Северные ленты или Метель в сочельник Ч. 3, гл. 14

Глава четырнадцатая

После завтрака Ольгин подошёл к гостиничному швейцару, с которым  успел уже почти что подружиться.

- Молодой человек, прошу прощения, скажите, как Вас зовут? – спросил он.
- Сергеем, Алексей Антонович. Вам необходима какая-то информация, помощь?
- Хочу спросить, Сергей, Вы ресторанных поваров хорошо знаете?
- Очень хорошо, каждый день у них на кухне питаюсь, а что такое, есть какие-то претензии к ним?
-  Никаких претензий, просто, дело в том, что сегодня я приглашён на очень важный банкет и не могу туда явиться с пустыми руками. В состоянии ли ваши повара приготовить персонально для меня курицу на вынос, да такую, чтобы во время её поедания забылось  всё на свете?
- Запросто. Курицу-гриль им сделать – пара пустяков.
- Что-то типа цыплёнка табака?
- Не совсем, этот способ приготовления в Ленинграде сейчас очень популярен, не сомневайтесь, с таким гостинцем Вас примут с распростёртыми объятиями в любой, даже самой серьёзной компании.
- А возможно ли помимо этого заказать салат «Оливье»?
- Возможно. На сколько персон?
- На четыре человека
- Не проблема. Салат уложат в пластиковый контейнер, и Вы довезёте его в целости и сохранности к месту назначения.
- Помимо этого мне необходим ещё десяток бутербродов с копчёной колбасой, самой лучшей.
- В таком случае советую кроме колбасы заказать ещё и красной рыбы. К нам  как раз только что свежего  лосося привезли, очень вкусного, такого нынче днём с огнём не отыскать, я сам себе уже килограмм домой взял.
- Пусть будет и рыба, вот Вам, Сергей, сто пятьдесят рубликов, заплатите поварам, а всё, что с этого останется - Ваше. Заказ должен быть готов  не позднее 16.30.
- Не беспокойтесь, Алексей Антонович, не подведу! – пообещал Сергей,- помогать Вам – для меня только в радость!
-  Приятно это слышать. Не буду больше отвлекать Вас от служебных обязанностей, увидимся позже, пойду, прогуляюсь, пока погода не испортилась!

В этот раз Алексей Ольгин проехал на автобусе по Невскому проспекту, добрался до Эрмитажа, но, обнаружив огромную толпу желающих  в него попасть, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл назад с кислой физиономией: перспектива стоять в этой очереди и толкаться ему совершенно не улыбалась. Перейдя по Дворцовому мосту на противоположный берег Невы, он оказался на Университетской Набережной Васильевского острова, прямо напротив Ленинградского зоологического музея, о нём ему приходилось много слышать и читать в связи с телом ископаемого мамонтёнка, случайно найденным водителем бульдозера в Сусуманском районе Магаданской области в далёком 1977 году.  С тех пор этот мамонтёнок, получивший кличку Дима, обрёл своё пристанище в этом городе, привлекая к себе внимание туристов со всех уголков мира. Сегодня здесь такого жуткого ажиотажа, как в Эрмитаже не наблюдалось, и Ольгин, купив путеводитель, бодрым шагом отправился знакомиться с мировой фауной. Он долго бродил среди экспонатов, прошёл от начала до конца китовый зал, зашёл в рыбный, посмотрел на  осетрообразных, подивился  видом  гигантской  калуги и, миновав пресмыкающихся с птицами, к которым с детства питал отвращение, прошёл в противоположное музейное крыло к млекопитающим. Там было на что посмотреть, некоторые чучела, изготовленные работниками музея, выглядели совсем как живые, Алексей очень пожалел, что не взял собой в поездку фотоаппарат, снимки получились бы просто потрясающие. Единственным его разочарованием стал тот самый  Дима, ради которого он, собственно, сюда и пришёл. Мамонтёнок оказался каким-то сплющенным, неестественным да ещё к тому же совершенно голым, хотя, как Ольгину было известно из книг по зоологии, именно своим шерстистым покровом и славились эти вымершие животные. Завершающим этапом осмотра музея для него стал зал насекомых на втором этаже, где в изобилии были представлены самые различные бабочки с жуками, некоторые из которых были очень внушительных размеров.

