Рыжие эти глаза. Повесть. Глава 12

Опять потекли серые училищные будни: подъёмы, отбои, завтраки и ужины, занятия в кабинетах и самоподготовка. Всё шло как бы своим чередом, всё было вроде бы как обычно, но какое-то странное чувство одолевало Новикова: весь этот привычный распорядок дня тёк как бы мимо него, только чуть-чуть соприкасаясь с ним. Сергей вместе со всеми, не считая Валерки (тот дрых до последнего, а по команде «На зарядку!» забивался в рундук и там досыпал), вставал по утрам, делал зарядку, умывался, спускался в столовую, шёл на занятия, отвечал на них, если спрашивали… Но всё это делал почти автоматически, по какой-то инерции, совсем не беспокоясь ни об оценках, ни о последствиях за мелкие нарушения. Правда, крупных, таких как самоволка, он больше не совершал. В нём всё-таки срабатывал механизм ограничения. А в остальном… он просто плыл по течению. Словно кругом была пустота, да и душа его была пуста. И болела, и рвалась к чему-то чистому, непосредственному и неподкупному. Когда особенно тяжело становилось, он всё больше и больше вспоминал о Надежде, о той Крошке, с которой когда-то (казалось, уже много-много лет назад) провёл такие удивительные августовские дни и ночи в Ёлнати. Но всё то ушло, растаяло, словно первый выпавший снег, и даже переписка у них оборвалась совсем. И всё по его вине. О, как бы ему хотелось сейчас всё изменить! Но как всё изменишь, если она где-то, где-то и совсем ему не верит? Нет, это невозможно. Но что тогда? Должен же быть светлый лучик в жизни, к которому потянется душа и оттает. Должен!
Сергей в это верил, и почему-то на память ему всё больше приходила та маленькая девочка Света, с которой он вместе в компании отмечал Октябрьскую. Тогда он, движимый возбуждённым (скорее всего, от выпитого вина) чувством попытался познакомиться с ней поближе, но всё же не решился. А сейчас об этом искренне жалел. Пойди тогда дальше, была бы у него сейчас девушка, которая отогрела его замерзающую душу. А смогла бы она это сделать, ведь ей всего шестнадцать? Нет, об этом он сейчас не задумывался, не хотел задумываться. Ему просто нужен был человек, к которому бы он потянулся всей душой, который смог бы его вытянуть из охватившего безразличия и оцепенения. И Сергей стал искать эту Свету. Идти к ней домой он просто не решался, а в городе встретить не удавалось. Тогда он попросил Аллу, чтобы она привела её на очередной вечер, даже билет ради этого выпросил у старшины роты. И вот этот вечер настал.
Когда шёл концерт, Новиков внимательно оглядывал зал, ища глазами эту девушку, и вроде бы нашёл, но засомневался, она это или нет? После, выходя из зала, постарался подойти к ней поближе. И подошёл, и взгляды их встретились, но почему-то он испугался устремлённых на него глаз, тут же отвёл свои в сторону, и затерялся в общем потоке. Просто он не мог её узнать сразу. Но потом, немного успокоившись, начал искать среди танцующих. И нашёл. Она стояла одна около окна и кого-то высматривала в стоящих группками девушек и курсантов. Сергей подошёл к ней сзади.
- Можно вас пригласить на танец? – спросил, улыбаясь.
- Конечно, можно, - ответила девушка, оборачиваясь к нему. – О, Серёжа! Здравствуй, - удивилась даже.
- Здравствуй… Света, - имя девушки потонуло в громко зазвучавшей мелодии.
- Как долго мы с тобой не виделись, - вздохнула та.
- Да, с Октябрьской, - уточнил он.
- С Октябрьской? – удивилась она, но уточнять не стала. – Как поживаешь? – спросила просто.
- Как нельзя лучше. Можно даже сказать: и жизнь хороша, и жить хорошо!
- Любе пишешь? – спросила, слегка засмеявшись.
- Какой Любе? – настала очередь удивиться и ему.
В ответ девушка только громко рассмеялась, а парень от удивления только хлопал глазами. «Какой Любе? – стал лихорадочно соображать. – У нас в той компании не было никаких Люб. Смешно. Что же всё-таки это за Люба? Люба? Соколова? Точно! Люба Соколова. Вот о ком она спрашивает. Но ведь Света её совсем не знает. Так, может быть, это вовсе и не Света? Конечно же, нет. Это же Татьяна Генералова, чёрт возьми! Вот так штука!» Его удивлению не было предела, он на какой-то миг даже и танцевать перестал.
- Ты чего остановился? – забеспокоилась девушка.
- Так, ничего, - опомнился он и продолжил танец. – Как ты здесь оказалась? Ты же не ходила сюда с первого курса? – спрашивал он, понемногу приходя в себя.
- Да так и оказалась, - со смехом отвечала Татьяна. – Скучно стало, вот и пришла к вам на вечер.
- А как же Серёжка? Твой парень?
- Его в армию забрали, бедного.
Новиков не нашёлся, что и ответить: то ли посочувствовать надо было ей, то ли порадоваться за себя. А он был искренне рад этой встрече. Ведь Татьяна – его первая знакомая девушка в этом городе, с которой он познакомился на Новогоднем вечере ещё на первом курсе, точнее даже сказать, это она с ним познакомилась тогда. После этого вечера он, конечно же, пошёл её провожать. Шли они не торопясь и рассказывали, рассказывали друг другу разные забавные случаи из своей жизни и от души над всем смеялись. Не виделись они, пожалуй, с год, и им было что рассказывать. Поэтому время пролетело незаметно, и Сергей только тогда взглянул на часы, когда Татьяна уже вошла в свой подъезд. «Опаздываю», - мелькнуло в голове, и он кинулся в училище. На автобус не стал надеяться, бежал бегом, только изредка переходя на шаг, чтобы успокоить дыхание. И всё равно опоздал, опоздал ровно на четыре минуты. Ротный, как обычно, стоял около дверей на втором этаже. Увидев запыхавшегося курсанта, он чертыхнулся, записал в свою тетрадочку его фамилию и отвернулся в сторону. Новиков прошёл мимо него в свой кубрик. Видимо, на этот раз нарушение распорядка дня сошло ему с рук. Так, по крайней мере, он понял командира роты.
На следующий день Сергей взял увольнение и направился к Генераловой домой. Позвонил в дверь, стал ждать.
- Ты? – удивилась Татьяна, открыв дверь. – Зачем ты сюда пришёл? – испуганно спросила.
- Странный вопрос, - не понял он. – К тебе, конечно.
- Спускайся вниз, я сейчас приду, - быстро и тихо проговорила девушка и захлопнула дверь.
Он, конечно, ничего не понял, но послушно зашагал вниз по ступенькам подъезда, стал бродить около её дома. Вскоре из подъезда вышла Генералова. Сергей невольно залюбовался ею. Облегающее светло-коричневое пальто делало её стройную фигуру ещё элегантнее, а песцовая шапка, из-под которой выбивались вьющиеся локоны волос, гармонично подчёркивала строгие черты лица. Она медленно и грациозно шла прямо на него, и её тёмные брови чуть-чуть подрагивали, то ли от озорства, то ли от возмущения. Он этого пока понять не мог.
- Ты зачем сюда пришёл? – сразу напустилась она на него.
- Как… Как зачем? На свидание к … любимой … девушке, - в шутку заикаясь, ответил он. 
Татьяна еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.
- Пойдём быстрее отсюда, - проговорила тихо, подхватывая Сергея под руку и уводя от дома. – Ты что, ничего не понимаешь?
- Ничего не понимаю, - искренне ответил он.
- Слушай, Сергей. У меня же парень в армии. Мне же надо быть … благоразумной.
- Какой-какой? – спросил с явной издёвкой.
- Сергей! Прекрати сейчас же! – напустилась на него, нахмурив чёрные брови, но тут же рассмеялась. – Ну, что ты какой непонятливый. Я уже тебе говорила – у меня парень в армии, и я не хочу, чтобы его родители узнали, что я тут… - Она задумалась, но так и не смогла подобрать нужного определения своего поведения. – Да и мама моя будет ругаться, если узнает, что я сейчас встречаюсь с парнем, да ещё и с речником.
Проговорив это, она внимательно посмотрела на Сергея. Татьяна была, конечно, откровенна с ним. И это как-то импонировало ему, и немного обижало, особенно последнее уточнение «да ещё и с речником». А что речник? Казённый человек – это понятно. Может быть, только этим он и отличается от остальных людей.
- Ты только не обижайся, - прервала его размышления Татьяна. – Я против тебя ничего не имею. Я даже очень рада снова встретить тебя, - она погладила его по рукаву шинели.
- Да я и не обижаюсь, - ответил он, улыбнувшись. – И я тоже рад встречи с тобой.
- Вот и хорошо. Если мы оба рады, то можем с тобой и повстречаться. Ты не возражаешь? – спросила, заглянув смеющимися глазами в его глаза.
- Я? Нисколько. Но как же тот, в армии? – ехидство сквозило в его вопросе.
- У-у, какой ты вредный, Серёжа.
- Да какой уж есть. Так что насчёт моего тёзки?
Девушка задумалась. Это было и понятно. Вопрос, конечно, щекотливый.
- Но он же в армии. – Татьяна опять заглянула в его глаза. – А ты, надеюсь, мою невинность не нарушишь? – спросила и рассмеялась наигранно.
Теперь настала очередь смутиться Сергею. Невинность не нарушишь? Он и свою-то ещё не нарушил. Куда уж ему до твоей. Хотя…
- Договорились, - серьёзно ответил он. – Соблюдаем нейтралитет.
