Е. В. Д. Глава 13

Глава 13.

В субботу, девятнадцатого числа, в нарушение распорядка всех суббот, я проснулся по сигналу будильника в семь утра. На этот день было запланировано мероприятие, которое проводилось нашей организацией два раза в год – в апреле и октябре. Общественные работы, то есть неоплачиваемые, но обязательные. Обязательные настолько, что за неявку на мероприятие могли лишить лакомого – премии за квартал.
Убирать сухие листья и всякий мусор определили на территории между военным госпиталем и духовной академией. На улице, носившей название Госпитальной. Ещё до появления этой улицы здесь находилось Арское поле. Некогда здесь стоял Пугачев со своими товарищами. Позже проводились учения, потому что, где их ещё проводить, как не на окраине города.
Уборка территории в этот субботний день означала окунуться в сообщество людей, сидевших со мной в одном здании. Уборка предполагалась в границах парка.
Запись в дневнике: «Так получается – я прихожу каждое утро на работу, здороваюсь с тем-то и той-то, а с теми не здороваюсь. Однажды эти те не поздоровались первыми, потом не поздоровался я. Вроде бы ничего, а что-то сродни обиды внутри засело – элементарное правило этикета нарушено. Но как не крути – коллега? Или, например, она. Идёт навстречу на улице и как будто не узнала. Не то, что не поздоровалась. Странное ощущение – работа работой, а на улице – незнакомые люди. Накручиваю? Додумываю? Возможно, не увидела, не заметила, а я бросаюсь поспешными выводами».
Первыми, кого я должен был увидеть – девчата из отдела, но я их не встретил. Наткнулся на заместителя руководителя смежной организации. По виду он смахивал то на бандита, то на тракториста, чудесным образом вырвавшегося из деревни и осевшего в городе. Краснота лица этого парня всё же склоняла меня ко второму варианту. Как и зубы, на которые просилась металлокерамика.

Он меня встретил шуткой – «с праздником!». Я же удивился этой встрече, потому что для его организации определили другую территорию. Услышав мой вопрос об этом, «тракторист» сказал, что будет фотографировать, как мы убираемся – для отчёта большому начальнику. Я насторожился. Этот начальник отличался неадекватностью реакции. Однажды с его подачи наказали обычного сотрудника, чей проект письма в адрес главы региона лёг на подпись начальнику. Обычное письмо вдруг стало отдавать грубостью, и мнение этого начальника привело к тому, что сотрудника лишили двойного размера лакомого. Не возомни себя царём – и не свергнут.
Шутку этого заместителя я подхватил, и каждому, с кем здоровался на этой территории, говорил «с праздником!». Эти слова услышал и один начальник отдела нашей организации. Он предложил поздороваться за руки, не снимая перчаток. Но я снял – он снял в ответ. Наверное, он забыл, что здороваться за руки в перчатках, когда приветствуешь – признак вражды.
Побыл я в компании этого начальника недолго – он ушёл к отделу, а я стал расчёсывать граблями уже пожухлые травинки. Вскоре подошла женщина – начальник другого отдела.
- Доброе утро! - сказал я ей.
- Суббота потеряна, - усмехнулась она в ответ.
- Есть же ещё воскресенье, - улыбнулся я.
- Его тоже нет – потому что надо готовиться к понедельнику.
Вновь встретил первого начальника отдела. Теперь состоялся разговор попродолжительнее. Я поинтересовался об его образовании. Он ответил, что у него два высших – математическое и управленческое.
- Этим своим субботником мы приносим вред природе, - сказал он, - убираем листья, которые могут создать перегной, полезный для почвы.
Однако, это высказывание претендовало на мнение биолога. Женщина в униформе, выдававшая нам перчатки и грабли, высказала другое мнение: листья в парке не нужны, они его засоряют. Мнение её, как сотрудника городского треста по благоустройству, показалось мне профессиональнее.