Находясь под впечатлением от увиденного, он, уже шагая по мосту назад, долго представлял, как такие создания летают где-то в далеких  тропических лесах Амазонки и Конго. Снова заглянув на Большую Конюшенную в уже знакомый коммерческий магазин, Алексей приобрёл весь необходимый алкоголь, причём портвейн выбрал тот самый, который покупался  ранее для уличных музыкантов. Вот так незаметно пролетело время, в «Октябрьскую» он вернулся в самом начале пятого и застал там Щербицкого, с выражением читавшего швейцару Сергею и девушке-администратору свои свежие вирши. По выражению лиц обоих гостиничных работников было видно, что они просто мечтают поскорее отделаться от этого назойливого рифмоплёта.

- Алексей Антонович, наконец-то, – воскликнул Сергей, завидев Ольгина, -  мы тут уже все начали переживать, не заблудились ли Вы в городе!
- Нет, не заблудился, Сергей. А ты, Арсен, пришёл на полчаса раньше назначенного времени! – насупился на него городской гуляка.
- Извини, друг, я попал в сложную ситуацию, - отвечал Арсений Евгеньевич, перейдя на жалостливый тон - мать меня из дома выгнала, кричала на всю квартиру, что я вор и подонок, сожрал дома все кислые щи и поменял у соседей две пачки её сливочного масла на бутылку водки!
- Серёжа, - сказал швейцару Алексей, пропустив оправдания Щербицкого мимо своих ушей - я сейчас по-бырику соберусь, и мы вас покинем. То, что я просил, уже готово?
- Готово и ждёт Вас! – неслось ему вслед.

Оказавшись в своём номере, Ольгин, открыв чемодан, достал оттуда заранее приготовленную бобину фирмы BASF, на которую перед отъездом записал концерт Северного в ресторане «Печора». По его разумению Жаворонков обязательно должен был  клюнуть на такую редкость и с радостью обменять на неё своего Зубко.

Через пятнадцать минут он уже шагал на пару с Щербицким  к метро, держа в руке до верха набитый пакет. Ему повезло, большую часть поклажи тащил на своем горбу Арсений, у которого очень кстати оказался с собой зелёный туристический рюкзак.

- Если бы ты знал, как мне тяжко живётся! – говорил он во время спуска в подземку, - Недавно я решил прогуляться по помойкам в своём микрорайоне, заглянул в один из бачков – а там катушечный магнитофон «Электроника-004» без единой поломки и царапинки, порылся немного в мусоре – нашёл десяток бобин в картонных коробках. Приволок я все эти находки к себе домой, включил маг, зарядил ленту, слушаю, а там Аркадий Северный под гитару поёт, качество звучания – просто фантастика, но мои родичи и катушечник, и ленты – всё обратно выкинули, решили, что я их где-то украл. В наказание за это они меня три дня потом на улицу гулять не выпускали, представляешь?! А в каких отношениях ты со своими предками, с матерью?
- Моя мать умерла, - коротко ответил Алексей, - давай сменим тему, расскажи, о том, как живёт «Восток», в эпоху Перестройки и Гласности.
- Хорошо живёт. Каждую неделю в каком-либо ДК мы проводим вечера авторской песни, устраиваем различные квартирники, организовываем записи. Да, новых ярких имён,  пока нет, но это не значит, что они не появятся в будущем.
- А с кем из известных  исполнителей ты знаком?
- Почти со всеми: с Дольским, Кукиным, Городницким, Клячкиным.  Я же фотограф, и у меня дома очень много уникальных снимков, хочешь – приезжай ко мне в гости, покажу.
- Может быть, приеду, - отвечал Ольгин, сходя с эскалатора.

Ведя такую неспешную беседу, они прошли к платформе, у края которой как раз стоял поезд.

- Пойдём, сядем на свободное место, - предложил Арсений, войдя в вагон, - нам ведь с тобой ехать напрямую, без пересадок до самого конца ветки.

Далее всю дорогу он рассказывал различные курьёзные случаи из жизни бардовской тусовки, вперемежку с анекдотами, большинство  которых были «с бородой». Алексей старался его не прерывать, всё же эти байки были более предпочтительны, чем какие-то нудные поэмы и стихи с туалетной эротикой, однако, вот, наконец, из динамиков раздался механический голос диктора:

- Поезд прибыл на конечную станцию!

К радости Ольгина «Проспект Ветеранов» оказался станцией мелкого заложения, поэтому быстро поднявшись по ступеням наверх, он сразу оказался на улице, его сопровождающий проворно выскочил вслед за ним.

