Чёрный. Из цикла Мемориал

“Дело не в дороге, которую мы выбираем;

то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.”

О. Генри


Как следует из названия, героем моего рассказа будет Владимир Черных. Вспоминаются три, показавшиеся мне забавными, эпизода, связанные с его именем.

В СССР большую важность имело дело укрепления обороноспособности страны. Мы, всем училищем, были плотно и многогранно вовлечены в это дело. В частности, систематически отрабатывались мероприятия при налёте вражеской авиации. Маскировка и затемнение были нашей задачей. Проще говоря, в час “икс” (конечно ночью) следовал настоящий сигнал воздушной тревоги — сирена. Включался свет во всех помещениях. Мы расторопно завешивали окна одеялами. А проверяющие офицеры, распределившись по всем многочисленным фасадам общежитий Системы, засекали время (которое условно назовём переменной “игрек”) и проверяли качество затемнения, чтоб ни один лучик света не пробивался через щели (будет переменной “зет”).

Принцип социалистического соревнования был призван стимулировать усердие масс. Наша рота неизменно, от одного учения к другому, довольно посредственно решала это уравнение с тремя неизвестными. Потому оставалась в арьергарде соцсоревнования. Чтоб переломить эту негативную тенденцию, командиром роты, капитаном третьего ранга Плаксуновым, было принято единственно верное стратегическое решение — убрать “икс”. На вечернем построении роты курсантскому составу были объявлены “расшифрованные сведения разведки”: нынешней ночью ожидается “налёт вражеской авиации”. Кому-то покажется такой финт не спортивным? Зато должен был стать эффективным! К тому же, и в реальной ситуации, разведку никто не отменял.

По окончании построения мы заранее стали завешивать окна одеялами. Прозвучит сирена, а одеяла уже висят! “Мудгро!” — прокомментировал Витаха. Одного одеяла на окно было недостаточно. На наши два окна требовалось четыре одеяла. Где взять? Конечно, взяли у Володи Черных, ведь он, как обычно, в самоволке.

Его уличная жизнь била ключом. О его приключениях вне стен Системы можно было бы сложить не один рассказ. Одно “но” — я пишу от первого лица. Не претендую на истину, но гарантирую честность. Хотя многократно убеждался, что одни и те же события, наблюдаемые разными персонами, пройдя сквозь призму времени, получают различное толкование. Даже факты, призванные быть упрямыми, приобретают свойства гуттаперчи. Может кого заинтересует картинка, экспонированная в то, уже отдаленное время, моими глазами, проявленная моим разумом и зафиксированная моей памятью.

Кому-то пришлось лечь спать без одеяла, накрывшись шинелью. Перед самым отбоем вспомнили про Чёрного. Ведь, по традиции, в финале учебной тревоги ожидалось построение. А как его отмазать? Курсант Черных конспектирует работы Ленина в читальном зале библиотеки. Ночью?... Пришлось бежать в соседнее общежитие, на первом этаже которого, наряду с почтой, был телефон. Заспанной матушке Володи я сообщил о предстоящем кипеже. Пятизначный домашний номер телефона Володи помнили наизусть, наверное, все курсанты нашего отделения. Часто возникала необходимость, подобная нынешней, срочно вызвонить его в роту.

Суть следующего момента моих воспоминаний — пробуждение от холода. Накрыт одной простыней! Одеяла нет! Кто разбойник, кто злодей? Конечно, он, тихонько вернувшись из самоволки, стащив с меня и укрывшись моим одеялом, теперь давится от смеха: “Ты всё равно спал, зачем тебе одеяло? Я засну — и забирай!” Короткая схватка. Я с вырванным трофеем. Но не тут-то было: уже никому не до сна. Все шишки на нас!

Далее — сирена. Суматоха по установленному распорядку. Занавес!

После подведения итогов наша рота на своём обычном месте в конце. В чём подвох? “Икс” его знает.


Сюжет №2. Мизансцена та же. Супергерой, весь в чёрном, бесшумно возвращается из “мира порока и разврата” в наш райский Эдем. Недремлющая вахта на КПП и трёхметровый решётчатый забор, разделяющие названные миры, для него не помеха. Дежурный по училищу, весь Организационно-Строевой отдел во главе с капитаном второго ранга Тумановым, ведущие и днём, и ночью непримиримую борьбу с подобными разгильдяями, терпят очередное фиаско. Он великолепен и неуловим. Уже перед своей койкой. Осталось отработанным лёгким прыжком заскочить на верхний ярус.