- Раз так, то мне сейчас нужно идти на занятия. Я ведь танцами занимаюсь. А ты можешь идти по своим делам.
- А мы ещё встретимся? – спросил, кисло улыбнувшись, ему так не хотелось сейчас уходить от неё.
- Если ты хочешь, то да. Только не приходи ко мне больше домой, хорошо?
- Хорошо. А как же мы будем встречаться?
- Как? А вот здесь, около ДК моторостроителей. Тебя устроит это?
- Вполне.
- Вот и договорились. А сейчас мне нужно идти. Пока, - помахала она ему на прощание рукой.
- Пока, - понуро ответил он.
Постояв ещё немного и проводив взглядом девушку, Сергей направился к центру города. Настроение, в принципе, было нормальное, погода стояла хорошая, совсем зимняя, не то, что та октябрьская пурга, когда он здесь залетел в самоволке ротному. Сейчас можно было идти по городу, никого не опасаясь, ведь он в увольнении. Но, конечно, совсем не это его радовало. Больше то, что у него снова появилась девушка, пусть и “соломенная вдова”, в конце концов, не жениться же ему на ней. Встретившись с Генераловой на первом курсе и немного погуляв вместе, они как-то неожиданно расстались. У него появилась Люба, у неё тоже свой парень. Так они и пошли разными дорогами, которые нет-нет да и пересекались, и он всегда рад был этим случайным встречам, потому как они ни к чему не обязывали, а только напоминали о тех первых встречах, оставивших в нём приятные и добрые чувства. С того момента прошло уже два года, но он ничего не забыл и очень обрадовался этой новой встрече, у него опять, как тогда на первом курсе, замелькал впереди светлый лучик надежды, что он ещё кому-то небезразличен, может быть, даже кому-то нужен. Это придавало так необходимые ему сейчас силы и уверенность. Конечно, не на что серьёзное он и не рассчитывал по отношению к Татьяне. Он просто ей и не верил, уж больно легко она ко всему относилась. Но сейчас ему серьёзного ничего и не надо было. Серьёзного ему хватало и во всём ушедшем: Рыжие глаза, Липа со слипа… Разве не достаточно? Нет, хватит! Теперь можно немного и расслабиться, просто так погулять с девушкой, чтобы совсем не скиснуть в этом училище. Хотя говорят, что Бог троицу любит…

В следующую субботу, как и договорились, они встретились около Дворца культуры. Татьяна была почему-то немного грустной. Сергей не стал выяснять почему, но подумал, что это, видимо, из-за того, что он к ней тогда пришёл домой. Наверное, состоялся всё же у девушки серьёзный разговор с мамой. Но куда теперь деваться? Состоялся, так состоялся. Он  же не знал, что домой к ним ходить нельзя.
Зима почти уже вступила в свои права. Нет-нет да и срывался лёгкий снежок, а небольшой морозец не давал ему таять. Поэтому приятно  было бродить по так знакомым ему аллеям, паркам и скверам, где когда-то он гулял вместе с Галкой. Боль из-за её потери уже почти совсем прошла, но остались в памяти самые светлые воспоминания о тех неповторимых встречах. И сейчас, бегая вместе с Татьяной по тем же аллеям, он как бы уходил в эти воспоминания, совсем забывая о суровой действительности. Набегавшись до усталости, они медленно пошли к центру города.
- Таня, а ты чего сейчас … учишься? – спросил ради интереса.
- Я уже закончила учиться, - рассмеялась девушка.
- И теперь на шейке папы с мамой сидишь, да? – продолжал допрашивать.
Генералова сделала вид, что сердится.
- Чего ты дуешься, сачок? – рассмеялся теперь Сергей.
- Серёжка, ты крепко изменился, - немного помолчав, серьёзно проговорила она.
- Да? – искренне удивился он. – И в какую же сторону?
- Ты был раньше такой тихий, и мне больше нравился, - тихо призналась Татьяна.
- А сейчас я тебе совсем не нравлюсь? – изобразил обиду парень и даже носом зашмыгал, а потом рассмеялся.
- Да так, серединка на половинку, - не поддавалась она его весёлому настроению.
- Эх, Таня, Таня, - вздохнул Сергей. – Знала бы ты, как я скучал по тебе за всё это время, пока ты ходила с Серёжкой. – Начал он заливать, даже не улыбнувшись. – Только и мечтал, чтобы хоть одним глазком увидеть тебя, не надеясь услышать и слова.
- Это правда? – с интересом спросила девушка.
 «Ага. Клюнула!»
- Неужели ты сомневаешься? Не веришь мне?
Генералова только повела неопределённо плечами.
- Ну, и зря. Знаешь, Таня, как я мечтал вот о такой встрече с тобой. Ложился и вставал с мыслью только о тебе. Всё время ты была со мной, вот здесь, - он прижал руку к сердцу.
- И когда с этой девчонкой здесь гулял? – спросила ехидно, намекая на Суботину.
- Ну, предположим… - немного смутился Сергей, - на некоторый промежуток времени забывал. Но совсем ненадолго. Разве я мог забыть свою первую любовь? – Он внимательно посмотрел на девушку, та шла рядом, низко опустив голову. – Таня, - остановил он её за руку, - а сейчас я, кажется, полюбил тебя ещё сильнее.
Девушка покорно стояла на месте и молча глядела себе под ноги.
- Знаешь, Сергей, - вдруг подняла она глаза, - мне ещё о любви никто так не говорил. И ты не говори. Хорошо?
- А почему? – не понял он. – Неужели тебе твой Серёжка ничего не говорил?
- Нет, не говорил.
Новиков немного задумался, уж не перегнул ли он палку со своими глупыми признаниями? И неужели она действительно верит им? Но какой-то азарт всё сильнее и сильнее поднимался в нём.
- Но послушай, Таня. Если я не могу сдерживать эту кипучую любовь к тебе, что мне тогда делать? Ведь я так могу и умереть, и ты даже не узнаешь, что был на белом свете человек, который тебя так сильно любил.
Девушка, конечно, понимала, что парень шутит, но ей было приятно слушать такие слова, и она его совсем не перебивала, и как будто бы даже и не сомневалась в их искренности. И только иногда по её лицу блуждала какая-то хитроватая улыбка. И Сергей не мог понять: то ли обижается она на него, то ли хочет обидеться. Но ему это было интересно, и он свою игру продолжал.
- Таня, а ты целовалась с кем-нибудь? – спросил с улыбочкой.
- С Серёжкой только, - честно призналась девушка.
- А я вот нет ещё, - соврал он.
- А с той девчонкой? – быстро нашлась Татьяна.
- С той? – смутился Сергей. – Вообще-то с той было дело. А у тебя был первый поцелуй? – спросил с интересом.
- Нет, у меня было сразу пять, - наконец-то от души рассмеялась девушка, заразив смехом и парня.
- Таня, а можно тебя поцеловать сейчас? – робко спросил.
- Ты что? – испугалась она. – Здесь же люди.
Действительно, они шли уже по оживлённой улице.
- Тогда пойдём туда, где людей нет, - предложил серьёзно.
- Пойдём, - также серьёзно согласилась она.
Они быстро повернулись назад и заспешили в тихую аллейку, на ту, где он часто гулял с этими Рыжими глазами и целовал, целовал их.
- Ну, давай целоваться, - он притянул девушку к себе.
Она не сильно сопротивлялась, но губы усиленно отводила в сторону.
- Только в щёчку, - смеялась.
«Какое это удовольствие, в щёчку. Грязь облизывать. Нет уж, ищи дураков». В щёчку он, конечно, целовать её не стал и усилия добиться своего быстро прекратил, завёл разговор о другом. И не заметил, как увольнение подошло к концу. Проводив девушку до угла дома (дальше она не разрешила идти), с весёлым настроением направился в училище.

Уже перед самым подходом к нему немного и засомневался, а стоит ли сюда идти? С Генераловой ему было очень хорошо, легко и просто. А вот остался один, и все проблемы снова навалились на него. Он даже остановился перед проходом под железнодорожным мостом, задумался. Но шедшие сзади курсанты как-то невольно увлекли его за собой, и он пошёл вместе с ними в общежитие. В кубрике, как ни странно, никого не было. Сергей переоделся в робу, выключил свет, лёг на койку. И всё снова нахлынуло на него. И та последняя самоволка, и зачтение приказа, и эти злобные реплики ротного. Сергей даже застонал, так стало больно, но главное непонятно, почему так всё случилось? Да, он виноват, но надо же было с ним хоть поговорить кому-нибудь из командования. Но никто же этого не сделал. А ему и сейчас бы хотелось переговорить с тем же начальником строевого отдела Васильевым. Но не пойдёшь же к нему просто так, чтобы излить то, что творится на душе. Только ему и дела до него. Других забот и разгильдяев хватает.
Чтобы отвлечься от этих тягостных мыслей, стал вспоминать своих девушек. Первой на память, конечно же, пришла Галка. Воспоминания об этих Рыжих глазах больно резанули, он даже вскрикнул от неожиданности, словно она его вот только вчера бросила. Чтобы успокоиться, стал думать о Надежде. Это помогло. Но она, точнее воспоминания о ней как бы плавали в тумане и были едва-едва различимы. А потом и вообще пропали. Тогда он стал вспоминать Лилию. Несмотря на то, что она с ним поступила не совсем честно (он никак сейчас не хотел даже в мыслях произносить это слово «бросила»), при воспоминании о ней становилось тепло и уютно на душе. «Она же ребёнок, совсем ещё ребёнок». Это чувство появилось у него не так и давно. В последнее время, когда ложился спать, он всё чаще и чаще представлял  в глазах Лилию, перебирал в памяти их первые встречи, казалось, даже слышал её заливистый смех, и с блаженной улыбкой засыпал.
