Челентай

Эта трагедия разорвала в клочья моё представление о жизни. Всё случилось в моём далёком и уже не раннем детстве. Гостила я тогда у родни в крошечном провинциальном городке на юге, в самом крайнем секторе частных домов. В конце шестидесятых годов жизнь текла иначе. По неасфальтированным улицам бегали куры, а из открытых ворот выпрыгивали козлята, смешно бодаясь. Всей домашней  живности предоставлялась полная свобода. Люди казались другими...
 И вот, спустя годы, я снова здесь, проездом. Дом родственников в то время смотрелся  по-другому, радостнее. Окна с выкрашенными ставнями, спрятанные в кустах сирени, приветливо выглядывали на улицу. А теперь - обезличенные пластиковой  оправой , будто в нелепых очках , они глазеют уродливыми дырами, пугая прохожих.  Родни больше нет, сирени тоже. Невдалеке сохранился, не старый ещё, ясень.  После нескольких десятков лет разлуки я поспешила к нему - обняла как в детстве, когда бежала в прохладную, летнюю тень  шумных ветвей, укрывавших  меня от раскалённого солнца. Он помнит меня  -  заново ожил, зашелестел листвой, слегка раскачивая многочисленными ветками.  Запахло забытой уже корой.  Я прислонилась  лицом к  стволу родного мне дерева и оно заплакало, беззвучно, как брошенные старики, в бессилии. Сквозь  трещинки седоватой коры едва слышен стон.  В мареве жизни, как когда-то ,  от неповторимых, обволакивающих ароматов листвы, надрывного сердцебиения, от самих воспоминаний моя голова  закружилась. И, как в ту пору, под моим дорогим ясенем мечталось о будущем  - так и теперь, словно, вернулось прошлое..
 Пряный аромат садов с сочными, переспевшими абрикосами, потрескавшимися плодами на ветвях, богатое разнообразие природы вокруг, колыбельная тишина, парящий зной, оранжевые закаты и целое лето без дождей - это великолепие  моего Отчего края! Сколько всего здесь происходило - и хорошего, и плохого.  Всё  позади, а теперь - и чужое.  Смотрю через сетчатый забор на огородик...
- Не возись в ключевой воде, - шумит мне тётя, поливая грядки с помидорами, - простынешь.
 Механический рёв тяжёлого электромотора, качающего воду из подземной скважины, заглушает её голос и до меня доносятся отдельные слова.
- Мне жарко, -  отнекиваюсь я и обливаюсь ледяной водой. И сразу настаёт приятное ощущение избавления от назойливого зуда комариных укусов. Внезапный всплеск прохладных брызг напугал прыгающего у воды лягушонка и окатил меня. Моё ситцевое платьице промокло в один миг.
- Дурень, чего делаешь, - грозный окрик тёти, - в девчонку попадёшь, ведь, камешками.
- М-м-э-ээ, - слюнявое мычание соседа, разглядывающего из-за ограды тёткины грядки.
- Ну, чё уставился, -  по-доброму уже, кивает ему тётя, - иди куда шёл. - Рассмешила она меня.
- Ээ-е-ээ-э, - откликнулся чудак и глупо улыбаясь, исчез в зарослях.
- А ты не смейся над больным человеком, - досталось и мне от моей единственной тёти. - Нехорошо так.
 Чудак - человек. Имени его не помню.  Он проживал рядом, в разваливающемся домишке, вместе с его старенькой матерью. Не говорил, только выдавливал из себя обрывки фраз и безраздельные речевые звуки. Его кормилица редко выходила из дома, незаметно неся свой крест. Чудак же, всё лето, в одних штанах, проводил в саду под деревьями. Что-то искал, рылся в земле, мастерил даже - размахивал молотком и огромным, ржавым гаечным ключом. Завидев кого-нибудь из соседей, сразу же появлялся у ограды, что-то рассказывая, по-своему. Его все знали и не опасались. Когда он, поникший, сидел на скамейке у дома - прибегали дети с улицы, дразнили его, шутя, но никогда не обзывали и не причиняли ему страдания и он моментально наполнялся счастьем - любил играть с ними. Большой человек с юным лицом и седеющими волосами смирился со своей участью.
 Две пожилых немки - единственные, кто жалел по-настоящему нашего чудака. Их малюсенький, деревянный домишко, аккуратно покрашенный в бело - голубой цвет, стоял напротив, через дорогу. Мне он казался игрушечным. Они и сами небольшого роста. Кошку и собаку, как у всех, я не видела у них. Вдвоём они осели почему-то здесь.
- Как они там умещаются? - спрашивала я тётю.
- Тебе зачем это знать? - отвечала она. -  Это другие люди, нам их не понять.
- Почему они не вернулись в Германию? - надоедала я ей.
- У них и поинтересуйся, - прерывала она мои расспросы, зная, что я никогда не решусь на такое.
 Немецкий заборчик совсем не защищал их. Через него можно легко перешагнуть - таким низеньким его построили. Но, никто не осмеливался вторгаться в образцовый порядок дворика. Чудаку же, в том домике, позволяли многое - срывать диковинные цветы с ярких, идеальных клумбочек, брызгать везде водой из продырявленной лейки, шлёпать резиновой хлопалкой мух на отполированных до блеска окнах. При этом, обе немки молча, с умилением, внимательно следили за деятельным бедолагой. А как он проникал к ним во дворик, или они уходили куда-то  - я не видела никогда.
