Отец Иоанн

С митрофорным протоиереем Иоанном Гончаровым  (31.08.1946 – 29.09.2020)  мы были не только друзьями, но и духовниками друг друга. Я считал себя счастливым и благодарил Бога за то, что послал мне такого наставника. Радовался, что у меня такой духовник. Очень удивился и смутился, когда через несколько лет общения, он попросил меня быть его духовником.  Хотя по возрасту мы почти ровесники, но по опыту и мудрости он значительно превосходил меня. Иначе не могло и быть. Как я могу равняться с ним по мудрости, если  стал священником в 1995 году, когда  он уже 24 года находился в духовном сане (с 1971 года). Именно поэтому, несмотря на дружбу, я не позволял себе обращаться к нему на «ты». И вдруг  меня просят стать духовным отцом своего духовного отца. Иными словами, он теперь мне одновременно и духовный отец, и духовное чадо. Неожиданно и удивительно. Я стал возражать. Разве такое может быть? Народная мудрость гласит: «Яйца курицу не учат».

Тут батюшка произнёс убедительную речь.
– Среди наших прихожан, - сказал он, - большинство по возрасту старше священников. Мы же не удивляемся, когда 80-летняя бабушка называет 20-летнего священника отцом или батюшкой, а не сынком, или внучком. Бабушка не смущается исповедать свои грехи и даже попросить совета у юного отца, поскольку он в священном сане. Так же и любой священник может принять исповедь у любого священника, независимо от возраста и стажа пребывания в духовном сане. Духовное  чадо, даже если оно старше и опытнее, обязано слушаться своего духовного отца. Апостол Павел в послании к Галатам писал: «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал.6,1-2)». Носить тяготы – значит помогать друг другу.  И в первую очередь молитвой. Поэтому духовники и их чада, в том числе и не священники, всегда должны молиться друг за друга. И не только в этой жизни, но и в будущей… 


Ещё при жизни отца Иоанна мы с ним договорились молиться друг за друга не только в настоящей жизни, но и в вечной. И теперь я, молясь за него здесь, надеюсь, что он молится за меня там.
В различных печатных изданиях и в интернете о батюшке написано и сказано много, но далеко не всё. Большинство публикаций посвящено таланту проповедника «Светильника земли Самарской». Описать всё не могу и я, несмотря на то, что общался с ним в течение 27 лет.  Многое мне не известно не только из его биографии, но  и о его характере, взглядах. И хотя мы часто  говорили и спорили по различным вопросам, всё же многое оставалось недоговорённым. А до иных тем и вовсе не доходили.


Он очень сокрушался о нынешней обстановке в мире, о ситуации в нашей стране. Говорил, что грех перестал прикрываться благими делами, открыл своё истинное лицо.
-  Возникла нравственная спутанность, - волнуясь, начинал разговор мой наставник. - Под именем правды протаскивается жуткая греховность, под именем справедливости совершаются преступления, во имя любви и сострадания сеется смерть. От противоестественных грехов на Западе возник трансгуманизм и другие бредовые вещи. И всё это идёт к нам. А мы, как будто, не замечаем. Вроде всё хорошо – сытость, свобода, внешний блеск, довольство, церковь, возрождение. Но это лукавство, это только внешне, формально. А по сути, внутри, в душе совсем не то. Русская нация вымирает, народ без работы, молодёжь гибнет. Будущее никакое – блуд, аборты, грех, злоба, преступления…
Целью наших встреч всегда были исповедь и покаяние. Но, встретившись, мы сначала разговаривали, обсуждали актуальные вопросы и церковные проблемы. Ему не терпелось выговориться о наболевшем.
– Давай побеседуем, - говорил он, - я выскажусь, а уж потом во всём сразу и покаюсь…


  В Новый Буян к батюшке мы ездили с моим сыном, диаконом Владимиром. Он был и за водителя. Из-за пробок ехали обычно не через Самару, а через Кинель и Алексеевку. От Новокуйбышевска полторы сотни километров, около двух часов езды. К нашему приезду обязательно был накрыт праздничный стол. Меня это всегда смущало.
– Такой стол только для особых гостей накрывают, - говорил я. – Даже владыку так встречают не всегда.
– Сегодня ты у меня самый дорогой гость, - отвечал отец Иоанн. – И, поворачиваясь к Владимиру, добавлял, - И ты тоже, отец диакон. Проходи смелее… 
За столом он произносил тосты, причём не обыкновенные и привычные, а глубокомысленные, заставляющие задуматься. Но первым тостом всегда были простые и короткие слова «За здоровье нашей дружбы!» Казалось бы, что в них такого, зачем повторять каждый раз одно и то же? Лишь со временем, обдумывая каждое слово отдельно, я понял глубину и смысл этой фразы.