Как-то ночью, когда дневалил по роте, сильно затосковал, и на него нашла такая апатия, что он готов был бросить свой пост, зайти в кубрик и завалиться спать вместе со всеми. А что, все дрыхнут, а ты тут один должен бодрствовать? Обидно! К тому же наряд-то был вне очереди. Чтобы окончательно не поддаться этому наваждению, начал вспоминать о Лилии, а потом подошёл к окну, уже начинало светать, и стал смотреть на ту часть города, где жила она. «Ты спишь? – спросил мысленно её. – Конечно же, спишь. Ну, спи спокойно. И пусть тебе приснится хороший сон». А сам ещё и подумал: «Вот бы я ей сейчас приснился. А зачем? Зачем я ей нужен? Не знаю». Сильно разволновался от этих мыслей. «Хорошие всё же у меня «друзья!» Горько усмехнулся, отвернулся от окна и пошёл в другой конец коридора, сильно растревоженный. «Ведь я хотел настоящей, честной дружбы с ней, а получилось, чёрте знает что. Ну и пусть! Не время сейчас с девчонками гулять, так недолго и вылететь. Не смогла мне эту потерю заменить Засыпина. Может, ещё кого-нибудь поискать? Свету, к примеру? Да, неплохо бы. Но как же её найти? Домой идти неудобно, да и стыдно после празднования Октябрьской. Ладно, погуляю пока с Татьяной. Это ни к чему особому не обязывает, а там посмотрим». Решил так и успокоился. Достоял на посту положенное время, а потом пошёл отдыхать.
Днём принесли ему письмо от Засыпиной. Честно признаться, он совсем не ожидал такого и весьма удивился. Мелькнула мысль, что она совсем не хочет рвать с ним отношений. «Вот глупая!» Стал читать.
«Удивляешься, почему пишу, да? Просто твой ответ на вечере вывел меня из равновесия. Я могла предположить лишь мысленно такое, но не ожидала его от тебя услышать. Вас в кубрике пять человек, и все ребята, учитесь среди ребят, но это вовсе не значит, что с девчонками надо встречаться только для того, чтобы получить от них как можно больше. Неужели ради этого до такой степени можно опускаться! Это значит, ты ищешь себе таких, от которых легко можно многое получить? И как тебе самому-то не противно! Ты ходишь с девушками только для того, чтобы обнять, да поцеловать, и тому подобное? Для меня это всё очень странно. Конечно, я не хочу сказать, что нужно гулять и говорить какие-то высокие слова или о международном положении, но идти и думать только об одном… О чём ты думаешь, когда идёшь с девушкой? Чтобы разрядить себя? Я считаю, что это уже позор для тебя. Всему приходит своё время, будет со временем всё, но не сразу. Если взять нас, то мы тоже живём одни девчонки, учимся тоже вместе. И я бы никогда не позволила себе даже в мыслях представить, чтобы ходить с мальчишкой только ради того, чтобы  что-то было. Вы ведь сами осуждаете таких девчонок, так же как и мы, девчонки, осуждаем вас. В этом случае вам нет никакого оправдания. Мне кажется, что хороший, сильный и смелый парень этого никогда не допустит, не будет себя унижать до такой степени, разменивать себя на вечера. А ты не смелый. Я не хочу тебя оскорблять, но это так. Побоялся ко мне подойти и сказать всё сразу в тот последний вечер на автобусной остановке, ведь ты уже это тогда решил. Ты, наверное, и сам понимаешь, что нет ничего хуже, когда что-то неясно.
Серёжа, ты говорил, что боишься потерять свой авторитет перед девчонками? Так знай же, что таким способом ты его и не заимеешь. Вот и всё. Галя».
Прочитав это письмо, он, конечно, задумался. Засыпина во многом и права. И всё равно с ней всё покончено. Он так решил, о чём и написал в ответе. Правда, можно было и не отвечать на это письмо, чтобы не обнадёживать вообще Галину, но он привык к тому, что надо всегда давать ответы на любые послания.

А жизнь в училище шла своим чередом, но шла как бы мимо него. Друзья, конечно, его поддерживали и подбадривали всё это время. Не проходила мимо Сергея и их куратор Елизавета Александровна Кубанская. Как чуть выдавалась свободная минута и она встречала курсанта, тут же интересовалась его делами, спрашивала, не надо ли чем помочь. Новикову это было приятно, хоть один человек (из командования, как он считал, хотя Кубанская и являлась только преподавателем русского языка и литературы) беспокоился о нём. Но он ни о чём её не просил, ничего не спрашивал. Ему просто всё было безразлично, он плыл по течению жизни.
В училище возвратились все старшекурсники, и обстановка в городе сразу накалилась до предела. Не проходило ни одной субботы и воскресенья, чтобы ни подрались курсанты с гражданскими. Крупная драка произошла около Дворца культуры полиграфмаша, и всех бойцов забрали в милицию для выяснения обстоятельств. И как всегда, трудно было определить, кто виноват больше. А отношения выясняли ребята, естественно, из-за местных девчонок. Курсанты пошли провожать своих подруг после танцев и на них наехали городские. Вот и схватились. Хорошо, ещё милиция рядом оказалась, только синяками все и отделались. Но депеша в речное училище пришла, и начальство стало разбираться. А тут ещё и поножовщина произошла в пригородном поезде, четверых курсантов речного училища порезали, причём одного очень сильно. В числе пострадавших оказался и один из их группы – Володька Можаев. Ему были нанесены два ножевых удара в ногу, он ещё хорошо отделался. Преступники тогда с места происшествия скрылись, но их вскоре нашли, и началось следствие. Курсантов тоже привлекли к разбирательству. Всё это очень сильно обеспокоило командование училища. Предупредительные беседы и ограничения с увольнением мало что давали, а высказанная Сёмкиным идея о создании единых оперативных отрядов так и повисла в воздухе. Никто за её осуществление пока не хотел браться, но она всё сильнее и сильнее стучалась в дверь.
Новиков продолжал встречаться с Генераловой. Ходил к ней на свидания, конечно же, в форме, но никто из городских к нему особо не приставал, поэтому на этот счёт он был спокоен. Немножко волновало другое – с Татьяной они стали слегка поругиваться. Когда Сергей отпускал в её адрес привычные шуточки, над которыми она ещё совсем недавно просто потешалась, то сейчас начинала сердиться. И из-за этого они часто ссорились и разбегались по своим сторонам. Он не особо и жалел об этом, да и она тоже.  А потом как-то нечаянно встречались и … всё повторялось сначала. Как-то раз Сергей встретил её в городе с парнем, повыше и покрепче его, окрестив сразу того «Спортсменом». Это его, конечно, слегка задело и обидело, но он вида не подал, хотя и реже стал встречаться с девушкой. И в основном у них на вечерах отдыха, которые Татьяна почти не пропускала. Там он с ней танцевал, рассказывал разные забавные истории, отчего они оба вместе смеялись. Да и ей было что рассказать из своей жизни. Вот они и забавляли друг друга здесь в училище и потом по дороге к ней домой. А по воскресеньям уже не встречались – у неё были другие планы, а у него… Что у него? Да ничего особенного. Днём ходил к родственникам, а вечером гулял с ребятами по главному городскому проспекту и развлекался как мог.
Вообще, эти вечерние прогулки по заснеженному и морозному городу вместе с ребятами из их группы всё больше и больше нравились ему, да и остальным курсантам тоже. Такой большой шарагой они никого уже не опасались и творили то, что им нравилось и хотелось. А нравилось многое. Ходили, конечно, и в кино, но в основном курсировали вдоль по Ленинской и приставали к девчонкам. Как только замечали какую-нибудь симпатичную девушку, одну или с подругой, так Сёмкин тихо командовал:
- Давай, Серёга!
И Серёга давал. Забегал немного вперёд девушки, шёл медленно ей навстречу и, подойдя, бросался к ней.
- О-о! Привет, дорогая! – начинал тискать изумлённую девушку в объятиях. – Сто лет тебя не видел! Где же ты пропадала? – и лез к ней с поцелуями.
Та, ничего не понимая, только хлопала ресницами и ни слова не говорила. Парни, стоя невдалеке, от души потешались над всем этим.
- Как же я по тебе соскучился, если б ты знала! – прижимал он всё крепче девушку к себе и даже кружил её, оторвав от тротуара.
- Я, я … вас не знаю, - приходила наконец-то в себя  пленница и начинала вырываться.
- Как, разве мы не знакомы? – искренне удивлялся Сергей. – Странно. Но вы так похожи на мою единственную любовь, - и с улыбкой отпускал девушку, которая быстро убегала прочь под громкий хохот курсантов.
Но, конечно, не все так наивно реагировали на его шуточки, иные и огрызались мгновенно, и тогда он быстро ретировался, искал других простушек. Когда же такое развлечение надоедало, начиналось новое. Он подходил сзади к медленно вышагивающей группе девушек, наклонялся, хватал пальцами ноги какой-то одной из них и начинал громко тявкать как собака. Визгу тут уж было, прямо страх божий! Но и хохоту не меньше. Так они и развлекались, пока увольнение не заканчивалось или не замерзали до предела, и топали дружно в училище.
Зима всё больше брала права в свои руки, и всё быстрее приближался самый любимый праздник – Новый год. И парни всё сильнее стали задумываться, как бы поинтереснее встретить его. А такое возможно только в тесной компании. И чтобы всё получилось как надо, нужна была уютная хата. А с этим, как всегда, у курсантов большие проблемы. В училище будет Новогодний бал, это понятно, но хотелось чего-то большего. И все стали размышлять и искать желанные пути. Первым определился Сёмкин. Он нашёл себе подругу, симпатичную молодую девушку, причём не здесь, в училище на вечере, где обычно происходили знакомства, а в городе, и совсем случайно. Как-то он пришёл в общежитие такой весёлый-весёлый и – странное дело – совсем трезвый.
