Ч. 273 Занять Сахалин и владеть оным

Предыдущая страница  http://proza.ru/2021/11/18/740
 
Путятину в соответствии с полученными указаниями предстояло заключить торговый договор и определить границы обоих государств, и это при том, что чёткого представления об этих границах не было не только у адмирала, но и в Петербурге.
 
Император только 11 апреля 1853 года подписал разрешение Российско-Американской компании при содействии войск занять Сахалин и «владеть оным на тех же основаниях, как владеет она другими землями в упомянутых ея привилегиях».
 
Следовало настоять и на открытии для русских судов портов на островах Ниппон и Матсмей, распространении на русских подданных всех выгод и преимуществ, которые будут предоставлены другим иностранцам.
 
Японцы откровенно тянули время, положение Ефима Васильевича и его подчинённых становилось всё более опасным. Теперь он с нетерпением ждал возвращения своих судов, отправленных 18 августа 1853 года. К счастью, оба, Фуругельм и Римский-Корсаков, вернулись, выполнив задание адмирала.
 
Шхуна вошла в лиман Амура южным фарватером. Шли, произведя опись берега, съёмку и промер глубин. Римский-Корсаков опасался посадить шхуну на мель, потому что помощи ждать было неоткуда.
 
Он сбился со счёта, сколько раз судно касалось грунта. Лаперуз не пошёл дальше мыса Жонкиер и на этом месте прекратил опись берега. Воин Андреевич продолжил опись, начатую  французским мореплавателем.
 
В бухте Дуэ русских моряков ожидал приятный сюрприз: они увидели выход на поверхность угольных пластов. Уголь оказался хорошего качества. Продолжая следовать проливом, дошли до мыса Пронге, где встали на якорь.
 
Римский-Корсаков на шлюпке отправился в Петровское к начальнику Амурской экспедиции Геннадию Ивановичу Невельскому.
 
Невельского он не застал, но зато от его жены, Екатерины Ивановны, выяснил обстановку в Амурской экспедиции. Она была в курсе всех дел своего мужа. Екатерина Ивановна рассказала, что в Петербурге утвердили новый штат экспедиции, решили вопрос оплаты Российско-Американской компании её убытков и будущих расходов на снабжение экспедиции.
 
Генерал-губернатор Муравьёв обещал поставить в распоряжение экспедиции паровой катер, два гребных и два рыболовных судна.
 
Невельского, которому прислали с зимней почтой из Аяна орден св. Анны 2 степени с короною, предупредили, что возможно появление ученой американской экспедиции, которой следовало оказать содействие.
 
Пробыв три дня в Петровском, Воин Андреевич вернулся на шхуну и отправился в обратный путь. Екатерина Ивановна сказала ему, что Невельской отправился в Декастри.
30 сентября пришли в залив Декастри, где находился Александровский пост. При входе в залив сели на мель, но с неё удалось сняться. Римский-Корсаков приказал обозначить мель шестом с привязанным к нему грузом.
 
Благодаря этому, когда в залив пришла «Диана», моряки увидели шест и благополучно обошли мель.
 
В Александровском посту Невельского не было. Тогда Римский-Корсаков перешёл в бухту Дуэ, где занялся заготовками угля.
 
С Невельским они как будто играли в кошки-мышки. Только шхуна ушла из Декастри, как там появился Геннадий Иванович. Невельской ждал «Восток» до 5 октября, а поскольку шхуна не пришла, то оставил письмо на имя Путятина, в котором изложил полученное повеление императора занять Сахалин.
 
Когда шхуна вернулась, Невельской уже уехал. Но зато Римский-Корсаков забрал его письмо Путятину. Интересная была бы ситуация, подпиши Ефим Васильевич договор о границе, не подозревая о том, что Сахалин включили в состав империи.
 
Команда шхуны «Восток» «наломала», как выразился Римский-Корсаков, на Сахалине около двух тысяч пудов каменного угля, что весьма порадовало Ефима Васильевича. Ещё бы:  во-первых, это была экономия казённых денег, а во-вторых, решён вопрос со снабжением топливом.
 
