Пламя. Повесть-размышления. Глава 7

ОН БЫЛ НЕ ТОЛЬКО ПОЭТОМ

Геннадий был не только поэтом, но и страстным поклонником театра, кино, художественных галерей, музыки и всего, что связано с искусством. Во всём увиденном он находил прекрасное и возвышенное. И вот сейчас он, встав в позу читающего монолог артиста, как перед зрителями, философски рассуждал: «Давно ли мы просто смотрели в окно? А там – осень. Листья жёлтые, красные… А как это красиво! Дождик? Да, дождик, но природа тоже пить должна. А зонтики разного цвета, а люди? Да, не такие они уж и плохие, как казалось ещё вчера, да и жена хорошая, да и начальник на работе тоже нормальный».
Геннадий сделал паузу, тряхнув головой, отбросил свисающую на глаза длинную прядь волос и, не выходя из «образа мыслителя», продолжал рассуждать: «Надо же, дождь кончился! А вот и ветер тучи разгоняет. А вот и солнце появилось, и всё вокруг будто расцвело, покрылось цветом. Что это? Это мир, который тебя окружает. Надо же, а я и не знал. Как красиво! Здравствуй, солнце! Я хочу быть с тобой!!! А ты?».
Восторгаясь солнцем, Геннадий приблизился к кровати и, глядя на спящую супругу, заигрывая, перенёс всю нежность слов к постели милого ему человека и защебетал:
А ты проснись, проснись, родная,
Хочу обнять тебя скорее.
К тебе я с мыслью озорною подступаю,
И мир мне кажется светлее!
Затем пропел с цыганским надрывом над ухом супруги:
Как не хватает мне тебя
Во все мгновения средь ночи…
Живу тобой, тебя любя,
Не отводи с обидой очи…
Супруга недовольно поморщилась и с привычной вежливостью сказала:
– Заткнись! Спать хочу, а не выслушивать твой рифмованный бред!
– Ну, что ты, дорогая, говоришь? Я же тебя люблю!
– Вчера нагадил в душу, а сегодня – как ни в чём не бывало… – напомнила ему супруга.
Но поэта не так просто остановить в воспылавших эмоциях, и он, протянув руку в одно из привлекательных тёплых мест, попытался проявить себя без стихотворных строчек…
– Отстань, кобель! Привык там, в своей «культуре», девок щупать и меня всё время пытаешься лапать! Я тебе тоже сейчас стихи закачу:
Перестань-ка меня щупать
И не лезь абы-куды!
Я тебе – жена родная!
Вот захочется – тады!
– Эх ты, жёнушка, жёнушка! Почему ты такая чёрствая, грубая, недоступная в хорошем смысле? Здесь ведь не важно, городская ты или деревенская, тем более – «жена родная»! Женщина должна иметь такт, воспитанность, общую культуру, которая проявляется и в интимных делах… Женщина должна быть чуткой, ласковой, отзывчивой на доброе слово. Без этого человек, связавший с женщиной свою судьбу, не может ощущать все краски жизни, а это ощущение должно быть обоюдным. Одно грубое, неосторожное слово может ранить мужчину, да что ранить – искалечить грубостью, насмешкой, оскорбительными репликами. Как ты этого не понимаешь? Поинтересуйся Фрейдом, тогда многое поймёшь!
– Ты мне своих развратников не подставляй. Не секрет, чего ты любишь – все мужики такие, знаю я вас… – сказала супруга и, отмахнувшись, повернулась к стенке.
Геннадий, оскорблённый невниманием к нему, заметил:
– Вот что, дорогая! Меня удивляет твоя осведомлённость относительно всех мужиков! Скромная женщина не может знать интереса того, кто не является её мужем! Откуда такие познания? Есть повод задуматься над твоими словами.
– Думай, мыслитель, думай! Выгуляешься на работе, а потом спасу нет…
– Что ты сказала? Я требую объяснений!
– Отстань, дурак! Сам не спишь и мне не даёшь. У тебя работа гулящая «по культуре», а мне нужно трудиться. Расчирикался, размахал крылышками. Артист! Поехал бы в деревню да помог старикам, а то одни разговоры…
У Геннадия перехватило дыхание. Он старался дышать полной грудью, но обида держала его в оцепенении, как петля-удавка. Он вышел из спальни, сел на стул и, оперев локти на стол, обхватив голову руками, задумался.
«Почему такое непонимание простых житейских истин у самого близкого человека? Почему? Что я допустил нелепое? Сказал ласковые слова, хотел оказать знаки внимания любимому человеку… – сам себя терзал обиженный на жену поэт, находя новые слова в аргументации своих претензий. – Пусть радуется проявлению моей любви! Почему так сложно устроена жизнь? Почему? Такого прощать нельзя! Пусть теперь сама побегает за мной, а то я перед ней расстилаюсь и делами, и стихами. Откуда эта чёрствость? Или все женщины такими становятся, как выйдут замуж, или только моя принцесса этим грешит? Пусть катит к своей мамочке, если я плохой, пусть ищет себе хорошего, такого, как сама».
Геннадий резко встал со стула, пошарил на кухне в поисках еды и, отхватив от привезённого из деревни сала пласт белой массы с мясной прослойкой, с запахом чеснока и тмина, судорожно заработал челюстями, поглощая сало с чёрным ржаным хлебом. Настроение улучшилось.
Он вспомнил, что жена в этот день собиралась к маме. «Вот и хорошо! Побуду один, нервы никто не будет портить!» – в сердцах подумал он и, хлопнув нарочито громко входной дверью, зафиксировал перед женой своё раздражение очередным разногласием.
В семейной драматургии у всех супружеских пар ситуации похожи, как две капли воды – что у Министра, что у Генерала, что у Главы государства, что у Грузчика Феди. Только подход к развязке конфликта разный: кто с цветами, кто с бриллиантами, кто со стихами, а кто и с увесистым кулаком к носу. И Геннадий почему-то подумал о Никите Сергеевиче Хрущёве… «Вот даже куда она мыслями меня закатила. А впрочем, всё возможно! И у секретаря ЦК КПСС может быть, как у нормальных людей! – Геннадий вспомнил портрет Хрущёва с поднятым над головой кулаком. – Такой возьмёт своё у Нины Петровны с боем! Как Брестскую крепость». Последние слова Опанович произнёс вслух и ипугался смелости своих мыслей.
Нашему герою стихи на этот раз не помогли, эта магия на своих жён не действует, а только на любовниц…