Дальнобой Часть шестая Игорь

    Кончаются девяностые. Начало мая. Северный Урал. Едем в отцовской старенькой семерке вдвоем с Игорем за лесом. Игоря я взял в попутчики, потому как вдвоем безопаснее. Игорь одних лет со мной, но уже успел отсидеть первый срок. По молодости примкнул к молодежной банде. Тогда трудно было во дворе не примкнуть. Игорь оттянул свое, а их криминальный лидер, человек очень дерзкий и жестокий, из дворовых пацанов пошел очень высоко – отметился в рэкете на областном уровне, лично замарался в убийствах и сбежал от российского правосудия в Чечню – тогда оттуда не выдавали. Игорь очень толковый, про таких говорят -  не пропадет. К примеру, останавливаемся на обочине, по нужде, вокруг тайга. Игорь берет с собой мою официальную бердану, которую я всегда вожу в машине. Слышу выстрел, Игорь возвращается уже с рябчиком. Вечером в придорожной гостинице он будет варить кулеш. Вотрется в доверие к поварихам – разживется и кастрюлей, и картошкой, и приправами… Да, это было браконьерство, но в России и на людей охотятся: то бандиты, то мигранты, то силовики, то все вместе.

   По сложной зачетной схеме нашей конторе перепало два вагона некромленной доски, оплатить мы за нее должны «живыми» наличными деньгами или открытым векселем от Сбербанка. Вексель назывался «открытым», если в нем не было прописано лицо, которому вексель передавался – индоссант. Потом он будет долго кочевать из рук в руки, в качестве платежного средства. Можно было деньги перевести через банк, но тогда лес дорожал на сумму налога на добавленную стоимость. Вот и пришлось ехать лично, вести этот вексель. Дорога приводит нас в Уральский Иерусалим - Верхотурье. Одно из красивейших мест на земле. Более четырехсот лет ему, сначала был крепостью с гарнизоном, потом открылась государственная таможня, царским Указом Верхотурье определен как единственный путь в Сибирь – чтобы, значит, мимо таможни не проскочить. Город стал богатеть и развиваться. Отсюда, говорят, началось завоевание Ермаком Сибири. Бывали здесь большие люди России: и князь Александр Меншиков, и фаворит императрицы Анны Иоанновны - Бирон, и родственники царя Бориса Годунова... Что говорить – городишко красив: и каменный Кремль здесь есть, и Свято-Николаевский мужской монастырь, и Свято-Покровский женский монастырь… Но нас с Игорем не трогают красоты города и православные святыни – мы уже пятьсот верст сегодня отмахали - добраться бы до гостиницы. Наш конечный пункт - поселок Восточный, а он за рекой Турой. И немного осталось, да вот беда, размылась весенним половодьем Тура и короток стал понтонный мост через нее – движение закрыли. На мой вопрос: «А когда откроют?» мостовый смотритель в будке рядом с мостом лишь пожимает плечами. Тут бы нам остановится в городке и переждать, черт с ним со временем, но молодые были, а молодость всегда торопится жить. Покрутились по городу, поспрашивали местных, как перебраться на ту сторону. Пока возле памятника царю Иоанну Михайловичу встретили дедка-татарина, который нас и просветил:
– Езжайте, ребята, по старой монастырской дороге.
И направление указал, старый хрен.

