Эффект Невзорова. Земля. Отрывок 15

Задача была простой: запустить капсулу на высоту нескольких десятков километров, подождать совсем чуть-чуть, чтобы она сместилась относительно Земли – и упасть в ней обратно на поверхность планеты. Путь, который занял бы шесть с лишним часов пешком, планировалось преодолеть примерно за десять минут – великолепная экономия времени, почти телепортация. Невзоров установил таймер на тридцать секунд, десять из которых уже прошли. Чтобы переоборудовать установку-держатель для экзоскелетов в стандартную систему безопасности члена экипажа, напоминавшую смесь лямок от рюкзака и страховки на американских горках, потребовалось бы время – и Валентину пришлось немного повозиться перед высадкой на Землю со станции. Обычно в таких случаях учёные просили механиков "трансформировать" капсулу из военного средства передвижения в гражданское, но Невзорову было интересно понять, по какому принципу собирается этот своеобразный конструктор. Сейчас он обнимал металлические лямки, которые плотными подушками давили вниз на его плечи – это должно было помочь ему не улететь вверх, пока капсула падает. У неё был механизм торможения: сопла на дне, которые запускали капсулу на высоту, включались и при падении, тормозя её; и "цветок": во время падения толстые металлические пластины, в нормальном состоянии прилегавшие к внешним стенкам капсулы, словно крылья птицы совершали очень медленный взмах вниз, при необходимости выравнивая капсулу во время падения, пока не образовывали с поверхностью планеты острый угол. На самом подлёте к поверхности мощность сопел увеличивалась вдвое, а пластины уже быстро делали движение в обратную сторону, прибиваясь назад к капсуле.
– Удачи, Валентин Николаевич, – послышался по связи голос Сингха.
Перенастроив механизм средства передвижения, Валентин убедился, что при взлёте выброс из сопел начнёт падать спустя несколько минут после запуска, а затем и вовсе отключится, позволив капсуле начать спуск. Во время полёта вниз должен был активироваться механизм торможения, который, как надеялся Невзоров, сработает нормально, несмотря на его ранние манипуляции с системой.
– Десять секунд до взлёта, – послышался женский голос капсулы. – Критическое нарушение работы системы.
Невзоров поморщился – компьютер снова заявил о том, что в  работу механизма вмешались.
– Спасибо, Капитан, – сказал Вэл, когда оставалось шесть секунд.
– Пять, – компьютер начал отсчёт. Невзоров крепче сжал служившие лямками металлические трубки. На станции, где повисла тишина, тоже слышали отсчёт.
– Четыре.
Сингх посмотрел на то место, где стояла Ён Лиен – и не обнаружил её.
– Три.

Ён Лиен находилась в шумном механическом отсеке и по тайному каналу связи, защищённому даже от военных, общалась с находившимся на Гайе мужчиной. Она  не была знакома с ним лично и знала его только по кличке "Работодатель". У Работодателя был ничем не примечательный голос мужчины средних лет, говорившего на английском языке с таким акцентом, что его можно было принять за представителя сразу десятка наций, когда нации ещё существовали в полном смысле этого слова. Каждый разговор с Работодателем был для неё волнительным, несмотря на то, что первый случай их общения состоялся ещё до её поступления в администрацию Министерства науки три года назад. Она считала, что за все эти годы голос Работодателя не изменился. Как и сейчас, он всегда звучал тихо, сухо и монотонно. Работодатель всегда говорил ровно, никогда не повышая голос, даже когда, казалось, получаемая им от неё информация должна была его огорчить. Так и сейчас он ничем не выдавал неудовольствия, которое, казалось бы, должно было в нём проснуться.
– На связь пока не выходил никто, кроме него, – говорила она тихо. – Сингх сыграл так, как было нужно.
– А если бы не сыграл? – поинтересовался собеседник. – Ты бы сделала то, что необходимо?
Она никогда не убивала людей.
– Я предана делу, – заявила она твёрдо.
– Ты не ответила, – заметил тот.
"Выживших быть не должно", – таким был приказ. Причём этот приказ был дан сразу двум людям, одним из которых была Ён Лиен. Она три года выполняла поручения Организации, но только сейчас её решили действительно проверить на прочность.
– Я бы всё сделала, – стараясь изобразить уверенность, сказала она громче, чем ранее.
Собеседник выдержал паузу.
– Хорошо. Чтобы подстраховать тебя, в операции участвует ещё один агент. Он будет единственным выжившим. Ты узнаешь его по фразе: "В Вильберге было теплее".
Она решила, что ей не доверяют, поэтому послали кого-то ещё. Сейчас в ней боролись два чувства: страх перед тем, что она могла разочаровать Работодателя и людей, к которым он принадлежал, и облегчение от того, что грязную работу, которую ей поручили, за неё, скорее всего, выполнит профессионал. По крайней мере, она надеялась, что это профессионал, в отличие от неё. Было и третье, которое она тщательно скрывала.
  – Поняла, – сказала она.
– А пока наблюдай. И действуй, если понадобится, – он отключил связь.
Ён выдохнула. Она надеялась, что не понадобится.

