашему спонсору. Я знаю, он дома. Я позвоню, и он будет ждать тебя. Объясни ему ситуацию, скажи, что я согласен снять фильм по его сценарию. Правда, не представляю, что он может там насочинять. Но, неважно... Я согласен. И перепиши данные моей дочери. Поспеши, старик.
Вошли в палату.
— Аннушка, доченька, разве можно так поступать с отцом, — побледнев, пролепетал Николай, смотря в глаза Анны.
— Папа, родимый, мы думали, что я быстро вылечусь, пока ты не вернулся, не хотели беспокоить тебя.
Потрясенная услышанным, лечащий врач посмотрела на обоих и, покачав головой, проговорила:
— Ну, ладно. Я пойду, отдам копию истории болезни.
Когда врач вышла, Николай присел рядом с Анной.
— Век не забуду твои слова, — сказал Николай, прильнув щекой к руке Анны.
— Я сразу догадалась. Вы, как нашаливший ребенок, старались выкрутиться. И лицо у Вас бледное.
— А ты не догадалась, почему бледное?
— Нет...
— От гнева, Аннушка. Скажи, что ты с нами творишь? Стараешься не обременять близких? Жизнь для тебя, спектакль, что ли? Ты своими поступками и меня убиваешь, и Диану губишь.
— Я устала, больше не могу.
Анна расплакалась. Зазвонил мобильный Николая. Он отпустил руку Аннушки, взял трубку, выслушал Игоря, потом спонсора. Поблагодарил и повернулся:
— Аннушка, ты меня слезами не разжалобишь. Скоро на вертолете нас доставят в аэропорт, а оттуда в Германию.
— Правда? Диана достала денег, да?
— Достала, да... Саму её где-то носит. Такая она умная, что мне зла не хватает. Скоро Игорь принесет бумаги, где ты уже официально будешь моей дочерью.
— Значит, Диана не в курсе, да?
— Не беспокойся, Аннушка. Ее тем же путем отправят за нами.
— Правда? А то без нее мне страшновато.
— А без меня?
— Я буду прилежной дочерью. Я обожаю Вас.
Анна прослезилась.
— Давай без сантиментов, Аннушка. Все равно, после твоего выздоровления, придется тебя хорошенько отшлепать.
— За что?
— За все. Детей иногда надо наказывать и за несовершенные поступки.
— Но это же дикость.
— Не знаю, что это. Но это так и будет. Можешь заранее жаловаться в суд по правам человека. Это сейчас модно.
— Я на родителей никогда не жалуюсь.
— Умница ты моя, ангелочек. Ты только держись. Без тебя теряется смысл жизни. Памятью матери клянусь. Если с тобой что-нибудь случиться, я погибну... Помоги мне...
— Я постараюсь. Обещаю. Но мне больно, очень. Боюсь, не успею.
— Аннушка, потерпи несколько дней, и все будет хорошо. Анна, Аннушка...
— У неё приступ. Выходите, пожалуйста, — сказала медсестра.
— Но, она не дышит...
— Говорю, выходите. И врачей сюда, быстро! Срочно в реанимацию...
Время неумолимо текло. Николай в ожидании, прильнув лицом к стеклу, смотрел в даль. Солнечный диск катился за горизонт. Облака, окутанные закатным багрянцем, образовали чудесные фигуры. Постепенно небо тускнело, и тьма поглотила весь небосвод. В прогалах облаков мигали первые звезды.
Над больницей раздался рокот подлетевшего вертолета. Сделав круг, он сел на площадку. Из него вышли люди в белых халатах с носилками и вошли в здание больницы.
***
В поздний час у городской больницы, выйдя из такси и расплатившись, Диана, поздоровалась с охранником, вошла внутрь.
Дежурной медсестры на месте не оказалось. «Наверно, на вечернем обходе, пошла к палате сестры», — подумала Диана. Странно. Не горел ночник. Анна не любила спать в полной темноте. С замирающим сердцем Диана вошла в палату и включила свет.
Постель Анны была пуста. Аккуратно застелена.
В отталкивающей тишине оглянулась вокруг и медленно, скользя на пол с невыразимо тоскливым стоном, отрешилась от действительности, утонув в темноте сознания.
Пришла в себя уже на кровати. Кругом медсестры, дежурный врач.
— Ты нас напугала, коллега,— сказала она, вздохнув.
— Когда это случилось? — тихо спросила Диана.
— Ты имеешь в виду, когда папа Аннушку забрал?
— Папа и мама...
— Только мамы там не было, Диана.
— Вы смеетесь над моим горем, да?
— Какое горе-то? Родной отец увез ее в Германию. Ты куда-то запропастилась. Ни звонка, ни сообщения. У меня были сомнения. Но, Аннушка все папа, да папа. Да, и с документами все в порядке. Вот теперь ты и объясни, как это твой жених одновременно является и папой Аннушки?
— Значит, Николай забрал ее и...
— Я же сказала — увез на лечение в Германию.
— Значит, Аннушка жива, жива...
Еще долго сотрудники успокаивали Диану после пережитого. Потом принесли подаренный выздоровевшим больным коньяк, шоколадку и выпили за здоровье Аннушки.
Не дожидаясь приезда Дианы, так как дорога была каждая минута, Николай дал согласие на операцию и подписал все документы.
Операция длилась долго. Когда один из врачей выйдя, сообщил Николаю, что операция прошла успешно, растроганный Николай долго жал его руку. Поблагодарив, тут же поинтересовался, когда можно будет увидеть Анну. Ему сказали, что она проснется лишь к утру, а пока он может вернуться в гостиницу. Но уговоры друга не поколебали его решимости оказаться ближе к Аннушке, возле палаты, куда ее поместили.
— Ты удивительно упрямый родитель. Раз уж ты так решил, тебе приготовят постель в холле. А ужинать, пожалуйста, в столовую. Если что нужно, позвони мне. Хотя, утром я сам приду, — сказал друг и ушел.
Николай уснул только ближе к утру.
Проснулся он от необыкновенного, безумно-желанного прикосновения к щекам, и от ладанного запаха женских волос. Открыл глаза и понял, что он — в объятиях Дианы.
— Век буду благодарна тебе, милый... — шептала Диана.
— Вот, вот. Настанет пора ухаживать за нашими детьми, я напомню тебе об этом, любимая.
— И поухаживаю. Мне же фильмы не снимать. А это наступит скоро.
— Что скоро, Диана?
— Я жду ребенка, дорогой.
Николай долго не выпускал ее из объятий, потом прошептал:
— Давай, пойдем к Аннушке в палату. Когда она проснется, чтобы мы рядом были.
— А ругать не станут?
— Они поймут. Они очень аккуратный народ. А за доктора надо в церкви свечу зажечь.
Тихонько вошли в палату. Анна спала под капельницей. Присели напротив, на стульях, и долго шёпотом говорили обо всем. Не заметили, как Аннушка, открыв глаза, смотрит на них.
— Поссорить вас, что ли, а то скучновато? — произнесла она.
Те, опешив, бросились целовать её руки, щёки, глаза.