Зато совсем не обрадовали его сообщения, опубликованные в свежих газетах, доставленных Фуругельмом. Из заметок корреспондентов следовало, что разрыв с Англией и Францией неизбежен, а главное, близок.
 
Никто ничего не мог посоветовать адмиралу - как быть, что делать дальше: японцы тянут с переговорами, а в Нагасаки того и гляди нагрянет англо-французская эскадра. Союзники без стеснения расправятся с фрегатом, меньше всего задумываясь о нейтралитете Японии.
 
Он находился в полной безвестности планов своего правительства. Все подчинённые ждали от него решения, а он мучительно размышлял о своих дальнейших действиях. Наконец, Ефим Васильевич «созрел».
 
Он написал великому князю Константину, что при получении известия о разрыве дипломатических отношений с Англией и Францией уйдёт на «Палладе» в Ситху или Сан-Франциско. Непонятно только, почему не в Петропавловск. Это письмо адмирал отправил из Шанхая.
 
Ефим Васильевич планировал сначала заняться ремонтом судна в нейтральной Маниле, иначе до Америки можно было и не добраться. Остальные суда адмирал намеревался послать к устью Амура, опасаясь вести «Палладу», имевшую большую осадку, по проливу, изобиловавшему мелями.
 
Когда японцы, внимательно следившие с берега за всем происходившим на фрегате, увидели, что экипаж засуетился, готовясь к плаванию, среди чиновников началась паника. Они решили, что Путятин намерен идти в Эдо, пренебрегая запретом.
 
Губернатор Нагасаки Одзава Бунго-но-ками срочно встретился с Ефимом Васильевичем и сообщил ему, что ожидает в ближайшем времени прибытия полномочных представителей правительства из столицы, поэтому просит его дождаться их приезда.
 
Адмирал согласился, но предупредил, что покинет на некоторое время Японию по делам. Услышав это, японцы успокоились, хотя и пытались, но безрезультатно, выяснить, куда же собрался Путятин.
 
11 ноября адмирал привёл все суда отряда в Шанхай, чтобы купить у китайцев и американцев всё необходимое, а также получить достоверную информацию о начале войны. Кроме того, у шхуны «Восток» настолько проржавела и обросла подводная часть, что требовалось её срочно поставить в док для очистки и покраски.
 
Покончив в Шанхае со всеми этими делами, он 22 декабря 1853 года снова привёл отряд  в Нагасаки. Переговоры продолжились, но уже не с губернатором Нагасаки, а с прибывшими из столицы уполномоченными.
 
Новые чиновники Кавадзи Саймон Тосиакира, Цуцуи Хидзен-но-ками, Арао Тоса-но-ками  и Кога Киньитаро отличались умом и опытностью. Переговоры с ними пошли гораздо быстрее и легче.
 
Японцы считали это началом действительных переговоров. Происходили они в так называемом «правительственном доме» на берегу и на фрегате.
От японского правительства Путятину передали письмо на имя канцлера Нессельроде. Это был первый реальный результат переговоров. Японцы дали временное разрешение на посещение японских портов русскими судами, кроме Эдо.
 
Состоялось восемь встреч, после которых договорились сделать перерыв. По поводу границ вести переговоры они посчитали поспешным.

Кавадзи сказал: «У вашей страны и нашей страны своя территория, свой народ, и хотя у нас нет взаимного общения, мы мирно сосуществовали. Для того, чтобы сейчас заново провести пограничную линию, надо, прежде всего, изучить документы, обследовать местность, привести достоверные факты, и после этого обеими сторонам, направив своих представителей, ещё раз обсудить вопрос и установить временную границу. Этого в один день сделать нельзя…».
 
«Хорошее начало», - написал Николай I, получив донесение Путятина.
 
Продолжение http://proza.ru/2021/11/20/763