- Ты чего, как начищенный самовар? – удивился Сергей, увидев такого радостного друга.
- Ничего, просто так, - усмехнулся он.
- Просто так у тебя ничего не бывает. Влюбился что ли? - рассмеялся Новиков.
Геннадий сначала насупился, а потом глупо заулыбался.
- Понятно, - констатировал друг. – Чалку нашёл.
- И не чалку вовсе! – вспыхнул Геннадий. – А хорошую девушку.
- А как же Марина? – с ехидством спросил Сергей.
Тот задумался, сел на койку, опустил голову.
- С Мариной всё, покончено, - глухо ответил через некоторое время. – Там в Хандыге далёкой она изменила мне и нашла себе мастера спорта. Вот так, Серёга. «Разлука дело известное // И жизнью уже проверенное…» - процитировал он то злополучное стихотворение и кисло улыбнулся.
- Да не расстраивайся ты, Гена, на наш век девок хватит, - начал успокаивать его друг.
- Я и не расстраиваюсь, хотя и обидно. Ну, да ладно. Теперь у меня есть Ленушка, - заулыбался он.
- Ленушка? Хорошее имя. Познакомишь?
Сёмкин аж вскинулся.
- Сейчас! Только и мечтаю об этом.
- А чего ты закипел? – не понял Сергей. – Я же не отбивать её у тебя хочу, а просто так.
Геннадий ничего не ответил, только насуплено посмотрел на друга, поднялся с койки и вышел в коридор. Но с девушкой потом пришлось познакомить друга, Сергей как-то встретил их вдвоём в городе. Девушка ему очень понравилась, и он от души позавидовал другу. Была она небольшого роста, пухленькая, шустрая и весёлая. Новиков так её и окрестил – «Ленушка-патриотка». Так что у Сёмкина с Новым годом проблем быть не должно, он с ней решил встречать этот праздник, но друзьям там не оказалось места. Новиков завёл об этом разговор с Генераловой. Та была не против вместе погулять, но квартиры предложить не могла. К себе не поведёшь, там мама, а с подругами она поссорилась. У Виктора с Аллой тоже продолжались нелады. Вот так они со своим другом Горкиным и остались ни с чем накануне этого чудесного зимнего праздника. Тогда у Новикова и мелькнула мыслишка, а не поехать ли ему домой? Один выходной день выпадал, если бы ещё отпроситься с занятий на несколько дней, тогда запросто можно съездить к родителям, по которым он сильно так соскучился. А тут ещё и подфартило здорово – отец (никогда раньше он этого не делал!) прислал ему перевод, аж целый четвертак! Мать обычно присылала или в конверте по рублю, или десятку переводом. А тут в скудном курсантском бюджете сразу двадцать пять рублей появилось. На дорогу это с лихвой хватит, да и на подарок родственникам останется. Вот он и загорелся этой идеей махнуть в Ёлнать на Новый года. Чем ближе подходил праздник, тем всё навязчивее становилась эта мысль, и Сергей решил действовать.

В первом же перерыве на занятиях Новиков разыскал Кубанскую.
- Что-то случилось? – сразу спросила она, увидев взволнованного курсанта.
- Да нет, Елизавета Александровна, - успокоил он куратора, - просто мне нужно съездить домой.
- Домой? – не поняла та. – Зачем?
- Понимаете, - Сергей замялся, не зная как объяснить своё созревшее решение, не будет же он говорить, что соскучился по маме. – Понимаете, мне надо съездить к родителям. И сейчас.
- Сейчас? Но скоро же будут каникулы, вот и поедешь.
- Я хотел бы на Новый год, - совсем потупился курсант, а к горлу подступил комок, не расплакаться бы ещё.
- На Новый год? Там всего один день. Ты же не успеешь.
- Я хочу, чтобы меня с занятий отпустили на… три дня, - он с мольбой посмотрел на Кубанскую.
Та больше ничего не стала спрашивать курсанта, понимая его состояние, согласилась поговорить с начальником специальности. И сразу же направилась к нему. Сергей тоже двинулся за ней, но тут прозвенел звонок, и он побежал в кабинет по сопромату, где шли у них занятия. Сидел на них, слушал и не слышал то, о чём рассказывал Шутников, но вместе со всеми смеялся над его обычными шуточками и то и дело посматривал на часы, скорей бы прозвенел звонок. И как только он услышал долгожданную трель, сразу же кинулся из кабинета, стал разыскивать Кубанскую. Она была ещё на занятиях. Сергей немного подождал, когда выйдут первокурсники, и подошёл к ней.
- А, это ты, - ничуть не удивилась Кубанская. – Я поговорила с Кузнецовым. Он не возражает.
- Спасибо, Елизавета Александровна! – обрадовано воскликнул курсант.
- Пиши рапорт на его имя и иди к нему.
- Хорошо, - проговорил и побежал на занятия.
Пока преподаватель читал лекцию, Новиков написал рапорт, объяснив свою просьбу тем, что родители плохо себя чувствуют и им надо увидеться. А на перерыве пошёл в учебную часть. Кузнецов разрешил ему войти.
- Курсант Новиков, группа Э-32, - громко доложил и протянул бумагу.
Начальник специальности взял её, начал читать.
- О! На целых три дня отпрашиваешься? – проговорил и покачал головой. – Да-а. Это сложнее.
- Но Кубанская же мне сказала… - начал было объяснять, но сбился.
- Кубанская сказала, что тебе надо съездить домой. Это я понял и не возражал. Но я думал, тебя надо на один день отпустить, а ты пишешь на три.
- Но я за один не успею. Далеко всё-таки ехать.
Кузнецов помолчал немного.
- Я понимаю. Но я тебя не могу отпустить на три дня, только на один, - проговорил тихо начальник специальности и стал просматривать другие бумаги, давая понять курсанту, что разговор с ним закончен.
Новиков это понял, повернулся и вышел из кабинета. Постоял около двери в полной растерянности и готовый расплакаться. И было из-за чего. Все его планы на поездку домой рушились. От предчувствия какой-то надвигающейся беды даже сердце заныло, чего с ним ещё никогда не случалось. Он закрыл глаза и застонал, но тут же встрепенулся. «Нет, не может так быть, чтобы не разрешили. Есть ещё начальники над Кузнецовым!» Эта мысль вывела его из оцепенения, и он направился вновь к Кубанской. У неё в этот час занятий не было, она сидела одна в своём кабинете и проверяла диктант курсантов.
- Разрешите войти? – спросил, чуть постучавшись в дверь.
- Входите, - машинально ответила Елизавета Александровна и оторвала взгляд от тетрадей. – А, это ты Сергей. А почему не на занятиях?
- Извините, я не пошёл, - тихо проговорил и быстро выпалил: - Кузнецов рапорт не подписывает! – в его глазах стояли слёзы.
- Как не подписывает? – удивилась Кубанская. – Но я же с ним договорилась?
Новиков на это только пожал плечами.
- Хорошо. Пойдём к нему.
И они вдвоём пошли на второй этаж.
- Ты подожди меня здесь, - сказала она, когда подошли к кабинету Кузнецова, - я сама сначала с ним поговорю, -  и зашла.
Её не было минут десять. Всё это время Сергей с беспокойством расхаживал вдоль по коридору. Когда же Кубанская вышла, он сразу кинулся к ней.
- Ты знаешь, Сергей, он действительно не может подписать твой рапорт.
- Почему? Вы же говорили…
- Да, я с ним договорилась, но на три дня дать отпуск он без согласия начальника училища не может.
Новиков совсем сник и уже не мог сдержать слёз, отвернулся, начал вытирать их ладонями.
- Сергей, что ты как сопливая девчонка! Я сегодня же поговорю с Чугуновым, он даст согласие на твой отпуск.
- Правда? – оживился курсант.
- Я на это надеюсь.
- Спасибо!
- Ещё рано меня благодарить. Иди на занятия.
Новиков, обнадёженный, заспешил на занятия. На последнем из них преподаватель передал распоряжение, чтобы он после обеда зашёл в кабинет к Кузнецову. Сергей вздохнул с облегчением – кажется, ему всё-таки удалось своего добиться. И как только рота по команде поднялась из-за столов, он тут же кинулся в учебный корпус и мгновенно взбежал на второй этаж. «Неужели я скоро увижу маму, батю и сестрёнку? И вместе с ними встречу Новый год! И в школе на новогоднем балу побываю. Вот будет здорово!» Остановился около кабинета начальника специальности, чтобы успокоить дыхание, а потом постучал в дверь.
- Войдите! – послушалось оттуда.
Он открыл дверь, вошёл и тут же замер – за длинным столом начальника специальности сидел командир роты Никоноров, ехидная улыбка блуждала по его лицу. «Ротный! Вот гад! Уже успел всё пронюхать. Всё понятно. Домой мне не ехать. Стоит ли заходить?» Курсант так и стоял в дверях.
- Заходи, чего там встал? – пробурчал ротный.
Он зашёл, закрыл за собой дверь.
- Вы… Новиков? – спросил Кузнецов.
- Да, - тихо ответил он, не поднимая головы.
- Мы вас решили не отпускать.
- Ну, это, конечно, ясно, если… - начал было говорить Сергей и продолжил про себя: «Если за это дело взялся командир роты». – Спасибо! – громко и с сарказмом произнёс.
