Публицистика Моэма

       Передо мной сборник под названием «Уильям Сомерсет Моэм. Подводя итоги». Он издан в Москве в 1991 году издательством «Высшая школа» и представляет собой публицистические произведения писателя, написанные им с тридцатых по пятидесятые годы прошлого столетия. Я перечитал этот сборник весною и сделал карандашом пометки.

       На 61-й странице мною подчеркнуто: «Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны и себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержанны; многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они – смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я о всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, которые   рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем».

       Я здесь подписываюсь под каждым словом и особенно хочу выделить фразу о том, что все люди потенциально одинаковы. Кто же нам внушает, что это не так? Думаю, мы сами, потакая собственной лени. Праздность, к которой мы стремимся, есть величайший самообман, ведущий к скуке и невостребованности. То, что между людьми нет особой разницы, впервые провозгласил Новый завет, а конституционно закрепила Великая французская революция. Но за неравенство продолжается упорная борьба различных сил и конца и края ей пока не видно.

        На странице 193-й сборника, о котором у нас речь, написано: «Странно, что верующие воображают, будто Богу приятно выслушивать комплименты, которые они раболепно ему расточают. В молодости у меня был друг, пожилой человек, часто приглашавший меня к себе погостить. Он был религиозен и по утрам собирал своих домочадцев и читал молитвы. Но в его молитвеннике были вычеркнуты карандашом все фразы, где восхвалялся Бог. Он говорил, что нет ничего вульгарнее, чем хвалить человека в лицо, и, будучи джентльменом, не допускает, чтобы это могло понравиться Богу – ведь Он как-никак тоже джентльмен. В то время это казалось мне чудачеством. Сейчас я считаю, что мой друг был очень неглуп… Я лично не могу поверить в Бога, который на меня сердится за то, что я в Него не верю. Я не могу поверить в Бога, у Которого нет ни чувства юмора, ни здравого смысла… Хотя люди приписывают Богу недостатки, которых сами стыдились бы, это еще не доказывает, что Бога нет».

       Далее Моэм приводит философские доказательства существования Творца, в том числе и кантовское, основанное на врожденном чувстве долга. Не буду углубляться в эту тему, скажу только, что присущая человеку свобода выбора, свобода воли не допускает однозначного решения вопроса о Боге. Мне же вспоминается одно из посещений храма в 2009 году. Я в записочке об упокоении поместил имена сразу трех Алексеев (на церковном языке Алексиев). Женщина за ящиком (служительница церковной лавки) строго предупредила меня, что если я имею в виду в одном из них покойного патриарха или даже двух – I и II, то нужно указать в скобках. Я спросил – почему? Она ответила, что у патриархов степень благодати выше. Позднее я узнал, что даже у священника степень благодати выше, чем у прихожанина. Иными словами, если мы стремимся к неравенству между собой и хотим, чтобы другие люди поклонялись нам, то такие же свойства переносим на Господа Бога и на Его мироустройство. 

       Моэм уверен (страница 199), что «читатели и зрители – все до единого детерминисты, и плохо придется писателю, который вздумает шутить этим их предрассудком. Оглядываясь на собственную жизнь, – далее пишет он, – я не могу не заметить, как много важного было в ней вызвано обстоятельствами, в которых трудно усмотреть что-либо, кроме чистой случайности».

       Детерминизм противоположен случайности, и понятно, если существует во вселенной высшее начало, то никакого серьезного места случайности быть не должно. Герой романа Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» Роберт Джордан гибнет. Речь в книге идет о гражданской войне в Испании, молодой американец воюет на стороне республиканцев, которые проиграли. Когда старшеклассником я прочитал книгу, то был расстроен, узнав из предисловия, что писатель бросал жребий, оставлять в живых главного героя или нет. Жребий несколько раз выпадал на слово «смерть». Я же думал, что Хемингуэй рассказывал реальную историю, а в ней никакого завершения, кроме трагического, представить себе невозможно. Зачем бросать жребий, когда и так всё ясно?

       На 201-й странице есть любопытное замечание о бедняках: «Скученность, в какой они живут, ужасает нас, ценящих свою обособленность; но самих бедняков она не ужасает; они не любят оставаться одни; жить с другими кажется им безопасней и спокойней. Общаясь с ними, нельзя не заметить, как мало они завидуют богатым. Дело в том, что им просто не нужно многое из того, что другим кажется необходимым. Для богатых это большая удача».

       Но богатые своей большой удачи не ценят, ибо из их среды выходят обычно социальные мечтатели, будоражащие общество. Сомерсет Моэм хорошо знал, о чем пишет. Он имел опыт работы врачом в самых нищих районах Лондона. В зрелые годы он был обладателем роскошной виллы на побережье Средиземного моря, эту виллу обслуживало больше дюжины человек.

       «Мы живем накануне великих революций. Я не сомневаюсь, что пролетариат, всё яснее осознавая свои права, в конце концов захватит власть в одной стране за другой, и я не перестаю дивиться, почему нынешние правящие классы, чем упорствовать в напрасной борьбе с этой неодолимой силой, не используют всякую возможность подготовить массы к выполнению предстоящих им задач, так чтобы, когда нынешних правителей отстранят от дел, их постигла бы менее жестокая участь, чем в России… Мы живем в эпоху быстрых перемен, и возможно, что я еще увижу западные страны под властью коммунизма». Эти строки на странице 204-й были написаны в тридцатых годах прошлого столетия.

       Публикаторам в позднем СССР подобные мысли могли показаться полным бредом, но нынешняя неопределенность в мире придает им некую актуальность, как и видимая сплоченность олигархических кругов перед угрозой.

17.11.2021