Каждая наша встреча  обычно состояла из трёх частей: предварительной беседы, исповеди и трапезы. Но когда он сам приезжал ко мне в Новокуйбышевск, то третья часть была не такой богатой, а чаще её не было вовсе. Он всегда торопился. Ехать домой – путь не близкий, а у него ещё в Самаре дела. Но в первой части, в беседах, очень переживал, что современное общество отошло от Бога.
– Мы в нашей вере многого не понимаем, - говорил он, - потому что не живём в ней по-настоящему.  Живём только умом, но сердце наше занято миром, плотью. И радость плоти нам ближе. Мы часто сами не знаем что нам надо, и почему нам Господь что-то даёт или не даёт. Когда я учился  в семинарии (1968 -1972 г.),  там часто принимали иностранные делегации, проходили конференции, после чего накрывали столы. А мы, студенты, помогали в качестве официантов. Народ собирался учёный, больше говорили, чем ели. Всё оставалось, а мы потом доедали. Я из бедной рабочей семьи, привык дома питаться в основном картошкой. Вот сижу, ем картошку. Вдруг один из студентов, прямо  у меня из-под носа, убирает тарелку.  Только я хотел возмутиться, а он ставит передо мной чашку с чёрной икрой…  Вот так мы и цепляемся за земные блага, как за картошку. Господь хочет нам чёрной икры дать, а мы возмущаемся.  Не понимаем, что  наша земная жизнь – временная, как на вокзале. В ожидании поезда мы можем там и поесть, и поспать, то есть некоторое время пожить. Но мы же не берём туда диваны, шкафы, столы, стулья. Всё это в дорогу с собой не возьмёшь. Не понимаем…
Меня удивляло постоянное стремление моего духовника исповедоваться как можно чаще. Ведь священники, в отличие от мирян, не обязаны исповедоваться перед каждой службой и причастием. А он стремился покаяться, каждый раз вспоминая грехи с самого детства. Волновался, торопился сказать, боясь что-то пропустить, или не успеть  покаяться.  Как будто исповедовался в последний раз. Часто просил у всех прощения, повторяя фразу «Простите меня, окаянного», или «Простите моё окаянство».

Ко мне в Новокуйбышевск отец Иоанн приезжал гораздо чаще, чем я к нему в Новый Буян. Иногда  казалось, что слишком часто и без острой необходимости. Ничего срочного. Тем более, что уже не раз попадал в автомобильные аварии (ДТП), чудом избегал гибели. 
– Зачем так рисковать? - как-то спросил я. – Ведь вы не в первый раз подвергаете свою жизнь опасности.  Да и исповедовались мы с вами совсем недавно. Куда торопимся? 
- Для  кого-то ДТП просто авария, - ответил он, - а для меня знак, предупреждение. Господь даёт  время на покаяние, надо успеть, поэтому и спешу. Всех грехов не перечислить, но стараться надо.
– Но ведь вы рискуете снова попасть в ДТП.
– Если это произойдёт при возвращении от тебя, то есть после исповеди, Господь примет меня, как раскаявшегося грешника, с чистой совестью.
– А если, не дай Бог, авария случится по дороге сюда?
– Молюсь, чтобы этого не произошло. А если случится, надеюсь на милость Божию. Господь целует и намерение.  Если придётся погибнуть, не успев покаяться, но стремящегося это сделать, надеюсь, Господь примет и простит меня, окаянного. 
– Господь справедлив, каждому воздаст по заслугам, а у вас  их немало, - произнёс я, стараясь успокоить своё духовное чадо. 
– Грехов у меня немало, - с горечью произнёс отец Иоанн. – Они так и липнут. Вот и сейчас, разговариваю с тобой и грешу. Мысль от лукавого в голове промелькнула, почему ты высокий, а я маленький.  Это уже зависть, а значит, грех. Никогда не думал об этом, а вот перед исповедью враг искушает.
– Во-первых, вовсе вы не маленький, рост у вас  нормальный, - спокойно продолжал я.– Во-вторых, козни сатанинские преследуют и искушают многих праведников. Вряд ли справедливый Господь осудит вас за это мимолётное искушение, ведь вы уже раскаиваетесь.
– Господь не только справедлив, но и многомилостив, - уже более спокойно проговорил отец протоиерей. – Только на Его милость  я и уповаю. Милость Его выше справедливости. Если бы Он поступал с нами только по справедливости, никто не мог бы спастись. При наших-то грехах, какое наказание нам ожидать по справедливости? Господь милует раскаявшихся грешников, и всех призывает к покаянию…
- Мы должны понять ещё одно, - продолжал батюшка. - Покаяние нужно нам не только для прощения грехов и будущей жизни, но чтобы видеть и понимать серьёзные вещи уже сейчас. Если в человеке нет раскаяния, он глазами смотрит, а не видит. Покаяние – это остановка в потоке лжи, прежде всего самому  себе. Это нелегко. Даже  себе не хочется признаваться, что ты грешен. Но жить во лжи опасно. Когда нет покаяния, происходит затмение мозгов. Утрата веры приводит к революциям, предательству и другим моральным потрясениям. Те, кто сохранил веру, пройдя  испытания, сделались святыми. Их оказалось немало. Своими молитвами и ревностным покаянием они сподобились мученичества и спасли страну. Многие отпали от веры не просто, а их вынудили быть гонителями святых, своих же отцов и братьев.  У бесов нет рук, но у них много слуг с руками. Печальна участь предателей. Сейчас всё может повториться. Евангелие говорит, что гонителями будут свои соумышленники.

