Ребята с улицы Лесной. Продолжение4

УГЛЕЖОГИ

       В большой комнате, где стоял гроб, был полумрак из-за зашторенных окон. Горящие свечи и лампада перед иконой свету давали мало. Зеркало трюмо, сервант и телевизор были накрыты чёрной тканью. Сашка лежал спокойный и повзрослевший. Над верхней губой чётко пробивался тёмный пушок. У изголовья  сидела Сашина мать – тётя Наташа тоже вся в чёрном.  Рядом с ней стояли Сашины сёстры и какие-то незнакомые нам женщины – все в чёрных платках. Тётя Наташа , очевидно уже устав плакать, сидела, подперев голову рукой, и неотрывно смотрела на Сашу. А Юрка – младший Сашкин брат, казалось, не очень был огорчён происходящим. Ему было скучно, и он развлекался тем, что разглядывал пришедших попрощаться людей, которые шли и шли непрерывным потоком. Слух об этой трагедии всполошил город, и люди, кто из любопытства, а кто  и разделяя горе, молча заходили в комнату, пару секунд смотрели на Сашу, кланялись, некоторые клали ему в ноги красные гвоздики и бумажные деньги и также молча уходили. Мы с Толькой  тоже пошли попрощаться с товарищем. Мы подошли совсем близко к его изголовью, и мне показалось,  что Саша смотрит на меня из-под опущенных век с немой укоризной. Горький комок  сдавил мне горло, и я чуть не бегом выскочил из квартиры и разревелся навзрыд на лестничной площадке. Кто-то пытался утешить меня, кто-то что-то говорил, но до меня доносились только отдельные звуки, и я не понимал, не хотел понимать слов…
  Я не помню, как вернулся домой, не знаю, сколько провалялся на диване, но постепенно картина стала проясняться, и я стал успокаиваться. Больше я к Сашиному дому не пошёл, а вскоре вернулись соседи, и немного погодя, мама  прошла в комнату, поинтересовалась, не голоден ли я, и ушла на кухню, разогревать обед.
   С Жокиным  я встретился, как и договаривались,  в два часа. Народу на улице было немного, и мы, не опасаясь любопытных глаз, спокойно прошли со стороны сараев мимо офицерских домов  прямо в лес.  Не задерживаясь, направились к водокачке, а от неё налево к оранжерее. Тут, упираясь в её забор, кончались Клубный проезд и Мичуринская улица,  здесь же, переезжая с одной улицы на другую, отправлялся в обратный путь  автобус седьмого маршрута. А за финскими домами и оранжереей – узкая полоска луга и настоящий берёзовый лес. Лес–то настоящий, а грибов даже в сезон всегда было почему-то немного, потому и грибников  было мало, и не только из-за углежогов.
    Место, где жгли уголь, мы знали приблизительно, только направление, потому и вышли к нему не сразу. Я очень люблю бродить по лесу, бывать в разных его уголках, открывать новые для себя грибные и ягодные места, блуждал в лесу редко, но  года два назад, я чего-то закружился как раз в этих местах и конечно же  набрёл на углежогов. На саму поляну я не попал: собаки издали учуяли меня и забрехали.  Мне стало боязно, и я от  греха подальше, развернулся и поспешил от поляны, не думая о направлении, но мой инстинкт сработал чётко, и я вышел прямёхонько к оранжерее.
   Вот и сегодня инстинкт не подвёл меня.. Мы потихоньку приближались к заветной поляне  и уже чувствовали дым от кострищ. Поскольку дым шёл в нашу сторону, значит и ветер тоже дул  с поляны сюда, а потому на наше счастье собаки нас не учуяли, и мы смогли подойти к поляне совсем близко и разглядеть её. На волшебном  телике у Деда  поляна была точь-в-точь такая же, но в телике она казалась попросторней.
- Вы что здесь делаете? Шпионите?
   От неожиданности я даже подпрыгнул. Нас схватил за плечи углежог – дядька  не слищком большого роста, немного выше меня, но хватка у него была цепкая, а голос хоть и басовитый, но не страшный, и серые глаза улыбчивые. Мы поглядели в эти глаза и поняли, что углежог вовсе не страшный и ничего плохого он нам не сделает.  Жокин осмелел и ответил первым:            
- Не, дядя, мы вот за грибами шли и на эту поляну вышли. Мы здесь никогда не были, и нам стало интересно. А вы кто? Углежог?
- Углежог. А что, страшно? Наслушались брехни всякой? А вот грибники вы никакие: время -  три, а вёдра ваши пусты. Соврали небось, что грибники?
- Нет, правда, - сказал я. - Мы поздно  вышли и не  успели ещё набрать. Мы идём на Барсучьи горы, там хорошие грибы  часто попадаются.
