Ч. 272 Первый блин не комом

Предыдущая страница   http://proza.ru/2021/11/16/1110
 
Ефим Васильевич Путятин написал в отчёте: «С напряженным вниманием и любопытством, которое постоянно поддерживалось в течение десятимесячного плавания, завидели мы берега Японии, как страны во многих отношениях загадочной и неисследованной.
 
С этим вместе мы достигали главного предела нашего похода, и потому минута, когда 9-го августа наши четыре судна бросили якорь на Нагасакском рейде, была одной из торжественных минут нашего плавания».
 
Но как он ни торопился, русский отряд пришёл в Японию на месяц позже американской эскадры коммодора Перри, который вошёл сразу на рейд японской столицы, не обращая внимания на запрещение японского правительства и сообщение о том, что для иностранных судов открыт только порт Нагасаки.
 
Первые же контакты американской миссии с японцами были с позиции силы.
 
Японские чиновники, поднявшиеся на фрегат, естественно, поинтересовались целью прибытия отряда русских судов. Переговоры с ними вёл Константин Николаевич Посьет. Он ответил, что цель прибытия изложена в письме к губернатору города.
 
Японец, который с ним разговаривал, с иронией спросил: «Зачем же с одним письмом прибыли четыре судна?». Посьет сделал вид, что не заметил насмешки и ответил, что по важности посланного к ним лица признано было нужным отправить с ним такое число судов.
 
На следующий день явились два старших чиновника с переводчиками и свитой. Их приняли Посьет и члены миссии Путятина. Приём был дружественный, с угощениями. Гончаров всё подробно описал, потому что это была уже его работа.
 
«С этого начались и не прекращались наши живые ежедневные сношения с японцами, причем они употребляли всю изворотливость и хитрость, свойственные их характеру, чтобы удержать за собой старинные права и обычаи, установленные ими в сношениях с иностранцами»,  - написал в отчёте Путятин.
 
Однако письмо канцлера графа Нессельроде, адресованное сёгуну (главе государственной администрации – прим. автора), уполномоченные японского правительства приняли только  через месяц, 9 сентября 1853 года.
 
Путятин так характеризовал свои действия: «Соображаясь с высочайшей волею в Бозе почившего государя императора и с данной мне от Министерства иностранных дел инструкциею, я начертал себе систему действий в сношениях с этим народом,
 
в основание которой принял кроткое и дружеское с ним обращение, снисходительное исполнение тех законов и обычаев страны, которые не противны были достоинству нашей нации и моего звания, и твердую, спокойную настойчивость в переговорах по возложенному на меня поручению.
 
Следуя неуклонно этой системе, по мудрому указанию монарха, до последнего дня моего пребывания в Японии, я имел счастие достигнуть желаемой цели, не только ни разу не нарушив доброго между мною и японскими властями согласия, но установил оное на прочных основаниях, смею думать, и надолго вперед».
 
Между прочим, форма написания отчёта мне ярко напомнила доклады советского времени, когда без шапки «Под мудрым руководством Коммунистической партии и лично…» нельзя было поместить даже научную статью.
 
Понятно, что в Петербурге читали между строк и прекрасно понимали, что иного и быть не могло. Разве можно было сравнить отряд  Путятина с американской эскадрой из шести паровых кораблей, прекрасно вооружённых и снабжённых!
 
Американцы год готовили экспедицию, подбирали туда экипажи, учёных, продумывали, чем привлечь японцев. В качестве подарков они везли не драгоценные побрякушки, какими снабдили миссию Путятина, а образцы достижений тогдашних науки и техники.
 
Например, большую модель железной дороги с паровозом, вагонами, рельсами, оборудованием пути. Да и сами американские паровые корабли нельзя сравнивать с парусной старушкой «Палладой», которая текла из всех щелей.
 
Между тем, пока шли вялотекущие переговоры, провизия заканчивалась. Продавать продовольствие японцы категорически отказывались, хотя доставили некоторые продукты на фрегат в качестве подарка.  Не могли договориться и по поводу места, где можно экипажам отдохнуть на берегу.
 
Люди нуждались и в отдыхе, и в качественном питании: на «Палладе» уже давно болело много матросов.
 
Помимо переговоров с японским правительством, Путятина беспокоила судьба своего отряда в случае войны с Англией и Францией. Он опасался быть захваченным врасплох, потому что, благодаря телеграфной связи и налаженному почтовому пароходству, противник мог узнать о начале военных действий, а у Путятина такой возможности не было.
 
То, что переговоры с японцами затянутся надолго, стало ясно с первого дня. Понятно было и то, что русский отряд окажется в западне – от японцев защиты никакой, а вокруг англо-французские военные корабли, имеющие хорошо оснащённые базы.
 
В случае начала войны скрыться можно было либо в тихоокеанских портах США, но туда на «Палладе» предстояло ещё дойти и не утонуть, либо в Амурском лимане, куда могли пройти Татарским проливом, руководствуясь картами Невельского.
 
Ими снабдили Путятина перед отправлением из Кронштадта.
 
Путятин отправил транспорт «Князь Меншиков» в Шанхай за продовольствием, передачи на почту его донесений и сбора сведений о последних событиях в Китае, а шхуну «Восток» он послал на север с письмом генерал-губернатору Восточной Сибири Николаю Николаевичу Муравьеву.
 
Как проходили переговоры, подробно описал Гончаров, тем более, что он впервые занялся своим прямым делом, будучи секретарём у Путятина.
 
Начались контакты с японскими властями, сопровождавшиеся всевозможными церемониями с обеих сторон. Шла проверка: у кого нервы слабее, кто искушённей. Мелочей в дипломатии не бывает, особенно на востоке.
 
Японцы постоянно старались поставить русских в положение, в каком оказалось неудачное посольство Резанова, но Ефим Васильевич настоял на полном равенстве при ведении переговоров.
 
Офицеры и гардемарины, не занятые в обеспечении переговоров, занимались составлением описаний бухты, укреплений, производили опись порта. По заданию адмирала разведывательные сведения собирались во время экспедиции постоянно.
 
Не забывал он и боевую подготовку. Постоянно проводились всевозможные учения, и даже отработка высадки десанта. Без сомнения, японцев это настораживало. Зато по сравнению с другими иностранцами, Путятин вызывал у них симпатию корректностью своего поведения.
 
Как только транспорт доставил из Шанхая провизию, он сразу же отправил его туда же вновь для сбора сведений о политической обстановке в Европе.  В первых числах ноября все суда собрались в Нагасаки.

Между тем, переговоры с японцами временно остановились в связи со смертью правителя страны, сёгуна Токугава Иэёси.
 
Продолжение http://proza.ru/2021/11/19/1021

Иллюстрация: рисунок японского художника, изображающий Ефима Васильевича Путятина.