Как-то, в одном из разговоров, отец Иоанн сказал, что главная цель христианина –  правильно умереть. Эта мысль пронизывает всю христианскую религию и никого не удивляет.  Мы знаем, что страшно умереть без покаяния, неподготовленным. Молимся, чтобы Господь не допустил этого. Во время богослужений священник или диакон возглашает прошение из ектеньи: «Христианския кончины живота нашего, безболезнены, непостыдны, мирны, и добраго ответа на страшнем судищи Христове, просим».  И хор поёт: «Подай, Господи!»
Но эти, вроде бы не новые слова, произнесённые батюшкой, заставили вдруг вспомнить о страхе Божием. На эту тему мы тоже неоднократно беседовали.
- Страх Божий, – говорил мой духовник и наставник, -  это страх потерять надежду на вечную жизнь. Это переживание ответственности перед Богом. Осознание своего непотребства. Покорность Богу. Страх Божий – благороднейшая страсть. Сила, противодействующая страстям мира. Страх Божий сродни благоговению, а это страх и любовь одновременно. Чувство, сохраняющее человеческое достоинство. Такой человек абсолютно надёжен. Он умрёт правильно.
Сейчас модно говорить о правах человека. Старец Паисий говорил по этому поводу: «На сколько более духовен человек, настолько  менее прав имеет в этой жизни. Он обязан терпеть скорби и поношения от другого. Наши истинные права Господь сохраняет для будущей жизни». А мы пытаемся доказать свою правоту здесь, без конца оправдываемся, и думаем, что веруем в Бога.

Почему многие не верят в Бога? А если верят, то кое-как. Не хотят принять, что вера – это Крест, который каждый должен нести. А это пугает, тяготит. Хотят веры без креста. Человек хочет, чтобы вера была, но не мешала ему жить. Когда всё хорошо, вера отодвигается. Не до неё, столько дел… Думают, Господь несправедлив. Создал нас такими грешными, а теперь ещё и угрожает вечными муками. Вспомним притчу о талантах, когда Хозяин повелел отобрать у третьего раба всё, что у него было за его лукавство. Ленивый раб обвиняет Хозяина в несправедливости. Хозяин не оправдывается, но поступает с лукавым по его лукавству.

Первые христиане жили ожиданием Второго Пришествия Христа и Страшного Суда.  Это ожидание помогало им нести Крест, поэтому событие Страшного Суда было для них ожидаемым и желанным. Весь исторический путь христианства пронизан ожиданием, как благим явлением. У нас ожидание погасло, потому что совесть омрачена лукавством. Мы в совести своей лукаво соединяем несоединимое, и лукаво это оправдываем. А все духовные вопросы отошли на второй план.  Нам потому неизвестно время  Второго Пришествия Христа Спасителя, чтобы мы ожидали Его всегда. Видимо, в этом ожидании и состоит спасительный образ жизни, только в нём и состоит. Никто не знает и о времени наступления своей смерти, чтобы её  также всегда ждали. Чтобы в этом ожидании были осторожны в жизни. Чтобы мыслью о смерти отгораживали себя от соблазнов излишней суеты.  Чтобы бережно охраняли свой образ Божий, данный нам Господом в обручение вечной жизни… 

  В течение последнего года мы с отцом Иоанном встречались не часто. Казалось бы, оба на покое, времени для встреч и общения достаточно. Можно бы и почаще. Но покой - не для нас. Не можем мы спокойно отдыхать. Не можем и в храм не ходить. Нашли себе дело, с благословения владыки, исповедовать прихожан и вести приём посетителей по личным вопросам. По возможности совершать и богослужения. И нам снова стало не до отдыха.
 
Последний раз мы виделись за два с половиной месяца до кончины - 18 июля 2020 года - на Сергия Радонежского. Это был мой День Ангела. Он обещал, несмотря на болезнь, приехать, во что бы то ни стало. И слово своё сдержал. Отслужили мы вдвоём Литургию, причастились. Не думали, что больше не увидимся. С Днём рождения 31 августа я поздравил его только по телефону. И это был наш последний разговор. А 11 сентября, в его День Ангела, не получилось поздравить даже по телефону. Прощальная наша встреча состоялась только в день похорон 1 октября в Вознесенском соборе и у могилы. Теперь же мне остаётся молиться за своего друга, наставника и духовного отца, постоянно вспоминать или перечитывать его глубокомысленные размышления о бренности бытия.