- Это вам, ребята,  правее надо, Слышите, Красный Электрик гудит? Вот идите, чтобы гуд слева был.
- Мы, дядя, знаем, ходили туда, сегодня просто заговорились – вот и вышли к вам. А как это вы уголь жжёте? – спросил я.
- Что, интересно?
- Ещё бы?
- Ну,  пойдём, покажу.
- А можно? – спросил Толька, едва сдерживая радость, что всё так удачно получилось.
- Можно-то можно, только вы грибов-то успеете набрать?
- Да на жарёнку успеем , - заверил я. – А больше нам и не надо. Ведь мы ненадолго?
- Ненадолго, - согласился углежог.
   И мы пошли.

   Поляна углежогов была удивительно ровной, вся укрыта утоптанной травой, словно её специально укатывали накануне, потому что зелень была ещё свежей, не успевшей пожухнуть. Сразу бросились в глаза на правом краю поляны четыре землянки, рядом с ними бугры вырытой земли уже успели порасти травой. Ровно посередине между ними на поляну выходила поросшая дорога: видно ездили по ней нечасто. За дальней крайней землянкой был устроен навес, а под ним стояли грубо сколоченный стол и две длинные скамьи, а ещё дальше была сложена печь. «Это у них столовая» - догадался я.  Собственно костров для отжига углей дымилось два, третий был разобран, ровные пласты дерна лежали стопкой вокруг. И  неподалёку от него на дороге стояла необычная телега, точь-в-точь  как мы видели в телевизоре у Деда.
   Пока мы с Толькой крутили головами, не заметили, как подошли ещё двое углежогов. Они долго рассматривали нас , и один спросил тихонько у первого, встретившего нас :
- Они?
Тот кивнул и тихонько добавил:
- В лес идут, за грибами. Сбились с дороги.
   Эти двое понимающе улыбнулись., и спросивший уже громко сказал:
- Здорово, хлопцы!
   Мы оглянулись, а наш знакомый добавил для нас:
- Это наш бригадир.
- Ну, давайте знакомиться, - сказал бригадир, - Меня зовут Тимофей. Товарищи по бригаде кличут Петровичем. А вы можете звать дядей Тимошей, а хотите – полным именем, это как вам нравится
- А меня зовут Василием, - представился наш знакомый. – Так и зовите, без всяких дядей и отчеств.
- И меня тоже без отчеств,  просто Саня,  - назвался третий. – А вас?
   Мы представились.
- Интересуетесь? – спросил бригадир.
   Мы кивнули .
- Ну-ну, посмотрите, дело хорошее. Потом дома расскажете, что ничего страшного в углежогах нет. Работа у нас такая. Мы здесь как будто в командировке, а дома у нас и жёны, и детишки ждут. Межу прочим, профессия наша теперь редкая, хороший углежог на вес дороже золота теперь,  да и не всякий согласится на такую работу, а нам нравится, я правильно говорю, ребята?
Его напарники дружно поддержали:
- Да, Да! Правильно!
   Что-то было в его голосе ненатуральное, наигранное. Он точно на собрании выступал, а текст заранее выучил. А бригадир продолжал:
- Вы, ребята, походите, посмотрите, У нас секретов нету, а после приходите к столу: мы как раз собирались чай пить.
  И не дожидаясь нашей благодарности, Тимофей развернулся, и вместе с Саней пошли к землянкам.
«Странно, - подумал я, - с чего бы это так официально и так гостеприимно, Ведь видят нас впервые, и вот, пожалуйста, и представились, и посмотреть разрешили, да ещё и к чаю пригласили…   Что-то здесь не того…»
  Тольке видно тоже что-то похожее показалось, но он промолчал. А Василий спросил:
- Ну, что вам показать для начала?
- А покажите нам, как вы угли жжёте, - сразу же попросил Толька. Он всегда соображал быстрей меня: я только ещё подумаю, а он уже  раз – и готово.
- А ничего нет проще, - заулыбался Василий. – Сегодня как раз новую закладку делать будем. Пошли, и покажу, и расскажу.
   Ну и дураки же мы оба! Уши развесили, пошли. Конечно, мы не могли слышать, что те двое говорили между собой,  но уж не о лютиках-цветочках. Они, должно быть, были очень довольны, что облапощили нас, и бригадир,  улыбаясь, говорил, наверное, Сане:
- Соберут же они грибочков сегодня по самое некуда.
- Да уж, - ответил, наверное, Саня, -  тащить им домой – не дотащить.
- Точно, не дотащить. Не дождутся дома ни грибов, ни грибников…
Я как представил себе этот разговор, аж похолодел . С Толькой видно тоже что-то неладное  было, даже Василий заметил, спросил так участливо:
- Что это с вами, ребята? Вы как-то в лице переменились, уж не заболели часом?