  Ярким, июльским утром мы с тёткой собирались завтракать. Она гремела крышкой, разогревая что-то в кастрюле. Я мыла руки у колодца, когда  услышала шум у других соседей.
Забор между дворами  отсутствовал и я  мгновенно оказалась у них. За проволочной изгородью, с улицы, несколько взрослых заглядывали  сюда , со страхом отворачиваясь от происходящего.
- С ночи уменьшилось количество цыплят во  дворах - хорьки, паразиты, - возмущалась старенькая соседка, закрывая калитку. -  Пока всех не перетаскают, не угомонятся.
Её двоюродный брат, неизвестный мне ранее, с бешеной яростью расправлялся с несчастным животным, выловив его капканом, рубил лопатой живое, исхудалое тельце бедняги. Оно извивалось в чудовищных конвульсиях. Чёрная шерстяная шкурка, багровая кровь, молящий взгляд жертвы, немощный оскал и надрывный, пронзительный визг беспомощного слепыша навсегда  остались глубокой раной в  моей душе.
- Челе-нннн-челе-нннн-тттта-й, - дикий крик умирающего существа разносился ветром  по всей улице.
 Впервые  -  акт  душераздирающего убийства живого создания рядом со мной .. Я кричала вместе с обречённым и ничего не могла уже сделать. Что-то пыталась шуметь злобному палачу, но напрасно. Он беспощадно рубил моё будущее... Да, жестокость уничтожает мир. Преступление совершено в одну секунду, а во вторую - черенок лопаты кто-то крепко схватил из-за спины убийцы и старая деревяшка треснула пополам, будто переломленная кость. И палач резким ударом отбросил внезапного защитника - нашего чудака. Он упал на спину молча. С трудом приподнялся, подполз на коленях к хорьку и долго  рыдал над ним. Трясущимися руками бережно брал окроваленные кусочки погибшего зверька и целовал их  с необычайной нежностью, прижимая к  измазанной щеке. Убийца, что-то грозно выпалил ему и ушёл. А чудак ещё надрывнее заголосил. В этот миг кто-то из наблюдавших  увёл меня, ревущую, с этой казни ..
 Убежав от увиденной расправы, тогда, я весь день просидела у ясеня, в высокой, комариной траве, уже без слёз, слушая тишину - этот величественный сон природы, пока тётя не разыскала меня. Позже, уехав далеко, повзрослев и дыша надеждой, я погружалась в пустоту правил, действий, слов. И постоянно вспоминала тот июль и мою тётю. Она часто просила, чтобы её имя нигде не называли и не беспокоили - такая усталость поглощала её. А все близкие и знакомые, наоборот, тянулись к ней - и в будни, и в праздники. Светлый человек, не боявшаяся трудностей - такой оставалась она всегда...
- Чего не ешь-то? -  не выдержала тётя в тот ужин в летней кухне.
- Не могу, - прошептала я сорванным голосом, - Челентая жалко.
- Челента-яяя, -  она раздражающе рассмеялась, -  слово - то какое придумала. Чего тебя туда понесло, скажи. Весь день не ела, где шаталась-то? - она недовольно упрекала меня.
Я молча смотрела в пол, дрожа от пережитого ужаса, вечернего холода и ненавидела в этот миг всех, всех кто заманил меня в этот дом.
- Ешь уже, а то мне посуду мыть нужно, - отходчиво  затрепетала тётка. - Скоро спать, стемнело уже.
- Я только чай, меня знобит, -  подчинилась я, не чувствуя укусов приставучих комаров...
- Многого ты ещё не знаешь, - приглушённо поведала мне она, отправляясь спать в свою комнату.
 И я мгновенно заснула на свежей, накрахмаленной постели, которую умела так красиво застилать только тётя... Всю ночь мне снились голодные детёныши хорька, ждущие свою мамку..  Они громко звали её в земном лабиринте...
- Вы кого-то ищете? - уточнил женский голос, и беленькая, сатиновая косынка, как у тёти, глядит на меня издалека, через проволочное ограждение, а грохот мотора режет слух. И упрямый комаришко, силясь пережужжать электродвигатель, норовит меня укусить, но, покружив надо мной, улетает.
- Уже нет, - качнула я головой. - Просто дышу.
 Дышу верой... Челентай - я не встречала этого слова в литературе. Просмотрела интернет - тоже нет его там. Откуда пришло оно мне, непонятно. Впервые оно прозвучало в моём сознании, когда незнакомый человек убивал незащищённое создание, рождённое  для мук. Челентай тогда, необратимой карой вошёл в моё сердце и остался в нём навсегда сгустком терзаний, бед и потерь.
Чудака того я больше никогда не видела.
 Жуткая смерть постигла  палача много лет спустя.  Неисправимый грех -  убивать живое. Всегда за содеянное настаёт аналогичная расплата.
 Прощай, Челентай...  Прощай, мой ясень... Тебе жить ещё пять веков.. Ты многое увидишь...