- А вообще, в этом парке раньше водились белки, - сказал эта женщина чуть погодя, - вроде бы, три. Одна сбежала – её видели за несколько кварталов отсюда. Вторую сбила машина. Жалко!
- Да, жалко…, - вздохнули мы.
- А третью загрызли собаки.
Увлекательный разговор прервался окриком одной из женщин-коллег: мужчины, хватит разговаривать! Надо работать! Не хотим здесь до вечера оставаться!
Запись в дневнике: «В каком-то научном фильме я видел, как микробы реагируют на кислоту – сжимаются всеми тельцами. Так и сейчас: что-то внутри меня сжалось от такого неожиданного окрика. Впрочем, как и всегда. Ещё я почувствовал в себе корпоративную культуру: сотрудник – не начальник отдела, а позволяет одёргивать начальника отдела, который стоял со мной рядом. Может быть, ему стоило бы ответить ей – как Вы смеете? Но публичная перепалка – это некрасиво. Но злая волна требовала своего выхода».
В следующий момент я нарочито громко спросил у напарника по уборке: кто эта женщина? Оказалось, что его подчинённая. Наложи на неё взыскание.
В это утро существовали не только слова и эмоции, но и взгляды. Они помимо воли бросались на симпатичных девушек-коллег. Особенно одна с красивым личиком из канцелярии. Или другая – постарше – тоже начальник отдела, высокая стройная женщина с зелёными глазами.
А начальник, у которой недовольная подчинённая, достал где-то деревянную лопату для уборки снега. Этим инструментом он стал загружать кучи листьев и трав в большие чёрные мешки. При этом он изливал и изливал словесный поток. Теперь он сравнивал натягивание мешка на кучу мусора на натягивание презерватива.
Вскоре к нам присоединился парень из правового отдела. Тщедушный вид, как будто неокрепший голос, смирный взгляд. На работе он всегда выглядел одинаково: узкие чёрные джинсы и пиджак асфальтового цвета. Улыбка отделялась у него от выражения лица. Извиняющая первая не шла к жалостливому второму. Теперь он стал жаловаться на работу. С восьми до восьми, хотя оплачивают только за «с девяти до шести». Приходится писать отзыв на иск, уходишь поздно с работы. На следующий день приезжает в суд, а там истец сообщает радостную новость – он отказался от иска! Приходилось даже во время отпуска выходить в офис на час-два. Из-за этого он не смог уехать в Турцию. Юрист поймал на себе мой недоумённый взгляд, а сразу после – услышал такой же вопрос «А зачем? Ты же в отпуске».

Запись в дневнике: «Бывает так, что сначала скажу, а потом подумаю о том, что сказал. Хорошо – возмутился. Только что человеку с этого возмущения?».
Начальник и юрист заговорили о планируемых сокращениях в нашей организации. При этом могут сократить и зарплату.
- Смысл здесь работать? – воскликнул начальник.
Подошёл первый заместитель руководителя нашей организации и велел нам загружать мешки с мусором в «КамАЗ». Подходя к самосвалу, я увидел, как погрузчик, застряв в клумбе, резко взял старт и разворошил ухоженную землю. Смеясь, я спросил у всё ещё стоявшего рядом с фотоаппаратом заместителя председателя: «кто будет возмещать?». Он засмеялся в ответ и ничего не ответил, продолжив, видимо, делать свой отчёт.
С тщедушным юристом я встали у самосвала. Подошёл наш первый заместитель и сказал нам лезть в кузов. Юрист среагировал сразу и начал своё восхождение, поставив ногу на высокое колесо. Я – наоборот, стал медлить. Заместитель повторил свой приказ и неожиданно удалился в другую часть парка.
Я взял мешок, полный будущего компоста, и закинул его за заднюю створку кузова. При этом у меня вырвалось: ну и дурак же он (в том смысле, как можно обязывать лезть людей в чистой одежде в грязный кузов). Обернувшись, я увидел, что первый заместитель ушёл не так далеко и мог услышать мои слова. Стало стыдно. Всматриваясь в лицо, из-за загорелого цвета словно сделанное из пластилина, я попытался выцепить взгляд из-под затемнённых очков, но ничего не увидел. Ни свирепого взгляда, ни тихой ругани с губ.
Юрист, всё-таки взобравшись в кузов, спрыгнул на землю. Женщина в униформе, оказавшаяся рядом, спросила: «Мне лезть?». Я твёрдо ответил «да».
Погрузив все мешки, мы стали кричать водителю «КамАЗа», чтобы сдал вперёд. Реакции на крики не случилось. Водитель же погрузчика, увидев сцену, выкинул новый фокус: он подъехал к задней части кузова самосвала и легонько толкнул его ковшом. Юрист заметил, что после такого фокуса могли разбиться фары самосвала.