- Пожалуйста, - ответил спокойно Кузнецов, пропустив мимо ушей иронию курсанта.
Новиков вышел, закрыл за собой дверь. Всё клокотало в нём от негодования, но он даже про себя не мог произнести проклятья в адрес этого Макаки, их просто не хватало в арсенале курсанта. От нахлынувшей обиды выскочили слёзы на глазах, но он тут же весь сжался, стиснул зубы, стараясь успокоиться. Чуть успокоившись и походив по длинным коридорам учебного корпуса (было желание зайти к Кубанской и рассказать ей обо всём, но он не пошёл, она уже ничего не могла изменить), направился к себе в кубрик. Предновогоднее настроение было испорчено вконец, а какое-то неприятное предчувствие всё больше и больше одолевало им.

Год заканчивался. Прошёл он для Новикова, как и начался, не очень весело, и кроме очень грустных моментов нечего было и вспомнить. Да и ожидать чего-то радостного вряд ли приходилось. Занятия в последний день года закончились как-то сумбурно, да это и понятно – на носу всё-таки праздник, и хороший праздник, который надо бы встречать в кругу своей семьи. Некоторые так и сделали, кто жил здесь, в городе, или недалеко от него. В их двести десятом кубрике только Валерка был местным, поэтому ещё со вчерашнего дня где-то пропадал. А остальные оставались в общежитии, правда, Геннадий уходил встречать Новый год к своей Ленушке-патриотке. А остальные… Остальные сидели хмурые в кубрике и не знали куда себя деть. Вот тогда Сергей и предложил:
- Пойдёмте-ка к моей тётушке. Посидим хоть там в семейном кругу.
- А удобно? – засомневался Горкин, Васюков просто внимательно посмотрел на друга.
- Да ничего. Тётушка – добрая женщина, правда, не очень богатая. Но скинемся, принесём, что полагается. А потом пойдём сюда на Новогодний бал.
Ребята больше не сомневались, оделись и пошли в город, начинающий уже по-праздничному шуметь и веселиться. По дороге зашли в гастроном, купили вина, варёной колбасы, сырков, один лимон и хлеба буханку. С этими припасами и завалились к Белкиным. Тётушка, конечно, была несколько удивлена таким неожиданным визитом, но быстро накрыла на стол, и они вместе с ней посидели пару часиков. Выпили сначала за последний день в уходящем году, потом за тёплое отношение к женщинам, далее за всё хорошее и за два года вперёд… А потом ребятам захотелось погулять, и они ушли от Белкиным. Настроение, конечно, у Сергея малость поднялось, но никак не могла утихнуть обида на ротного, да и на всех вместе взятых, за то, что его не отпустили домой, и засвербила ещё сильнее мысль напиться в доску, чтобы совсем забыться хоть на какой-то миг. По дороге в училище зашли в пельменную, распили там одну бутылку водки, потом ещё одну… Остальное друзья помнили плохо. Но всё равно с горем пополам добрались до общежития (в эти сутки по училищу дежурил как раз их командир роты), осторожно и тихо прошли в кубрик, плюхнулись на койки. Горкин с Васюковым сразу же отключились, даже не раздевшись. Новикова такой вариант совсем не устраивал, и он, чуть полежав, направился в учебный корпус, в вестибюле которого во всю шумел Новогодний бал. Он прошёл КПП и влился в восторженный водоворот масок и лиц, которых совсем не мог различить – у него всё плыло перед глазами, а в голове стоял непонятный шум. Сергей ходил среди танцующих пар, выписывая ногами громадные крендели, хватал девчонок за руки, даже сфотографировался на память вместе с Аллой и её подругами. И когда он совершал очередной круиз вокруг нарядной ёлки, чья-то рука схватила его за шиворот и поволокла в дежурную комнату. Только там он увидел того, кто его доставил сюда. Это был пятикурсник, тот курсант, с которым он сцепился ещё на первом курсе, когда только пришёл сюда. Сейчас он ходил в помощниках дежурного по училищу. Сергей его узнал и чего-то попытался ему сказать, но ничего из этого не вышло, только стоял около стола, чуть придерживаясь за него, чтобы не упасть, и глупо улыбался. Разыскали Никонорова.
- А, это ты, раздолбай! – только и сказал ротный, увидев Новикова. – Ну, теперь уж не открутишься. Ведите его к начальнику училища, - дал команду своим помощникам.
Новиков покорно дал взять себя под руки, ему сейчас было абсолютно всё равно, и они повели его через весь вестибюль на второй этаж. Ротный уже позвонил Чугунову, предупредил, поэтому их ждали. В кабинете у начальника училища собралось почти всё командование: замполит Орлов, начальник строевого отдела Васильев, кое-кто из преподавателей. Сергей оглядел всех мутными глазами, скривил улыбку. Василий Глебович закурил папиросу, стал внимательно рассматривать провинившегося, еле державшегося на ногах.
- Ну, давай рассказывай, - тихо приказал.
- А-а, ч-чего… мне… рассказывать? – еле выговорил курсант.
- Как чего? – повысил голос Чугунов. – Где пил? С кем пил? Сколько пил? Говори, пошехонец!
- Пил я не с…здесь, с гражданскими.
- Сколько выпил?
- Г… грамм пят… надцать, - выдавил из себя, пытаясь сказать «пятьдесят».
- Что-о? – возмутился Чугунов, и все прямо грохнули смехом, начальнику даже пришлось успокаивать собравшихся. – Почему напился и пришёл на вечер в училище? – последовал вопрос.
Курсант пьяно замотал головой, пытаясь сообразить, что нужно ответить, но ничего в разгорячённую спиртным голову не приходило.
- Молчишь? Значит, не знаешь, что сказать? Наплевал на весь коллектив училища, пивник, и тебе всё безразлично, - начал было читать нотацию, но быстро понял, что это бесполезно сейчас, и замолчал. – Были раньше взыскания? – спросил через некоторое время.
- Да, с… строгий выговор с предупреждением об ис… сключении из училища.
- За что? – слегка удивился Чугунов.
- За с… самовольную отлучку.
- А раньше до этого какие были наказания? – всё больше удивлялся он.
- Никаких, ничего не было.
Новиков понемногу стал приходить в себя. Чугунов смотрел прямо на него и хмурил брови. А в Сергее поднималась волна злости от всех этих вопросов и презрительных взглядов собравшихся. От чувства безысходности где-то там внутри его словно заклокотал вулкан, который в любую минуту мог взорваться.
- Почему не уехал домой? – уже спокойнее спросил начальник училища.
- Не отпустили, - также спокойно ответил курсант.
- Чего врёшь? – резкий окрик Никонорова заставил даже вздрогнуть его, взглянув в сторону ротного, Сергей весь задрожал от злости, но ничего не ответил, только зубами скрипнул. – Тебя не отпускали на пять дней, а на эти два, пожалуйста. Почему ты не остался там, у своих, где водку жрал? -  сыпались и сыпались наполненные ненавистью слова.
От этих выкриков волна злости совсем охватила курсанта, и он уже не мог сдерживать себя. Сжав кулаки, повернулся к командиру роты.
- С вашей помощью я и остался здесь, - произнёс сквозь зубы. – На два дня. Дорога только столько занимает. – Он в упор посмотрел на Никонорова и даже сделал шаг в его сторону. – Я давно знаю, что вы решили выгнать меня из училища. Что же, вам это удастся.
- Чего ты мелешь? – прошипел командир роты.
- Я не мелю! Я всегда говорю только одну правду! – выкрикнул Новиков. – Кто мне тогда, когда влепили строгач, сказал, что ещё одно нарушение и пиши рапорт об отчислении? Кто? Вы! А не помните вы, Иван Максимович, как обделали дело с тем выговором? Не помните? – Его уже понесло, и он не мог остановиться, выкрикивал то, что накипело на душе, даже сам не понимая, что говорил. Ему уже было всё безразлично. – Так я вам напомню! – Он чуть отдышался. – Я бы мог тогда, когда случайно встретил вас в городе, и не сознаться, и вы бы ничего не доказали. Хотя нет. – Он опять сделал небольшую паузу. – Курсанты здесь правы никогда не будут. Вы бы… Да что говорить? Нет, всё же скажу. Вы успокоили меня тогда, сказали, что отделался неувольнением. А что на самом деле? Тихо и мирно состряпали строгач с предупреждением. Никуда не вызывали, даже никто не поговорил со мной. Как это подло всё-таки с вашей стороны, - у Сергея на глазах от нахлынувшей обиды появились слёзы, он вытер их ладонью правой руки.
- А что, по-твоему, за нарушения нужно по головке гладить? – спросил спокойно Чугунов.
- Я не говорил этого, - повернулся к нему курсант. – Но для меня тогда это было очень жестоко. – У Сергея от обиды даже дыхание перехватило, чуть успокоившись, он продолжил. – Когда я ехал сюда, у меня была только одна мысль и одно желание – учиться и учиться. А после всего этого… я стал совершенно равнодушен ко всему. Потому как  всё время в голове стоял один вопрос: «А не зря ли я здесь?»
Он замолчал, не зная, что ещё сказать. Да вроде бы всё и сказал. Все остальные тоже молчали. Чугунов поднялся из-за стола, медленно подошёл к курсанту, стал смотреть на него в упор. Новиков глаз не опускал, глядел прямо на него.
- Комсомолец? – спросил начальник училища, увидев на форменке значок.
- Угу.
- На груди носишь Ленина, а как живёшь? – Сергей молчал. – Как живёшь, я спрашиваю? – чуть ли не прокричал Чугунов.
Этот окрик снова вывел из себя курсанта, уже немного успокоившегося после того, как он, казалось бы, весь выговорился. Но нет.