- Мы с тобой приехали раньше назначенного времени, - произнёс Арсений, растягивая каждое слово и осматриваясь по сторонам, - но это не беда, что-то мне подсказывает, что Володя тоже уже где-то здесь. Да вот же он, спешит к нам!
- Арсеньюшка! – раздался твёрдый, но при этом очень доброжелательный голос, - Я смотрю, ты сегодня трезв ну просто до неприличия! А рядом с тобой, как я понимаю, Алексей?
- Привет, Володя, - отвечал Щербицкий, - Да, его зовут Алексеем, а фамилия его…. Прости, забыл.
- Ольгин моя фамилия, - Алексей повернулся к подошедшему к ним, -  я ни в коем случае не хочу навязываться, но если поможете мне встретиться с Жаворонковым, буду Вам очень признателен.
- А моя фамилия – Румянцев, звать можно Володей! – представился ему высокий человек, примерно его ровесник, - Конечно, я помогу, это не проблема, только, давай будем на «ты», у нас в среде питерских музыкальных коллекционеров принята именно такая форма общения. Но почему вы оба такие нагруженные, что у Арсения в рюкзаке?
- Да так, - смущённо вымолвил Арсений, - везём то, без чего не обходится ни одна встреча!
- Опять ты  в своём репертуаре! – в голосе нового знакомого Алексея послышался укор, - Лёш, наверное, он насчёт мисочки «Оливье» и двух бутылок коньяка тебе по ушам проехал, да?! Совести нет у этого пьяницы и обжоры, на самом деле Гена спиртным не увлекается, и много жирного ему тоже нельзя!
- Увы, не знал, - Щербицкий лишь виновато развёл руками, - но не выбрасывать же нам всё то, что мы с таким трудом сюда привезли!
- Нет, не выбрасывать. Ладно, пошли на автобус, надеюсь, Жаворонков поймёт нас правильно, - тяжело вздохнув, согласился Румянцев и первым направился к остановке, переключив всё своё внимание на Ольгина, - Как тебе наш город, Алексей?
- Он бесподобен. Сегодня был в Зоологическом музее, хочу завтра-послезавтра посетить Петергоф, но не знаю, смогу ли я самостоятельно до него добраться.
- Там обязательно надо побывать. Если есть деньги – советую  сесть на «Метеор» и прокатиться к нему по Неве и Финскому заливу, поверь мне на слово, то, что ты увидишь, того стоит!

Румянцев ещё долго рассказывал Ольгину о всевозможных ленинградских достопримечательностях, а Щербицкий  стоял рядом, лишь иногда ему поддакивая. Наконец подкатил нужный «Икарус» под номером восемьдесят девять, и нашим ребятам с большим трудом удалось втиснуться в его салон, набитый пассажирами, словно консервная банка шпротами. Алексей оказался прижатым к  дверям, и потому на каждой остановке ему приходилось выходить и снова заходить в автобус, чтобы дать возможность сойти с маршрута тем, кто находится позади него. Лишь минут через двадцать народ начал постепенно рассасываться и он с облегчением сел на сиденье возле окна. Мимо него за стеклом проплывали дома-корабли, построенные вначале 1970-х, окружённые зелёными насаждениями, то тут, то там вспыхивал свет в окнах, на улице начинало смеркаться, приближался ленинградский августовский вечер.

- Последние хорошие дни, - сказал Владимир, присев рядом, - через пару недель зарядят дожди, поэтому надо наслаждаться такой погодой, пока есть возможность, не факт, что следующее лето у нас выдастся таким же тёплым и солнечным, как это.

Минут двадцать они ехали, любуясь открывавшимися видами, лишь Арсений, стоя рядом, нетерпеливо озирался по сторонам и что-то бормотал себе под нос.

- Мы приехали, – наконец сказал Румянцев, дёрнув его за рукав, - улица Пионерстроя, это здесь, ты выходишь первым!

Место, где оказался Ольгин, фактически было уже краем города. Перед ним стоял длиннющий девятиэтажный дом, окружённый аккуратно подстриженными газонами, немного в стороне находился один из тех  типовых торговых центров, которых было понастроено в крупных городах Союза бессчетное количество, и где-то дальше впереди виднелось огромное неухоженное поле.
- А что, мне нравится этот район, - заметил Щербицкий, - я бы с удовольствием переехал сюда жить!
- Эх, Арсен, бойся своих желаний, они ведь могут осуществиться, только будешь ли ты потом им рад, вот в чём вопрос, - отозвался его друг и жестом пригласил своих спутников за собой в подъезд ближайшего дома.

С помощью лифта, кабина которого была вся исписана всевозможными похабными надписями, а пол загажен окурками, они поднялись на четвёртый этаж и оказались прямо напротив искомой квартиры. Румянцев нажал кнопку звонка, а у Ольгина заколотилось от волнения сердце, так как что-то ему подсказывало, что переговоры с Жаворонковым окажутся очень непростыми.