Самосвал уехал, и мы вновь взялись за грабли, лопаты, мешки, продолжив непринуждённые разговоры.
Запись в дневнике: «Свежий воздух, движения – не из-за них ли внутри хорошее настроение? Если с кем разговоришься, то вскоре поймёшь, что за этот час-два поговоришь со случайно встреченным коллегой больше, чем за весь год…Сам себе в некоторые моменты напоминаешь болтуна. Не думаешь о том, сказать или промолчать. Мысль становится флагом, реющим свободно. Долой рамки!».
Юрист вспомнил преподавателя по уголовному праву. Парней он называл «дети мои», а девушек – женщинами. Не стеснялся он и целовать девушек, когда принимал у них экзамены, а одну – даже «взасос».
Вскоре я увидел одну из своих коллег по отделу – самую младшую по возрасту. Она держала в руках лопату. Когда я подошёл к девушке, то услышал от неё недовольство тем, что сначала надо собирать листья и мусор, а потом ещё всё это в мешки складывать. Пусть этим «зеленхоз» занимается! Её слова подтверждали одну линию, которая проявлялась у неё и в работе в офисе: я знаю только своё, чужого не надо. Лишнего не сделаю. Однажды и «приплыла»: осталась с просроченными документами после завершения рабочей недели. Теперь по её решительным шагам к куче сложенных вместе лопат и грабель я понял, что она решила завершить для себя этот субботник.
Юрист пожаловался на холод. Заметив краем глаза заместителя начальника нашего подразделения, я стал рекомендовать юристу зайти после субботника в наше здание, набрать тазик тёплой воды и окунуть в эту воду ноги. А ещё лучше – зайти к заместителю (тот самый, который шёл в нашу сторону), потому что у него есть бутилированное средство согреться. Говоря это, я рассчитывал, что заместитель, который уже приблизился к нам, услышит и рассмеётся. Но лицо его напоминало застывшую маску – ни одной эмоции. Тут же я подумал, что он обиделся на эту шутку. Решив проверить, так ли это, я обратился к нему, водрузив на своём лице серьёзный вид, с вопросом – как долго может продолжаться этот субботник? Ответ прозвучал в обычном тоне – до 11 часов. Шутка прошла мимо его ушей.