- Комсомол, - он криво улыбнулся. – Да какой сейчас комсомол! Плати членские взносы, и всё. Никаких дел. Ничего! За всю мою комсомольскую жизнь я ни разу не получал комсомольского поручения. Только взносы платил. – Он чуть помедлил. – А принимают как сейчас в комсомол? Устав знаешь – заходи, считай себя комсомольцем, а не знаешь – ничего, потом выучишь. Или спросят тебя, какая столица в Польше. Знаешь – ты уже комсомолец.
- Ну, нет, - остановил его Чугунов. – Ты не бросайся такими словами. Кто едет в Сибирь на стройку? Комсомол!  Кто на целинных землях хлеб убирает? Комсомол! И я не позволю тебе срамить этого звания! Комсомол – помощник партии!
- И это ещё говорит будущий строитель коммунизма, - вставил кто-то в кабинете.
Сергей даже не понял кто, но эта реплика опять взорвала его. И он опять пошёл высказывать все свои обиды, плохо соображая, что и говорит. Его не прерывали. А когда он выговорился, начальник училища строго спросил:
- Ну, что дальше-то думаешь делать?
- Воровать пойду! – выкрикнул зло.
В кабинете повисла тишина. Никто не решался больше ни о чём спрашивать курсанта, но продумывал выход из создавшейся ситуации. А Сергею в голову неожиданно пришёл случай из школьной жизни. Как-то они своей компанией в перемену завалились в буфет. И пока стояли в очереди, подошедший сзади Колька Тумилин отодрал потихонечку крышку одного ящика и вытащил оттуда банку яблочного варенья. Ребята, купив печенья, вышли из буфета, и Колька позвал их разделить компанию. Они пошли за школу и все вместе съели там это варенье. И только пришли в класс, как тут же их вызвали к завучу, бывшему милиционеру. Буфетчица сразу обнаружила кражу, кинулась к тому, и он мгновенно вычислил воришек. Мальчишки не отпирались, сознались во всём. Нужно было определить наказание. За Тумилиным и раньше подобные грешки водились, и ему грозило чуть ли не отчисление из школы. Понимая всю остроту создавшегося положения, Колька тогда и заявил, что он повесится, если об этом кто-нибудь узнает. Завуч, конечно, не поверил, но малость испугался, а вдруг действительно повесится, что тогда? И Тумилину всё опять сошло с рук.
- Я повешусь, - тихо проговорил Новиков.
- Что? – спросил Чугунов.
- Повешусь, - твёрдо повторил курсант.
- Ты?! Повесишься?! – Громкий хохот взорвал кабинет. - Да ты не сможешь, ведь ты всего боишься. Ты же трус! Пошехонец! А на это тоже смелость нужна! – почти кричал начальник училища.
Курсанта вновь захлестнула непонятная волна злости, он словно провалился в какую-то яму и стал дико озираться по сторонам, глядя на эти хохочущие рожи и не видя их. «Эх, верёвку бы!» - пронеслось в голове. Чугунов словно подслушал эту мысль.
- Принесите ему верёвку, - дал тихо распоряжение. – Пусть вешается, - и сел устало в кресло, обхватил голову руками.
Новиков стоял с закрытыми глазами, тихо покачиваясь, до него совсем не доходило то, что происходит, о чём переговариваются собравшиеся здесь люди, он плыл как будто по бурливому течению реки, полностью отдавшись стихии. Из оцепенения вывел его Никоноров, пришедший в кабинет.
- На, вешайся! – с ехидной ухмылочкой бросил он и протянул курсанту кусок старой проводки.
Сергей машинально взял его, непонимающе посмотрел на этот кусок, потом поднял глаза на командира роты. Никоноров так и пылал злостью и презрением. Новиков вздрогнул, быстро скрутил петлю из проводки, вскочил на длинный стол начальника училища под зелёным сукном, подбежал к большой люстре, стал закреплять конец проводки на торчащий из потолка большой крюк.
- Держите его! Держите! – вдруг закричал Чугунов.
К нему подскочили преподаватели, стали стаскивать со стола, курсант вырвался, прыгнул на стоящий около стены кожаный диван. Его опять поймали, но он снова вырвался, стал бегать по кабинету в поисках какого-нибудь крючка, за который можно было зацепить проводку. Наконец нашёл. Прямо за спиной начальника училища висела большая картина. Он подскочил к ней, накинул конец проводки на державший её крюк, начал закреплять. Но его уже обхватили со всех сторон, крепко зажали, подтянули к дивану и бросили на него. Чугунов стал куда-то звонить, вызывая то ли милицию, то ли врачей. Сергей уже ничего не понимал, он просто отключился. Понемногу стал приходить в себя, когда на его голову полились струи холодной воды. Он повернул голову и начал осматриваться. Как ни странно, это был гальюн. Рядом с Новиковым стоял начальник строевого отдела Васильев, который держал его голову под краном с водой.
- Эх, дурень ты, дурень, - вздохнул с сожалением Васильев. – Чего же ты натворил.
Окончив водную процедуру, он дал ему в руки полотенце.
- На, вытри голову, а то ещё простынешь.
- Спасибо, - пробормотал курсант.
В ответ Васильев опять только вздохнул и покачал головой, а затем повёл его в кабинет к начальнику училища. Когда они туда вошли, все присутствовавшие, что-то горячо обсуждавшие, вдруг замолчали и стали разглядывать вошедших. Молчание прервал Чугунов.
- Ну что, очухался немножко, пошехонец?
Тот только покорно кивнул головой.
- Да-а, - потянул начальник училища. – Вы посмотрите только на этого щёголя. На ногах полуботинки, брюки расклешёные, гюйс обрезан. – Он подошёл вплотную к курсанту и схватился за тельняшку, но вместо неё выскочил лишь кусочек. – И это что? Почему тельник не носишь, а только какой-то сопливчик? А? Я тебя спрашиваю!
Курсант склонил голову и молчал. К разговору подключились и другие, стали распекать, кто во что горазд. Но Новиков и на эти реплики совсем не реагировал.
- Ну, вот что, - остановил разглагольствования Чугунов. – Уведите этого пошехонца в общежитие и уложите спать, а завтра мы с ним разберёмся. – Он чуть помолчал. – Да, скажи-ка, курсант Новиков, а почему ты устав училища нарушаешь?
- Я считаю, что кто его не нарушает, тот… трус! – громко ответил он.
- Трус? – даже опешил Чугунов. – Ты считаешь тех, кто выполняет устав, трусами?! – его возмущению не было предела. – Да как ты смеешь такое говорить, пошехонец! Ты зачем сюда пришёл? Устав нарушать? Так здесь таким не место! – в конец разволновался начальник училища, встал из-за стола и заходил по кабинету.
Все молчали, нарушитель тоже. Чугунов ещё немного повозмущался, потом устало опустился в кресло и задумался.
- Никоноров, вызовите кого-нибудь из курсантов их группы, - дал распоряжение командиру роты, тот повернулся и быстро вышел из кабинета.
Воцарилась тишина. Да и чём было ещё говорить? И так всё ясно и понятно. По крайней мере, для Новикова точно. Он выговорился, высказал то, что хотел и что копилось у него на душе за эти два с половиной месяца. И теперь он был спокоен, спокоен настолько, насколько позволяло не совсем протрезвевшее сознание. В кабинет зашёл ротный, следом за ним ребята из их кубрика. Сергей глянул на них, кисло улыбнулся. Васюков хоть и проспался малость, но всё равно еле держался на ногах, а от напряжения весь побелел. «Только бы ещё не упал, а то и его тут прихватят», подумал. Лыжин, комсорг их группы, держался уверенно, покрепче, видимо, был Витальки, а, может, и не пил совсем. А Сёмкин вообще держался молодцом. Из компании он вернулся быстро, и так, слегка навеселе.
- Идите и уложите его спать, - дал команду Чугунов.
- Хорошо, Василий Глебович, - ответил Никоноров. – Берите его! – прошипел, указав пришедшим на Новикова.
Те подхватили своего друга под руки и повели. Сергей не сопротивлялся, хотя уже и нормально держался на ногах. Они провели его через весь вестибюль, где ещё продолжался Новогодний бал, и под удивлённые взгляды гостей вывели из учебного корпуса. В кубрике царил полный бардак, хорошо ещё ротный сюда не пошёл. Горкин валялся на койке, прямо так, не раздевшись, и «смотрел», чем закусывал.
- Ничего себе! – удивился Сергей.
- Так, ты тут оставайся, а пойдём ещё потанцуем, - распорядился Сёмкин, которого от стоявшего в кубрике перегара стало подташнивать, и быстро выскочил наружу, за ним все остальные.
- Да, дела, - только и промолвил оставшийся.
Он уже почти совсем протрезвел и стал размышлять, что же делать. А что делать? Надо за другом ухаживать. Сергей попытался растолкать Горкина, но тот только мычал что-то в ответ, не желая просыпаться. Тогда он его силой поднял с койки и поволок в гальюн, стал умывать, а приведя назад в кубрик, убрал всё и там за ним. Виктор так почти и не проснулся. Новиков посидел немного на койке, но что-то ему стало дурно. Он быстро оделся и вышел на улицу, стал бродить по близлежащим улицам. Проветрившись, вернулся в кубрик, но опять не усидел, пошёл в учебный корпус. Только прошёл КПП, сразу же налетел на Васильева.
- Ты зачем сюда пришёл? – набросился на него начальник строевого отдела. – А ну, пошли назад, - и сам повёл его в общежитие.