- Нет, - снова опередил меня Толька, - понимаете, мы сегодня друга схоронили, вот нас и колбасит.
- Друга?
- Да, по-глупому погиб, на футболе, - теперь  уже я постарался  объяснить, как можно печальнее
- Как это?
- Кровоизлияние в мозг…  Столкнулись…
- Вот это трагедия…  А сколько ему было?
- Наш ровесник.
- И что же вы в такой день за грибами?
- Мы ещё раньше уговорились, -  сказал Толька. – А что дома сидеть? Нюни пускать?  В лесу как-то легче.
- И то правда, - согласился Василий.

   Мы подошли к кострищу. Издали оно казалось круглым,  на деле же оно было овальным. Земля внутри овала была тёмно-серого, неживого цвета. Трава на лежащих вокруг пластах дёрна то же была мёртвого, жёлто-коричневого цвета.  Всё это выглядело грустно и неинтересно, но Василий этого не разделял.
- Здесь мы сегодня будем делать новую закладку, -  широким жестом он показал на кострище. – С минуты на минуту должны привести новый дёрн взамен сгоревшего, и мы начнём…
- Вась, а где ваши собаки? – неожиданно спросил Толька.
- Собаки?.. – почему-то замялся Василий. – Ах, собаки!.. Так они за телегой побежали… Они всегда за ней бегают…
- Знаешь, Вася, мы, пожалуй, пойдём за грибами, а то и впрямь без грибов останемся, - прервал его Толька.
- А как же чай?.. Не-е, без чаю вас не отпущу, бригадир шкуру сдерёт. Вот чаю попьёте и идите куда хотите, - Василий явно хотел задержать нас: вид у него стал озабоченный, он потирал ладони, готовясь схватить нас в последнюю минуту, если мы надумаем дать дёру. А мы как раз об этом и думали. Только ничего не надумывалось.
- И всё же мы пойдём, а, Вась? Бригадиру скажешь, что мы бы и рады были остаться, да время поджимает. А то и вправду без грибов останемся, - сказал Толька, а я добавил: - Мы завтра придём, если можно? Прямо с утра, ладно?
- Не-е, ребята, так дело не пойдёт, - заупрямился Василий. – Я с бригадиром ссориться не хочу. Вы лучше сами ему об этом скажите. Пойдёмте к столу,  они уже готовы и ждут… А вот и дёрн приехал.
   И Василий махнул рукой в сторону леса, где на поляну как раз выезжала гружёная дёрном телега. Рядом с ней шли ещё три углежога и бежала целая свора собак. Почуяв и завидя нас, собаки подняли оглушительный лай и бросились в нашу сторону, но их сразу остановил окрик одного из мужиков, они резко остановились на полдороги, глухо ворча и зло посматривая на нас.
- Вот и собаки не хотят, чтобы вы уходили, - заметил Василий. – Не бойтесь, они вас не тронут. Пойдём.
«Всё, влипли» - подумал я. Бригадир видно тоже так решил, а потому радостно заулыбался навстречу нам.
- Никак уйти решили? Не попрощавшись? А у нас  уже и чай готов. Вот и ребята наши вернулись. Давайте, давайте чайпить… Вы что же, всё уже посмотрели?
- Да что там смотреть-то, - сердито буркнул Толька. -  Выжженная поляна да куча дров…
- Эх ты, «куча дров», - передразнил его Саня. – да ты знаешь, что без наших угольков и сталь не сваришь и…  много ещё чего сделать нельзя. А угольки-то наши непростые, их правильно жечь не каждый умеет, тут и особый подход нужен и талант, да-да, талант к этому делу иметь  надо. Чуть не так сложил, не так зажёг, чуть не так укрыл – и весь труд насмарку…  А ты – «выжженная поляна»…
- Не в обиду он, просто нам действительно уже пора, поздно становится, - вступился я за Тольку.
- Так мы вас удерживать не станем, только чайку попьём и распрощаемся: не часто к нам гости заходят, сами знаете, что про нас говорят, - и бригадир жестом пригласил к столу. А там уже стоял ведёрный пузатый самовар, большая сахарница, в которой с горкой белел с легкой желтизной кусковой сахар. На большом плоском блюде лежал нарезанный большими кусками чёрный ржаной хлеб, по обеим сторонам которого  лежала на салфетках также крупно нарезанная варёная колбаса с крупным жиром, стояли открытые банки с рыбными консервами в томатном соусе. Что-то ещё было на столе, я сейчас уже не помню, кажется, было  сало и баранки – неважно, главное было понятно, что они собирались не только пить чай. И действительно, я не заметил даже как, на столе появились бутылки, зелёный лук и укроп пучками. Ясно: здесь готовилась пирушка. У меня как-то засосало под ложечкой: приходилось наблюдать, чем кончаются  такие пирушки. Но это другой рассказ, и я расскажу его как-нибудь потом.  Я оглянулся на Тольку, а он большими глазами смотрел не на стол, а на новых углежогов, которые уже подходили к столу. Это были те самые, что мы видели по телевизору у Деда.
