Красный треугольник

1
За пять минут до обеденного перерыва на весь комбинат (как бывало накануне крупных праздников) из внезапно оживших репродукторов раздалось:
- Товарищи! Просим работников четвертого, восьмого, двенадцатого цехов и монтажной собраться в актовом зале.
Голос, искаженный трансляцией, тем не менее, узнали все. Вещала Раиса Полищук, комсорг конструкторского отдела. Только сейчас ее бодрое контральто было лишено светлых ноток радости. И каждый понял – что-то случилось. А кто не понял, тому Полищук еще раз бесстрастно повторила:
- Товарищи! Просим работников четвертого, восьмого, двенадцатого цехов и монтажной собраться в актовом зале.
Случилось! Но где?! С кем?! Когда?
И почему зовут из монтажной, четвертого, двенадцатого, восьмого цехов, а не из других? Но по этому поводу догадка была - только они работают в вечернюю смену.
Минуты через пять после гудка на обед (гудело одновременно с полуденным залпом Петропавловки) актовый зал был полон.  Стояли в проходах, перед сценой, давились возле двери, образовав толчею в коридоре.  Самые бойкие плотно расселись на подоконниках высоких окон, из распахнутых форточек которых поступала влажная весенняя свежесть, бессильная перед духотой набитого до отказа помещения.
Шептались, делали друг другу удивленные глаза, недоуменно пожимали плечами и ждали, что будет дальше? Дальше пока не происходило ничего.
Если не считать времени экстренного сбора, картина была привычной: в зале сидят и стоят пришедшие на собрание люди, на сцене длинный стол президиума, за ним пустые пока стулья, слева трибуна. Несколько в глубине висит похожий на киноэкран гигантский плакат, посвященный прошлогоднему Всемирному фестивалю молодежи в Москве: глобус-цветок с разноцветными лепестками и надписью: «За мир и дружбу». 
Когда из-за кулис появился похожий на колобка парторг комбината Карамыш, стоящий в зале гул превратился в плотную тишину. Такую, что стало слышно, как возле складов азартно разгружают арматуру. Вышедшие вслед за Карамышем понурые замдиректора Вишневский, главный инженер Лящус и высокий, никому незнакомый седой человек в темном костюме заставили о машине с прибывшей арматурой забыть.
Вишневский, Лящус (инженер нервно поправил очки) и седой человек в костюме сели, Иван Сергеевич остался стоять, внимательно вглядываясь в лица рабочих. При этом, как бы их совершенно не видя – бледное лицо парторга выражало крайнюю степень отрешенности. Кто-то кашлянул, Карамыш очнулся: одернул свой затертый френч и, что было признаком сильного волнения, провел ладонью по лысине. Осторожно и нежно, как если бы это была не ладонь, а собачий язык.
- Товарищи… Товарищи, мне тяжело говорить в эти минуты. Случилось… Случилось несчастье. Бросающее жирную тень на всех нас с вами!  Сегодня, то есть, в понедельник утром, не приходя в сознание, скончалась Лиза… (голос парторга пресекся, левую щеку дернула судорога) скончалась Елизавета Васильевна Мальцева. Такая вот у нас стряслась беда.
И, словно обессилев, парторг оперся руками о стол, навалившись на них своим полным, невысоким телом.
Страшная новость вызвала паралич. И общее чувство неверия - быть того не может!  Как же это?! Еще позавчера, в субботу… Мы же вместе с ней… Лиза! Разыгрывает парторг!
И каждый захотел, чтобы именно так и было, чтобы Иван Сергеевич вдруг ухмыльнулся, пружинисто распрямился, лукаво подмигнул и бросил:
- Шутка, ребята. С первым апреля!
И тогда зал грохнет ему в ответ хохотом:
 – Ай да подцепил, Сергеич! А мы уж и забыли, что сегодня первое. Ну и насмешил, всех перещеголял. Это тебе не «У вас спина белая!» или «Ты в говно наступил!». Пошутил так пошутил, парторг, задери тебя медведь! Умеешь, ведь! Вот умору устроил… Вместо обеда. Молодец!
Но нет. Парторг не пошутил. И не собирался. Напротив, в глазах его появился заметный стоящим у самой цены влажный блеск набежавших слез.
Пока Иван Сергеевич глотал возникший  в горле ком, по залу, набирая силу, пробежала волна:
- Как?! 
- Директорская дочка?!
- Да быть такого не может! Молодые так просто не умирают! Разве что с перепоя.
- Или в драке.
- Или, если утоп!
- Врешь, Сергеич! 
- Причина?!
- Хорошо проверили? Может, она просто крепко спит? Их же, молодых, и пушкой не разбудишь, особенно в понедельник!
- Почему?! Такая бойкая!
 - Второй разряд по бегу!
- Третий!
- А я тебе говорю, второй!   
- Она еще в прошлом году, когда ходили в байдарочный поход…
Карамыш поднял руку. Люди, удивление которых в эту минуту пересиливало скорбь, сразу смолкли.
- Изнасиловали нашу Лизу... Здесь, на заводе, перед самым концом вечерней субботней смены. В подвальном переходе между кладовыми и лестницей. Или на лестнице. Не знаю. Изнасиловали неистово. Не человек, а конь! Из вашей, товарищи, смены. Вашей! Четвертого, восьмого, двенадцатого цехов и монтажной. Потому что в вечернюю смену работаете только вы. Вы!
От волнения Карамыш не мог говорить. Чуть отдышавшись, продолжил:
- Вчера полдня несчастная Лизанька таилась, обливаясь слезами от стыда и боли, после обеда слегла, а сегодня отдала Богу душу. Такие вот у нас дела и обстоятельства…

Продолжение на сайте https://ivawriterspb.ru/