Глава 19. 1. Подготовка к репатриации

           Первое посещение Израильского Консульства
               и ожидание разрешения на выезд.

Сидя в самолете, и возвращаясь в Москву, у нас с женой снова и снова возникал вопрос о репатриации. У меня с работой было неблагополучно. Новые работы не заказывали. Я больше находился в отпуске без содержания. Наш институт приближался к распаду. У жены тоже было не всё хорошо. К этому времени она была уже 11 лет пенсионеркой. И её также отправляли «в отпуск».

В Москве к этому времени у нас оставались только могилы близких. Почти все из немногочисленных родственников и многие знакомые к этому времени или репатриировались в Израиль, или эмигрировали в США, Австралию  и Германию.

Нас ничего не держало в России, даже наша любимая собака породы колли к этому времени умерла.  Именно умерла, а не сдохла. Мы ее считали членом семьи.               

Эта наша любовь умерла, нас теперь ничего не держало, и жить в отрыве от единственного сына с перспективой в дальнейшем при переходе на пенсию из-за финансовых трудностей не видеться вообще, или видеться очень редко, мы посчитали для себя неприемлемым.

С чего начать? Еще в Израиле нам посоветовали сначала сходить в Израильское Консульство в Москве и заручиться согласием Консульства на нашу репатриацию. Хотя по «Закону о возвращении…» у нас не должно было быть никаких проблем, и я, и жена во всех коленах чистокровные евреи, мы все-таки отправились в Консульство.

Отстояв огромную очередь перед входом, (люди, в основном, стояли за гостевыми визами, но очередь на вход была общей), мы вошли в Консульство. Из всей толпы в левую часть зала, (на ПМЖ), отделилось не более 10% стоявших, (почти все, кто собирался уехать, уже давно уехал). Минут через 20 мы попали к служащей, которая, поговорив с нами не более 5 минут, выдала нам для заполнения анкеты.

Заполнив анкеты, мы их возвратили этой же служащей, которая сказала, чтобы мы подождали в зале, пока нас вызовут к консулу. Мы сели и стали ждать. Из кабинета выходили люди, многие с радостными лицами, но было немало и со слезами. Расспрашивать было неудобно, и мы ждали своей очереди. Наконец вызвали нас. Консул оказался молодым и приветливым человеком.          

- Давайте ваши загранпаспорта.               

- У нас их еще нет, а что их можно уже заказывать?               

- А что у вас были какие-либо сомнения, что мы не разрешим вам репатриироваться?               

- ???               

- Тогда быстрей оформляйте их и приходите за визой.

На следующий день я поехал в ОВИР за анкетами, которые получил без каких-либо осложнений. Теперь предстояла самая пикантная процедура, заверить заполненные анкеты на работе. Я хорошо помню, как уезжали наши сотрудники до меня.

Но время сделало свое дело, и отношения к отъезду и к отъезжающим коренным образом изменились. Мало того, мне сказали, что я могу продолжать работать, вплоть до самого отъезда. Раньше, с подачей анкеты подавали и заявление на увольнение. После этого обычно была процедура общих собраний с обсуждением и осуждением. Сейчас этого уже не было.               

Заполнив и заверив на работе анкеты, 30 декабря 1999 года мы с  женой приехали в районный ОВИР, чтобы подать документы на выезд. Как ни странно, в ОВИРе женщина, майор милиции, приняла нас тоже очень приветливо, и сказала, что мы должны оставить еще открытки, которыми нас оповестят, когда наши документы будут готовы. Загранпаспорта мы должны будем получить в городском ОВИРе.

Мы стали ждать открытки. Помня, что мой первый загранпаспорт оформлялся более 3,5 месяцев, мы приготовились ждать долго. Опасения были напрасны, чуть больше чем через месяц мы получили открытки, где было написано, что 3 февраля 2000 года нам разрешен выезд в государство Израиль на постоянное жительство. Паспорта мы должны были получить в городском ОВИРе на улице Покровка в течение шести месяцев.