- Ну вот, все и собрались, - сказал бригадир. – Знакомьтесь: это – Витёк и Толик – любознательные грибники, зашли посмотреть, как это мы уголь делаем.  А это…
- Кирилл, или Киря, как хотите, - представился самый высокий из троицы.
- Матвей, или Мотя, - сказал  тот, что чуть поменьше.
А самый низкий выдержал паузу и , пристально глядя прямо Тольке в глаза,  сказал:
- А я – Виктор, друзья зовут меня иногда Зверем. – И протянул для пожатия руку.
Толька даже вздрогнул, но ничего не сказал, а руку пожал как-то по-взрослому. Я тоже пожал Зверю руку: она оказалась небольшая, но крепкая, так что моя  ладошка свернулась в дудочку.
- А теперь всем руки мыть и за стол, нето самовар стынет, - подвёл черту Саня.
   За просторным столом на широких лавках места хватило всем. Мы с Жокиным оказались между Васей и Саней.
- Ну, водки мы вам не нальём, - сказал Саня, - а так ешьте всё, что вам приглянулось. У нас по-простому, лакеев ухаживать нету, а что не достанете – спросите. И пейте чай, он у нас ужасно вкусный. Пейте, пока не остыл.
   Что может быть вкуснее свежего, душистого ржаного хлеба с  салом, зелёным луком и укропом! Я с жадностью ел уже второй кусок, как вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Я повернулся к смотревшему и успел заметить, как бригадир тут же отвёл глаза, но было в его взгляде не только любопытство. Бригадир наклонился к Зверю, сидевшему с ним рядом, и что-то стал говорить ему на ухо. Зверь только кивал головой, потом встал и куда-то ушёл. А  бригадир сказал нам:
- Вы, хлопцы, ешьте, не жалейте, и сало,  и зелень, и чай у нас свои: из дому да из лесу. Только колбаса покупная, но зато какая! Русская! Один запах чего стоит, а уж вкус!,,, Жаль, что вы торопитесь, мы  часа через полтора  новую партию закладывать будем. Вам было бы интересно.
- А вот вы откуда этот дёрн пластами возите? – спросил вдруг Толька. – Что, его разве здесь нарезать нельзя?
- Нарезать-то можно и здесь, - ответил Вася, - да только толку-то от этого дёрна не будет.
- А почему? Привозной разве какой-то особенный? – теперь уж заинтересовался и я.
- Конечно особенный. Он плотный, без изъянов, травка на нём словно подстрижена, а корни так ровно и тесно переплелись, что для закладки лучше некуда. А здесь что? Ты под ноги погляди: вся трава разная и растёт где густо, а где пусто, значит и дёрн получится весь в дырках. Не то, что заложить, поднести не успеешь: весь осыпется. И толку от такого дёрна один пшик.
- Понятно, - сказал Толька. – А всё-таки, откуда вы такой дёрн возите?
Вася посмотрел на него так, словно вопроса не понял. Да и я подумал, чего он этим дёрном так интересуется, дался он ему? Нам-то какое дело, откуда его возят. Но Жокин как ни в чём не бывало смотрит на Василия и ждёт ответа. И Вася как-то нехотя ответил:
- За Мойкиной дачей  лужок есть очень подходящий.
- А-а, - сказал Толька. – Тогда понятно.
    Что ему было понятно, я так и не понял.
- Слушай, Витёк, -  снова  спросил  Толька, - ты ещё не всё сало съел? Может, всё-таки пойдём?
   Чёрт, вот всегда так! Очень уж я увлекающийся человек, за вскуснятиной про всё забыл.
- Конечно, давно пора… - Я стал подниматься, и тут что-то произошло. Я не сразу сообразил что. Всё вдруг изменилось: сам стол, на нём появились чашки и тарелки, самовар стал меньше, и он был электрическим (!), люди за столом как бы переоделись: были чистые, ухоженные, чисто выбриты. Я огляделся: и место было незнакомое, то ли парк, то ли сад. Я хотел спросить: где это мы, но не успел. Вася буквально выдернул меня из-за стола, то же с Жокиным сделал Саня.
- Всё, пацаны! Прибыли! – сказал он, смеясь.
- Да, похоже, мы  остались без грибов, -  констатировал Толька...