Фронт работы нашего подразделения подошёл вплотную к территории, закреплённой за другим подразделением. Оставались большие кучи листьев и полные мешки. Начальник отдела, с которым я был с самого начала, заметил, что это большой объём. Потом добавил, что не может долго работать в связи с межпозвоночной грыжей. По его мнению, у позвоночника диски стёрлись.
Та самая зеленоглазая женщина – начальник отдела – выслушивала другого начальника отдела – недавно облысевшего мужчину с глазами, похожими на яркие чёрные пуговицы.
- Бессмысленно, - сказал он.
- Что именно? – уточнила она.
- То, чем мы занимаемся сейчас.
«КамАЗ» проехал дальше – на территорию другого подразделения. Мы прошли вслед за самосвалом. Субботник завершился словами первого заместителя: «эти мешки грузим, и домой».
Сказано – сделано. Сняв свои перчатки, я бросил их в общую кучу.
Появившаяся во время субботника разговорчивость не иссякла у меня и на пути из парка к зданию нашей организации. Говорил юристу о пользе работ на свежем воздухе, надеясь, что первый заместитель, шедший впереди нас, услышит и поддержит эти слова.
Без десяти одиннадцать я зашёл в здание. На ещё не закончившийся день у меня уже были планы. Поэтому, осознавая, что ещё долго придётся быть в городе, спустился в подвал, чтобы с помощью туалетного крана очистить от грязи куртку. Миновав вертушку и уже нацелившись добраться до туалета, я забыл попрощаться с юристом. Что он подумает обо мне? – мелькнул в голове вопрос.
Путь из здания начался в сторону улицы Ново-Горшечная. Оставив её по правую сторону, я оказался в переулке, в котором обосновалось отделение банка. Но банкомат не принял мою квитанцию. Пришлось вернуться к зданию. На парковке около него встретил парней из одного комитета. Сотрудников этого комитета часто ругали. У меня при встрече их вырвалось то самое жаргонное слово, которым именовали сотрудников этого комитета. Один из этих парней – белобрысый малый – услышав это слово, не стал отпускать из своей руки мою, поданную в знак приветствия. Он не прекращал сжимать её, я стал сжимать его руку в ответ, при этом издав рычащий звук.

Миновав Госпитальную улицу, я добрался до другого отделения банка, в котором сумел-таки оплатить квитанцию с помощью одного мужика, у которого нашлось монетами двадцать рублей. Монеты эти помогли, потому что оплата картой не проходила, а в кассе не принимали квитанции со штрих кодом.
Фартит! Пошёл в сторону Арского поля. Между пешеходной зеброй и подземным переходом выбрал переход. По пути к нему увидел облепленный плакатами павильон по продаже билетов.
Вспомнил, что сегодня концерт немецкой группы «Скутер». Он был из той плеяды танцевальных музыкантов, композициями которых я упивался, будучи школьником. «Скутер» не была той группой, которой я мог дать высший балл, но сегодня он словно олицетворял все эти группы, а ещё грусть по тому, что теперешняя музыка не приносит того же восторга, который приносили те танцевальные музыканты. Подумалось, что раз концерт сегодня, то билетов наверняка нет.
Но они остались! На танцпол. Полторы тысячи рублей. Деньги отданы, а в голове – «Невероятно! Я иду на скутера!». Ай эм рэйвинг, ай эм рэйвинг – песня, звучавшая семнадцать лет назад – я будто вернулся в тот год, когда плохого качества картинка в телевизоре показывала мне клип на эту песню. В тот год эта композиция занимала в хит-параде первое место.
Довольный, я прошёл подземный переход и оказался на автобусной остановке. Позади этой остановки расположилась «Русская Швейцария» - любимое место отдыха горожан, некогда – с летним театром и рестораном.
Дабы неплохо выглядеть на концерте, решил прикупить рубашку или джемпер. Ближайший торговый центр по пути домой – «Муравейник». Стал думать, автобус какого маршрута выбрать. Думая, принялся вглядываться в номера на верхних панелях в лобовых стёклах красных машин.

Подъехал голубой автобус «Мерседес» с табличкой «ФК «КАМАЗ». Подумалось – какой момент! Готовность №1 – смотреть на тех, кто будет выходить из дверей этой машины. Подумалось ещё, что было бы смешно заснять на видеокамеру приезд этого автобуса и выход из него футболистов, а потом наложить на видео музыку Бланка (ту самую, которая играет перед началом всех футбольных матчей). Вслед за водителем на улицы высыпали мальчики лет двенадцати-четырнадцати. Приехать в другой город ради тренировки?
Мой выбор пал на маршрут номер «10». О, если бы дорога этого автобуса пролегала сто лет назад, я бы застал и Ново-Горшечную, и Госпитальную, и Арское поле, и летний театр с рестораном. Маршрут от Русской Швейцарии до Фуксовой улицы можно было пройти пешком или, наняв извозчика, прокатиться с ветерком.
Нет ни центрального парка, ни высоченной стеллы, ни громадного парня, лежащего с вытянутой рукой, а есть только названия улиц, которые теперь остались сами по себе.