   Поехали мы. Старая монастырская дорога оказалось мощенной, если так можно выразиться, только булыгами огромными размером от ведра до доброй бочки. Видать, натаскали в свое время монахи на послушании или в счет выполнения какого-нибудь обета. Труд каторжный, потому что проехали мы по этой дороге километров пятнадцать, а конца не видать. Дорогой давно не пользовались и между камней растут молодые деревца диаметром в черенок тяпки. Отцовская семерка – не джип, она раскорячивается с камня на камень, сминает под себя бампером молодые деревца. Те в долгу не остаются и противно скребут по днищу машины, потом распрямляясь позади. Дорога упирается в край поля и обрывается. За полем, метрах тридцати, ее видно опять. Поле почему-то желтого цвета. Игорь выходит на разведку, обходит краем поля до начала следующего куска дороги, затем возвращается. Устраиваем совещание. Варианта всего два – возвращаться в Верхотурье, либо пробовать краем с разгона поле перескочить. Молодость выбирает второй вариант. Я сдаю назад, сколь могу по такому безобразию, разгоняюсь и жму, держась этого самого края. Результат предвидим – меня стащило, и машина застряла ровно посредине между отрезками дорог. Сел глубоко, так что при открытии дверей желтая вода заливается внутрь салона. Сапог нет. Рачительный Игорь, сняв ботинки и закатав штаны, топает ко мне босиком.
– Влипли, – комментирует ситуацию он. – А вода просто ледяная.
– Что делать будем? – я снимаю в ответ собственные туфли, по сто долларов за каждую и ставлю их на заднее сиденье.
– Не знаю… Можно вернуться пешком в город, искать трактор. Но топать часа два-три. Машину придется бросить здесь. Пока трактор найдем… В ночь всяко никто не поедет. С утра будем вытаскивать. Можно попытаться выехать самим.
– Как? – обреченно взываю я. – Лопаты у нас нет.
«– Да, лопата здесь и не поможет, домкратить будем», – говорит многоопытный Игорь.
Я тоже закатываю штаны, выхожу из машины и по щиколотку тону в грязи.
– А знаешь почему грязь желтая? – ржет Игорь.
– Почему?
– Это коровье дерьмо.

   Нас пробивает на истерический смех. Рядом с городишком, очевидно в наследство от коммунистов, находился животноводческий колхоз. В описываемое время он еще работал. Зерно здесь не растет, его завозят, а вот трава растет очень хорошо на полях, куда и вывозили навоз. Рачительные хозяева были коммунисты.
Мы с дороги притаскиваем четыре валуна под каждое колесо и плоский сланец для опоры домкрата. Холодно, работа каторжная, либо монашеская - это кому как, машина пытается соскользнуть то с одного камня, то сразу с нескольких. В конце концов, нам удается этот промежуточный этап работ, и из отцовской семерки получается памятник посреди поля на четырех постаментах.
Тут для полного счастья пошел снег.
– Дальше что? – спрашиваю я Игоря.
– Дорогу будем гатить, другого выхода нет.

   Мы, как монахи, таскаем камни с дороги на поле в две колеи. Снег усиливается. Мы все в прошлогоднем коровьем дерьме. Наконец пятнадцать метров дороги уложено. Я сажусь за руль, сдаю по нашей узкоколейке до добротной монашеской дороги. Ступни и ноги по щиколотку красные, как у гуся, педали жать без ботинок крайне неудобно. Два раза машина соскальзывает с колеи, и все повторяется вновь – камень под домкрат, подъем машины, камень под колесо. Наконец, мы на дороге, с трудом разворачиваемся, обтираем ветошью ноги, включаем на полную печку и едем обратно в Верхотурье. С камня на камень, деревья скребут днище. Въехали в городишко уже затемно и обнаружили, что понтонный мост открыли! Смотритель моста оказался сукой, видать на свое счастье его будка была пуста.
Тут Игорь, что называется «сдергивает кольцо», что в переводе на русский обозначает – становится взрывоопасным.
– Я должен убить этого татарина, – заявляет он, – такие гниды жить не должны! Завалю и на крытую…

   Спорить с ним бесполезно. Я разворачиваю машину от моста, и мы долго ездим по прекрасному городку, снова не обращая внимание на его исторические красоты и памятники. Останавливаемся, расспрашиваем прохожих про «противного такого» дедка.
Повезло деду тогда – не нашли мы его. Купили две бутылки водки по ноль-семь, консервы, переправились через мост, и уже за полночь были в Восточном. Остановились в ведомственном общежитии. Выпили водку, Игоря отпустило…
Наши дороги с Игорем разошлись. Спустя пять лет я узнал, что они с женой потеряли ребенка. Игорь не смог пережить утраты сына, запил и отравился насмерть паленой водкой.
Будете в тех местах, обязательно посетите Верхотурье. Помолитесь. А деда-путеводителя не бойтесь, небось умер уже, столько лет прошло. Надеюсь, что от старости...