Сергей не сопротивлялся, дал покорно довести себя до кубрика. А там, оставшись снова вдвоём с Горкиным, попытался уснуть, но куда там, душа ещё вся кипела и рвалась на подвиги. “Всё равно из училища вылетать, так хоть последний вечер провести с друзьями”. Поднялся с койки, направился в учебный корпус и сразу влился в неугасающий новогодний шум. Нашёл Генералову, отвёл её в сторонку, стал беседовать, и тут чья-то тяжёлая рука опустилась ему на плечо.
- Товарищ курсант! Вам где положено быть? – услышал зычный голос Чугунова. – Пойдём со мной!
- До свидания, Таня, - только и успел сказать ничего не понимающей девушке и покорно направился следом за начальником училища, и снова оказался в дежурной комнате.
- Товарищ Никоноров, почему он здесь, - показал на Новикова, - а не в постели?
- Василий Глебович, - растерялся командир роты, - его уложили спать, а он видно убежал.
- Ты почему здесь? – повернулся Чугунов к курсанту.
- Василий Глебович, я пришёл сюда проститься с девушкой. Ведь ничего не изменится, если последний раз здесь побуду, - тихо и виновато ответил.
- Нет, изменится! – напустился на него начальник училища. – А ну, марш спать! – Так и закипел он. – А, может, тебя связать?
- Вяжите, коль не надеетесь на свои силы, - проговорил усмехнувшись, повернулся спиной и скрестил сзади руки.
Командир роты тихо ругнулся, толкнул курсанта к двери, тот подскочил к ней, дёрнул с силой, так, что та ударила Никонорова, вышел наружу и, не оборачиваясь, двинулся через КПП. Только вышел, его догнал ротный.
- Что, Иван Максимович, довольны? – бросил со злобой тому.  – Сбылась ваша мечта. Меня теперь выгонят. Но вы не радуйтесь сильно. Я вам ещё отомщу!
- Что, ты мне ещё и угрожаешь? – чуть не задохнулся от злобы ротный.
- Я вам не угрожаю, но всё равно мы с вами ещё поквитаемся. Как вы мне, так и я вам. – Новиков повернулся к нему лицом. – Запомните это хорошенько.
Никоноров ничего не ответил, только слегка подтолкнул курсанта, чтобы тот шёл вперёд. Это опять сильно разозлило Новикова, он сжал кулаки и хотел уже наброситься на своего обидчика, но на них внимательно смотрели расходившиеся с вечера девушки со своими парнями, и он сдержался, повернулся и заспешил к общежитию. Командир роты следовал за ним до самого кубрика, но туда заходить не стал. Сергей разделся, плюхнулся в койку и моментально уснул. А ротный ходил по коридору, то и дело заглядывая в двести десятый кубрик, и матерился на чём свет стоит.

Спал Сергей совсем недолго, часа три или четыре, и неожиданно проснулся от чувства сильного голода, захотелось хотя бы кусочек хлеба пожевать. Он попытался приподняться на койке, но тут же рухнул назад от страшной головной боли. Сначала и не мог сообразить, почему же так невыносимо болит голова. Но тут же словно выстрелом пронзило его то, что случилось в этот последний день ушедшего года. «Неужели это всё было на самом деле? – ужаснулся он. – А, может, всё-таки это такой дурной сон приснился? Нет. Ведь мы пили, а потом… потом… Да, это всё было, было! Что же теперь дальше делать? Что? А что, устроюсь куда-нибудь на работу, поживу пока у тётушки, а потом… А что потом? Да-а, какой же я дурак! Такое натворил. Ну, что теперь жалеть? Уже ничего не изменишь. Но как же я буду жить без своих ребят? Без Геннадия, Виктора… А с тобой, ротный, мы ещё расквитаемся!» Сергей от охватившей злобы даже сжал кулаки и заскрипел зубами. «Только бы не расплакаться сегодня при разговоре с Чугуновым и не просить пощады. Что заслужил, то и получу». Решил и немного успокоился, даже попытался заснуть, но куда там – всё происшедшее вчера то и дело наваливалось всей тяжестью на него и никак не отпускало.
Утром курсантов поднимал Никоноров, но и то тогда, когда дневальный прокричал команду “Рота, на рубон!” Но всё равно никто не поднимался. Тогда ротный стал бегать из кубрика в кубрик и тормошить каждого по очереди.
- У-у, рота, - матерился он. – Три человека, и все в жопу пьяные! Поднимайтесь.
Кое-как ему всё же удалось расшевелить оставшихся в общежитии курсантов, и те, даже не умывшись, поплелись в столовую. Их стол, один из немногих, был почти весь занят, а остальные почти пустые. Сёмкин с Горкиным перетащили с соседних на свой стол что было повкуснее и стали есть. У Новикова ничего в рот не лезло, хотя голод и не отпускал его. Но он всё же съел гречневую кашу с котлетой, а потом пил только чай. Оказывается, больше всего мучила жажда. Все молчали и украдкой тяжело вздыхали. Им, конечно, от души было жалко своего друга, но что они могли поделать в этой ситуации? Да ничего. А сразу после завтрака Новикова вызвал к себе начальник училища, не дал курсант отдохнуть тому даже в этот новогодний праздник.
Около его кабинета стоял секретарь комитета комсомола училища Зименко. Сергей вспомнил, что он вчера тоже тут был и видел всё представление, и сильно покраснел.
- Ну, как ты? – поинтересовался секретарь.
Новиков в ответ только пожал плечами.
- Да, неприятная вчера случилась штука. – Он чуть помолчал. – Может быть, тебе не нравится специальность, так лучше уж сейчас решиться и уйти. Как ты думаешь?
- Нет, почему же, - возразил, усмехнувшись, Сергей. – Специальность мне нравится.
- А что не нравится?
Он не нашёлся, что ответить комсоргу, к тому же из-за двери послышался зычный голос Чугунова:
- Заходите!
Они вошли. 
- Курсант Новиков. По вашему приказанию прибыл, - глухо проговорил Сергей, когда вошёл в кабинет.
Чугунов в это время перебирал какие-то бумаги, потом поднял голову и стал внимательно рассматривать вошедших.
- Ну, как, помнишь, что вчера тут было? - спросил сердито.
- Помню, - еле выдавил из себя курсант.
- Да-а… Ну, и что скажешь?
- Что сказать-то – дурак.
- Вешаться-то больше не собираешься? Может, тебе опять дать верёвку? – губы у Чугунова чуть дрогнули в улыбке.
- Зачем? Я сейчас трезвый.
- Ну, и натворил ты вчера дел. А ещё Ленина носишь на груди. Помощник партии, смена наших отцов. Да тебя близко-то не нужно подпускать к нашим делам! – напустился вдруг на провинившегося начальник училища. – А мы за вас кровь проливали в войну, чтобы вы лучше жили, но не такими. Сколько людей погибло… А вы этим платите? Нет, не позволим! – совсем разволновался Чугунов, встал из-за стола и заходил по кабинету. – Слизняк ты! Пошехонец! Распустил тут нюни, что выгоняет тебя командир роты. Да что командир роты? Не он ещё всё решает! Кроме него есть люди и повыше!
- Да, но если он захочет выгнать, он своего добьётся любыми путями, - не выдержал Новиков.
Чугунов подошёл к нему вплотную, стал смотреть прямо в глаза курсанту.
- А ты веди себя так, чтобы никто не придирался, - уже спокойно проговорил начальник училища и вздохнул. – Эх, дурень ты, дурень. Не обижаешься, что я тебя так называю? – спросил прямо.
- Я уже ко всему привык, - понуро ответил Сергей.
Начальник училища сразу как-то весь обмяк, даже плечи опустились, подошёл к своему креслу, сел и задумался.
- Да, я бываю иногда груб с вами, - проговорил он тихо после нескольких минут молчания. – Но и меня ругают, что в некоторых случаях я слишком мягкотел. Вот почитай, - протянул он курсанту раскрытую брошюру.
Курсант стал читать. Да, там действительно было написано, что начальник их училища проявляет излишнюю доброту к нарушителям дисциплины. Прочитав это, Новиков положил брошюру на стол.
- Ну, как дальше жить-то думаешь? – спросил строго Чугунов.
- Работать пойду, - тихо, но твёрдо ответил курсант.
- А ты за нас не решай! – повысил голос начальник училища. – Выгоним или оставим  - не тебе решать!
Сергей ничего не ответил, только криво усмехнулся: «Чего тут – решать не решать, и так всё ясно. Здесь мне больше не учиться». Кабинет погрузился в долгое молчание. Чугунов закурил, стал думать, что же делать с этим раздолбаем.
- Нет, мы тебя не выгоним, - произнёс решительно начальник училища. – Но смотри, чуть что и…
Курсант от изумления даже рот раскрыл. «Шутит Василий Глебович, что ли? Но так же не шутят. И что ему ответить? Просить прощения? Нет, всё равно не буду просить».
- Ты обещаешь, что сумеешь оправдать моё доверие? – прямо спросил Чугунов.
Новиков не знал, что и ответить: не обещать нельзя было – выгонят, а обещать глупо – ротный всё равно своего постарается добиться.
- Знаете, Василий Глебович, - начал тихо он. – Есть такая мудрость: «Лучше не обещать да сделать, чем обещать да не сделать».
- Как? Как? – даже поперхнулся Чугунов. – Ты, значит, сам не уверен, что оправдаешь доверие? – закипятился он. – Да как ты смеешь такое говорить! Натворил чёрте что тут, а сейчас он демагогию ещё разводит! Водку, значит, опять будешь хлестать. Так? – Новиков понуро молчал. – Я не позволю тебе народной добро пропивать! Не позволю! – совсем вышел из себя начальник училища, встал из-за стола, нервно закурил и стал ходить по кабинету. Чуть успокоившись, сел на место. – Ну, ладно, напишешь объяснительную, потом подумаем, что с тобой делать. А сейчас иди.