Какая досадная “промашка”! Он наступает на грудь бойца, мирно сопящего во сне на нижнем ярусе! Крах идиллии! Весь кубрик на ногах!

— Привет! Ты чего там делаешь?

— Сплю, вернее спал, — проворчал я.

— Ты ж обычно в наряде в это время…

— Через полчаса заступаю на второй отдел…

Всеобщее ликование! Публика в восторге! Действует закон — “в жизни, как в цирке”. Известно, чтоб вызвать смех зрителей, клоун должен посильней ударится, и, чтоб слёзы фонтаном.

Плетусь на второй отдел. Впереди до утра четыре часа убаюкивающего стрекотания ламп дневного света. Коридор: стены выкрашены голубой масляной краской, потолок побелён. Дверь второго отдела. Мастичная печать со шнурочком — на месте. Проверяющий врасплох — тоже.

Раз реприза понравилась, исполняем её снова и снова при всяком возвращении Чёрного из самоволки с незначительными вариациями для адаптации к текущим обстоятельствам. Неизменный успех! Жаль, роль нельзя сменить, ведь не просто оставаться серьёзным, когда все вокруг смеются.


Обещанный третий сюжет. Яркий и солнечный весенний день. Система живёт по распорядку.

В ротное помещение вламывается взволнованный курсант Борисенко: “Чёрного бьют! На остановке напротив почты!” Сотня курсантов — кто как был: кто в тройке, кто в робе, кто с гюйсом, кто без гюйса, кто в шапке, кто без — гремит по лестнице с четвёртого этажа. Напористая осада КПП №4. Вахта держится. Поток курсантов делится: кто-то остаётся здесь осаждать ворота, другие стремительно валят через КПП №1. Дежурный по училищу офицер, конечно, тут. Он возмущён, что никто не обращает на него внимания. Курсанты стремятся выбежать наружу через центральный вход. ТА-57 зудит, крутится ручка, посредством этого полевого телефона дежурный узнаёт: КПП №4 пал, ворота нараспашку. Офицерский опыт не подводит. Выход — самому стать во главе беспорядка, и тем самым остановить бесчинства! Он выскакивает наружу, на бегу выкрикивая команды: “Стройся! Направо! Бегом, марш!”

Действия должны соответствовать командам, здесь команды соответствуют действиям. Рискну сообщить, что со стороны это выглядит идентично при надлежащем уровне командующего. Та же мысль может возникнуть на концерте Лондонского филармонического оркестра. Экспрессивный поворот дирижёра от духовых к струнным, пронзительный взгляд на альтов и взмах дирижёрской палочкой - ваша партия! Мгновение до этого энергичные смычки уже впились в струны. Они знали...

Дежурный офицер, придерживая кортик, трусцой бежит рядом. По проспекту вниз к Шмидта стартует троллейбус. На токоприёмниках виснет Черных, троллейбус встаёт на месте. Вова барабанит в дверь троллейбуса, требуя своего обидчика наружу… Курсанты вокруг троллейбуса... Движение автомобилей, нервно и бесполезно сигналящих, парализовано — проспект встал... Упомянутый, Лондонский филармонический оркестр своим рафинированным видом изрядно диссонирует с той беспощадно-грязной реальностью.

На море после бури всегда погода налаживается. Запущенный гирокомпас по-любому приходит в меридиан. Мало-помалу, что-то похожее произошло с Володей.

В этот же день, после ужина, по обычаю присев на мою коечку, мы молчали. Это молчание было мне как-то не по себе. Видать, не подумав тогда, я задал наивный вопрос: “Чёрный, подрался чтоль в троллейбусе?” Он, спокойно глядя мне в глаза, ответил вопросом: “Кто, я? Как ты мог так обо мне подумать?" И, чуть погодя, отрядив достаточно времени, чтоб я осознал бестактность своего вопроса, он, главный заводила с Брода (так в Мурманске называли местный Бродвей), добавил: "Я же вообще не дерусь!” Мы оба рассмеялись. Завязалась беседа, где я больше слушал. Это был готовый рассказ о его приключении. Пересказать не могу, повествование придётся вести от третьего лица. Увы, не мой профиль.