– Два, – отсчёт продолжался. В этот момент на палубе появилась Ён Лиен, но никто не обратил внимания на её появление, как и не придал внимания её исчезновению – мало ли, куда она отлучалась? Только Сингх в последнее время считал её поведение подозрительным – и он обязательно разберётся с ней позже, когда Невзоров, учёные и – ладно уж – Митчелл со своим отрядом вернутся на станцию. Сейчас главное – объединиться, чтобы спасти людей.
Валентин зашептал что-то, чего не услышал никто на станции.
– Один, – заявил компьютер
– Поехали, – на выдохе во весь голос процитировал Невзоров Легенду космической кампании человечества, первопроходца, который был не менее знаменит, чем его прадед.
Сопла зажглись. Под шум включившихся двигателей Невзоров вжался в защитную конструкцию. Капсула начала подъём.
Давиду хотелось отправить два десятка находившихся вокруг него членов экипажа по своим местам, но, оглядевшись, он понял, как они переживают за Валентина – и изучение планеты могло подождать. Он вздохнул. Сейчас они все вместе поддерживали Невзорова и призрачную надежду на то, что ему удастся выполнить миссию. В основном, все учёные и члены экипажа поддерживали профессиональные отношения, но сейчас они ощущали себя родными, а Валентина – братом, который, рискуя собой, пытается спасти других членов их большой семьи.
Стоявшая на периферии толпы Ён тоже наверняка ощутила бы эту приобщённость, если бы не крутившийся в голове приказ: "Выживших быть не должно". Она стояла, скрестив руки, и надеялась, что ей не придётся лишать жизни потомка знаменитого Валентина Евгеньевича Невзорова, жертва которого в своё время спасла её семью. Необходимость расправиться с потомком человека, про которого со слезами на глазах рассказывали её дед с бабкой, вместе с таким грязным приказом заставляли её испытывать к Работодателю отвращение, которое медленно подтачивало её страх перед ним и теми, кого он представлял. Но ей ещё в самом начале её знакомства с Работодателем дали понять, что бывает с теми, кто отказывается подчиняться сообществу людей, которое Работодатель называл Организацией. От конспирологов в юности она слышала, что именно Организация подстроила массовое покушение на летевших в сторону Гайи переселенцев, которому и помешал Валентин Евгеньевич. Зачем им это было нужно и действительно ли они приложили к этому руку, она не знала. Для Работодателя она лишь собирала информацию о том, что творится в местах её работы: в Министерстве науки, а теперь и на станции. Также Ён не было известно ни что потом с этой информацией делают, ни кому её передают – в подобные детали её не посвящали. Ей думалось, что оно и к лучшему: меньше знаешь - крепче спишь. Хотя кое-какими крупицами информации её всё же снабжали, но они не касались её собственной деятельности. Получив приказ, она вспомнила о теориях конспирологов, а теперь ей думалось, что у Организации на Невзоровых может быть зуб.
Это был его далеко не первый подъём с поверхности в капсуле – и обычно никаких особых эмоций при полётах он не испытывал. Ему казалось это забавным: Икар из Греческого мифа в своё время поплатился жизнью за возможность взлететь подобно птице, а Валентин, как и другие люди, путешествия по воздуху считал одной из неотъемлемых частей своей работы, одной из деталей банальной рутины. Обычно взлёт по впечатлениям мало чем отличался от, скажем, подъёма на лифте – ты привык считать, что лифт довезёт тебя до нужного этажа, мог положиться на эту часть пути, обращал на этот путь не больше внимания, чем на преодоление десятка метров пешком по дороге от дома до магазина. Но сейчас, казалось, ехать пришлось на лифте в аварийном здании: агрегат грозился уехать выше нужного этажа или вообще не доехать. Если доехать не удастся, то лифт полетит вниз – и лишь надежда на тормозную часть подкорректированной системы лифта дарила некое подобие ощущения уверенности. Однако, несмотря на возможность разбиться, страх Невзорова почти не беспокоил: после того, с чем он столкнулся сегодня ранее, надпочечники словно взяли перерыв – и он, к своему же удивлению, ослабил хватку, которой удерживал крепления, и глубоко вздохнул: сейчас он наберёт нужную высоту, затем остановится на пару мгновений – и полетит вниз, к Оксбоу, относительно спокойно приземлится, а потом... Потом он будет искать Альберта Мендозу в огромном парке, как иголку в стоге сена. Да, последняя мысль вдохновения ему не придала. Остальных учёных, которые исчезли на более-менее открытых местах, искать, наверное, было бы проще, но вот допрыгать до них уже было бы проблемой ещё большей, чем сейчас: чем больше расстояние до точки приземления, тем больше нужно учитывать такие параметры, как скорость вращения Земли и влияние атмосферы на полёт. Если сейчас он задал курс на бортовом компьютере, основываясь на спешном, небрежном сопоставления прочитанных по диагонали данных со станции с гипотетической траекторией полёта капсулы, то тогда ему пришлось бы поднапрячься, чтобы всё рассчитать – и не улететь при этом за многие километры от нужного места высадки. Он и сотрудники станции выбрали для него наиболее оптимальный порядок действий. По крайней мере, ему очень хотелось так считать.
Тряска капсулы перестала быть столь интенсивной. Это означало, что он почти набрал нужную высоту. Сколько ещё оставалось до того мгновения, когда средство передвижения отправится в свободный полёт? Наверное, минута или полторы. Хоть бы капсула не перевернулась слишком сильно, что помешало бы цветку выровнять её в падении! Если она приземлится на что угодно, кроме дна, то можно будет считать, что Валентин повторил трагичную судьбу Икара, взлетевшего однажды слишком высоко. И тут тряска прекратилась. Всё замерло, как и его дыхание.
– Критическое нарушение работы системы, – напомнил голос капсулы сквозь тишину.
По спине пробежали мурашки. Сейчас он упадёт.