Новиков повернулся, пошёл к двери.
- Да, - остановил его возглас Чугунова. – Третьего на занятия.
Курсант остановился, повернулся к говорившему.
- Что… на занятия? – переспросил глупо.
- Как что? Быть на занятиях!
Тут до него только и дошло, что ему разрешили ходить на занятия, а это значит…
- Спасибо. До свидания, Василий Глебович, - тихо, но немного обрадовано произнёс курсант.
- До свидания, - махнул рукой Чугунов, уходи, мол, быстрее, а то ещё передумаю.
Новиков вышел из кабинета, следом за ним Зименко.
- Пожалел тебя начальник училища, - как-то неопределённо проговорил комсорг.
Сергей посмотрел на него, кисло улыбнулся и пошёл, ни слова не говоря, к главной лестничной площадке, стал спускаться на первый этаж. Когда он оказался в вестибюле, на него просто обрушилось всё то, что вчера случилось. Он даже закрыл глаза, остановился. «Что же я натворил, Бог ты мой! Как же теперь быть? Что делать? Нет, учиться здесь я всё равно не буду, бесполезно. Всё равно меня выгонят. Так не лучше ли самому уйти из училища? А что потом? Что? На работу устроюсь, может, повезёт с общежитием. Поработаю пока, а там посмотрим. Но как же я буду жить без своих ребят? Да-а… Но чего жалеть! Что заслужил, то и получай. Надо раньше было думать своей дурной головой. Всё, решил – пишу рапорт об отчислении из училища!» С такими мыслями он вернулся в кубрик.
- Ну, как? – сразу кинулись к нему ребята.
- Как? Всё. До свидания, мальчики, - проговорил он и обессиленный плюхнулся на койку, закрыл голову подушкой, стараясь хоть немного забыться, но куда там.
- Да брось ты канючить: «До свидания, до свидания», - стал тормошить его Геннадий. -  И не такое случалось, но не выгоняли же.
Его поддержал и Горкин. Сергей ничего не отвечал, лежал молча, всё пытаясь уйти от всего случившегося, но забыться никак не мог. Парни ещё немного поуспокаивали его и отстали. А он лежал и всё думал, думал. «Как же я буду жить без них? Как? А так. Так и буду жить. Человек ко всему привыкает. Привыкну и я. А если меня на самом деле не выгонят? О-о… К чему же себя зря травить. Нет, а если Глебович на самом деле оставит в училище, что тогда? Ну, тогда я возьмусь за себя. Уж никакая Макака ко мне не придерётся. Но это невозможно. Всё равно выгонят».
Так, в мучительных раздумьях и со страшной головной болью прошли эти два первых дня нового года. Новиков написал рапорт об отчислении, положил его в конспект лекций по сопромату. А ребята всё не отставали от него.
- Сергей, послушай меня, - говорил ему Виктор. – Зря ты написал рапорт. Тебе что сказал начальник училища? Объяснительную написать?
Новиков молча кивнул другу.
- Вот и пиши объяснительную. Неужели ты хочешь действительно бросить училище?
Друг только помотал головой.
- Так чего ещё тебе надо? Напиши объяснительную и отнеси её начальнику училища. Они потом сами с тобой разберутся.
И он послушался своего друга, написал и объяснительную записку, положил её вместе с рапортом в конспект. Третьего января вместе со всеми пошёл на занятия, и как только прозвенел первый звонок, стал ждать вызова к Чугунову. Но того в училище не было, видимо, и он отходил от всего случившегося в новогоднюю ночь. И на занятиях Новиков просидел спокойно, но ничего не слушал и ничего не понимал из того, что говорили преподаватели. Только после ужина дневальный по роте сообщил, что его вызывают к начальнику строевого отдела.
- Бери объяснительную и иди с ней, - напутствовал друга Виктор.
Тот только отмахнулся от него, но объяснительную записку взял и положил в один карман брюк, а рапорт – в другой, решив, если Васильев сразу станет его здорово ругать, то он отдаст тому рапорт, если нет, то…
Постучавшись в дверь и услышав «Да-да!», Новиков со склонённой головой вошёл в кабинет.
- Здравствуйте. Вы меня вызывали?
- А-а… Это ты. Ну, заходи, заходи, - словно обрадовавшись гостю, проговорил Васильев. – Что вниз-то смотришь? – спросил с улыбкой.
- Стыдно, Михаил Петрович, - тихо проговорил курсант.
- Стыдно? Да, должно быть стыдно тебе, - посерьёзнел Васильев. – Ну, и дурень же ты. Помнишь, что натворил-то в Новый год?
- Помню.
- Да, сколько лет работаю в училище, а такого ещё не встречал. Всякие были, но таких случаев мало. Ну, и как ты оцениваешь себя? – спросил с любопытством.
Курсант только пожал плечами, не зная, что и ответить. Он, конечно, ожидал, что Васильев будет на него кричать, как тогда Чугунов в Новогоднюю ночь. А начальник строевого отдела, хоть и ругал его, но делал это по-доброму, по-отечески, и шутил ещё, и сам смеялся над своими шутками. От этого стал понемногу улыбаться и Новиков, и у него тяжесть отлегла от сердца. Оказывается, и в училище есть хорошие люди, не все такие, как Никоноров.
- Ну, а что по этому поводу говорят друзья? – спросил Васильев.
- Дурак, - коротко ответил курсант.
Начальник строевого громко рассмеялся.
- Да, действительно – дурак, - он оборвал смех. – Скажи-ка, ты раньше выпивал также?
- Случалось.
- И также шумел?
- Да нет, немного потише.
- Вот смотри сам – пить тебе совсем нельзя. Если будешь пить – пропадёшь!
- Знаю.
- Знаешь. Так что же так делаешь?
- Михаил Петрович, просто мне очень тяжело было, - начал объяснять курсант. – Этот строгий выговор, и всё остальное… Понимаете? И мне захотелось забыться. И вот…
- Да, я тоже просмотрел, - вздохнул виновато Васильев. – Ведь и нелегко за всеми усмотреть. Поди-ка за тысячью человек погляди. – Он внимательно посмотрел на курсанта, тот молча стоял, всё также опустив голову. – На командира роты сердишься?
- Да есть, - вскинулся Новиков. – Уж больно он… - Не стал договаривать «подлый».
- Что не договариваешь?
- Да так, ничего. Вы, наверное, и сами знаете, какой он.
- Знаем, не знаем. Ну, ладно. А на меня сердишься? – спросил с любопытством.
- Что вы, Михаил Петрович! Мы все о вас хорошего мнения.
- Ты читал новогоднюю газету? – спросил неожиданно.
- Читал, - ответил, ничего не понимая.
- Видел там поздравления в мой адрес?
- Нет.
- Нет. Так вот. Всех поздравляют и желают успехов, а мне пишут: «Михаил Петрович, в новом году поаккуратнее порите брюки да поменьше ходите в роты». Вот она ваша благодарность ко мне, - обиженно закончил Васильев и насупился, а потом спросил: - Как у тебя родители, богатые?
- Да нет, не дюже, - ответил непонимающе Сергей.
- Ну, что ж. Богатые, небогатые. Мы будем вызывать их сюда.
Новиков хотел спросить, зачем вызывать, но не решился и молчал. Васильев тоже замолк, о чём-то размышляя.
- Как, ты думаешь, я тебя накажу? – спросил, посмотрев прямо на курсанта.
- Если не выгоните, то … с последним предупреждением.
- Нет, я тебя со стипендии сниму, - то ли в шутку, то ли всерьёз  проговорил Васильев, курсант этого не понял и вскинулся.
- Михаил Петрович! Не надо надо мной смеяться. Мне и так тяжело.
- А я не смеюсь.
Курсант даже опешил, стал внимательно смотреть на начальника строевого отдела. «Шутит или нет? Может, тоже маскируется, как ротный тогда? Что тебе сделать? Может, со стипендии снять? Хорошо, сниму со стипендии. Вот и получилось хорошо. Строгий выговор с предупреждением об исключении из училища. Может, и Васильев тоже хочет так поступить? Нет, не должен. Не такой он подлый человек, как ротный».
- Ну, что скажешь? – прервал его размышления Васильев.
- Не верится.
- Не верится? А ты поверь!
- Трудно.
- Ну, сам смотри. – Он чуть помолчал. – Написал объяснительную? – Курсант кивнул головой. – Давай.
Новиков чуть замешкался, забыв, в каком кармане находится объяснительная записка, вытащил наугад из левого, посмотрел на листок бумаги, это была она, протянул начальнику отдела. Тот быстро пробежал её глазами, отложил в сторону.
- Ну, смотри, Новиков. Ещё раз выкинешь что подобное, и всё. Больше не простим. – Васильев сделал паузу, внимательно рассматривая курсанта. – И с командиром роты будь более разговорчивым.
- Михаил Петрович, как же быть с ним поразговорчивее, коль его спросишь о чём-нибудь, а в ответ слышишь только плохо скрываемую злость? Мне кажется, командир роты должен быть сначала человеком, а потом уж и командиром. А у Никонорова всё наоборот.
- Ну, ладно. Не тебе об этом судить. Мал ещё, - остановил разглагольствования Васильев. – Ты сам больше на себя смотри. Держись и водку не пей. Пропадёшь. Учти это и на будущее.
- Хорошо, Михаил Петрович.
- А теперь можешь идти.
- До свидания, - обрадовано попрощался курсант и повернулся к двери.
- До свидания, - вздохнув, ответил Васильев.